Идущая по грани или Сказки Зелёного Леса

      Долгие века она жила, даже не задумываясь, что такое случится. Нет, конечно, помнила: тело смертно, за тысячелетия не раз была тяжело ранена, в том числе и в бою с Трандуилом. И вот, снова — РАЗВОПЛОЩЕНИЕ!       О первом лучше не вспоминать! Второй… Это случилось очень далеко на востоке. В тот поход Майрон отправил двоих из Девятки не только завоёвывать новые земли, но и в поисках загадочных источников силы, о которых ходили слухи. Подстраховался, наверняка Ономори*, предсказал ему поражение в битве с Последним Союзом! Она же отправилась туда больше по собственной инициативе, наслушавшись рассказов тёмных эльфов, нежели по приказу майа.       Ей тоже было интересно выяснить, что за могущественная Сила обитала на восходе. Обстоятельства вынудили, и она прибыла, как подсказывало чутьё: не к Ульбару*, движущемуся на север и намеревавшемуся пробиваться через огромную горную систему, превосходящую даже Мглистые Горы, а к Восьмому, Орхальдору*, повернувшему на юг, в обход хребта. Там то и случилась встреча… Его называли Синим Плащом. Она узнала его! Помнила, как зажглись глаза мага, узревшего медальон у неё на груди, хотя тот хранил лишь отблеск Капли. Значит, он искал то же, что и она? Она одолела истари и наблюдала, как вопреки всему, его дух не был подхвачен Ветрами Манвэ, а, засеребрившись, просто исчез… Потом… Много всего было потом.       Теперь вот вновь она лишена телесной оболочки. И кем! Одной из тех самых восточных эльфов, в союзе с обитающими там людьми и гномами, в пух и прах разгромивших Ульбара-Кхамула! Что понадобилось ныне ей и её сородичам так далеко на западе? Крушение Гортхауэра привело? Закрадывалась одна мысль: установить отношения с Трандуилом и Кирданом — единственными Перворождёнными, что пока оставались в Эндорэ, кроме самих авари разумеется. Остальные, что не могло не радовать, отчаливали. Лазутчики подтверждали, что приготовления идут полным ходом и в Имладрисе, и в Лориэне. Но она чуяла всем существом: была во всём этом некая, пока неведомая ей связь! Всё не просто так!       Страшный зачарованный клинок оказался способен не только тогда, в лесу, сильно ранить её, но и, уничтожив Медальон, развоплотить! Оборвать связь с телом, которое она так неосмотрительно покинула, а Медальон помогал укреплять эту связь. Получалось, возвращаться ей стало некуда. Вернее, не во что. Она почувствовала силу эльфийки, однако недооценила! А ранение лишь ожесточило, заставило действовать поспешно, вынудив на отчаянный шаг, приведший к такому исходу… М-да, самонадеянная попытка завладеть Лесным Королём была бы глупостью и трагической ошибкой, если бы в краткий момент единения ей не удалось ощутить, что она как никогда близка к цели… Только цена оказалась слишком высока.       Тень. Так назвали её. Зло и с отчаянием беззвучно рассмеялась: теперь она тень по-настоящему. Она всегда была мастером маскировки, к числу её талантов относилось и умение отлично наводить мороки, верно служившее тысячи лет, помогавшее при желании оставаться неузнаваемой — вместо обличья недруг видел, например, тёмное расплывчатое облако, тень. Со временем это умение было отточено и усовершенствовано. Как показал последний, пусть и горький опыт, удалось обмануть даже эльфов — они, славящиеся способностью видеть сквозь покровы — не распознали её! Даже эта зеленоглазая! Хоть какое-то утешение… Воспоминание об эльфийке заставило затрепетать от гнева и ненависти. О, как же ей было больно! И от клинка, и от магических ударов! Отныне у неё новый, сильный враг! Пусть все усилия сведены на нет, и Трандуил соскочил с крючка, ещё не всё потеряно. Остались некоторые ниточки… Причина её нападения на Зеленолесье, память о жгучей пронзающей боли и месть послужат стимулом. Она искала, нащупывала пути и найдёт их вновь. Она ещё вернётся!       Заклятие Образа даётся в Средиземье очень трудно, почти невозможно и зависит от того, кто и как смог лишить тебя тела. Её и физически убить было очень сложно, но она явилась к Трандуилу тенью — что и было, и не было ошибкой, как посмотреть: когда аварэ нанесла удар, уничтожив Медальон, Заклятие Образа стало для неё недоступно. С самого начала она предпочла образ эльфийки — тела Перворождённых имеют несомненные преимущества перед физической оболочкой смертных, да и как-то ближе. Вернёт ли она себе его? Даже Саурону тяжело было восстанавливать облик… Ей оставалось одно: отправиться в Ангмар, в свой сокровенный приют. И там, в подгорной тишине, ждать подходящего случая. Да, придётся затаиться, но она уже знает, что делать. Но прежде чем она отправится в свою обитель, для начала…       — Госпожа, — черноволосый эльф поклонился ей.       — Как наш друг?       — Слаб, но не сломлен.       — Хм, силён. Приведите. — Тень заколыхалась в жестокой усмешке. Хорошо, что она успела укусить его — яд сделает своё дело. То, что не получилось с королём и принцем, удастся с менестрелем. Конечно не та добыча, на которую она рассчитывала, но всё же лучше, чем ничего.        По словам Саурона, люди считают страх лучшим воздействием на человека. Или страх в сочетании с болью. Но он боль не одобрял, как слишком грубый метод, в этом они с ним, пожалуй, солидарны, хотя она и любила с этим поиграть, Майрон всё же предпочитал тонкую игру на страстях человеческих. А зацепить можно на многом! И он достиг в этом совершенства! Его назгулы — тому подтверждение. И ведь выбирал он лучших образчиков рода человеческого, тех, кто был ему на тот момент наиболее полезен. Да, люди слабы в своих страстях, их проще поймать на тщеславии, жажде богатства, власти или похоти. Если Единый и дал им защиту, то она не такова как у эльфов! Никому не удалось ещё пробить или обойти эльфиский аванир! Даже Гортхауэру! А у неё именно эльф! Здесь нужно нечто иное… Тем слаще будет достижение!        И вот приволокли нандо, бессильно повисшего на руках своих стражей. Золотоглазая, разглядывая, обтекла вокруг него.       — Подними ему лицо.       Черноголовый приспешник выполнил приказ, схватив пленника за волосы.       Прекрасные глаза полузакрыты, между ресницами видны проблески белков, а под прозрачной синевой век двигаются глазные яблоки. Он почти без чувств, страдает, борется… и слабеет! Яд делает своё дело, и она уверена: сопротивление будет до нужной степени сломлено! Почти ликующе усмехнулась: «Великий Саурон, то, что не удалось тебе, получится у меня! Ты облажался с Финродом! Аргор-Хелкар* не в счёт — он был человек, и пусть аванир не преодолеть — я нашла свой путь обойти его». Плоть! Вот, пожалуй, где надо искать ответ. Тело материально, разум — иное, но у Воплощённых слишком сильна связь феа и хроа, даже у эльфов, хотя и гораздо меньше, чем у людей. У Саурона было Кольцо, у неё — яд и Капля! Её яд. Если бы она укусила человека, в зависимости от её желания, это убило бы его или же изменило его природу. С эльфами в этом плане сложнее. Капля. Магия Воды… заклятие… «Кто бы мог подумать, что мой яд, вкупе с водой и действием Капли, способен на такое!». Ах, если бы знать раньше! Борьба с ядом измотала, ослабила волю эльфа. Этот нечаянный эксперимент наверняка увенчается успехом. Не-ет! Она сейчас тень, и так даже лучше! То, что стало трагической ошибкой с Трандуилом, в данный момент — преимущество, ибо телесные покровы мешают контакту двух разумов. Глаза Тени — сейчас сгустки бездонной тьмы, приблизились к серым очам менестреля… Она втекала в него… с трудом. Сложно неимоверно, словно преодолевашь бурный поток. Дошла до стены. Эх, заставить бы открыться, лишь на краткий миг! Хм… А это мысль! Сыграем на доверии и близости родства.       — Позови его, — обратилась она к темноволосому.       Тот, забеспокоившись, колебался:       — Но, Госпожа!.. Он же поймёт, узнает!       — Это уже не твоя забота. Делай, что говорю! Твой голос он воспримет как нить к спасению… Соберись, сосредоточься! Я следом за тобой…       Давящие тенета сжимались всё безжалостней, выматывая, заставляя сжигать себя в изнурительной борьбе. Кровавое марево застилает взор, и нет ничего кроме душащей тяжести и страдания, его «оголяли» подбираясь к самому сокровенному. Откуда такая сила, ведь Враг сгинул?! Да и не важно КТО… Даже воззвать к Элберет нет сил!.. И вдруг, голос, знакомый, как луч надежды среди непроглядного мрака… Вот оно. Друг. Сородич! Он потянулся. Открылся, чтобы принять протянутую нить спасения… и… Поздно! Нечто тёмное и неимоверно сильное ринулось в него… Натиск был слишком стремительным, быстрее мысли. И мрак поглотил снова… Нет, грань не преодолена! Но… он словно в ловушке. Частью сознания сохранившего Я он наблюдал, как начало происходить нечто ужасное: мысли, воспоминания закрутились беспорядочным бешеным пёстрым вихрем — всё перемешалось, перепуталось…       Она ликовала! Нельзя завладеть полностью, но навести морок, окутать нужными помыслами, «воспоминаниями» теперь возможно, её маленький помощник позаботится об этом!       Ответный удар аванир на попытку взломать его дал себя знать — она до того ослабла, что начала дрожать. Глянула на распростёртого на земле менестреля с вытекающей из носа струйкой крови, бросивших пленника и сжавшихся в комок, сдавленно подвывающих орков, в неимоверно расширенные, полные ужаса глаза тёмноволосого. Тот рухнул перед ней на колени. Нет! Ещё далеко не всё потеряно. Есть ещё сила. Есть! Она не настолько самонадеянна, чтобы думать, что враги сочли её полностью поверженной. И пускай сейчас она ослабла как никогда, на пару ударов её еще хватит.       — Слушай. Ты отвезёшь менестреля ближе к западной границе… — эльф внимал наставлениям Госпожи, почтительно склонив тёмную голову. Он уже почти пришёл в себя, в отличие от до сих пор скулящих орков, ибо подчинялся добровольно. Но даже он не устоял и невольно испытал отголосок животного страха перед насильственным вторжением чужого могучего разума. Он ненавидел и презирал нандо, лежащего без чувств. Да, знаменитый аванир эльфов. Глупец! Что стоит его сопротивление? Пусть частично, но Госпожа добилась своего! — И помни о Джвилвилет! — закончила меж тем свои распоряжения Тень.       — Всё сделаю, Госпожа моя, — проговорил уже полностью овладевший собой черноволосый, поднимаясь с колен и коротко усмехнулся.       Бесплотным, но устрашающим духом Тень устремилась на северо-запад, к тому единственному, что могло даровать ей спасение… и, может быть, новое тело.

***

      Леголас пустил скакуна шагом, давая ему отдых. Потрепал по шее, сказал несколько ласковых слов. Арод, чистокровный роханский жеребец, подарок Эомера, тонконогий и ретивый, пофыркивал и время от времени встряхивал гривой. Леголас прошёл с ним остаток войны, на нём же вместе с Гимли вернулся домой. Их путь, большая часть которого уже осталась позади, лежал к западным пределам Леса — туда вело принца чутьё и тревога за друга. Лаихенэлен обещала, что Линдир остался жив, может и так, но что с ним сталось в плену этой, барлог знает откуда взявшейся Твари?!       Лаихенэлен…       С её появлением события как будто сорвались с цепи. Всё завертелось набирающим обороты вихрем, а ведь едва полторы луны минуло с момента приезда делегации из Лориэна! Мысли принца вернулись к отцу, заставив невольно улыбнуться. Когда он уезжал, то не мог не почувствовать, как отреагировал Лес на их воссоединение с Леди. И отец — в кои веки! — счастлив, и Лес стал похож на… на… у людей это называется «храм» — место пребывания Единого в явленном мире. Но чем дальше отъезжал Леголас, тем сильнее ощущались следы нападения Тени. Лаихенэлен сказала, что, возможно, развоплотила Тварь, а дух её уцелел. И где же он теперь?       Принц остановил коня и прислушался: неподалёку шёл бой! Сердце ёкнуло. Повинуясь его немому указу, Арод рванулся вперёд. Шум приближался, уже отчётливо слышны были лязг оружия и выкрики. Но когда Леголас прибыл на место, всё было кончено. Не столь многочисленные орки отступили, бежав в лес, а эльфов было слишком мало, чтобы их преследовать.       — Что ещё знаешь? Говори! — донёсся до принца грозный голос Алькванара, допрашивавшего раненого орка. В ответ раздалось лишь хриплое бульканье — пленник захлебнулся кровью.       В тот момент, когда Леголас вступил на поляну, Алькванар с отвращением отшвырнул от себя труп и поднялся.       Увидев принца, трое эльфов преклонили колено, однако тот отмахнулся, бросившись к лежащему неподалёку телу.       Все переживания, страх и напряжение последних дней всколыхнулись в нём. «Линдир!!!» — принц, смеясь и плача в душе, опустился перед бесчувственным менестрелем. Приподнял с земли, с отчаянием, болью и радостью вглядывался в прозрачное до синевы лицо. Прижал к себе, баюкая.       Сзади подошёл Алькванар и участливо коснулся его плеча:       — Он жив, — нолдо подтвердил лишь то, что принц и без него уже знал, ибо явственно ощущал пусть слабое, но биение сердца и течение потоков жизни. Его друг жив!       Леголас отозвался не сразу. Когда первый наплыв чувств схлынул, он стал более внимательно вслушиваться, оценивая состояние менестреля. Взял холодные, как лёд, руки в свои, делясь жизненным теплом. Потом отвязал от пояса фляжку и влил несколько глотков в бледные губы.       — Его жизни ничто не угрожает, — наконец ответил он, — однако, что с ним, я не знаю.       Линдира заботливо завернули в плащ. Эльфы было протянули руки, чтобы принять менестреля, но принц отстранил их:       — Я сам повезу его.       Устроив друга на лошади, Леголас провёл по его лбу, отводя пряди потускневших волос, упавших на лицо, и не заметил, как странно блеснул взгляд начальника дозоров при этом жесте. Маленький отряд тронулся в путь.       — Теперь расскажи мне, — обратился он к Алькванару, ехавшему рядом шагом — Леголас старался вести друга осторожно.       — Узнал я мало. Орк умер прежде, чем успел рассказать что-либо толковое. Как я понял, они перевозили Линдира с одного места в другое. Скорее всего, к их хозяйке, не зная, что она мертва.       — Хм, не знали? Вряд ли. Эти сволочи чувствуют хозяина.       Алькванар казался задумчивым.       — Твоя правда, мой принц, прежде чем сдохнуть, эта падаль сказала: «Нам приказали его доставить».       — И всё?       — Всё. Потом у него из глотки кровь пошла. — Леголас ждал, и Алькванар продолжил: — Мы прочёсывали северо-западный предел. Пришлось разделиться: с частью дозора Тауриэль отправилась на север — там тоже что-то заметили, а мы — сюда. Похоже, и у беорнингов неспокойно. Позже мы должны были встретиться. Кого орки везут, поняли сразу и, не мешкая, вступили в бой. А тут и ты подоспел.       — Нападения происходили в разных частях Леса. Видимо, теперь все уцелевшие орки к определённому месту стягиваются.       — Похоже. Жаль орк подох, допросить бы как следует.       — Ты сказал, у беорнингов неладно, — нахмурился принц, — тогда тебе следует вернуться. И встретиться с Тауриэль, как договаривались.       — А как же ты? Опасно ехать одному.       — Здесь Лес чист, — возразил Леголас. — А ты нужен на границе. Приказ короля.       — Возьми хотя бы одного провожатого, — в голосе Алькванара мелькнуло нешуточное беспокойство. — Думаю, прошлого раза достаточно. Не стоит больше так рисковать, — он выразительно кивнул на менестреля.       Леголас поджал губы. Аргумент более чем весомый, но у него были свои доводы, на сей счёт.       — Нет, — отрезал сын Трандуила. — Возвращайтесь.       — Как прикажешь, — не стал больше спорить командир дозоров.       Леголас посмотрел вслед удаляющимся всадникам и, покрепче перехватив менестреля, тронул Арода.       День. Ночь. И ещё день миновал. Анар скрылся за горизонтом, блеснув на прощание золотом последнего луча. Недовольное короткое ржание вывело Леголаса из состояния погружения в себя. Он слегка вздрогнул и вздохнул, ощутив вину.       — Прости. Ты прав, остановимся, — сказал он коню. Отдавшись заботе об одном друге, он совсем забыл о другом. Несколько ранее тот споткнулся и, похоже, повредил ногу.       Спешившись, принц аккуратно перенёс Линдира и удобно устроил его на мягком мху под деревом, положив под голову свой плащ. Потом занялся ногой Арода. Рана оказалась поверхностной, задеты были только мягкие ткани, сустав и связки целы. Промыв и наложив повязку с целебной мазью, отпустил жеребца пастись, а сам отыскал журчащий неподалёку родничок, умылся, попил, набрал воды и вернулся к менестрелю. Напоил. Смочив тряпицу, обтёр лицо, шею и грудь Линдира. Крепкий питательный отвар из фляжки и лембас утолили лёгкий голод. Костёр разводить не стал — его тепла хватит на двоих. Согревал, крепко прижав и положив голову друга себе на плечо. Пальцы свободной руки переплёл с пальцами менестреля.       — Всё будет хорошо, — тихо шептал он, — перебирая спутанные пряди Линдира. — А помнишь… — мечтательно устремил взгляд в просвет между деревьями, где в небесной вышине ночь уже зажигала первые звёзды.       Мысль принца унеслась в прошлое, в далёкое детство. Их проказы, учёба, побеги в уединённую хижину на берегу лесного пруда. Первые шаги юности. Первые победы и поражения.       Два юных эльфа сбежали из дворца с очередного праздника и от гнева Трандуила. И сейчас сидели на берегу, вглядываясь в водную гладь.       — Твой отец рассердится, — Линдир лукаво посмотрел на друга.       — Ну и пусть, — буркнул Леголас, сердито тряхнув золотой шевелюрой. — Ненавижу этот обычай! Ты видел этих перешёптывающихся и беспрестанно хихикающих девчонок! Почему я должен танцевать с ними со всеми?       — Первый танец — прерогатива и обязанность принца, — снова поддел менестрель. — Хотя знаешь, — озорство сменилось мечтательностью, — я песню люблю больше, чем танец… И ты, пожалуй, прав… Не думаю, что когда-нибудь… — он вдруг замолчал, странно взглянул на Леголаса и, почему-то порозовев, опустил голову.       Принц нахмурился, почувствовав, как друг закрылся от него. Подсел ближе, взял за плечо, пытливо заглянул в глаза и мягко произнёс:       — В чём дело, я чем-то обидел тебя?       — Нет, — едва слышно отозвался тот, слегка отворачиваясь. — Нет.       — Тогда почему ты не смотришь на меня? — воскликнул принц, чувствуя зарождающуюся обиду, от которой делалось очень неприятно в груди. — Разве мы не друзья? Разве у тебя появились от меня тайны?       Линдир вдруг испугался, что может потерять доверие друга и одновременно боялся признаться в посетивших его мыслях. Повинуясь странной силе взгляда Леголаса, юный менестрель всё-таки поднял глаза.       — Ну что ты! Конечно, друзья. Братья, — проговорил он несмело, стараясь успокоить то ли его, то ли себя.       — Тогда скажи, что тебя гложет? Я не в силах терпеть больше. Ты становишься таким каждый раз, когда речь заходит о девах… Клянусь, я приму всё, что ты скажешь, и сохраню это в тайне.       Линдир покраснел ещё больше, кусая губы, было видно, что решение даётся ему мучительно.       — Хорошо, — выдохнул он, — я скажу… Да, именно, когда мы начинаем говорить о любви… Я боюсь, что не смогу полюбить какую-нибудь деву…       — Почему?       — Потому что… — Линдир снова запнулся, а потом выпалил: — Потому что я желал бы, чтобы ты был девой!       Повисло молчание. Потрясённый Леголас растерянно смотрел перед собой, не зная, что ответить на такую откровенность друга.       А Линдир напрягся как туго натянутая струна его лютни, со страхом ожидая увидеть в голубых глазах-озёрах товарища отвращение в ответ на своё признание, и готов был сорваться с места и бежать прочь в любой момент.       — Ты хотел, чтобы я родился эллет? — наконец тихо произнёс принц, взглянув на Линдира удивлённо и с интересом.       — Теперь ты будешь презирать меня… — снова опуская взор и бледнея, молвил менестрель, внутренне сжимаясь.       Леголас казался задумчивым, а потом сделал то, чего ждал и боялся Линдир — он придвинулся и обнял его за плечи.       — Нет! Мне думается, я понимаю тебя… — и вдруг улыбнулся широко и озорно: — Я тоже был бы не прочь, если бы ты оказался девой. — Оба весело, с неимоверным облегчением рассмеялись. — А знаешь что, — спустя некоторое время сказал Леголас, — давай вернёмся. Скажу тебе по секрету: Олвен с тебя глаз не сводит.       — Олвен? — теперь задумчивым стал Линдир…       Принц не заметил, как уснул и не видел, как открылись серые глаза, и какой ужас отразился в них, когда менестрель обнаружил себя полураздетым в объятиях своего друга.       Толчок в сознании и подступивший холод, заставили Леголаса проснуться и вскочить. Линдира рядом не было. Только Арод, щипавший траву, обеспокоенно поднял голову.       Очень трудно, почти невозможно найти в лесу эльфа, особенно если он сам того не желает. Даже другому эльфу. И Леголасу пришлось порядком помотаться. Сначала он призывал друга в надежде, что тот одумается и откликнется, однако вскоре понял, что это только усугубит проблему — Линдир, не желая быть обнаруженным, станет скрываться ещё тщательней. Покружив какое-то время и не найдя следов, принц воззвал к Лесу. Не сразу откликнулся Он на призыв, ибо другой эльф тоже обращался к Нему, и как раз с противоположной просьбой.       Наконец тишина сменилась тихим шёпотом листьев:        Линдир. Сюда, сюда…       Стало понятно, что менестрель, устав прятаться, бесцельно бродит по лесу в абсолютно потерянном состоянии, а, значит, весьма вероятно найдёт неприятности на свою голову.       Сюда, сюда! — шелестит листва.       Расступаются деревья и кусты, сами собой приминаются травы и возникает тропка, указывая принцу направление.       Как и следовало ожидать, он оказался прав.       Запах костра Леголас уловил давно. Спешившись на некотором расстоянии и призвав скакуна к тишине, он стал неслышно пробираться сквозь заросли. Отодвинутая ветвь открыла взору принца двадцать человек, удобно расположившихся у костра. Все огромного роста, с могучим разворотом плеч. Разных оттенков гривы и бороды, ниспадавшие космами на плечи, прибраны в причудливые причёски, а у иных просто перехвачены кожаными ремешками. И неизменные шкуры характерной выделки поверх кожаных доспехов. Лица некоторых украшены татуировкой, насколько Леголас знал — это отличительная метка занимаемого положения в иерархии клана.       Являясь союзниками эльфов, беорнинги весьма вольготно и свободно чувствовали себя во владениях короля Трандуила. Однако принцу очень не понравилась атмосфера вокруг костра. Оружие: палицы, замысловатые дубины и огромные топоры расположены так, чтобы в любой момент оказаться в руке. Лица сидящих были мрачны. Гнев, горечь и обиду ощущал Леголас, и направленно это было, что весьма удивляло, именно против эльфов. Незримый отпечаток смерти витал в воздухе. Что-то не так!       За секунду оценив обстановку, глаза принца тут же уловили причину его появления здесь. Он хотел показаться сразу, но чутьё удержало его, и Леголас остался в тени наблюдать.       Здоровенный молодой беорнинг в плаще, отделанном овчиной и перекинутым через плечо, наложил из котелка в миску снеди и с полной кружкой подошёл к дереву, где сидел, гладя перед собой пустыми глазами, эльф со связанными спереди руками. На лице его красовался свежий кровоподтёк — несомненно, след от очень хорошего удара. Это был Линдир!       Человек окликнул его, присел рядом на корточки, предлагая ужин, развязал путы, но тот не шевельнулся, даже глаз не поднял.       — Эй! — видя полную безучастность пленника, беорнинг выругался и, сплюнув, возвратился к спутникам. — Помешанный какой-то, хоть и эльф.       Ему отозвались товарищи, и у костра завязался разговор.       — Да ты приложил-то его как! — сказал один. — Всякому известно: Бор одним ударом кулака быка укладывает. Без сознания сколько провалялся — немудрено… Ишь, — взгляд его обратился в сторону пленника, — не шелохнётся! Замороженный словно.       — Мало ли. А ноги ему на ночь связать надо.       — Эх! Непонято, что нынче творится. Вот тебе и мирные времена!       — Орочьей мрази полно вокруг, валом с юга и востока лезут!       — На север прорываются.       — Что им делать на севере? Гундабад теперь наш! Берг, будь славен в веках, надёжно крепость держит.       — В Ангмар разве что… Поговаривают, есть там ещё приспешники тьмы…       Лишь один не принимал участия в беседе. Хмурый человек, с очень густой, курчавой бородой и проблесками седины в такой же шевелюре, говорившей о солидном возрасте владельца, сидел, напряжённо сцепив руки, и смотрел либо на огонь, либо бросал полные ненависти и боли взгляды в сторону эльфа.       Товарищ сочувственно похлопал его по плечу.       — Ну, что ты, Геор. Доберёмся мы до эльфийского короля и потребуем выдать ведьму.       — Пусть только попробует препятствовать! — прорычал молодой тёмно-рыжий парень, стискивая могучие кулаки.       — Замолчи, — осадил его более старший. — Посмотрим на его реакцию. Негоже нам начинать войну с теми, с кем бок о бок века против зла воевали. Этим не вернёшь.       — Зато отомстим, — упрямо сверкнул глазами молодой.       Ему хотели что-то ответить, но в этот момент тот, кого назвали Геором, вздрогнул, словно очнулся, глаза его налились кровью. Мгновенный бросок в сторону эльфа и, схватив того за грудки, он рывком поднял его с земли.       В тот же миг перед ними возник другой эльф, с туго натянутой тетивой. Серебристый наконечник сверкнул маленькой звёздочкой и почти упёрся беорнингу в лоб.       — Отпусти его, — вкрадчиво процедил Леголас, занимая позицию, чтобы держать всех на виду, — если не хочешь получить стрелу между глаз.       Человек зарычал, а его спутники вскочили, схватившись за оружие. Несколько секунд прошли в напряженном противостоянии.       — Погодите! — раздался властный бас беорнинга с татуировкой через глаз и правую сторону щеки, говорившей о его главенстве. — Опусти лук, принц, — видать, человек узнал его, — и поговорим.       Поколебавшись, Леголас опустил лук.       Менестрель был отпущен. Упав на землю, лёг на бок и сжался в комок, обхватив себя руками. Вздрогнул, когда принц, выражая поддержку, успокаивающе коснулся его, но по-прежнему не издал ни звука.       Леголас выпрямился:       — Ведая кто вы, — заговорил он первым на правах хозяина, ибо люди находились на эльфийской территории, — желаю знать, по какому праву напали и держите в плену подданного Лесного Короля?       Насупленные и угрюмые взгляды были ему ответом.       — Это кто ещё на кого напал, — возмущённо пророкотал рыжий, сверкая глазами. И вновь его осадили.       — Да, ты на своей вотчине, принц, и имеешь право знать, — ответил предводитель. — Моё имя Борн. Мы идём к Лесному Королю требовать ответ за содеянное. А этот эльф, — показал головой в сторону менестреля, — намеревался убить одного из нас.       Леголас уловил в его голосе сдерживаемый гнев и боль. Боль потери и предательства.       — О каком деянии ты говоришь? — спросил он.       Беорнинг сделал знак, призывая эльфа последовать за ним. Кусок ткани откинулся, и глазам принца предстало мёртвое лицо совсем юной русоволосой девушки, на котором в изломе бровей и скорбном изгибе пухлых губ смертной маской застыло обиженное выражение, словно читался немой упрек: за что?!       — Это Дайя, дочь Геора, — говоривший взглядом указал на человека, что набросился на менестреля. — А это стрела, сразившая её.       Сын Трандуила ощутил холод в сердце.       — Могу я осмотреть рану? — спросил он.       Беорнинги переглянулись.       Не сразу, но всё же получив согласие, Леголас осмотрел убитую. Отпали последние сомнения — это был след от стрелы лесного эльфа. Точно такие же наполняли сейчас его собственный колчан. Наклоняясь над убитой, он краем глаза заметил, как блеснули страданием глаза её отца, а рыжий парень, шмыгнув носом, отвернулся. Судя по всему, девушка если и не являлась его невестой, то, по крайней мере, была ему совсем не безразлична.       Принц поднялся, приложив руку к сердцу. Обвёл взглядом окружавших его людей. Тёмный ободок вокруг радужки, придававший сходство со звериным — признак наличия древней магии в их крови, и эти глаза горели мрачным огнём обвинения.       — Я скорблю по вашему горю. Ваша правда. Однако случай этот вызывает во мне великую тревогу…       Его грубо перебили.       — Тебе мало? Вот ещё доказательства!       К ногам Леголаса упал мешок с целой связкой окровавленных стрел. В повисшей давящей тишине раздавалось тяжёлое дыхание беорнингов.       Принц вновь ощутил короткий укол в сердце, но сохранял хладнокровие.       — Могу я узнать все обстоятельства?       — Можешь, — недобро прищурился глава отряда.       И тут произошло нечто непредвиденное. Менестрель, взвыв, бросился к ближайшему к нему человеку. Выхватил висевший у беорининга на поясе кинжал, и тот вскрикнул, зажимая рану в руке. В мгновение ока Линдира окружили, и неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы Леголас не кинулся и сам, повалив друга, прикрыл его собой.       — Стойте! Разве вы не видите, что он не в себе?       Беорнинги нехотя отступили. Кто-то оказывал помощь раненому сородичу.       Принц выдохнул и повернулся к дрожащему и снова скрючившемуся менестрелю, покрытому холодной испариной. Он зашептал, успокаивая. Постепенно тот затих.       Люди, кто с невольным сочувствием, а кое-кто с презрением, наблюдали за его действиями.       — Помогите мне связать его, — едва слышно обратился Леголас к Борну.       Линдира снова спутали. На этот раз всего. Влив в него целебного питья из своей фляжки, принц поднялся.       Рассказ Борна оказался не столь долог.       Большинство мужчин, встревоженных вестями о появлении орков, отправились на вылазку. В поселении остались женщины, дети, старики и немного воинов. А когда вернулись, нашли вместо домов пепелище, немногие выжившие рассказали ужасные вещи. Перед нападением деревню беорнингов словно накрыла огромная тень…       — Кругом трупы и сожжённые руины. А из тел торчали эльфийские стрелы… Это были эльфы! Их видели! — тихим голосом, за которым прятался отчаянный гнев, закончил беорнинг и так посмотрел на Леголаса, что тот невольно отвёл глаза.        Накалившаяся атмосфера. Страшное молчание.       — Несчётные века наши народы стояли за одно дело, борясь со злом. И вот, когда общий Враг сгинул, получили удар в спину от тех, кого считали друзьями! — Словно раскат грома потряс воздух: — И я спрашиваю тебя, эльф, КАК такое могло случиться?!!! — Остальные грозно придвинулись к вожаку. Гнев Борна сменился горечью: — Я вижу, ты не веришь, что это сделали твои сородичи, принц… Мы пошли по следу… Дайю нашли здесь, в лесу…       Леголас подавленно молчал. В это и правда, невозможно было поверить! Внутри у него всё протестовало. Но стрелы… И нападавших видели! Доказательства налицо.       Стон Линдира вывел его из неприятного оцепенения. Он встряхнулся и посмотрел прямо в глаза беорнингу.       — Да, я не верю! И не поверю никогда. Мы все стали жертвами магии…       — В этом я с тобой соглашусь. И это ещё одно, что мы хотели спросить с Трандуила. Мы знаем об эльфийской ведьме с разящим, словно стрела, взглядом, которую приветил твой отец!       — Лаихенэлен? — На долю секунды Леголас опешил. Потом покачал головой: — Уверяю тебя, ты ошибаешься!       Глаза беорнинга снова опасно вспыхнули:       — Воины и целительница Ратта видели её, когда отряд эльфов из Лориэна проезжал через нашу часть Леса. Она почувствовала её силу, ибо сама способна видеть больше, чем другие, и была встревожена появлением «чужачки»… К сожалению, Ратта не скажет уже ничего…       Леголас тяжело вздохнул.       — А теперь послушай меня, — он рассказал о событиях в Лесу. — Как видишь, мы тоже пострадали.       Борн долго молчал, обдумывая услышанное.       — Пусть так, как ты сказал, но всё равно, много неясного и туманного в этой истории, — наконец заговорил он. — И ты, принц, поедешь с нами в замок твоего отца. — Он сжал огромный кулак, смотря перед собой. — Клянусь! Кто-то жестоко заплатит за жизни наших родных!       — Согласен, — промолвил Леголас. Снова застонал менестрель, и принц склонился над ним. Борн наблюдал за ними. — Посмотри, что стало с моим другом… Я искал его.       — Он напал на Бора, ну тот и припечатал, а кувалду его ты сам видел. — Говоривший покачал головой: — Не думал, что эльфом способно овладеть безумие.       — В мире ещё много такого, о чём мы и понятия не имеем. Сил, с которыми никогда не сталкивались, — ответил принц.       — Хм, выходит даже эльфам не все тайны доступны… Общий главный Враг повержен. Мир неотвратимо меняется. Сила моего народа иссякает. Мой отец был последним в нашей деревне, кто мог превращаться в медведя… Нас очень мало. Боюсь, постепенно мы выродимся или смешаемся с другими народами, и магия в нашей крови исчезнет окончательно.       — Даже если и так, то произойдёт это очень нескоро. Надо верить в лучшее, и тогда жизнь станет намного прекраснее.       Беорнинг усмехнулся:       — Ты — эльф! И этим всё сказано.       Леголас посмотрел на звёзды. Мир накрыла тьма, и всё заполнил белый свет вечности.       Они двигались по лесной тропе. Принц также ехал с менестрелем, окружённый пешими беорнингами, когда путь им преградил всадник на белом коне.       Лук его отливал серебром, наложенная на тетиву стрела поблёскивала. Белыми были одежды. От него самого словно исходило сияние. И, казалось, ему абсолютно всё равно, что он противопоставил себя целому отряду вооружённых людей. Голос его подобен музыке с грозными нотами.       — Кто вы такие, что позволяете себе вести принца этих земель словно пленника?!       Узнав всадника, Леголас улыбнулся:       — Милорд…