Не по сценарию

Мне не хватало воздуха и, вцепившись в рубашку Чаглара, я попыталась сделать глубокий вдох. Но что-то в горле нестерпимо жгло, мешая наполнить лёгкие кислородом. — И давно у тебя панические атаки и боязнь толпы? – послышалось с водительского сидения. Тон Шевката был напряженный и злой. Я подняла глаза и встретилась с двумя бездонными океанами, отражавшими невыносимую, нестерпимую жалость ко мне. От красоты этих глаз у меня перехватило дыхание и, будучи не в силах больше тонуть в них, я быстро отвела взгляд, полный слёз. Так и не сумев вдохнуть как следует, я закашлялась и уткнулась головой в грудь моего дорого партнёра. Шевкат пробормотал ругательство. — Мы приехали. Твой дом. — Спасибо… – прохрипела я. — Сейчас напоим тебя горячим чаем, уложим в постель, – продолжал креативный директор. Меня даже подбросило от подобных перспектив. Этого ещё не хватало! Я вспомнила, в каком состоянии бросила своё жилище вчера перед съёмками и ужаснулась. Опаздывая, я оставила на кухне немытую после завтрака посуду, разбросала по кровати и другим поверхностям квартиры чулки, пижаму и прочее нижнее бельё. Не дай Бог это увидит кто-то посторонний. Только не Чаглар! Я решительно убрала руки от несчастной, измятой и залитой слезами сорочки партнера и прорычала: — Я никого не хочу видеть! Оставьте меня одну! – и пулей вылетела из машины, молясь про себя, чтобы никто, в особенности господин Индюк, не проявил излишней настойчивой заботы обо мне. — Обещаю… – шептала я, дрожащими пальцами пытаясь выискать ключи от квартиры в своем бауле, – обещаю, Господи, всегда мыть посуду перед уходом из дома. Больше не повторится. Слово даю! Ключи обнаружились во внутреннем кармашке и, не помня себя от радости, я вбежала домой, закрывая за собой дверь на все имеющиеся замки и даже на засов. Стянув с себя тёплую кофту, я первым делом подняла валяющийся на полу стул с набросанной на него одеждой. Когда я успела его уронить? На кухне, как и ожидалось, творился полный кавардак. Я торопливо закидывала тарелки с засохшей едой в посудомоечную машину. — Ничего же не отмоется… – бурчала я себе под нос, но всё равно продолжала свое чёрное дело. В спальне виднелись последствия средневековых сражений, не меньше. Может быть здесь даже встретились две хорошо вооруженные армии. Я наспех сгребла свои шмотки в кучу и запихнула их в нижний, пустовавший до этого, ящик комода. Как только постель была кое-как накрыта покрывалом, в дверь настойчиво и громко постучали. Я замерла на месте, стараясь даже не дышать. Стук повторился, отдаваясь эхом в моей голове. Я непроизвольно скривилась от боли. — Я знаю, что ты не спишь, Дениз! Какого…? Я резко распахнула входную дверь, обдавая Шевката флюидами добродушия и гостеприимства. — Что тебе нужно? — Вижу, домашняя работа пошла тебе на пользу. Румянец появился. Я заглянула за спину Индюку. — Где Чаглар? — Не боись, я отвез его до ближайшей кафешки, всё же человек со вчерашнего дня ничего не ел. — А ты? – нахмурилась я. — А у меня с аппетитом всё отлично, – хмыкнул директор. Я взорвалась: — Да я не про то! Он знает, что ты здесь? — Нет, конечно. Ты увлекательный собеседник, бесспорно, но может продолжим разговор внутри? Здесь сквозит. Подвинув меня в сторону двумя руками, Шевкат проник в моё жилище. Критически осмотрев стены, потолок и уделив особое внимание полу, он расположился на моём уютненьком светленьком диванчике, напоминая чёрную цаплю, по какой-то одной ей известной причине, забравшуюся в цветущие лотосы. — Чай, кофе? – любезно скривила я губы. Креативный директор повернул голову на шум посудомойки, доносившийся со стороны кухни и иронично приподнял бровь. — Ладно-ладно, ты читаешь меня как открытую книгу. Знаток душ и повелитель сердец. Что дальше? — Ты так и не ответила, давно ли у тебя эта фобия? Я поджала губы. — Нет у меня никакой фобии! Они просто накинулись так неожиданно, я растерялась. — И, видимо, никак не соберешься… – Шевкат пожевал уголок губ. – Дениз, что с тобой происходит? — Ты о чем? — Я человек далекий от медицины, но даже меня пугает состояние твоего здоровья. То, что с тобой происходит – ненормально! Где-то я уже это слышала. Скорчив капризное лицо, я удалилась на кухню и принялась демонстративно греметь посудой. — Чай пьешь крепкий? — Да, – сдался Швекат. – И я бы перекусил чего-нибудь. От нервов всегда тянет на сладкое. — По тебе и не скажешь, – хмыкнула я. – Тощий, как палка. — Нравятся мужчины в теле? Даже сейчас господин Индюк не прозевал возможность отпустить двусмысленность, но у меня не было сил злиться на него. Заварив крепкий чай, я поставила поднос с чашками и магазинной сдобой на журнальный столик возле Шевката, а сама забралась в любимое кресло. — Этим чаем ты не откупишься от темы, будь в курсе. Он набил полный рот еды и с минуту жевал, погрузившись в себя. — Уточню для успокоения совести. Может быть, доктор Огуз предлагал тебе пройти какие-нибудь обследования? Я удивленно округлила глаза. — Сдать дополнительные анализы? Я настороженно прищурилась. — Получить консультации других врачей? Я закатила глаза и тяжко вздохнула. — Так я и думал, – удовлетворенно кивнул Шевкат. – После выписки Шюкрю мы разорвем контракт на обслуживание с этим учреждением. Вот оно куда пришло, удивленно протянула я про себя, а вслух сказала: — Но ведь господин Авшар получает там хорошее лечение и уход? — Получает, – кивнул пиарщик, принимаясь за чай. – Но это заслуга главного лечащего врача больницы, который по совместительству – какая удача! – является тестем доктора Огуза. Я погрузилась в молчание, обдумывая хитросплетение семейных уз в рабочей среде. — К несчастью, он решил временно отойти от дел и вверил больницу рукам любимого зятя. Интересно, погладят ли по головке доктора Огуза за потерю такого ценного клиента, как «Авшар Филм»? Шевкат произнес это без всякого злорадства и я непроизвольно посмотрела ему в лицо. Вид у него был несчастный и немного отрешенный. — Вы, творческие личности, посвятившие себя искусству, относитесь к жизни, как дети. Там похвалили – хорошо, там отругали – плохо. Падая, вы снова поднимаетесь и, не смотря ни на что, идёте к своей цели. Вашими наивными сердцами может легко манипулировать меркантильный и продуманный человек. Такой, как я, например. Я не услышала юмора в его голосе и продолжала молча внимать этому монологу. — Да взять хотя бы этот контракт! То, что вы, особо того не желая, подписали его и теперь выполняете, не находишь ли ты, что это является плодом удачной манипуляции? Глаза Шевката загорелись и он вскочил на ноги, грозя сшибить головой мою люстру с хрустальными плафонами. — Но я-то! Я! Тот самый меркантильный и продуманный человек, с чёрной душой и каменным сердцем! Я не могу так же легко относится к собственным неудачам. Я, просчитывающий все свои поступки, слова и действия на много шагов вперед! Как мне быть, когда всё идет не по моему плану?! Он схватился за голову и снова рухнул на диван. В полной тишине я ожидала окончания этой сцены. — Сколько уже Шюкрю находится в больнице? С конца августа! И за все это время ни одна, слышишь? Ни одна журналистская морда не узнала ничего! Ни одна живая душа! Вот это я понимаю, конфиденциальность. А стоило этому самолюбивому гусю почувствовать волну популярности, которую можно приобрести на этом... И глянь! Глянь, что вышло. Запыхавшись от долгой речи, Шевкат залпом допил свой чай и с тоской посмотрел на меня. — Вместо того, чтобы заниматься обследованием и лечением пациента, он журналистов позвал. Ты слышала, что они спрашивали? Слышала, что кричали вам в спины? Стараясь говорить как можно спокойнее, я промолвила: — В конце концов, мы все добивались именно этого. Чтобы подобные вопросы зазвучали. Наша цель ведь была в том, чтобы создать видимость пары. Шевкат издал протяжный стон. — В правильном месте, под правильным углом, правильными людьми. Эта видимость должна была создаваться именно так. Потихоньку, постепенно. Как нежный цветок, пробившийся сквозь плотный слой холодной земли по весне. Именно так должен был зарождаться ваш роман. Разве ты не видишь разницы? Разве ты не видишь, как это выглядит сейчас? Я не видела. Директор устремил на меня пристальный взгляд. — Сейчас это выглядит так, как будто вы скрываете свой роман уже тысячу лет. Закусив губы, я чуть слышно икнула и постаралась выразить своим взглядом, что это предположение ерунда, абсурд и редкий вздор. Я пыталась не отводить глаз, чтобы чёртов кукловод ни о чём не догадался. Или наоборот, по этим глазам он может легко прочитать, что у меня на сердце? Где-то внутри неотвратимой волной снова стала накатывать паника. Пересохшими губами я еле слышно выдавила из себя: — Ты так думаешь? – и обречённо заткнулась. Шевкат встал. — Подожди завтрашних газет и сама всё увидишь. Спасибо за чай. Все дальнейшие инструкции получите от меня. А до этого ничего не предпринимать! Он решительно направился к выходу, но на пороге остановился и обернулся ко мне левым плечом. — Мы подыщем новую больницу для лечения наших сотрудников. И тогда ни слова возражения от тебя не хочу слышать. Ты пройдёшь полное медицинское обследование. Понятно? Я нахмурилась. Непонятно, дядя. Мгновенно уловив протест в моих глазах, господин Заботливый Индюк наставил на меня палец. — Не люблю. Когда всё. Идёт не так. Как я. Задумал. Отчеканив мне пригоршню слов из какого-то твёрдого металлического сплава, Шевкат щёлкнул каблуками лакированных туфель и удалился. Неясный гул приближающейся беды донёсся до меня ещё вечером того же дня. Я раздумывала над словами Шевката, оттирая засохшие остатки пищи с извлечённой из машины посуды. Стараясь подавить всё возрастающую тревогу, я успокаивала себя слабой надеждой на то, что всё ещё может обойтись. Противные хлопья овсянки, казалось, намертво въелись в белоснежный фаянс тарелки. Я бросила розовый ёршик в раковину, поднимая в воздух хлопья пористой мыльной пены. Чем бы успокоить расшалившиеся нервы? Стянув с рук резиновые перчатки, я схватила телефон и принялась листать новостную ленту. Лучше бы ты дальше продолжала мыть посуду, Дениз! Первое, что бросалось в глаза, были фотографии какой-то дамы в пышном платье. В бессознательном состоянии она нагло разлеглась на руках у статного красавца, чьи ярко-голубые глаза метали молнии в разные стороны. Под эти молнии не попадали несколько людей, предусмотрительно держащиеся за спиной у красавца. Первым был крючконосый высокий господин, который аккуратно держал подол явно недешёвого платья дамы. Его взгляд, устремлённый куда-то в район собственных усов, также выражал немало беспокойства. Второй была миловидная темноволосая девушка с очаровательными глазами, бойко расталкивающая здоровенных охранников больничного учреждения. Ну, здравствуй, сестра. Я погладила родное лицо Демет сквозь экран. Своим примером ты всегда меня учила преданности и любви. И сейчас не отвернулась от меня. Спасибо за кеды. Десятки. Десятки фотографий. Нас снимали, когда я была в отключке, снимали, когда меня вносили в больницу. Снимали Чаглара, Шевката, Демет, как они кружили по коридорам больницы, перебегая с этажа на этаж по важным и неотложным делам наглой дамы. Спасибо, хоть момент моего переодевания не попал в объективы. Я отложила телефон в сторону и, обхватив колени руками, до хруста сжала их, пытаясь унять ноющую боль в сердце. Не знаю, сколько я просидела так, сверля глазами темноту, в которую погрузилась комната. И что дальше? Пережить ночь, дождаться утра, чтобы окунуться в кошмар газетных заголовков? Снова? Ты снова хочешь обречь себя на это, Дениз? Я не хотела. Я хотела сделать то, что делала обычно. Сбежать. А в самом деле, почему бы и нет? Назовём это не побегом, а небольшим путешествием, прогулкой, вояжем. Перед моими глазами отчетливо возник горный кемпинг в двух часах езды от Стамбула. Я была там как-то пару раз с Демет и её друзьями. Высоченные сосны, закрывающие небо, горные тропинки то появляющиеся, то исчезающие в самых неожиданных местах, а воздух… Я мечтательно закрыла глаза и втянула ноздрями застоявшийся запах своей квартиры. Фу! Решительно вскочив на ноги, я разыскала новоприобретённую спортивную сумку и стала скидывать в неё вещи – мышиную безразмерную кофту, толстые носки, флисовые обтягивающие брюки. Заварив себе на прощание чай в термосе, я обвязала голову платком и нацепила на нос солнцезащитные очки. В таком экстравагантном виде я открыла дверь на лестничную клетку и осторожно высунула нос из квартиры. Полночь. Никого. Зажав в кулаке ключи от своей машины, я потихоньку просочилась из парадного выхода на парковку и, облегчённо вздохнув, открыла багажник. Его недра поглотили спортивную сумку, я захлопнула дверцу и вскрикнула от испуга. В каком-то полуметре от меня, опираясь локтем на крышу машины, стоял и сверлил меня грозным взглядом Чаглар.