Небо в алмазах

      Новенький «Рубин» работал вполсилы. Если бы не яркие блики цветного экрана, то никто бы из домашних не заметил, что электроника надрывается, показывая очередной выпуск «Времени» — главной новостной телепередачи СССР. Но телевизор был забыт, потому что под боком зрелище разворачивалось куда более любопытное. Не самое редкое для семьи Пчёлкиных, но крайне забавное.       — Смотри на него, Лизок, угомонился! Как думаешь, сколько, мух гоняя, при матери будет заседать? — Павел Викторович не скрывает своего удивления. Чтоб его Витька ровно сидел на месте? Давно такого не бывало. С рождения. Сложно припомнить день, когда бы этот смышлёный пацан чего-нибудь не вытворял. — Не того ребенка в судьи отдали обучаться. Вон какой усидчивый Витька оказывается, мать!       — Пять минут, не больше, — Лиза солидарна с мнением дяди. — Сейчас уснёт, а до кровати не дотащим. Он прожорливый, тяжёлый.       — А в прошлый раз сколько было? Засекала?       — Космос говорил, что четыре минуты. Рекорд побит!       — Если твой Космос говорил, дочка, то как не верить?       — Дядь, — смущенно протягивает Лиза, понимая, к чему клонит Павел Викторович. К разговору о том, что теперь она невеста. Вполне ожидаемо. — Главное, что я ему верю. О чём ты опять подумал?       Пчёлкин-старший по-стариковски вздыхает, целуя племянницу в лоб, понимая, что всё в жизни повторяется. Какой-то заколдованный круг, и хорошо бы, что не замкнутый. Родители отражаются в своих детях, и от этой истины никуда не спрячешься, как от врага в окопе. Покойная Татьяна решила судьбу в те же беззаботные восемнадцать лет. Играли свадьбу, возлагали большие надежды. Ведь дружно они жили с Павловым, ничего не скажешь. Кто бы знал, что всё так получится, и найдется падаль, которой чихать хотелось на закон и справедливость. И за каким чёртом Лёшка, полагаясь только на себя, влез на самый рожон? Думал, что не тронут. Как вся семья полегла… Остались только Лена, наедине с остатком проблем погибшего брата, и маленькая Лиза, попавшая в руки к Пчёлкиным озлобленным волчонком.       Фронтовик, видевший не одну смерть, содрогался только от мысли, что родная для них Лиза, удавшаяся в рыжую Татьянку нравом, может повторить материнскую судьбу. Вместе с сыном уважаемого всеми профессора астрофизики. Но Павел Викторович разумно отгонял от себя эту тревожную мысль. Он не из тех, кто слепо верит совпадениям. Да и жене лишний раз об этом не скажешь, будет переживать. Младшую сестру Валентина до сих пор вспоминает со слезами. Ведь сама почти воспитала, как к ребенку относилась. Выдали замуж Татьяну за хорошего парня; думали, что будет удачлива и с золотой жилой в кармане. А получилось…       — Внимания на меня не обращай, Лизок, — отгоняя от себя мимолетные воспоминания, Пчёлкин улыбается племяннице, — слышу давно от тебя одно имя, уж как седьмой год пошел.       — У меня такое чувство, что сто седьмой, — правую ладонь Лизы украшало тоненькое золотое колечко. — Правда, оно красивое?       — Береги, чужим не показывай, — то, что Космос Холмогоров достал не самое дешёвое кольцо, чтобы радовало глаз Лизы, заверяло Павла Викторовича в серьёзности намерений. — Завидовать будут институтские товарищи, а ты не обращай внимания.       — Кроме близких не знает никто. Остальных не касается. Кольцо и кольцо! — будь воля Лизы, то она бы и Космоса от излишнего любопытства однокурсников спрятала, но, попробуй, скажи ему, чтобы не забирал с пар. Жареное почувствует.       — Скромная пошла молодежь, комар носа не подточит, — заметил Павел Викторович, оборачиваясь на сына и жену. — Мать, ты отпусти его. Краснеет, рак вареный!       — Ещё моточек, — мягкий голос Валентины Анатольевны заглушает бормотание мужа, роняя на лицо сына улыбку. Витя знает, что помогать матери — свято. И никогда ей не отказывает. — Сынок, спину держи!       — Мамочка, мне бежать по делам скоро, — больше всего на свете Виктору Пчёлкину хочется закурить, но на сей раз они с Софкой поспорили: он на целый день воздерживается от сигарет. В противном случае придётся либо писать за неё шпоры к сессии, либо на Патриарших кукарекать. Свое обещание Пчёла нарушил дважды только за последние два с половиной часа. Софа не видела, домашние не сдадут, поэтому пока он в безопасности. — Лизк, водички притащи, в горле пересохло!       — Нечего было покуривать в подъезде, — отвечает за Лизу глава семейства, — пыхтит и пыхтит. Скоро «Приму» прятать начну. Как в старые-добрые!       — Принесу, дядь, а то спор с Софой проиграет, — Павлова рассмеялась, чем заметно оживила обстановку в комнате, потому что веселую волну подхватили все, кроме Валентины Анатольевны, сосредоточенно освобождающей руки сына от нитей.       — Спасибо, малая, — иногда за вечные шуточки над своей персоной Пчёла готов хорошенько отругать непокорную Лизку, но как можно ругать младшую за их общий несносный характер? — Вот так помру под забором, кому жаловаться на Космоса побежишь?       — Я не жалобщик, — а теперь она и в самом деле не просто девушка Космоса Холмогорова. Она — невеста! И осознание того, что они всегда будут рядом, окрыляло златокудрую мечтательницу сверх меры.       Брат разузнал знакомый блеск в голубых глазах, глядя на Лизу без тени лукавства. Он понимал её порывы, но долго смеялся, когда заметил на руке сестрицы золотое кольцо. Лизка и Косматый… Муж с женой через какой-нибудь год, а вдруг и раньше. Не понимал Пчёлкин такого ограничения собственной свободы. Была бы это другая девушка, а не его сестра, то Пчёла верно бы подумал, что Кос чего-то обкурился или башкой ударился победный сотый раз. То, что однажды Лиза станет Холмогоровой, было вероятно с точностью до десятых долей, но всё равно поражало. Как будто новогодний салют бабахнул. Или метеорит упал прямо на улице Профсоюзной.       — Батя, ты её на меня натравливаешь! — Витя попытался воззвать к родительской абсолютной любви, но получил назидательный ответ:       — Я тебя воспитываю! — Павел Викторович продолжил смотреть телевизор, попивая остывший чай, стоявший перед ним на журнальном столике.       — Павел, они у нас взрослые, хватит тебе поучать, — обычно вмешательство Валентины Анатольевны становилось последней репликой в этом споре отцов и детей.       — Ладно, принесу, а то обезвоживание получишь, — вскочив с дивана, Лиза выбежала на кухню, на ходу напоминая брату о перспективе его будущего на ближайшие часа полтора, — но, Вить, проводи до дома, не дойду сама с сумками. Мне потом к Софе, а я опоздать боюсь.       Пчёлкина, наконец-то оставившая свое занятие, снова обращается к сыну, надеясь, что он всё правильно поймет:       — Софа — хорошая девочка. Как хорошо, что Лиза тебя с ней познакомила, — маме возразить нечего. Витя уклончиво кивнул головой, не собираясь разъяснять, на что похожи его отношения с Софкой. На какой цирк! — Передавай привет, не забудешь?       — Не забуду, мам, передам, — Витя бросил взгляд на часы, вспомнив, что Космос обещал взять его с собой на встречу с какой-то важной персоной полета Червона. С кем разбираться на этот раз, Вите неведомо. Одна надежда, что это не сулило геморроя, а лишнюю зелень. — Родители, не скучайте, я вечерком вернусь. Мы с сестрой побежали.       — Штаны другие найди, Витюша, — «и хорошо, что не до дыр сносил» — подумалось Валентине, пока её сын крутился перед зеркалом, — фалды какие стали!       — Нормальные, — Пчёлу всегда устраивал свой вид, где не было места косовскому официозу. — Бать, я потом в гараж загляну. Ты просил у «Москвича» ручку подкрутить?       — Успеешь, — назидательно произнес Павел Викторович, и Вите оставалось лишь пожать отцовскую руку, — и осторожным будь!       Отец никогда не был глупым человеком, и мог догадаться, чем занимается наследничек. Отчего-то Пчёле не хотелось, чтобы пенсионеры-родители, разменявшие шестой десяток, узнали всё доподлинно. Спокойствие не должно быть нарушено.       — До скорого! — Витя по привычке чмокнул мать в щёку, коротко прижимаясь щекой к пухнущим желтковым шампунем волосам, и, позвав Лизу с кухни, велел ей энергичнее собираться.       Он догадывался, к чему клонила главная женщина в судьбе, связывая его имя с Софой, но по-прежнему не желал признавать очевидные для всех факты.

***

      Валера мысленно проклинал своих задушевных дружков, у которых играло детство в одном хитром месте. На все лады русского разговорного, не жалея крепких изречений. Заодно припоминая и Космосу, и Пчёле несметные грешки перед добрым Филом. Каждый раз, что ли, будет за ними так гоняться по городу? Потерялись, грибочки-дождевики небитые, по прямой дороге. Сдриснули!       Не хрен делать на Университете, моросит, противно! Давайте к Лизке подгоним, фиг с ней с машиной поломанной, кому этот металлолом нужен? Она в учаге своей томится, что-то сдает. Принцесса, как в башне, только трёх драконов ей там не хватало. Как это, не дракон он? «Я — её принц», — выражался Космос Юрьевич, по факту считающий себя обязанным нарушить спокойствие своей невесты. Скажем, мол, что мы «организация физкультурников». Насаждаем направо и налево традиции спорта.       Особенно по Пчёлкину видать, что он тот самый идейный борец за здоровый образ жизни. Сигареты, разве что, не из ноздрей торчат.       Сколько раз боксер пытался отучить друзей от лишней пачки «Самца» или «Marlboro»? Валера давно сбился со счета. Спорили на крепкие щелбаны, но салаги на эту угрозу забивали. Про пробежки по утрам Фил предпочел бы умолчать. На них приходила сонная Лиза, которая не могла бросить большого брата в одиночестве, но с переменным успехом. Космос близко не встречался со спортом со школы, а Пчёла и не обещал появляться на стадионе. Главное, что Фил-то у нас мастер спорта, без пяти минут олимпиец, а с ним можно всё. Вот когда в следующий раз будут посылать за «Жигулевским», потому что пришла «теофиловская очередь», он им так и скажет. С посылом. Он на пиво не подписывался, у него тренировки по расписанию.       Сегодняшняя задумка Коса и Пчёлы имела право на жизнь, и Фил отнесся к ней с пониманием, если не сказать, что с участием. Посмотреть на то, где сестрица учится, что там вообще внутри, поразвлечь девчонку. Заночует в своем рассаднике умных голов, а Косу с братьями беспокойся потом. Вот они и решили среагировать быстро. Но неудавшийся доктор наук с летающим жалом ломанулись куда-то вперед, разминувшись с Валерой в метро. То ли невнимательный стал и проспал нужную станцию, то ли у кого-то из них совесть была продана классе в пятом. За спертые у рассеянного старшеклассника папироски «Беломора».       Ещё и обувь подвела. Кто же знал, что эти оковы резиновые так ноги будут натирать? Пчёла ж достал у какого-то барыги почти задаром, и рыночная морда с Рижского клялась, что кеды — истинная фирма. Ага, сто раз, только лейбл «Adidas» немного кривоватый, что и смутило Филатова, знающего толк в выборе спортивной обуви, но пока и такая марка была терпима.       Дорогу до института пришлось вспоминать самому, сокрушаясь, как же Белого сейчас не хватает, чтобы приструнить эту клоунскую камарилью! И если с Космос несся вперёд, что называется, на крыльях любви, которая ведёт их с Лизой по свету в сторону Грибоедовского ЗАГСа, то Витя…       Опять, шмелина, собрался охмурять первокурсниц? Ведь знаменит на всю округу. Или бравирует своей громкой славой? Всю общагу обшарил, Дон Жуан хренов. Что не факультет ему, то пасека. Хвалился тем, что красотки с Урала от него без ума, повелись на песни под гитару и две бутылки советского шампанского, но вот с молдаванками контакт не вышел. Вместо обещанных вечеров прослушивания перезаписанных кассет с «Depeche Mode», девицы заставили насекомое чинить казенный светильник, чтобы комендантша не заметила порчи институтского имущества. Пчёла, отремонтировав лампу, сильно разочаровался, но виду не подал. И с тех пор в общагу не заходил, мало ли, куда припахают предприимчивые студентки.       Но Валера забыл про Софку, за которой бедный Витюн увиливает с переменным успехом. Он ценил Софу за добрый и всегда ровный нрав. Рядом с Лизкой, которая, подобно Космосу, не имела золотой середины в настроении, такой человек был нужен в первую очередь. Да и огромных высот Голикова не ловила. Можно было переговорить с нею за жизнь, и в сотый раз подумать о том, что она находит в общении с Витькой. На памяти Филатова зеленоглазая чума стала первой, кто так долго в упор не видит поползновений Пчёлы в свой огород.       Да и сам Витя вел себя странно. Говорит, что дружит, что Софка своя в доску. Понимает его с полуслова. Фил и Кос лишь уклончиво кивали на эти оправдания, зная, что жучью морду все равно без толку прятать в песок. Красивая легенда о дружбе имела значение только для Софы, которая и сама бы рада обманываться, только бы нервы лишний раз не трепать. Выдержка! Хорошую тактику выбрала, может, однажды возьмет измором. Только когда?       Передохнув, Филатов отправился по пути следования, не прочитав и вывески. Старушка на входе окинула его презрительным взглядом, который красноречиво говорил о том, как ей надоели сонные морды студентов:       — Прогуливаем? — приняла за своего. Надо же! Валера готов был поклясться, что физиономия у него далеко не институтская. Наверное, без очков плохо видит тётечка. Возраст подводит, раз уж система живого пропуска дала свою пробоину. — Соколик… — командирский окрик выводит Филатова из ступора. — Чего встал?       — Опаздываю, — таким голосом, как из подзорной труды, непослушных детишек запугивать, чтобы неповадно было совать пальцы в розетку. — Мать, пусти!       — Иди, не стой над душой!       — Спасибо! — протягивает Фил, напрочь забывая пчёлкинскую легенду о физкультурниках.       — Через пять минут начнется, ты поторапливайся!       Осмотревшись, Валера прошел к широкой мраморной лестнице, стены вдоль которой были увешаны злободневными лозунгами. В переходе между первым и вторым этажом алело знамя, видимо, используемое для торжественных случаев. Друзей нигде не было видно, и, помня номер аудитории, который по волшебству знал Космос, Фил направился прямиком на второй этаж.       Поиск увенчался успехом — двести шестая оказалась лекционной. Студенты, пользуясь переменой, копошились роем, но внимание Валеры привлекла девушка, сидевшая у окна второй парты, отвлеченная от остальных — светловолосая и в простеньком желтом платье, с прямой спиной и сосредоточенным умным лицом. Чистый тип красоты, поразивший его в первую встречу. Удача!       Тома Бессонова была девушкой, за которую Филатов мог поручиться, просто сказав о ней: «это то, что нужно!». Он не ошибся, одиноко слоняясь по студгородку в поисках Коса и Вити. Никакой мысли в иную сторону. Вперёд!       Валера прошел в аудиторию, поймав на себе несколько любопытных взглядов, и Тамаре пришлось обратить на него внимание. Снова явился у неё на пути, как снег на голову! Посчитай, что уже третий раз. Сначала Тома налетела на Филатова на автобусной остановке, а потом Бог свидание послал в гостях у Лизы. И Валера оказался приятным парнем, до дома проводил, но через несколько дней удавшееся знакомство забылось, заставляя Бессонову больше думать про скорые экзамены.       Родители Томки возлагали надежды на диплом о высшем образовании, а также на будущее распределение. Она же с усердием изучала несложные для себя алгоритмы. Если у большинства её подруг зубы сводило от слова «математика», то Тома все схватывала налету, не видя в формулах и уравнениях ничего сверхъестественного. Быть ей педагогом, детей царице всех наук обучать.       К счастью, лекция по аналитической геометрии сегодня крайняя. Вскоре занятия подойдут к концу. Лектор был суровый дядька, «камчатку» и опоздавших не любил, а она все равно сидела на втором ряду. И к ней бы никто не подсел, Томка ревниво оберегала свое предэкзаменационное спокойствие, если бы не Валера, невесть откуда взявшийся.       — Привет, Томка! — обычно в корпус не пускают в спортивных костюмах. Как вошёл? Старушка Ивановна приняла за одного из балбесов-активистов, которые и появляются на занятиях ближе к сессии, по-другому никак.       — Валера? — парень озирался по сторонам, для вида взяв у Бессоновой из кучи тетрадку. — Какими судьбами?       — Потерял тут одних клоунов, которые за Лизой на поиски отправились, а меня бросили.       — Космоса с Витей?       — Дурнее мир ещё не придумал!       — Накажи их, но боюсь, что ты сам институты перепутал.       — Перепутал? — искренне удивился Фил, приподнимая вверх свои густые темные брови.       — Лиза учится чуть дальше, не та дорога, — веселый голосок Бессоновой пронесся над головой спортсмена, как короткий летний дождь. — С добрым утром!       — Стой! — Фил осознао свою оплошность. — Лизка-то с клоунами куда девалась?       — Валера, я тебя разочарую! — Тома поспешила положить свою тетрадь перед Филом, зная, что через считанные минуты явится великий и ужасный Владимир, прости Господи, Ильич Сумароков. «Сумрак», как звали его любители пересдач. Если увидит кого-то без ручки и тетрадки, то пишите письма из приемной заместителя директора. — Пару придётся провести со мной, а потом я покажу, где юрик искать.       — Бляха-муха, — тихо проронил Валера, но тут же осекся, — прости, переживу!       — Уйти не успеешь, а лектор не пустит, хоть он тебя в жизни не видел.       — Ещё и лектор, тьфу! — и не то, чтобы Филатов расстроился. Просидеть с симпатичной девчонкой лишние полтора часа ему не в тягость, но куда он ввязывается? — Томк, пошли отсюда?       — А я занятия не прогуливаю! — мягкая улыбка выдавала радушное настроение кареглазой блондинки.       — Сжалься! — воззвал он, понимая, что не представляет, как это, почти два часа сидеть в позе мыслителя, и ни хрена не понимать, что вокруг говорят. — Мороженое куплю!       — Заметано!       — Шоколадное хочешь?       — Теперь у тебя есть прекрасный шанс, чтобы окунуться в студенческую жизнь, — в проеме двери показалась грузная фигура Ильича. В ближайшие полтора часа из аудитории никто не выйдет. Доцент по кафедре высшей геометрии и топологии был поборником армейской дисциплины. — Сделай лицо, как у ботаника. Как у того на первой парте!       — Издеваешься, что ли? То чуть не сбила, то исчезла, а щас… — не хотел Валерий Константинович выражать неудовольствие поведением девушки с первой короткой встречи, но…       — А сейчас, Валера, пара началась!       — Не потяну!       — Сделай вид, что всю жизнь только и делал, что учил ангем!       — Чего? Аналгем? — переспросил Фил. — Ну и названия предметов на вашем педе! — Валерка и сам не заметил, как преобразовал название аналитической геометрии.       Между тем, преподаватель по кивку головы поднял весь огромный и притихший студенческий поток, и пара действительно началась, не оставляя Филу возможности покинуть аудиторию, и Тамару, сменившую свою красивую улыбку на ученый вид.       — Тома, будь ты другом, — уже тише произнес Филатов, открывая перед собой толстую тетрадь в девяносто шесть листов. — Спасай. Я ж не Архимед.       — Мемуары пиши, — шепнула Бессонова, — о том, как тебе здесь интересно. Нашим потом расскажешь, что есть что-то круче бокса. Я проверю.       — Так, мне ж это ничего не надо. Как зайцу триппер! — Тома вновь слегка рассерженно взглянула на него, понимая, что ещё пару минут такой перепалки, и Ильич их точно погонит. — Томка?       — Что «Томка»? — не выйдет у Бессонной с полной отдачей окунуться в геометрический мир, и не следовало в этом сомневаться. — У меня экзамен через неделю. А ты меня сбивать решил? Кто тебе виноват, что ты право и лево перепутал на прямой дороге?       — Сильно мешаю?       — Всё, тише, а то заметят.       — Ну… — идея вернулась в боксёрскую голову спонтанно, как падающий с яблони перезревший плод. — Ты в качестве извинений таки… пломбир примешь? — не знал он, как за такими правильными девушками ухаживать. А почему-то хотелось соответствовать, и начать нужно было с малого.       — Давай-ка, после пары, Архимед!       — Архимед?       — Сам же так сказал!       — Пошутил.       — А тебе бы пошло.       — Согласна?       — Допустим!       — Не допустим, а забились, — Филу не приходилось уговаривать симпатичную знакомую на прогулку в таких необычных для него условиях. А главное, что не пловчиха тебе, не гимнастка и легкоатлетка, которой ничего нельзя.       — Пиши уже, смотрит, — не лучшей идеей было приземлиться на вторую парту, но кто же предвидел, что приключения найдут Томку сами.       Валере пришлось вспомнить, как нужно вести себя, с вниманием слушая преподавателя. От звонка до звонка. И согласно мотать головой на реплики доктора математических наук, обращенные в их с Томкой сторону.       Пара, сперва показавшаяся Филатову той еще заманухой для очкастых ботаников, протекала без происшествий. Да и разве уснешь, когда тебя с периодичностью в десять минут легонько пихает в бок требовательный женский кулачок Томочки, взявшей над ним шефство в эти бессмысленные полтора часа.       Томка не ушла от ответственности, и после занятий вышагивала рядом с Валерой по студенческому парку, выслушивая истории про то, как умудренная годами вахтерша приняла его за студента, и как Косу и Вите достанется от него, когда он их обнаружит. Говорили про учебу, друзей и о том, чем Бессонова собирается заниматься по жизни. Сошлись на том, что когда она перейдет на второй курс, Филатов обязательно посетит институт снова, чтобы ещё раз понять, что точные науки — не его ума дело.       А любимое мороженое Томки за три копейки, как трофей преподнесенный девушке миролюбивым Филом, всё-таки оказалось вкусным.