Не по сценарию

Мутные очертания комнаты больше походили на роскошный номер отеля, чем на больничную палату. Я обвела чуть приоткрытыми глазами модный интерьер с претензией на домашний уют. Белоснежный потолок, светло-бежевые стены с цветастыми акварельными набросками на них, мягкий диван, усыпанный велюровыми подушками. Мой взгляд уткнулся в красные мужские носки, мерно струящиеся из чёрных брючин в чёрные лаковые туфли. Я подняла подбородок повыше, чтобы разглядеть хозяина носков. И вновь я увидела эти рассерженные, чёрные как смоль, глаза. Шевкат сидел в кресле, окружённый мягкими подушками, закинув одну ногу на другую, демонстрируя всем желающим свой изысканный предмет гардероба. — Стильно, – проговорила я. — Хвала небесам, ты приходишь в себя, – нисколько не выдав радости своим лицом, ответил креативный директор. Под звуки собственного кряхтения я попыталась подняться с постели, но быстро подскочивший Шевкат уложил меня обратно одним лёгким толчком. — Что-то ты зачастила с обмороками, госпожа Дениз, – устало вздохнул он. – В конце недели нас ждёт судьбоносная вечеринка и ты должна быть как огурчик. Я тихонько застонала. Господи, чтоб эту вечеринку, этого Шевката, этот контракт… Так, стоп. Кажется, от неожиданности я даже вздрогнула, потому что Шевкат озабоченно покосился на меня. Я же в свою очередь подозрительно уставилась на него. Что значит, «зачастила с обмороками»? — Всё в порядке? – директор похлопал меня по плечу. Я долго смотрела на него сквозь прищур, пока Шевкат не занервничал окончательно. Он постарался разрядить обстановку, снова дотронувшись до моего плеча. Я схватила его за ладонь двумя руками. — Что значит, «зачастила с обмороками», а? — Я сказал, с обмороками? – изображая крайнюю степень удивления, он потянул руку на себя. – Я имел в виду, падения. Ты зачастила с падениями. У меня явно было недостаточно сил, чтобы с ним бороться и, черкнув на прощание по холодной коже ногтями, я выпустила его ладонь из своей. Шевкат принял максимально расслабленный вид и вновь уселся в кресло, закинув ногу на ногу и покачивая красно-лакированной ступнёй. — Там упала, сям упала… Я это подразумевал. Дверь в палату люкс отворилась и на пороге возник Чаглар с двумя стаканчиками в руках. Вид у него был крайне растрёпанный. Взлохмаченные волосы стояли дыбом, по лицу блуждало рассеянное выражение. Он молча подошёл к Шевкату и протянул ему один из стаканчиков. Воспользовавшись тем, что дорогой партнёр не смотрит на меня, я постаралась незаметно пригладить волосы и пощипать себя за щёки, чтобы разогнать предполагаемую бледность. Но господин Индюк не замедлил меня «сдать». — Очнулась наша красавица. Чаглар вздрогнул и перевёл на меня безумный взгляд. Я закусила губы и сделала виноватые глаза, мол, сама не знаю, как так вышло. «Там упала, сям упала…» – звучали у меня в голове слова Шевката. — Желаю скорейшего выздоровления, – произнёс мой партнёр дежурную фразу. Я не ответила. Невоспитанная. — Да, ребятки… – Шевкат аппетитно отхлебнул из стаканчика. – Пора как-то раскручивать нашу тему. Вот что, Дениз. Ты сегодня поставишь под последним фото Чаглара в инстаграме лайк. Мои глаза резко округлились. — Это ещё зачем? – подала я голос. — Как зачем? Тебе понравилось фото, и ты нажала на сердечко. Вот зачем. — Почему это мне понравилось фото? Я сделала ударение на слове «мне» и выразительно посмотрела на креативного директора. Тот хмыкнул. — А кому? — Короче, – я эффектно раскинула брови по лицу, – я не собираюсь ставить никакие лайки. Первая. Чаглар застыл с недоумением на лице и стаканчиком нетронутого напитка в руках. — Ты понял? – подмигнул ему Шевкат. – Госпожа не собирается ставить лайки первая. То есть, не собирается вешаться тебе на шею, ясно? Поухаживай, говорит, произведи впечатление. — Именно, – прервала я этот саркастичный поток слов ледяным тоном. И добавила жалобно: — И вообще, я домой хочу. Посмеиваясь, креативный Индюк встал и удалился из палаты, оставив нас с Чагларом наедине. Мой дорогой партнёр, переминаясь с ноги на ногу, стал оглядываться в поисках, куда бы себя деть. Не удовлетворившись ни диваном, ни креслом, Чаглар помял стаканчик в руках, затем неожиданно спросил: — Хочешь чего-нибудь? Чай? Кофе? Я замотала головой и потупила взгляд. Зачем этот ненормальный разговаривает со мной, если я не могу ему ответить? — Дениз, я… – начал было он, но тут в палату вернулся Шевкат, ведя за собой высокого человека в белом халате. Широкоплечий красавец-блондин, представившийся доктором Огузом, мило улыбнулся мне, отвесил весьма галантный комплимент и попросил уважаемых господ покинуть палату, чтобы он смог произвести осмотр больной, то есть меня. Шевкату пришлось вытолкать зазевавшегося Чаглара, впавшего в прострацию и никак не желавшего уходить, силой за дверь. Доктор Огуз присел на краешек кровати, чтобы задать мне пару вопросов, касающихся моего самочувствия. Во время нашей беседы он делал какие-то пометки в своей тетради, а затем отложил её и, соединив пальцы, ухватил ими собственное колено. — Как же так получилось, госпожа Дениз? — Что именно, господин доктор? Он поиграл лицевыми мышцами. Пожалуй, у него была слишком гламурная внешность для профессии доктора. Безупречная стрижка, гладко выбритый подбородок, хоть сейчас куда-нибудь на кастинг. — Вы ведь чувствовали, что вам нехорошо на солнце. Почему не остановили съёмки? Почему не сказали, что испытываете головокружение. «Потому что я иду с головокружением по жизни, милый доктор», – усмехнулась я про себя. — Уверяю вас, всё произошло слишком быстро. Неужели я похожа на человека, который рискует своим здоровьем ради съёмочного процесса? — Вы именно на такого человека и похожи, госпожа Дениз. Что ж, – вздохнул он, – я могу отпустить вас домой, но должен предупредить, возле выхода дежурят десятки журналистов. — Проклятье! – вырвалось у меня. — А что вы хотели? Ваше появление в больнице было весьма эффектным и приковало к себе множество любопытных… эм-м… взглядов. Я насторожилась. — Эффектным? Я что-то не припомню. Доктор Огуз слишком переиграл, оценивая мою шутку громким смехом. — Как я уже сказал, весьма. Двое молодых людей на руках вносят красавицу в великолепном платье и без чувств. Господь всемогущий! Платье! Я резко откинула одеяло, вызвав немалый переполох на лице бедного доктора. Он смущённо отвернулся, пока я с недоумением на лице разглядывала свою весёленькую пижаму в ромбик. — Что это? — Дело в том, что платье своим корсетом сильно сдавило вам грудную клетку и мы вынуждены были… Доктор пошёл какими-то странными пятнами, нервно прокручивая на пальце обручальное кольцо. — Мы? – грозно вопросила я его. — Вы не думайте, вас переодевала сестра, – начал заикаться бедняга доктор. — Сестра? Медицинская, в смысле, сестра? — Не-е-ет… Ваша сестра, госпожа Дениз. Она принесла вам одежду, долго сидела с вами, но потом уехала. Я растерянно моргала, лёжа в весёленькой пижаме в ромбик на белоснежных простынях больничной кровати. Какая ещё сестра меня переодевала? Из коридора послышались звуки возни и в палату ворвался Чаглар, короткий единичный стук которого даже не предполагал ответа. Я натянула одеяло до подбородка. — Простите, доктор, – партнёр окинул нас доброжелательным взглядом, как сторожевой ротвейлер непрошенных гостей. – Осмотр окончен? Икнув от подобной наглости, доктор Огуз поднялся и растянул губы в милой улыбке. — Входите, уважаемый. Госпожа готова к выписке. Я только заполню кое-какие документы для страховки и передам их в регистратуру. — Что насчёт журналистов? – поинтересовался Шевкат, внезапно возникая из-за спины Чаглара. — Простите за шумиху, но они везде. У выхода, входа, пожарной лестницы и погрузочно-разгрузочной зоны. Всё, что в наших силах, это лишь предоставить вам пару крепких ребят из охраны, чтобы вы смогли дойти до парковки и сесть в машину. — Я подгоню машину поближе ко входу и буду ждать вас там, – выдал свой гениальный план Шевкат и удалился. Кивнув на прощанье, нас покинул и доктор Огуз. Чаглар стоял посреди палаты и задумчиво ерошил волосы. Я следила за ним из своего одеяльного укрытия как солдат за противником из долговременной огневой точки. И только уловив мой настороженный взгляд, он стушевался, пробормотал: — Тебе, наверное, надо переодеться, – и выскочил в коридор. Наконец я смогла спустить ноги с кровати и немного размяться. Сделав пару взмахов руками, я отправилась на поиски одежды. В узком встроенном шкафу обнаружилась спортивная сумка, а в ней чёрное узорчатое платье с запáхом и вязанная безразмерная кофта мышиного цвета. В отсеке для обуви лежали красные кеды. Я уставилась на этот комплект-мечту любого модного критика и представила свои фотографии в завтрашних газетах. Потом вздохнула и стала одеваться, подбирая нелестные эпитеты моей таинственной «сестре», которая явно меня ненавидит. Может, мы ссорились в детстве из-за парней? В небольшом зеркале на дверце шкафа отражалась странная деревенская девушка с оленьими жалостливыми глазами. Я снова пригладила волосы и собрала их в небрежную косу набок. На дне спортивной сумки лежала ещё одна – матерчатый баул с этническим узором через плечо. Отличное довершение образа. Я засунула первую сумку во вторую и, нацепив её себе на шею, вышла в коридор. Чаглар огромными шагами мерил расстояние от кофейного автомата до дверей палаты и обратно, потому что у него, видимо, не сходилось. Он поднял на меня глаза и продолжил свой путь, но затем резко встал, как конь, увидевший перед собой нечто странное. Я долго выбирала между горделиво-надменным и жалостливо-оленьим взглядом и решила остановиться на втором. Вцепившись в плечевой ремень баула, я сделал максимально горестный вид. Тем временем Чаглар продолжал оправдывать моё сравнение его с парнокопытным животным. Ноздри его раздувались, глаза начали косить вбок, ища объяснения тому, что он увидел, а растрёпанная грива, пардон, шевелюра, торчала в разные стороны, как будто он проскакал сотни километров. Когда же он понял, что девушка в платьице в цветочек – это я, его взгляд несколько изменился и даже, можно сказать, смягчился и как-то потеплел. Он смутился и кашлянул в кулак, разговаривая, естественно, сам с собой: — Ты готова? Вижу, готова… Что ж, пойдём. Чаглар двинулся по коридору своими метровыми шагами, а я покорно засеменила за ним, всё ещё сжимая баул. Мы забрали у регистратора причитающиеся нам бумажки и направились к выходу. Охранники, завидев моего спутника, раскрыли перед нами двери и я увидела ретромобиль Шевката в каких-то нескольких шагах от выхода. Обрадовавшись, что так всё быстро и безболезненно закончится, я улыбнулась и помахала ребятам в чёрной форме. Но их лица были крайне сосредоточены и смотрели они вовсе не на меня. Яркие вспышки камер ударили нам в лицо. От неожиданности я вскинула руки, пытаясь защитить глаза. Откуда взялись эти репортёры? За секунду мы были окружены толпой из двух десятков журналистов и ещё примерно столько же стекалось к выходу с разных сторон. Шевкат выскочил из машины и стал помогать расчищать нам дорогу. Мне под нос сунули два красных и один зелёный микрофон. — Госпожа Дениз! Госпожа Дениз! — Как вы себя чувствуете? Плотное кольцо людей сжималось вокруг нас. Меня охватила паника. — Разойдитесь, пожалуйста! – надрывался Чаглар, всё ещё пытаясь пройти к машине. – Госпожа Дениз пока очень слаба. Дайте дорогу, друзья! — Какие у вас отношения с госпожой Дениз? – выкрикнул какой-то взъерошенный парень. Чаглар растерянно оглянулся и тут же бросился ко мне. — Что с тобой? — Чаглар… – прошептала я и вцепилась в его рукав. Он обхватил меня руками и я спряталась ему под мышку, положив обе руки на талию. Только бы скрыться отсюда, только бы сделать глоток свежего воздуха. Вспышки ослепляли и разогревали пространство вокруг нас. — Уведи меня отсюда! – взмолилась я. Больничные охранники протискивались сквозь толпу, расталкивая тычущиеся в нас микрофоны и камеры, а Чаглар бережно вёл меня следом, прикрывая мою голову руками. — Пожалуйста, – шептала я, – пожалуйста. — В каких вы отношениях? – доносилось нам в спину. Я судорожно всхлипнула и разрыдалась. Шевкат встретил нас возле машины, помогая расположиться на заднем сидении. Последнее, что сфотографировали журналисты в тот день, было моё плачущее лицо в нежных руках у партнёра по съёмкам.