Быстрее, чем кроликов

Около часа ночи Ли Мин Хо встал справить нужду. Хён Джуна с Пашей еще не было, и он обеспокоенно глянул в окно. Первые пушистые снежинки липли к стеклу и, превратившись в капельки воды, тут же стекали вниз. Во дворе было безлюдно, Мин Хо забеспокоился сильнее, но тут же раздался требовательный телефонный звонок. Мин Хо поднял трубку, временно выданную ему Алексеем Анатольевичем, и услышал в ней невнятное бормотание, быстро сменившееся просительными интонациями: — Открой, пожалуйста, дверку, Минхошенька… Мы с Хён Джуном в подъезде стоим… Еле-еле стоим уже, между прочим… и замерзли, как собаки… Ли Мин Хо… Ли Мин Хо… открой дверку, зайчик… — Два пьяных идиота! — раздраженно проворчал Мин Хо. Есть ли такое место на Земле, где Паша и Хён Джун не нашли бы себе собутыльников?.. Сто процентов, даже оказавшись в безлюдных лесах Австралии, уже через пару часов квасили бы в компании волнистых попугайчиков. Открыв дверь, Мин Хо, не справившись с нервами, испуганно попятился назад. Два в стельку пьяных головореза с густо подведенными глазами и разрисованными черными молниями лицами, угрожающе наступая на него, в тишине ночи хрипели яростным шепотом: — Кто вы? Идите на хер! Я вас не знаю! Кто вы? Идите на хер! Я вас не знаю!..* Вдоволь налюбовавшись бледным, одновременно перепуганным и взбешенным лицом Мин Хо, чрезвычайно довольные собой и произведенным эффектом Хён Джун с Пашей сдавленно заржали и на два нестройных голоса затянули: — Ах, какая невезуха! Абсолютно нету слуха! А кому какое дело! А мне бы дали, а я бы спела!.*. Мин Хо, не церемонясь, пинками затолкал обоих в ванную умываться. Через минуту оттуда снова послышались смех, возня, пение и в целом нечто, напоминающее звуки стихийной вечеринки. Мин Хо не выдержал, зашел к ним, умыл собственноручно и выгнал спать. Наконец вполне угомонившись, Хён Джун уютно уткнулся лбом в плечо Ли Мин Хо и счастливо вздохнул: — Ты даже не представляешь, что со мной сегодня было… — Рассказывай уж, — обреченно выдохнул Мин Хо, поёжившись от влажного горячего дыхания, обдающего его руку. — Я сегодня прямо на сцене два часа на бас-гитаре практически импровизировал. Весь концерт! — Ты ничего не путаешь, дорогой? Не было у Пушного вчера концерта, я специально у Алексея спросил. До его заявленного концерта еще… ого-го сколько времени. — Не, сначала мы с ним и с его ребятами были на репетиции. Я у Паши спросил, чего он так тащится. Он мне начал переводить. Потом нас с Пашей в какой-то клуб повезли, там площадка с живой музыкой. Потом Саша передал меня администратору этого клуба и попросил его пристроить меня на пару-тройку недель на выступления, — Хён Джун хихикнул и добавил: — Сказал, что если я буду фальшивить и не справляться, меня можно бить палкой… — По голове, — пояснил Паша, — ибо там нет ничего, что можно было бы повредить. — А, да, — вспомнил Хён Джун, — Паша сдал меня. Показал им то интервью, где я ляпнул, что в следующей жизни хочу быть львом. Угадай, под каким именем я тут буду выступать? — Лев? — предположил Мин Хо. — Шер Арыстанбеков**! Звучит?! Моя мать из Узбекистана, папа казахско-подданный, в младенческом возрасте меня выловили из Хуанхэ китайские рыбаки-беженцы из Северной Кореи и воспитали как собственного сына. Но я вырос и вернулся на родину предков… Я так ржал, что на сцене чуть не забыл отбивку сделать. — Шер? Это же певица. — Ага. А еще «лев» по-узбекски… Мне так сказали… Короче, теперь я бесценное и бесплатное предложение от клуба, и от меня невозможно отказаться. Директор всем выступающим объявил, что мое присутствие на сцене не обсуждается, потому что приносит клубу удачу и процветание. — И с кем же ты вчера выступал? — Сначала с Сашей два номера. А потом не очень помню. Но если тебе интересно, завтра постараюсь запомнить. У русских такие дурацкие имена и вообще они так друг на друга похожи. Интересно, как они друг друга отличают? Мин Хо тихо вздохнул. За эти дни он устал и от Хён Джуна и от его пытливой детской любознательности безмерно. У него и иронизировать-то сил не осталось. — Сашу хоть не потерял? — Не, Сашу я запомнил. У него глаза, как мои, — улыбнулся Хён Джун и ровно констатировал: — Мин Хо, я влюбился. Мин Хо с тоской посмотрел в потолок: — В кого?.. — В Пушистого… — расплылся в мечтательной улыбке Хён Джун. — Он женат. У него дети есть, — устало заметил Мин Хо. — Не опошляй… — хмыкнул Хён Джун, — … любви моей согласьем.*** — Он же страшный. — Просто жуткий, — подтвердил Хён Джун. — Старый. — Ужасно выглядит. Ощущение, что вообще за собой не следит. — Толстый. — Точно. — Ни на Западе, ни в Америке знакомством с ним не похвастаешься: у него есть гомофобные песни. — Что есть, то есть. — А есть и вовсе похабные. — Угу. И он все равно собирает залы. А еще ведет детские передачи… Он один из самых крутых чуваков, которых я встречал. Кровь из носу, но я хочу попасть на его концерт. — Хён Джун… — М-м? — Ни за что не поверю, что ты носишь с собой пистолет… — Извини, — Хён Джун послушно отодвинулся от Мин Хо и объяснил причину возмутительного безобразия: — Я сегодня песню закончил и только что придумал, какую хочу аранжировку. — Я так понимаю, ты боишься заснуть, чтоб не забыть до утра? — Угу. Поговори со мной. — А может, ты прям сейчас пойдешь фиксировать, а от меня отстанешь? — Вставать лениво… Такие вертолётики классные поймал… Мин Хо… — Что? — Я все-таки такой везунчик!.. Мин Хо не выдержал, приподнялся на локте и стал разглядывать лицо Хён Джуна с насмешливым любопытством: — Давай-ка уточним кое-что, а то я не очень врубаюсь в ситуацию. Ты хрен пойми за сколько километров от дома, без денег, так? — Ну. — На тебя точит зуб твой директор и вся команда, готовые тебя порвать, как только ты явишься, так? — Ну… — У тебя отобрали паспорт и заставляют жить нелегалом, так? — … — И бесплатно работать. — Угум. — Когда ты вернешься, то, возможно, вообще останешься без работы. — Только без хорошо оплачиваемой. Площадку-то я по-любому найду. — Ты вынужден целый месяц спать под одним одеялом с мужиком на надувном матраце, так? — Хм, а это действительно неприятно… — Мало того, у нас есть свидетель, — Мин Хо кивнул в сторону Паши, который ютился тут же в двух шагах на диванчике. — И поверь мне, он уже давно из последних сил сдерживается, чтобы не поделиться нашим пикантным приключением в своем «голубом дневнике». При этих словах Паша на диванчике возбужденно заерзал, картинно вздохнул, нашел и запостил на своей страничке очередную «горячую» фотку Чхве Сын Хёна с подписью «Joon Blake»**** и нетерпеливо поторопил: — Да блять соситесь уже! — А знаешь, — прищурился Хён Джун, — мне вдруг захотелось сделать это…***** Вот тут Хён Джун не поленился, встал и, посмеиваясь, громко чмокнул Пашу в щеку. — Что ж ты не смазал уключину маслом?! ****** — в притворном ужасе и конфузе заорал Паша диким хриплым голосом в темноте. — Я убью тебя, лодочник!. — Чё? — не поняли корейцы. — Ай, черт, я и забыл, что вы нерусские, — чертыхнулся Паша. — Песня одна знаменитая «I will kill you, the boatman» называется, потом научу как-нибудь… Вам понравится. — Да, кстати, лодочник ты мой, — злорадно ухмыльнулся Мин Хо, — мы Пэ Ён Джуну на днях звонили. Он такой довольный был. С глаз долой — из сердца вон. Не удивлюсь, если они там всем агентством вечеринку закатили по поводу того, что так ловко от тебя на целый месяц избавились. — Ну а я вот парикмахер — никому не нужен на хер!* — преувеличенно горестно затянул Хён Джун и виновато добавил: — Знаю, мы с ним общались после этого… Фигня, поворчит и отойдет. Он всегда сначала обещает голову открутить, а сам без меня жить не может. Стоит мне только перестать косячить, начинает жаловаться, что новости шоу-бизнеса стало невозможно читать — скучно. — И ты тут же спешишь его порадовать?.. — Конечно, — рассмеялся Хён Джун, — я же образцовый работник. Если не я, то кто.