Диалог

— Я был уверен, что ты всегда носишь костюм, — задумчиво произносит Локи, встречая Роджерса в проеме. С улицы тянет жаром, впрочем, как и от разгоряченного с пробежки парня. Бездействие и напряженная обстановка вынуждали капитана изнурять себя до невозможности. — Ты уже неделю здесь, и я был в гражданском, — Стив не умеет говорить, как нормальный человек. У него все гражданские, и у всего есть процедура. Трикстер бы сказал, что он напоминает ему брата, и, частично, это так. Но Тор не годится в руководители, а капитан, он… Капитан. — Да, но всегда была вероятность, что он под одеждой, — Локи разводит руками. Приходится сделать шаг в сторону, чтобы дать Роджерсу пройти, и он говорит уже в догонку, — достояние Америки, как никак, капитан. — Я не капитан, — трикстер закатывает глаза. Это уже стало привычкой. Постоянное повторение, что он отказался от своего положения, и здесь он только как консультант. От Роджерса веет капитаном, в нем чувствуется Капитан больше, чем в Торе озон от сорвавшейся с поводка силы с исчезновением мьельнира. — Страна так не считает, — все предпочитают игнорировать его слова, но Локи не нравится недомолвки (чужие, ведь, в конце концов, богом обмана тут был только он). Лафейсону невыносимо скучно, и это единственная причина, почему он проводит время с Роджерсом. Не то, что капитана Душмана можно назвать веселым, скорее, это ощущается, как издевки в подростковом возрасте. Ему нравится чужая реакция, потому что капитан её не скрывает. Он открыт, как книга, он настолько прямолинеен, что трикстеру кажется, что драться он может своей правдой, а не щитом, — как и весь мир. — А ты просвещаешься по поводу мира? — Роджерс невозмутимо усмехается, проходя на общую кухню, чтобы взять сок из холодильника. — Выпей из горла, прошу тебя, хотя бы подумай об этом, — с надеждой произносит он, натыкаясь на красноречивый взгляд. Стив снова его разочаровывает, — ты скучен, ты знал об этом? — Мне почти сто лет, — равнодушно отвечает Стив и осушает стакан. — А мне больше тысячи, — в капитане словно все недостаточно. Недостаточно веселый, недостаточно грубый, недостаточно твердый, недостаточно… яркий. Может, этого ему не хватает, — темноты, — Роджерс просит пояснить одним взглядом, и Локи вздыхает, — в тебе нет искры. Чего-то темного, опасного, чего-то интересного. — Думаю, тебе просто повезло с ней не столкнуться, — он думает о жестокой злости Тора, его поспешности и его сейчас едва заметном невежестве, думает о непроходимом невежестве Тони Старка. И смеется. — О, прости, она застряла на проходной? Не было удостоверения? — Стив ответно усмехается уголком губ. Он расслаблен, у него спокойный взгляд, и Лафейсон ловит себя на мысли, что все это время наблюдал только обложку, и его это почти задевает. Он не привык ошибаться (привык, давно привык, только эго не привыкает), и он не мог ошибаться так сильно. Трикстер оказывается рядом, смотрит в глаза капитана, пока тот напряженно сжимает пустой стакан. Ему даже не так обидно понимание, что Роджерс его не опасается, когда тот так смотрит, прежде чем развернуться. Предупреждает. Локи не слушает. Лёгкое прикосновение к теплому затылку, он лишь хочет заглянуть внутрь одним глазком. Трикстер не знает названия напитка, оно всплывает в чужой голове вместе со спертым дыханием. Тяжесть виски на губах не пьянит, а словно бодрит, заставляет встрепенуться. Гнев. Душит, затопляет злостью, отчаянной ненавистью ко всему живому. Локи мог бы подумать, что это его мысли, но они отличаются. Хаотичны, но всегда двигаются в одном направлении. Они забрали. Он убьёт их всех. Ему неважно, кто это будет. Они посмели. Нашивки, монстры, лающие голоса, и, внезапно, яркость реактора. Трикстер чувствует несдержанность, выпущенную неволю силу, упоение собственным отчаянием и злостью, напряжение, выходящее с каждым ударом. Сожаления, как водоворот, затягивают Локи глубже, он давится вздохом и на мгновение хочет отстраниться. Его топит стыдом, тайной гордостью, всепоглощающим до покрасневших щек желанием. Все вперемешку, как ураган, сдерживаемый внешним спокойствием. Стив тоже все это чувствует, и трикстер решает остановиться. Улавливает словно прощальное прикосновение огня, чувствует, как чужой затылок покрывается мурашками, когда он отпускает руку. У капитана расфокусированный взгляд, потерянный, это нормально. Локи опускает голову, отходит на шаг. Поднимает голову тут же, чтобы увидеть в прояснившихся глазах напротив ни что иное, как мягкое разочарование. Словно он ребенок, который залез, куда не надо, в сотый раз, и теперь получает за это от матери. — Понравилось? — напряженно спрашивает Роджерс. В голубом отсвете крупинки зеленого и все та же расслабленность, от которой хочется поперхнуться. Локи возмущен и впечатлен. Его водят за нос красивым профилем, невероятно. Когда он отвечает хриплым голосом, то смеяться больше не хочет. — Скажешь, если она прорвется через проходную, — Локи делает вид, что его совсем не поразило увиденное, естественно, делает. Получается ли, в этом вопрос. Роджерс улыбается. — Сделаешь так еще раз, — он как будто бы подмигивает ему, — и узнаешь первым. Локи трет запястье, сгоняя остатки чужого украденного тепла, когда тот уходит, помыв за собой стакан.