Стартап или жизнь?

      В пустом коридоре что-то грохнуло, и Фил, выпучив глаза, перепуганно отшвырнул от себя телефон и закусил до боли кулак. Он подумал, что возвращается Богдан Казанков или кто-нибудь из русских. В этом здании их было много: Богдан, Фома, сидящий у двери снаружи и вечно шмыгающий Володя и другие, которых он не видел, но изредка слышал их чужие голоса. Если они заметят телефон — последний шанс на спасение будет провален. С минуту агент Раск неподвижно сидел в углу и молчал, вслушиваясь в отборный русский мат за дверью. Всего лишь заснувший у двери Володя с винтовкой выронил оружие и проснулся, а у Фила душа в пятки ушла. Едва только бешено заколотившееся сердце выровняло темп, он облегчённо выдохнул и потёр переносицу. — Твою мать, — тихо вырвалось у него. Он подполз на четвереньках к телефону, вернулся в угол и, щурясь, заново набрал номер Изабель. Долго ждать не пришлось — она через секунду взяла трубку и возобновила свой допрос: — Что происходит? — оглушил его громкий взволнованный голос девушки. — Подожди, подожди, Изабель, — торопливо зашептал Фил, оглядываясь на дверь. — Не заставляй меня оправдываться за вчерашнее, у меня слишком мало времени. Кажется, я в полной заднице. Не знаю, что делать…       Терпения у девушки оставалось не меньше, но она покорно замолчала, слушая дрожащий голос агента. Фил Раск, запинаясь, продолжил: — Меня взяли русские. П-подожди, не перебивай… Они хотят вернуть себе право владения «Guizer'ом». Говорят, что заставят меня это сделать — п-повлиять на ход следствия, закрыть их дело, а обвинить во всём ваш «ArakNet». И… Кхм-м. Они и слышать не хотят, что я говорю! Приплели м-мою дочь, н-насилие, машут кулаками как последние звери, эти русские. Я не говорю о том, что не могу соображать от боли… в затылке, понимаешь?       Иззи помолчала, представив себе побитого Фила, но даже её живое воображение не смогло нарисовать полную картину его внешности: растрёпанные, слипшиеся от сгустков крови волосы на затылке, синяки и ссадины, порванная скула и опухший глаз. Она и понятия не имела, каких моральных усилий ему, сидевшему в одиночестве, на голом, холодном полу, стоило делать бодрый, безразличный к его тяжёлому положению голос и не терять самообладание. Ей захотелось сказать ему пару слов поддержки, типа «всё обойдётся», но давать слепую надежду, не зная, где он и сколько ему осталось жить — бессмысленно. И Фил Раск не знал, где находится, не мог подсказать ей. Его спутанный рассказ о каком-то полуразвалившемся трёхэтажном здании с разбитыми окнами и дырявой крышей не значил для Иззи ничего — по всей окраине Майами, в каком-нибудь захудалом нищебродском райончике таких домов, как тот, что он описывал, были десятки, и все под снос. — Тогда почему ты позвонил мне, а не в полицию? — Потому, что если я вызову полицию, начнётся шумиха. Все будут искать меня, агента ФБР, растрезвонят по всем штатам. И Казанков поймёт, что это моих рук дело, и увезёт ещё дальше или начнёт шантаж. Я чувствую, я где-то в Майами. Поэтому звоню тебе. Никуда не сообщай, по-тихому, отследи по номеру моё местоположение и поезжай в указанный район. Я не знаю, сколько их тут. Возьми оружие, друзей, делай, что хочешь, я потом всё улажу. Проблем не будет. Найдёшь дом, это… Это третий этаж, просторный коридор и…       Он не успел договорить. За дверью раздался голос Богдана и громкий смех. — Чёрт-чёрт-чёрт! — запаниковал Фил и ударил себя по лицу. У Изабель перехватило дыхание, когда она услышала панику в его голосе. Неужели она опоздала? — Фил, Фил, говори! — Обещай, что поможешь мне!       Иззи растерялась и помотала головой. — Нет, Фил, я не могу тебе обещать! — Обещай! Изабель, обещай! — потребовал Раск и с мольбой поднял глаза к потолку, мысленно обращаясь к Богу. С губ сорвались первые слова молитвы. Он закрыл лицо ладонью и, уже отстраняя телефон, услышал: — Да! Фил, говори, слышишь? Говори, не бросай трубку! — яростно рявкнула она, вскакивая с дивана и подбегая к ноутбуку, но в ответ последовало только два слова «они идут» упавшим голосом, и связь оборвалась.

***

      Тревога Фила оказалась ложной. Пришёл не Богдан, а заспанный шмыгающий головорез, уже без винтовки, и повёл Раска в туалет по малой нужде. Раск не помнил, сколько часов Казанков дал ему на раздумья, но сделал вывод, что шанс есть. Если Иззи поторопится, его план удастся, и жизнь будет спасена. А там больница, спокойная жизнь в квартире, работа. Возьмёт отпуск на пару месяцев и уедет куда-нибудь: в Мексику, например, или в Европу, забудет о проблемах, отключит телефон, чтобы никто не звонил, и оторвётся по полной.       Раск прислонился к стене и подогнул колени к животу. Забылся в ярких мечтах о будущем. Они не вызывали ничего, кроме жалости к самому себе и слабой улыбки. В комнатке было прохладно, и Фил застегнул верхнюю пуговицу. Открывая глаза, Фил не видел ничего, кроме слабого силуэта коленей и рубашки. Он устал быть начеку, устал ждать тот час, когда придёт Богдан и начнёт причинять боль. Как бы хотел Фил промотать время, когда всё случится. Грёзы о лучших временах не покидали его даже в короткой полудрёме: лица знакомых, друзей, обрывки прошлого. Агент с радостью бы провалился в глубокий сон, но стоило только закрыть глаза, как он вздрагивал от едва слышного шороха за дверью. Невыспавшийся, он постоянно тёр глаза и зевал, то и дело глядя на часы, а в глазах всё плыло. Красная полоска зарядки неумолимо становилась всё тоньше и тоньше. Телефон ему больше не нужен. Он надеялся только, что Иззи его отследила.       На часах семь тридцать, и на этот раз Фил не ошибся в догадках, когда услышал щелчок дверного замка, и дверь открылась. Зажёгся свет, Фил Раск закрылся рукой, приподнявшись на полу. Вошли трое. Богдан проследовал к столу, а один из двоих напарников, Фома, поднял Раска за локоть и усадил на стул. Казанков пригладил волосы на затылке и откинулся на спинку стула. Фил сверлил его укоризненным взглядом, сложив руки на груди. Тот самый «заспанный» Володя, стоявший всю ночь у двери, шумно дышал сзади и шмыгал носом. Раск напрягся и кивнул в его сторону: — Пусть он отойдёт.       Богдан рассмеялся в кулак и покачал головой, весело глядя то на напарника, то на пленника. — Он нам пригодится. Дружище, ты подумал над моим условием? Я пришёл за ответом.       Агент Раск потёр ладони и пожал плечами. В этот момент у Богдана зазвонил телефон. Тот подозрительно покосился на Фила и взял трубку. — Сеструха? Всё нормально. Где я? В Майами, восстанавливаю справедливость. Скоро к нам вернётся влияние, авторитет и много бабла. Можешь собирать вещи и возвращаться сюда.       Казанков довольно посматривал на Фила, а тот старался избегать его взгляда, думая, что говорят о нём. Богдан вернулся и сел. — Итак, агент, — презрительно начал он. — У тебя было десять часов на раздумья. Говори. — Я… я не могу. Не в моих силах, — пожал плечами Фил, чувствуя, что теряет голос. Сзади угрожающе щёлкнул затвор, и напарник грубо ткнул ему дуло в затылок. Раск сглотнул ком и, медленно подняв руки, замер. «Иззи, где ты?» — Потише, чувак, дай нам поговорить, — прошипел Казанков, резко поднимаясь. Он навернул несколько кругов по комнате и подошёл сзади к агенту. — Ты чего, сука? — вкрадчиво шепнул ему на ухо, сжав руку с широкими татуированными костяшками в кулак и грозно поднеся к его лицу. Фил опустил низко голову, отодвигаясь в сторону от русского. Богдан злобно зыркнул на напарника, а тот сделал пару шагов назад, опустил дуло винтовки и шмыгнул. — Повтори, что сказал? — Я говорю: нет. Следствие скоро перейдёт на мировой уровень, я не могу. И за кого меня коллеги примут? — хладнокровно зарассуждал Фил, стараясь не смотреть на русских. Он сложил руки на столе. Чувство страха притупилось, его сменило полное безразличие, только ладони сильно потели. Пусть бьют, пусть делают, что хотят, пусть даже повесят на этом проводе для лампочки — он не изменит своё решение. К тому же, Раск чувствовал, что Иззи вскоре найдёт его, ведь с последнего телефонного разговора прошло больше пяти часов. Она, должно быть, уже в пути. А вместе с ней этот её дружок-бандит Рональд Дэйси, вооружённый до зубов, и Ник Талман. На последнего он надеялся не меньше, чем на Изабель, ведь по просьбе Фила же с него сняли все обвинения, и, по сути, Ник у него в долгу. — Я думаю, вам легче попытаться создать новый проект у себя в России и не нарываться. Понимаешь, какое дело, Богдан. Народ массово повалил из «Guizer'a» только в Соединённых Штатах, скоро его заблокируют в других странах, признают вне закона из-за всей той херни, что там обсуждалась: теракты, незаконная торговля. Мне продолжать? Если я буду пытаться закрыть такое громкое дело только по твоему щелчку, это вызовет подозрение: «Как же так? Боже, Фил Раск, как взбрела в твою голову идиотская мысль так упрямо переть против закона?» Меня попрут с должности, отдадут под следствие, и чего мы оба добьёмся? — А не надо было так поступать, дружище… — Я тебе не дружище! — предостерегающе протянул Фил. И Богдан закивал, поджав губы. Посмотрел на напарников. Те подошли сзади, заломили руки за спину и вжали в стул. Фил дёрнулся и обернулся на них, запыхтев от боли в скрученных суставах. Казанков подошёл к Раску и заговорил: — Я передумал. Не хочу ввязывать в это дело кого-то ещё. Только ты и я. И мои ребята. А теперь подумай ещё раз над ответом. Да или нет?       Фил сжал губы, качая низко опущенной головой. Он застонал, когда русские сильнее вывернули ему руки. Облизав сухие губы, он повторил: — Нет.       Володя агрессивно схватил за окровавленные волосы и резко потянул на себя, а Богдан яростно ударил его в челюсть. Фил охнул и обмяк. Наваливаясь на бок, он вырвался и ухватился руками за стол. Державший за волосы напарник рывком выровнял его, руки снова скрутили. Раск, преодолевая мучительную боль, сжал челюсти и мстительно взглянул на Казанкова. Тот потряс кулаком с кастетом. — Да или нет? — Н-нет…       И новый удар по той же левой стороне. Раск закричал и рванулся в сторону. Ноги заскользили по полу, он упал на колени. Его грубо затащили обратно на стул. Фил открыл глаза — силуэт Богдана расплывался. Он видел краем глаза, как его тень маячила где-то сбоку. Тот снова тряс рукой. И тут у Фила предательски провибрировал выключающийся телефон. Он досадно застонал. Державший за волосы русский шмыгнул, ослабил хватку и обшарил карманы пленника. Тот не сопротивлялся. Из кармана извлекли телефон и протянули Богдану. Казанков прокашлялся после трёх неудачных попыток включить. — Ты не проверил его, когда связывал? — Забыл. — Я, блять, тебя всему учить должен?! — И вернулся к Филу, который всё это время тихо стонал. Повернул за подбородок к себе. — Ты звонил?       Раск помотал головой, но Казанков не поверил и протянул телефон, попросив одного из напарников подзарядить и проверить вызовы. И Фил досадно выругался на себя за то, что он, профессиональный агент, забыл удалить прямую улику. Он в жизни не глупил так сильно, как сейчас. Вернувшийся без телефона напарник снова взял за волосы и поднял со стула, а Богдан встал сбоку, сложив руки на груди. Видимо, порядочно разбил себе кулаки.       Фил беспрестанно молился, уже не зная, чего хочет больше: спасения или быстрой смерти. Иззи никак не шла, он терял надежду, мысленно прощаясь с ней и Финли, умоляя Бога простить все грехи, будь то взятки, шантаж или убийства. Никак не покидала мысль, что всё то, что происходит сейчас — наказание за его поступки, и ему стало жаль себя. Слёзы закипели груди и он, стиснув зубы, глухо зарыдал. А Володя, разминавший руки, похрустел шеей, повёл плечами и взглянул на Богдана. Тот удовлетворительно кивнул. И жестокие удары один за другим посыпались на тело Фила.       Он сгибался под ударами и уже не кричал, а лишь подгибал колени, пытался защититься, вырваться и сбежать. Кровь из рассечённой брови залила висок и ворот рубашки. Он с хрипом задышал после удара в живот и бессильно повис на руках Фомы. Богдан поднял ладонь, требуя остановиться. Вошедший в азарт напарник с трудом остановился, хищно облизнулся и для острастки замахнулся ещё раз. Запуганный Фил вздрогнул, а те рассмеялись. Казанков сел на стул, наматывая цепочку с православным крестом на шее на палец. — Да или нет? — Убей, — прохрипел Фил, и ручеёк крови полился на пол изо рта, образовав небольшую лужицу. Богдан сделал вид, что не услышал. — Да или нет? — спокойно повторил Казанков. — Я же сказал: убей! — крикнул Раск.       Богдан закатил глаза и встал, накидывая цепочку с крестиком на шею. Руки Фомы, державшего Фила на весу, задрожали и вдруг отпустили его. Агент свалился на пол, прикрыл глаза и громко разрыдался, давясь слезами и кровью. Он страдальчески стонал, едва сдерживая рвотный позыв, утыкался красным потным лицом в холодные доски и одними только носками ботинок слегка отползал к стене. Его не стали ловить. — Ты хороший человек, Фил, — услышал он. — Но иногда нужно отступать от своих принципов, понимаешь? Хватит думать о себе, подумай о других, и тебе же станет легче. Я отпущу тебя.       Фил Раск не отреагировал. Этот русский никак не мог понять простой истины, которую он пытался объяснить ему десять минут назад, ещё будучи целым. «Неужели все русские такие тугодумы?» — Ещё час. Пока следствие зашло не слишком далеко, ты мне поможешь, перетрёшь со своими, дашь взятку, если потребуется. Но если мы опоздаем — я вырежу всех, кто помогал тебе. Пошли.       Дверь закрылась, и Раск снова остался один. Полуживой агент с трудом понял смысл слов Богдана, но не смог их обдумать — через несколько минут он отключился.