Зеркало

      Только оказавшись по ту сторону двери, Петра позволила себе облегченно вздохнуть. Как только ошарашенная Эва оказалась со всеми, Паркер поспешно затолкала в комнату парней и сказала Пятнице, что как только те все окажутся в коридоре, искин провела их на кухню, где ребята должны будут ее ждать, а сама отправилась в сторону ближайшей ванной. Черт, что с ней не так? Почему она так странно отреагировала на руки Айалы?       Хотя… может из-за воспоминаний? В этот момент, когда теплые руки Эвы легли ей на плечи, перед глазами пронеслись некоторые воспоминания, связанные с Мэй. Женщина тоже любила класть руки ей на плечи и легко сжимать их, тем самым успокаивая. Тетя Мэй любила дарить свою любовь и заботу, что неоднократно показывала шатенке. И сама мисс Паркер была очень теплой и нежной, с ней Петра чувствовала себя защищенной. Что не только она может защищать дорогих ей людей, что и те тоже могут защищать ее от того, что ее пугает. Но… почему же?       Скорее всего, Петра испугалась. Просто испугалась. Перед глазами встал образ безжизненной Мэй, которая больше никогда не улыбнется, не обнимет, не положит руки на плечи и успокоит одними только словами. Тетя навеки застыла в одной позе, с один выражением лица, такая бледная и… такая родная. Почему же? Почему она поехала в больницу? Почему не осталась дома? Нет… нет. Мэй лишь хотела помочь. Хотела вернуть свою любимую племянницу, потому что страдания Петры и ее страдания тоже. Она видела, как страдает Паркер, как она боится, как она с каждым днем угасает, оставляя на месте прежней себя лишь осколки, тлеющие угли и холодный серый пепел.       Если Петра в тот день осталась дома, то возможно смогла бы спасти свою тетю, единственную, кому, на тот момент, не было наплевать на то, что станет с Паркер. Она бы спасла Мэй, но это бы стоило ей того, что есть сейчас… как сложен выбор. Кареглазой дорого то, что есть у нее сейчас, но и так же дорога тетя Мэй. С обоих сторон она может потерять очень многое. Но… почему Петра вообще думает о этом? Ничего не исправить, любимая тетя уже мертва и… и ее не вернуть. Она не оживет чудесным способом, не появиться на пороге дома Старк, не придет за ней, потому что… мертва. По вине своей же племянницы.       В этом нет вины Хэппи или Тони. Они просто не знали того, что происходит в доме Паркеров. Старк просто пригласил Петру помочь и сообщить радостную новость, Хэппи ее отвез, а Мэй… Мэй отправилась в больницу, по дороге в которую попала в аварию и погибла. И Петра, блять, знала, что тетя может поехать туда, не смотря на все скандалы и отказы племянницы. Она должна была хотя бы подумать об этом… должна была! Хоть на секунду задуматься! Но нет. Она просто позволила своему единственному кровному человеку умереть, не сделав ничего, чтобы спало Мэй.       Оперевшись руками о раковину, будущая Старк жадно хватала ртом воздух, стараясь втянуть в себя как можно больше, избавиться от этого приступа удушья. Невидимые тиски сжали ее легкие в одну руку и давили все сильнее. Перед глазами уже поплыло, но Паркер продолжала твердо стоять на ногах, давясь воздухом, который был так необходим. Горло, голова и легкие нещадно пульсировали и болели. Через вату был слышен голос Пятницы, которая говорила что-то о жизненных показателях. Нет… нельзя… нельзя… нельзя показываться слабой, нельзя терять контроль, нельзя нельзя нельзя НЕЛЬЗЯ       Нельзя, чтобы Эва, Люк, Дэнни или Сэм увидели ее такой… нельзя этого допустить! Нет! Нужно держаться! Уцепившись в раковину так сильно, как только можно было, шатенка сделала глубокий вдох, а потом еще один и еще. Постепенно, с каждым вздохом, Паркер ощущала, что дрожание и удушье отступают. И все благодаря этим новичкам… все благодаря желанию не дать себе разочаровать их. Приподнявшись на ватных ногах и сделав еще один вдох, кареглазая с облегчением поняла, что больше ничто не мешает дышать.  — Мисс Паркер, Ваши жизненные показатели резко упали, — раздался голос Пятницы, и звучал он обеспокоенно. — Я настоятельно рекомендую Вам сообщит мистеру Старку. За прошедшие полгода Ваше состояние ухудшилось. Вам с каждым днем хуже. Сначала Вы кашляли с кровью, потом Вас стали преследовать головные боли и приступы удушья. Все может ухудшится еще сильнее, и однажды Вы можете не проснуться.       Не проснуться?.. хах, кажется, она хочет именно этого. Просто лечь спать, и не проснуться больше. Никогда. Просто уйти их этой жизни, оставить эту боль, которую она старательно игнорирует, запихивает в себя, терпит и не дает овладеть собой. Но с каждым днем все сложнее. Есть желание просто взять и перерезать себе вены. Дать вытечь всем проблемам до последней капли вместе с кровью, дать вытечь всей боли. Но если не будет боли и страданий, значит, не будет и ее? Пусть так… она не доставит никому больше хлопот…       Нет, нельзя так думать! У нее есть ради чего бороться! Пеппер, Тони, Нат, место в Мстителях, новички… Гарри. Да, ради Гарри и всего остального она продолжит существовать, делать вид, что живет. Ради них. Ради них, не себя. Если бы ей нечего было терять — совершила бы самоубийство сразу после смерти. Но рядом были Тони и Пеппер… они не дали. Просто своим присутствием удержали ее от этого.  — Эм… Петра? Ты там довольно долго. Все хорошо? — ох черт… Сэм. Почему он тут? Ему же ясно сказали ждать на кухне. Да и не только ему. Он что, такой особенный?       Помотав головой и прогнав эти мысли, Паркер ответила парню, что все нормально и он может возвращаться, и что она скоро подойдет. За дверью раздались шаги, которые постепенно затихали, а потом и вообще пропали. Выдохнув, шатенка проглотила ком в горле и посмотрела на себя. Кожа обладала цветом мрамора, губы слегка посинели, волосы спутались и лезли на поблекшие, пустые глаза, тело мелко дрожало. С пухлых губ сорвался смешок полный презрения к самой себе. Нужно взять себя в руки и перестать быть жалкой размазней. Иначе вся эта конспирация, которая продержалась полгода пойдет коту под хвост и все поймут, что Петра — всего лишь больная и жалкая девчонка, которая была не в состоянии спасти даже свою семью. А ей, Паркер, такой радости не надо.  — Нет, Пятница, я скажу лишь тогда, когда сама посчитаю это нужным. Сейчас я не хочу заваливать кого-либо своими проблемами, или чем-то другим. — хрипло проговорила Петра, опустив взгляд на раковину. Почему-то глаза стало жечь, а щеки быстро намокли. И это точно не пот… пот не течет из глаз. Петра поняла, что плачет только тогда, когда уже шмыгала носом и едва сдерживала рвущиеся наружу рыдания на пару с всхлипами. Прикрыв рот рукой, шатенка зажмурила глаза, чувствуя, как по телу бежит крупная дрожь. Ноги уже были не в состоянии держать свою хозяйку, так что кареглазая упала на колени, а потом завалилась набок, сжавшись в комок.  — Мисс Паркер, Ваше эмоциональное состояние сильно подскочило. Простите, но я вынуждена сообщить об этом мистеру Старку. — услышав слова искина, Петра сжалась еще сильнее, понимая, что разговора не избежать. Возможно, Тони с Пеппер даже сорвутся назад в Америку ради нее, но это ведь не проблема? Ее срывы? Нет, это не проблема. Это — ничто, так что можно отделаться простым «все хорошо, все хорошо, я в порядке». Она лишь немного… да какой там немного?! Она кашляет кровью, давится ей, страдает удушьем, головными болями, сломана, черт возьми! У людей, у которых все хорошо, нет желания ночью пойти перерезать себе вены! Нет желания броситься под колеса машины или утопиться!       Крепко стиснув зубы, девушка потрясла головой, желая оттолкнуть от себя эти мысли. Перед глазами все поплыло сильнее, и Петра перевернулась на спину, стараясь дышать размеренно и спокойно. Нельзя, нельзя сейчас впадать в истерику. Не сейчас, не когда-либо еще. Ей не дозволено, нельзя, у нее есть работа, которая гораздо важнее, чем она сама. Спасение чужих жизней. Если она почти полностью проебала свою, не значит, что Паркер может так же поступить с другими. Ради жителей Нью-Йорка, ради своей пусть и не родной, но все же семьи, ради доверенных ей новичков она должна держать планку, быть такой, какой они хотят ее видеть.       Поднявшись на ноги с протяжным глухим стоном, шатенка на ватных ногах подошла к шкафчику в другом конце ванной и открыла его, сразу протягивая руку к белой баночке с надписью «успокоительное». Открутив крышечку, девушка высыпала на бледную потную ладонь две маленькие таблетки и вернула назад, все еще сотрясаясь от едва сдерживаемых рыданий. Закинув в рот таблетки, кареглазая почувствовала, как сильно першит горло из-за сухости, но смогла проглотить эти два комочка, подавившись кашлем. А после очень медленно осела на пол, ожидая времени, когда лекарство подействует.       В этот момент телефон, о котором Паркер благополучно забыла, завибрировал в кармане штанов. Странно, что она его не почувствовала. Скорее всего, была слишком отвлечена происходящим, раз не заметила, что в кармане штанов находится что-то твердое. Паук уже была более менее в состоянии говорить, поэтому вытащила средство связи, и пожалела обо всем на свете. «Тони» — высвечивалось на дисплее.       А… можно она сразу провалиться сквозь землю?       Дрожа теперь еще и от волнения перед разговором, Петра нажала «ответить» и приложила трубку к уху, рвано выдыхая «да?»  — Петра, мне все рассказала Пятница, — не имея понятия зачем оттягивать неизбежное, произнес Старк. Странно, его голос был наполнен не отвращением, а беспокойством. Он волнуется? — Что произошло? Почему ты сорвалась?       Не зная, что ответить, будущая Старк лишь выдавила «ааа… э…» и едва сдержалась от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. Да, Петра, очень красноречиво, прямо похлопать можно.  — Это ведь… это ведь из-за смерти Мэй, верно? Из-за того, что с тобой происходит? — что? О чем он гово… он знает. Он знает, да? Знает же?  — А… что со мной происходит? — осторожно поинтересовалась девушка, надеясь, что ошибается. Хоть бы это не то, о чем она думает, пожалуйста… — Ты не думай, что я слепой или глухой, малыш, — Тони усмехнулся. — Я прекрасно слышу, как ты кашляешь по ночам, и вижу кровавые разводы на твое лице, вижу, какая ты все время бледная, усталая и замкнутая. И это точно не смена имиджа, верно? — его голос был добрым, и Старк не злился. Он не злиться на нее за то, что она скрывала? О господи…  — Ты… ты не злишься на меня за то, что я скрывала?       Тони на том конце провода вновь усмехнулся, но не презрительно, а добро.  — Конечно не злюсь. На твоем месте я бы поступил точно так же. Ты ведь думала, что если расскажешь, то завалишь нас своими проблемами, верно? Так вот, что я тебе скажу: это не так. Я сделал тебя частью своей семьи, потому что хотел помочь справиться со своими проблемами и не дать совершить ошибок. Я за эти полгода я полюбил тебя, как родную дочь, Петра. Пойми, если ты расскажешь, что не так, я переверну все верх дном, но найду, как тебе помочь. Если ты захочешь этого.       Прижав руку ко рту, шатенка подавила скулеж. Полюбил как дочь… готов помочь… как дочь полюбил… о господи… это правда, правда ведь? Он не ненавидит ее?  — П-правда? — осторожно спросила Петра. На той стороне послышался доробдушный смех.  — Конечно правда… слушай, карапуз, мне нужно бежать, к концу недели мы с Пеппер вернемся, тогда и поговорим в кругу семьи, хорошо? Не хорошо скрывать такое от нее, да?  — Д-да… обязательно поговорим. Я расскажу все. Она расскажет все, и тогда, возможно, ей станет легче.