Чаки Чикаго Чернота

      — Давным давно, — задумчиво повторил Сэм.       Он улыбнулся и чуть опустил стекло так, чтобы его густой теплый голос смешивался с шумом ветра, треплющего отрастающую седую челку.       — Я жил далеко на севере, в стране, где зимой снега выпадало аж по самые крыши домов, а летом жара стояла такая, что хоть рубашку снимай. Там прошло мое детство. Это было так давно, что я забыл имена родителей. Но свое я помню. Меня звали Всемил.       Николетти бесшумно раскатал по языку это странное имя. Все-мил. Он не слышал таких раньше, хоть по долгу службы и общался с разношерстной аудиторией. Все-мил. Чье оно? Румынское? «Нужно будет потом поспрашивать», — решил вервольф и навострил уши.        — Кровь позвала меня, — продолжил Сэм, глядя на затянутое тучами небо, — когда мне было шесть или семь лет.       Начинал моросить дождь, дорога покрылась темными пятнами, а потом совсем намокла и почернела. Холод и сырость пробирали Чака до костей, хоть на нем и был пиджак, а Сэм, рассматривавший кровавое пятно на левом рукаве, казалось, совсем не замечал неудобств.       — Тогда ведь никто не знал точного возраста. Я пас гусей, таскал еду батьке в поле, озорничал иногда, вел обычную для того времени мальчишескую жизнь. А потом что-то случилось, и я начал чуять мысли и грядущие события. Таких называли ведающими. Сила накапливалась, и пока ее было немного, родители не хотели верить в то, что я говорил. Например, мог указать на незамужнюю девку и сказать, что она к осени родит, или что мужик захворает и к зиме помрет. Ну кто будет слушать вихрастого пучеглазого пацана?       Сэм вздохнул и улыбнулся своим мыслям. Он помнил мало, но бережно хранил каждую крупицу воспоминаний.       — А потом, через год, я подрос и по ночам в избе начали громыхать чугунки. На крыше и на сеновале пару раз загорался хворост. Скотина стала болеть. Делать нечего, пошел отец к старосте. Жалко ему было младшего сына отдавать, но деваться некуда: сила, что проснулась во мне, могла много бед причинить. Мамка плакала и кричала, когда за мной пришли с курганов они. Ведающие. Кощеи.       — Ко-сче.? — переспросил Билл и посмотрел на Чака. Тот только развел руками.       — Ко-ще-и. — Сэм произнес по слогам. Потом повторил. — Это некроманты. Колдуны, способные кроме всего прочего обращаться со смертью как им вздумается. И в каком-то смысле обретшие вечную жизнь. Они были похожи на высохшие скелеты. Богатые одежды, отделанные золотом и драгоценностями, стоили больше, чем вся деревня, в которой я жил. Лица их были замотаны шелковыми платками, а руки, унизанные кольцами и браслетами, открыты до локтя, чтобы показать принадлежность к касте высших жрецов. Под черной, будто выжженной кожей ходили сухие мышцы, и кое-где проглядывали кости.       — Жуть! — выдохнул Билл.       — Тебя продали им, Босс? — догадался Николетти. Сжатые кулаки за считанные секунды обросли белой шерстью — Тебя продали?!       — Конечно, моя семья получила откуп. Но я не в обиде, — спокойно отозвался Сэм. — Что было бы, если бы я остался в деревне? Иметь силу и не уметь ей управлять — большая беда случится, — он вздохнул и продолжил. — Забрали меня тогда, посадили на лошадь, привязали к седлу веревкой, чтоб не сверзился, и увезли. Костяные не разговаривали: их языки как и глаза давно истлели. Они передавали слова прямо в голову, а я слышал и отвечал.       Как приехали, поселили меня в маленьком домике на опушке, а сами жили в курганах. Стали учить: сначала грамоте, позже основам ведовства. Переход к смертемагии должен был начаться после того, как мне исполниться десять. Можно было бы и раньше, вот только учителя считали меня слишком слабым и малоспособным. Вы же знаете, что в те далекие времена магия разделялась на классы?       Николетти кивнул: он читал об этом в тех книгах, что доставал для него Босс. А Билл просто вжался в сиденье.       Смертемагия? Его старые, черные, толстые тетки верили в такое. Поэтому отрубали головы у каждой зарезанной курицы, каждой заколотой свиньи и погребали с почестями, опасаясь мести убитого животного. Значит, не зря, не зря они это делали.       — Когда мне стукнуло десять, — продолжил Сэм, вдыхая насыщенный влагой воздух, — учителя поведали главный секрет Кощеев. Ох и страшная же это штука!       Он помолчал, слушая, как по крыше барабанят тяжелые капли дождя. Шины разбрызгивали по асфальту уже появившиеся лужи; в воздухе остро пахло весной.       — Второй секрет я понял сам, — хмыкнул Батталья. — Смертемаги вели себя как напыщенные гузна, поэтому их мечтали поднять на вилы все остальные: Зверолюди, Огневеды, Лесовые… Все терпеть не могли Кощеев, и, надо сказать, было за что. Они считали свой клан важнее, умнее и изворотливее других — небезосновательно, но все же… Им не следовало себя так вести.       Представляете, Высший и Предвысший учителя чуть ли не каждую неделю устраивали баталии, выясняя, кто лучше, могущественнее? Эх, я отошел от темы.       Так вот, в день инициации, то есть в день, посвящения в сан жреца магии смерти, меня опустили в склеп. Задача была, прямо скажем, формальная. Просидеть там трое суток, не уснуть и не выбираться наверх, пока не позовут. С собой они дали мне пояс со склянками. Выпил одну и пой-пляши хоть до утра, сна ни в одном глазу не будет.       Мертвецов я уже не боялся, а чего пугаться-то? Наставники чай тоже не шибко живые.       Я долго сидел на холодном полу и выдыхал силу смерти, исходящую от погребенных воинов. Сырость, прохлада, запах земли и плесени, кое-где шуршали насекомые. Тьма вокруг была, хоть глаз коли.       Потом стало скучно. Я поиграл с силами, походил по склепу, повыкапывал корни растений, нарисовал на стене несколько срамных картинок, потом, конечно же, устыдившись, стёр. Действие зелья закончилось. Глаза стали сливаться.       Я выпил вторую. Склянок было много. Точно больше десяти. До сих пор гадаю, зачем мне столько дали? Традиция, наверное.       Прошло время — не знаю точно, сколько, — и снова начали слипаться глаза. Еще одна бутылочка опустела. Потом еще одна. Зелье делало ум радостным и послушным, прибавляло сил и почти заменяло пищу. Когда закончилась последняя склянка, я упал замертво. Силы покинули меня, сознание утонуло в черноте склепа.       Проснулся я там же, где и уснул. Голодный, продрогший, обессиленный.       Меня разбудила Сила. Раньше я думал, что это сказки, что Сила не может вести. Но она сказала «наверх», и я не посмел ослушаться.       Это не было голосом покойника или моей воли. Чистая магия звала, тянула, вела наверх.       Так прошла моя первая встреча с тем, что позже, покопавшись во многих библиотеках мира, я стал называть просто Чернотой.       «Боже! — подумал Николетти. — Значит, это не мои фантазии; значит, Чернота действительно существует.»       Порывы ветра принесли с собой запах тины. Машина приближалась к Волчьему озеру. Там, между двух озер, на границе штата располагалась их тайная резиденция. А точнее сказать — убогая халупа, в которой можно было разве что укрыться от дождя.       — Я знал, где выход из склепа, и быстро нашел его, навалился на дверь своим тщедушным тельцем, но она не поддалась. Даже не испугался: был настолько вымотан, что просто позволил силе течь через себя, лишь направляя ее поток.       «Откройся», — слово слетело с моих губ, и дверь рухнула, выбитая черной мощью. Вот только выхода не там было. Проход осыпался. Стены коридора, ведущего наружу, обрушились.       Сэма мелко затрясло; его голос, мягкий, но властный, изменился. Речь стала резкой, срывающейся, дерганой.       — «Откройся!» — в отчаянии крикнул я в глубину. Грубо отесанные камни расступились, освобождая узкий проем. Я, шатаясь от слабости, брел по коридору. Спотыкался, хватался за торчащие корни деревьев, шел до тех пор, пока не показался свет, потом почувствовал прохладный свежий воздух, зацепился ногой за что-то и рухнул наружу.       Выглянувшее на секунду солнце ослепило Сэма, заставив вынырнуть из пучины воспоминаний. Батталья глубоко вдохнул, возвращаясь в реальность, и продолжил.       — Билл, я чудом уцелевший представитель давно уничтоженного сообщества, членов которого считали воплощением зла и коварства.       Сэм встретился взглядом с водителем в зеркале заднего вида.       — У вас, черных, есть легенды об оживающих мертвецах. Вы называете их «зомби». Так вот, я должен был учиться тому, как управляться со смертью.       — О! — суеверный страх отразился в белках его глаз. — Когда ты убьешь меня, масса?       Сэм улыбнулся.       — Билл, то, что ты слышал от своих толстых, смешливых тетушек- только сказки. Я не хочу убивать тебя: человеческая жизнь столь коротка, что толку от нее немного. Останови здесь.       Машина послушно съехала на обочину.       — Чак, сиди тихо. Я заберу тебя, когда будет нужно.       — Да, Босс, — ответил Николетти. — До встречи.       Он открыл дверцу и высунулся на улицу. Дождь закончился. Сырая, ветреная погода не особо располагала к длительным пешим прогулкам, но деваться было особенно некуда.       Чак вышел, запахнул пиджак и побрел вдоль шоссе.       — Addio, — сказал Сэм и кивнул водителю.       Машина, заурчав мотором, поехала и через минуту скрылась за поворотом.