Не по сценарию

Среди тёмных стен парадного я слышала только глухой стук своего сердца и тяжёлое дыхание Чаглара. Припадая на больную ногу, он решительно вёл меня извилистым коридором к свету и я, изредка спотыкаясь, безропотно следовала за ним. Гнев придал моему мучителю сил и, не без трудностей, он всё-таки преодолел лестничный пролёт на второй этаж. Остановившись перед деревянной, покрытой лаком дверью, свободной рукой он машинально похлопал себя по карманам. Ключей там, естественно, не было. Чаглар издал грудью звериный рык. Посмотрев на свою «забинтованную» ногу, он перевёл взгляд на мою руку, которая к тому моменту уже распухла от его пальцев, и, наконец, выпустил её. Я потёрла ладонью больное место, покрытое красными пятнами. Чаглар наклонился к цветочному горшку, стоявшему недалеко от дверей, и, приподняв его, достал со дна подставки дубликат ключа. Отперев дверь, он снова вцепился своей ручищей в моё многострадальное плечо и силой втолкнул меня в квартиру. — А-ай! – раздался мой голос в тишине. — Какого..? – начал было Чаглар, но тут же оборвал начатое предложение. Немного понизив тон, он продолжал, приложив пальцы к вискам. – Зачем?! Кто просил тебя выходить из машины? Я молча смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Он закусил губы и попытался успокоиться, в то время, как ноздри его раздувались от ярости. — Кто просил тебя приближаться… Голос его сорвался на хрип и конец фразы исчез в раскатистом кашле. Всё-таки, он нездоров. Я ослаблено прислонилась спиной к стене, стараясь не дышать. Мои щёки и губы горели алым пламенем, а в груди бушевал настоящий пожар. Я бы, казалось, полжизни отдала за стакан воды. Чаглар откашлялся и бросил на меня тяжёлый взгляд. — А знаешь, я ничего не хочу слышать. От тебя ничего не хочу слышать. Ничего! Для меня это не новость, господин Неуравновешенный. Вы хотите только хватать за руки и впиваться губами… Я жалобно моргнула. Так, забыли про губы. — Ничего не хочу знать! – продолжал Чаглар. – Вспоминаем про контракт и… — Пить хочу! – тут же перебила его я. Он сник, мгновенно замолчав, потоптался на месте. — Сейчас. Я так и осталась стоять, прислонившись к стене и слушая доносившийся с кухни рычащий кашель. Чувствуя жар на лице, я прислонила свои ледяные ладони к щекам. Каждая клеточка моего тела подрагивала от пережитого пятью минутами ранее. Я не сразу сообразила, что Чаглар уже вернулся и стоит передо мной, протягивая стакан с прозрачной жидкостью. — С газом не было. — Я пью без газа. После обмена с ним этой важной информацией, я жадно припала к стакану и за секунду осушила его до дна. — Ещё? – Чаглар, полуприкрыв веки, наблюдал за происходящим. Я отрицательно покачала головой. — Где сумка? Проклятье, сумка. Осталась в машине, конечно же. Я хотела было рвануть к выходу, но Чаглар преградил мне путь, и мы чуть соприкоснулись бёдрами. Меня непроизвольно отбросило назад. Прерывисто он произнёс: — Шевкат уехал. Журналисты всё ещё стоят перед домом. Тебе придётся здесь… Новый приступ кашля. — …задержаться. Я понимала, что любое моё замечание о состоянии его здоровья вызовет только шквал агрессии и раздражения, а потому просто молчала и ждала, что будет дальше. Чаглар растерянно озирался. Кажется, до него только сейчас начинало доходить, кого он силой приволок в своё жилище. И что со всем этим делать, естественно, было для него загадкой. Я подавила в себе желание помочь ему как-то разрядить обстановку, с нетерпением ожидая проявления гостеприимства со стороны хозяина. Вид у того был уже вполне несчастный. Сосчитав мысленно до трёх, я с удовлетворением наблюдала, как его рука потянулась к затылку и он принялся сосредоточенно приглаживать там волосы. — Проходи… – он махнул рукой в неопределённом направлении и побрёл обратно на кухню. Я осмотрелась. Из небольшого пространства на входе в квартиру, служившего прихожей, где мы и находились, небольшой коридорчик вёл на кухню с аркой в стене вместо дверей. За поворотом направо угадывалось продолжение коридорчика, и я осторожно сделала шаг вперёд к повороту, потом ещё один и ещё. Поравнявшись с кухней, я увидела фигуру Чаглара возле большого окна, выходившего на место дислокации журналистов. Он стоял спиной ко мне, одной рукой упираясь в подоконник, а второй поигрывая свисающей сверху ручкой, то опуская, то приподнимая белые полосы жалюзи на окне. Я двинулась дальше. Чуть приоткрытая дверь рядом с кухней вела в ванную комнату. Совсем неплохо было бы сейчас окунуться в тёплую расслабляющую воду с мыльной пеной, затем выпить сладкий кофе с пышной выпечкой… «Шагай, шагай, госпожа Дениз, будет тебе и ванна, и выпечка», – грубо прервала я собственные мечтания. Коридор упирался в две одинаковые с виду двери, одна из которых, по идее, должна была скрывать за собой спальню Чаглара. Ту комнату, в которой я сейчас точно не хотела бы оказаться. Вздохнув, я наудачу резко отворила правую дверь. Мой взгляд скользнул по книжным полкам, где стояли тома с разноцветными корешками вперемешку с фаянсовыми безделушками, по светлым стенам, на которых фотографии были закреплены простыми железными кнопками, по длинному, потрёпанному дивану, занимавшему треть комнаты. Определённо, это была гостиная, совершенно обычно обставленная, в которой можно было коротать вечера перед телевизором с поп-корном или за книжкой с имбирным чаем вприкуску. Ничего, способного вызвать хоть малейшее удивление. А чего ты, собственно говоря, ожидала, Дениз? Комнату запретных наслаждений? Детскую игровую? Даже не знаю, когда речь идёт о Чагларе, ни в чём нельзя быть уверенной на сто процентов. Я присела на краешек дивана, продолжая исподтишка исследовать окружающие меня предметы интерьера. Возле стены напротив располагался стеллаж, полки которого нависали над плоским телеком с огромной диагональю. Внизу валялись джойстики от игровой приставки, куча дисков в коробках, многочисленные пульты от видео- и стереосистем. На журнальном столике возле дивана лежала стопка книг, увенчанная каким-то жутко популярным психологическим бестселлером, о жуткой популярности которого прямо свидетельствовала надпись на его обложке большими красными буквами. Рядом в простой деревянной рамке стояла фотография молоденького Чаглара и его семьи. В окружении сестры Пынар, а также улыбчивой женщины со светлыми волосами и сдержанного мужчины с кустистыми бровями, он стоял на краю обрыва, а за его спиной открывался захватывающий вид на горы в лиловой дымке. — Старая фотка, – услышала я хриплый голос и спешно отвела глаза от жизнерадостного, по-детски доброго лица на фотографии. Держа в руках стопку какого-то белья, Чаглар зашёл в гостиную и присел рядом со мной на диван. — Я подумал, ты захочешь принять душ, – его голос окончательно просел, то ли от смущения, то ли от ларингита. — Потерплю до дома, – быстро ответила я. Этого ещё не хватало. Как он себе это представляет, что я зайду, разденусь, встану под душ, туда, где он сам… От одной мысли, что же он сам там делает, меня бросило в жар. Чаглар помял в руках полотенца и упрямо мотнул головой: — Я всё-таки настаиваю. После всей этой беготни на свежем воздухе ты можешь заболеть. Решив юлить до последнего, я бросила последний козырь: — Как, например, ты? Он нахмурился, чего и следовало ожидать, но развивать тему не позволил: — Просто иди в ванную. Пространства для манёвров оставалось всё меньше и меньше. Враг загонял меня в угол. Коварная до боли мысль закралась мне в голову. Ни за что в жизни я не стану сегодня принимать душ в квартире Чаглара. Кто-то в моей голове противным голосом ехидно вопросил: «Ой-ой-ой. Только сегодня ли?» — Замолчи же, наконец! – не выдержала я. Голубые глаза с едва заметным зеленоватым оттенком удивлённо уставились на меня. — В смысле… – я попыталась сконцентрироваться на своём плане. – Я пойду. Пойду. Но после тебя. Господи, как же двусмысленно это звучит. — Я имею в виду, ты первый, а я следом. Чаглар горько усмехнулся левым уголком рта и облизнул губы. Непроизвольно, но крайне соблазнительно. Я поймала себя на мысли, что не могу оторвать от них взгляд. — Хочешь сбежать? Я моргнула. — Что-о? Вовсе нет. — Я тебя не держу. Да и дверь не заперта. Возможно, за углом дома тебя давно уже поджидает Шевкат на своём джипе… Я схватила из его рук смятую стопку белья и выскочила в коридор. Самовлюблённый нахал! Неблагодарный тип, который только и умеет, что делать больно, больно хватать и больно целовать… Обида захлестнула меня. Вот так, как куклу, захотел прижал, захотел оттолкнул. Я вбежала в ванную, бросив на пол полотенца, и, открыв краны полную мощность, залилась слезами. Надеюсь, здесь установлены счётчики воды и в конце месяца арендодатель выставит ему грабительский счёт. Наревевшись вдоволь, я уже хотела было прекратить поток жидкости изо всех источников, как вдруг услышала стук в дверь. — Дениз! Я осторожно шмыгнула носом. — Дениз, ты физику учила? – перекрикивая шум воды, поинтересовался Чаглар. От недоумения у меня даже слёзы высохли и я хлопнула ладонью по рычагу крана. — Чего-чего? — Физику, говорю. Чтобы я не слышал, как ты плачешь, шуметь должно у меня, а не у тебя. — А-а… Господин Умник… – злобно протянула я. – С добром ли пожаловали? — Дениз, открой дверь. — Ещё чего. Ручка на двери начала дёргаться вверх-вниз. — Дениз! – грозно произнёс Чаглар. — Уйди. Я голая. — Ах ты маленькая врушка! Дверь жалобно скрипнула, когда на неё навалилось что-то явно тяжёлое. — Что ты творишь? Сумасшедший! Я сейчас закричу и позову на помощь. — Я бы тоже сейчас не отказался от помощи, – Чаглар продолжал выбивать плечом двери. – Открой немедленно! — Зачем? Удары прекратились. Я слышала доносящееся из коридора прерывистое, хриплое дыхание. — Затем, что ты плачешь. А я не могу… Не могу, когда ты плачешь. Из-за меня. Я поднялась с колен и повернула гладкую, полированную отмычку в сторону. Дверь отворилась. Чаглар, со взъерошенными волосами и несчастным взглядом, жалобно смотрел на меня. — Тогда не делай! – крикнула я в сердцах. – Не делай того, что заставляет меня плакать! — Что бы ты сейчас ни сказала, ты права. Во всём права. Я животное! Прости, я не должен был так с тобой поступать. Я не мигая смотрела в эти завораживающие глаза. Мне казалось, что они полны раскаяния и сердце моё предательски сжалось. — Я больше ни слова не скажу про Шевката, – вдруг произнёс он. Я нахмурилась: — Только это? Только слова про Шевката тебя беспокоят? Чаглар повёл подбородком в сторону, пожимая плечами. — Я не должен был так говорить. По моей щеке медленно скатывалась одинокая слеза. — Я на всё готов, только не плачь. На всё! Он вдруг резко потянулся ко мне и взял мою руку в свою тёплую ладонь. — Чего ты хочешь, скажи? — Чего я хочу? – тихо переспросила я, вырывая руку из этих обманчивых объятий. Чаглар кивнул, испытующе заглядывая мне в глаза. — Я хочу принять горячую ванну, – усмехнулась я, – с клубничной пенкой. Брови его слегка дрогнули, а взгляд сменился на насторожённый. — Хочу выпить кофе с домашней выпечкой. Неспешно прогуляться по набережной. Покататься на трамвае. А ещё хочу поехать к бабушке в гости и обнять её крепко-крепко. Очень соскучилась. Знаешь, чего ещё хочу? Чаглар кивнул, и я продолжала: — Хочу на концерт любимой группы, чтобы горланить их песни до хрипоты. А потом ещё долго вспоминать, как было здорово, услышав где-нибудь знакомую мелодию. Он смотрел на меня, не отрываясь, и я вдруг заметила, как повлажнели его глаза, но он не отводил и не прятал их. — Хочу вернуться в тот треклятый лесной кемпинг, с Демет и фотоаппаратом наперевес, бродить меж сосен и фотографировать всё подряд, а потом никогда не пересматривать эти снимки и забыть о них. Хочу развести костёр, напиться белого вина и до утра водить хороводы, а на рассвете залить тлеющий пепел водой и смотреть, как белый дымок медленно поднимается вверх. Я видела, как сильно Чаглар закусил нижнюю губу, а его лицо исказилось от боли. — Я хочу жить, наконец! Хочу, чтобы меня целовали, потому что любят, а не вымещая злость, чтобы были со мной, потому что не могут по-другому, а не ради рейтингов и контрактов. Я хочу, чтобы мне доверяли, а не верили газетам, слухам и сплетням. Я хочу… Мне очень хотелось бы… Я вытерла бегущие по щекам слёзы, а он, не мигая, смотрел мне в глаза. Наверное, потом я очень сильно пожалею о сказанном. — Мне очень хотелось бы никогда не разочаровываться в любимом.