Не по сценарию

Я стояла посреди пустого зала кофейни, осматривая сияющие лакированные столики, плюшевые кресла цвета какао с молоком, отполированную до блеска стеклянную витрину и барную стойку, освещенную приглушённым светом дизайнерских причудливых люстр. Мой взгляд скользил по металлическим поверхностям кофемашин, стеллажам с белоснежной посудой, стопкам накрахмаленных салфеток. Я искала, к чему можно было придраться, но по моему скромному мнению, придраться было не к чему. Всё было готово к завтрашнему торжественному открытию. Устало опустившись в одно из кресел, я повертела в руках тяжелую керамическую чашку с горьким обжигающим напитком. Прошёл месяц с тех пор, как мы вернулись в Стамбул. Тридцать дней с того момента, как я провожала взглядом огни самолёта, исчезающего в ночном небе города. Семьсот двадцать часов без него. Я не знала, вернулся ли Чаглар из Штатов, и не предпринимала никаких попыток узнать это. Я не желала встречаться с ним, чтобы поговорить и всё объяснить. Даже наоборот, я старалась вовсе не думать о встречах и разговорах, тем более с ним. Когда я вся в слезах приехала из аэропорта к Пынар и, рыдая у неё на плече, спрашивала, как, как он мог поверить в тот бред, что транслировался по новостям, ей нечего было ответить. Когда я пыталась связаться с ним, узнать его новый номер, выйти на его друзей, хоть как-то дать о себе знать, мне ответом была лишь угнетающая тишина. Все мои потуги и усилия не принесли ровным счётом никакого результата. Чаглар находился в США, пару раз в неделю присылая семье сообщения из интернета, что с ним всё в порядке. Его турецкий номер был недоступен, на сообщения, отосланные на e-mail, он не отвечал, скорее всего, даже не смотрел. Пынар пыталась связать с его американскими друзьями, но безрезультатно. Чаглар посетил их проездом, отправившись куда-то в глубь этой огромной заокеанской страны. Наверное, меня спасло то, что в Турции мне особенно некогда было страдать. Я сражалась за своё честное имя. Господин Эрдем, вернувшись из отпуска, обнаружил погром в кабинете своей помощницы, устроенный неизвестно кем. Эзги оправдывалась, доказывая свою невиновность, демонстрируя документы, якобы присланные организатором благотворительной встречи. Но после того, как выяснилось, что раньше она работала у PR-менеджера, занимающегося раскруткой группы Барыша, молча собрала вещи и покинула офис господина Эрдема. Я сменила агента. Господин Эрдем формально ни в чём не провинился передо мной, но доверять ему я уже не могла. Перейдя под крыло другого менеджерского агентства, я наняла дорого адвоката, потому что горела желанием судиться с изданиями, переводящими ценную бумагу на свои грязные каракули. Но адвокат, скептически пробежавшись по статьям, разочарованно откинул газеты в сторону. — Там везде указана ссылка на одно и то же новостное агентство. Если и можно привлечь кого-то, то только их. Дело не дошло до суда, так как в процессе «мирного урегулирования конфликта», вышло опровержение статьи, на которую ссылались все последующие издания. Надпись маленькими буквами на предпоследней странице гласила о том, что редакция приносит свои извинения за распространение недостоверной информации о предстоящей свадьбе госпожи Дениз и господина Барыша. Судья посчитала эту микроскопическую писульку удовлетворительной и наше дело закрылось. Журналистка отделалась выговором, а газета – штрафом в несколько тысяч лир. Вслед за этим опровержения должны были выпустить все запятнавшие себя СМИ, но кто-то не стал этого делать, кто-то своей новой статьёй нагнал ещё больше туману и интриги. Поэтому даже спустя месяц на разных кабельных и развлекательных каналах выходили репортажи следующего содержания: «Госпожа Дениз, про которую раньше сообщали, что она приняла романтическое предложение руки и сердца от господина Барыша, была замечена в аэропорте Антальи, рассматривающая витрину со свадебными нарядами». Как же я успела устать от всего этого бреда. Барыш преспокойно колесил по стране с концертным туром, залы и стадионы ломились от поклонников его творчества. Шумиха вокруг истории с яхтой сделала своё дело и к рок-звезде выстроилась очередь из желающих получить его ценные комментарии. Барыш раздавал интервью какими-то размытыми фразами, сводя все вопросы к своему творчеству, целям в жизни и прочим малоинтересным мне категориям. На прямые вопросы о наших отношениях он отвечал, что мы чуть ли не лучшие друзья, а «помолвка на корабле» была шуткой, розыгрышем, репетицией любительского спектакля, съёмками нового клипа. Каждый раз читая новую версию произошедшего, я перестала удивляться тому количеству вранья, что может сгенерировать один человек. В конце концов, я наткнулась на новость о том, что «господин Барыш переживает любовное приключение с известной певицей, госпожой Эдже, чьи чувства открылись на гастролях при исполнении дуэтом совместного хита». В связи с этими обстоятельствами СМИ в общей своей массе отстали от него и от меня, иногда публикуя утешительные статейки в подбадривающем ключе, призывая меня держаться и не впадать в уныние от поведения неверного певца. А я переживала этот период совсем не так, как измену и расставание со своим прошлым молодым человеком. Не было океана слёз, тонн страданий и миллиона самокопаний. Я бегала по судам, возобновила тренировки, учила сценарий нового сезона и много репетировала. Я представляла героя Чаглара отдельной личностью, как будто Ягыз живой человек, никак не связанный с актёром, его играющим. Идея с кофейней пришла неожиданно, когда мой друг Бора спросил как-то: — У тебя никого нет на примете, желающего открыть своё заведение? — Что за заведение? – поинтересовалась я. — Сеть кофеен хочет расширяться в Стамбуле. Мы с одним товарищем было начали, даже дошло до подготовки документов, но потом у него изменились обстоятельства. А один я не потяну. Своя кофейня? Это было похоже на ожившую мечту. Я вспомнила наши детские игры с подружками, в которых всегда выступала гостеприимной хозяйкой закусочной, кормившей всех затейливыми блюдами из песка и камней. Видя мои загоревшиеся глаза, Бора усмехнулся. Процесс подготовки прошёл очень быстро из-за того, что до меня была проделана уже большая часть работы. Помещение было готово, оставалось заняться внутренним убранством, подобрать персонал, наладить контакты с поставщиками. Я с удовольствием окунулась в эти хлопоты, в свободное время разъезжая по городу, встречаясь в разными людьми, решая всевозможные проблемы. Созидание в трудные времена – вот, что мне действительно было нужно. Никакой злобы, гнева, слез и прочего деструктива. Я с гордо поднятой головой несла звание будущей хозяйки кофейни. Демет очень радовалась и за меня и за Бору, с которым тоже водила нежную дружбу. Сама же она вернулась к съёмкам в своём проекте, но на открытии обещалась быть как штык, а также притащить с собой своего «дорогого партнёра» за компанию. Я пригласила Альпа и Афру из наших, остальных же или не оказалось в городе, или они не смогли присутствовать по разным уважительным причинам. Пока я была на отдыхе, в нашей съёмочной группе произошли значительные изменения. Наш режиссёр, господин Мурат покинул ряды ГФиДовцев и его кресло заняла новая девушка. Мне, как и другим нашим актёрам, не доводилось ещё работать с ней, что породило некоторое нервозное возбуждение у всего каста. Ходили упорные слухи, что продюсерская компания очень переживает за рейтинги будущего сезона. И, что греха таить, мы все были немного на взводе. Открытие кофейни, смена режиссёра и судебный процесс против газет немного отвлекали меня от ситуации с Чагларом, от того, как он поступил со мной, оставив в тяжёлый период моей жизни совершенно одну, поверив сплетням и выдумкам через несколько дней после того, как признавался в любви. С этими мыслями и настроениями я сидела в мягком кресле, обитым нежным бархатом, помешивая в кофейной чашке остывшую бордовую гущу. Из задумчивости меня вывел звонок телефона. — Дениз? – я услышала приглушённый голос нашего продюсера. — Господин Шюкрю? — Здравствуй. Как твоё здоровье? — М… – я пожевала воздух. – Спасибо, хорошо. А ваше? — Тоже, – наступила тишина. — Что-нибудь случилось, господин Шюкрю? — Да, Дениз. Случилось. Я внутренне напряглась. — Сегодня вечером не могла бы ты подъехать в офис? Нам надо побеседовать. Ничего хорошего это не предвещало. Что опять стряслось? Оставалось только гадать. — Хорошо, господин Шюкрю. Я подъеду. — Жду тебя в 19:00, – быстро произнёс продюсер, словно боялся, что я передумаю. – Увидимся. — До встречи. В этом внезапном свидании на ночь глядя было что-то пугающее. Я отодвинула от себя кофейную чашку и она издала долгий скрежещущий звук. Сделав пару плавных вдохов, я попыталась успокоить расшатавшиеся нервы. — В таком состоянии тебе, пожалуй, не стоит садиться за руль, – произнесла я вслух и вызвала такси до офиса. В вестибюле высотного здания в центре города царил полумрак и я с трудом разглядела, как с поста охраны мне приветливо помахал брат Али. — Давно тебя не видал, Дениз, – широко улыбнулся мне охранник. — Лето заканчивается, пора работать, – вздохнула я с деланной грустью. – Как жена, дети? — Спасибо, не жалуюсь. Средний вот пойдёт в школу. Мы немного поболтали и я непроизвольно взглянула на часы. 18:52. — Прости, Дениз, не хочу тебя задерживать. Я на автомате кивнула и побрела к лифту. Пока железный коробок поднимал меня на офисный этаж, я «любовалась» своим отражением в зеркале. В гладкой, без единого пятнышка, поверхности повторялся мой колючий, настороженный взгляд. Лифт мягко звякнул и двери его раскрылись. Я увидела господина Шюкрю и замерла не месте. — Не пугайся, просто решил встретить тебя здесь. «Всё плохо», – промелькнуло в моей голове. Я растянула дрожащие губы в подобии улыбки. «Спокойно, Дениз, спокойно», – шептала я еле слышно себе под нос. Господин Шюкрю провёл меня мимо своего кабинета и мы направились по коридору в сторону конференц-зала. Широкие деревянные двери распахнулись и на пороге показалась ассистентка продюсера Зехра. — Дениз, добро пожаловать! – она обняла меня, обдавая лёгким запахом ментоловых сигарет. — Благодарю, дорогая. Я вошла и растерянно заморгала, привыкая к тусклому красноватому свету настольных ламп, расставленных по периметру огромного стола для совещаний. Возле окна я заметила сидящий силуэт ещё одного участника встречи. Сердце моё предательски ёкнуло, когда на секунду мне показалось, что это Чаглар. — А, госпожа Дениз… Человек привстал и, выбравшись из плена кожаного кресла, направился в мою сторону. В его хрипловатом низком голосе я уловила зловещие нотки. — Позвольте, я представлю вас друг другу. Господин Шевкат – наш новый креативный директор, он будет заниматься продвижением второго сезона нашего сериала. А госпожа Дениз – прима нашего сериала, наша муза и вдохновительница. Я почувствовала, как мои уши начали краснеть. Господин Шевкат провёл ладонью по своим длинным, до плеч, волосам и протянул руку ко мне. Я собиралась ответить ему крепким рукопожатием, но наш новый креативный директор быстро наклонился и прикоснулся губами к моей ладони.