Я на тебе никогда не женюсь

Странно, что именно Эдвард остановил мою истерику. Он выхватил из моих руки мобильный телефон, перезвонил моей маме и около минуты о чем то разговаривал с ней. Я попыталась вникнуть в суть его слов, в перед глазами стояла лишь моя несчастная Нэнни. Ее грустные темные глаза, широкая слюнявая морда и несвежее дыхание. Нэнни, если выпадала возможность, любила порыться в баках с мусором у соседей, а потом ворваться ко мне в комнату и поваляться на постели. И теперь, из-за моей глупости... - Нам нужно спешить, Джессс, - прервал мои размышления Каллен. Я рассеянно посмотрела на него. Он выглядел... иначе. Что-то в нем так сильно изменилось, но я никак не могла понять, что именно. Что его так волнует? Ах, да. Отличник Эдвард Каллен ака Форский Потрошитель не опаздывает на уроки. А я тут его задерживаю. - Да-да, наверняка звонок на следующий урок уже прозвенел. Только мне еще нужно зайти в уборную. Не могу же и я прийти на занятия с растекшейся косметикой и красным носом, - бормотала я. Но Каллен вдруг понял, что "только прогулы, только хардкор". Он явно не собирался идти на урок. Эдвард вывел меня из здания школы и потащил к своей машине. Я запоздало припомнила, что маньячный Калленн не просто человек, а суперчеловек. И он собирается меня убить. Может, даже загрызть насмерть, как того лося. Мне стоило что-то предпринять. Умереть в один день с любимым, конечно, очень романтично. Но Нэнни все же, не мой муж, а мне еще очень хочется досмотреть последний сезон "Сплетницы". О! Мой! Бог! Какая я эгоистка! Нэнни ведь умерла из-за меня. - Ладно, Каллен, убивай меня скорей, - обреченно пропищала я, утирая нос рукавом. Эдвард скривился при виде моих манер. - Джессика, я не собираюсь тебя убивать, - пояснил он. - Мы едем в ветеринарную лечебницу. Твоя Нэнни сильно пострадала, но она жива. Я могла издать лишь удивленное "О-о". Как только смысл сказанного дошел до меня, я сама рванула к "вольво" Каллена. - Скорее, чего ты тормозишь?! - закричала я на него. Эдвард лишь удивленно приподнял брови, но комментировать мое поведение не стал. Сел на водительское сиденье и вывел машину со школьной парковки на дорогу. Я поспешно утирала слезы и растекшуюся тушь с лица, пользуясь зеркалом бокового вида. Слова Эдварда не просто вернули мне силы и ясность мышления. Это было как инъекция адреналина. Наверно мне стоило носиться и танцевать, как в "Криминальном чтиве", но я только нетерпеливо ерзала на сиденье и пыталась дозвониться маме. Почему, почему она не берет? - Потому что она в лечебнице и говорить сейчас не может. Джессика, мы почти приехали. Потерпи немного, - назидательно произнес Каллен. Я вздрогнула, так как почти забыла о его присутствии, будто машина сама себя вела. Не дожидаясь Каллена, я выскочила из машины, как только она притормозила у здания Форской ветеринарной лечебницы. "Хвост пистолетом" - назвал ее какой-то безгранично оптимистичный владелец. В маленькой приемной, где стояла стойка ресепшена, я наткнулась на маму. С глазами на мокром месте, она кинулась меня ругать. - Это случилось лишь из-за твоей невнимательности и безответственности! Я же просила тебя закрыть дверь. Нэнни всегда выбегает из дома! Я совсем растерялась. Мама ни слова не сказала о состоянии моей собаки, только кричала на меня и без конца обвиняла. Как будто я сама не знала, что это была моя вина. - Что с Нэнни? - перебила я ее. - Она вряд ли вообще будет ходить, и все лишь потому, что ты... - Мама, прошу тебя, замолчи, - разозлилась я. - И без твоего ора... Кто знает, чтобы я успела наговорить, но тут в лечебницу вошел Эдвард Каллен. Непринужденным прогулочным шагом он направился к нам. Вежливо улыбнулся моей маме, поздоровался. Ее гневное выражение лица моментально стерлось. Будто ей дали сладкий пончик. - Добрый день, миссис Стэнли. Я Эдвард Каллен, ухажер вашей дочери, - представился этот бледный бесстыжий пончик. Ухажер. Где он слово-то такое выискал? И что из его поступков можно расценивать как "ухаживание". Тот момент, когда он угрожал опубликовать мой дневник, или когда я тащила его танцевать, а он упирался, как баран? - Очень жаль, что наше знакомство происходит при таких обстоятельствах. Но расскажите, пожалуйста, каково состояние Нэнни? Не знаю, то ли он при мне всегда так упрощал свою речь, снисходя на один уровень ко мне и мне подобным, то ли он решил выпендриться перед моей мамой. В любом случае, от удивления у меня на несколько секунд все вылетело из головы. Даже мысли о собственной собаке. На маму это тоже произвело неизгладимое впечатление. Редко наш папа радует нас столь учтивым обращением. Разве что на Рождество. - Оч-чень приятно, - наконец, произнесла мама. - Нэнни сейчас оперируют. Врач сказал, что ее не сильно задело. Могло сразу насмерть. Она прикрыла рукой рот, сдерживая рыдания. Я кинулась, чтобы обнять ее. Началось бесконечное ожидание. Я сидела в обнимку с мамой на небольшом диванчике в приемной, а Эдвард не сводил глаз с двери в операционную. Выражение его лица не менялось, и я не могла сказать, о чем он думает. Но спустя где-то полчаса он вдруг поднялся на ноги. В следующую секунду дверь открылась, и вышел врач. - Миссис Стэнли, - обратился он к маме. - Можете забрать свою собаку. Машина, сбившая Нэнни, не остановилась, чтобы помочь. Мама поняла, что случилось что-то плохое, только услышав знакомый собачий визг. Выбежала на улицу, а Нэнни валялась на обочине дороги. Она повредила задние лапы. Сильно, но могло быть хуже. Теперь она лежала на операционном столе, вся обмотанная бинтами. Я обнимала ее слюнявую морду, целовала в нос и беззвучно плакала. Нэнни была под наркозом и потому выглядела почти мертвой. Когда Эдвард взял ее на руки, чтобы отнести в машину, она повисла, как тряпичная кукла. - Придется сделать специальные протезы, - предупредил ветеринар. - Вряд ли она снова сможет шевелить задними лапами. Домой мы возвращались в молчании. Я поехала с мамой, на заднем сиденье. Держала Нэнни за лапу и не сводила с нее взгляда. Будто она была моим маленьким ребенком. Каллен ехал следом на своем "вольво". Отчего-то мне стало неловко, что он был сегодня со мной весь день. Я не хотела, чтобы он видел меня такой. Нервной, слабой, ревущей как корова. Хотя, пожалуй, за последний час, что мы провели вместе, я впервые не видела у него этого надменного выражения лица. Подстилку Нэнни перенесли на первый этаж, в гостиную. - Так будет легче выводить ее гулять, - размышляла вслух мама, когда мы уложили ее спать. Наркоз должен был продержаться еще больше часа. Я захотела остаться с ней, пока она не проснется. Мама согласилась и оставила нас втроем. Меня, Эдварда и спящую Нэнни. Каллен присел на диван. Потянул меня за руку, заставляя встать с пола и усесться рядом с ним. - Нэнни - это как собака Венди в "Петир Пене"? - спросил он ни с того ни с сего. Я слабо улыбнулась. - Мама часто читала мне его в детстве, - объяснила я. Мы долго сидели и просто молчали. - Знаешь, я тоже всегда хотел завести собаку, - вдруг признался Каллен. Я удивленно посмотрела на него. О! Мой! Бог! Эдвард говорит со мной искренне. Даже если он имел в виду "я всегда хотел поужинать собакой, а то лоси слишком жирные", он все равно говорит это честно. От самого своего черного сердца жестокого маньяка. - А почему не завел? - Ну, у моего отца, настоящего отца, была аллергия на животных, - сконфуженно посмотрев на меня, рассказал Эдвард. Он выглядел настолько другим в этот момент. Почти настоящим. Почти досягаемым. Мы говорили так, будто были старыми хорошими друзьями. Как будто я действительно была его девушкой. От восхищения у меня замерло сердце. - Каким был твой папа? Я ожидала рассказ о том, как настоящий отец Эдварда слушал старые виниловые пластинки (это ведь так утонченно, очень подходит такому элегантному парню как Эдвард). Или, например, рисовал портреты его мамы в тенистом парке. Или, как они жили на берегу прекрасного озера. Мне всегда казалось, что Эдвард вырос в каком-то удивительном, прекрасном, но совсем чужом мире. Как мог такой восхитительный, необычный человек, как Эдвард, появиться на свет в мире, подобном моему? Это должен быть далекий город, может, даже другая страна. Что-то совсем удаленное от родного мне Форкса. Каллен не отрывал от меня глаз. Удивление. Я прочла удивление в его взгляде. И что-то еще. Совсем мне незнакомое. - Он был рыжий, - вдруг ответил Эдвард. Криво ухмыльнулся и, весело прищурившись, посмотрел мне прямо в глаза. - У моего отца были рыжие волосы. Этой фразой он резко прервал все мои возвышенные размышления. Теперь я представляла веснушчатого рыжеволосого леприкона, прячущего под радугой горшочек с золотом. Вместе с золотом в горшочке сидел маленький Эдвард и мирно посасывал лосиную ногу на манер детской пустышки. И это вернуло меня с небес на землю. Откуда бы не был Эдвард, сейчас он жил в Форксе и в свободное от учебы время мочил невинных животных, используя свою суперсилу. - Джесс, - медленно протянул Каллен в миг погрустневшим голосом. - Хотел бы я, чтобы эта мысль стерлась из твоей головы. Ни одна отговорка не поможет. Он действительно может читать мои мысли. - Только эта? - зачем-то спросила я. - Хе, в точку, - невесело улыбнулся он. - И еще многие другие. Легкость и тонкая связь, что, как мне казалось, появилась между нами секунду назад, мгновенно оборвались. - Кто ты такой? - решительно спросила я. - Тебя покусал лось, и поэтому ты такой... вредный? - С чего ты решила? - удивился Эдвард. - Питера Паркера укусил паук, и он стал лазить по стенам. - Нет, Джесс, - почти нежно произнес он. - Меня не кусал лось. Так что рога мне еще никто не наставил. - Дай мне немного времени, - пообещала я. Странный у нас выходил разговор. После того бешеного, злобного шипения, которым он одарил меня на литературе, сейчас все происходило так мирно. Почти в дружеской обстановке. - Никогда не сомневался в твоих глубоких ко мне чувствах, - усмехнулся Каллен. - Потому что ты читаешь мои мысли? - В точку, Джесс. Раньше он называл меня только Джессика. Иногда я удостаивалась "эта" или "дура". И вот, собираясь меня убить, Эдвард вдруг стал таким милым. - Джессика, я не причиню тебе вреда, - пообещал мистер одной-левой-завалю-медведя. Я ему не поверила. Злодеи в фильмах тоже всегда откровенничают с жертвой, прежде чем отправить ее на тот свет. - Я не убиваю людей, Джесс. И животных я убиваю лишь потому, что это необходимо. - И все же, кто ты? О! Мой! Бог! Заткните меня кто-нибудь, пожалуйста! Зачем я любопытничаю? Неужели мне не достает проблем? Эдвард задумчиво поправил складки на покрывале дивана. - Вампир, - вдруг произнес он. Для меня это прозвучало почти как взрыв. Я бы ни за что не поверила прежде. Не могла поверить. Но он был очень сильный. И тогда он разорвал лося своими зубами. И... кто еще подходит под описание? - Может, ты все-таки инопланетянин? - с непонятной надеждой спросила я. - Нет, Джесс. Я определенно точно вампир. Возможно, дальше я вела себя как глупая курица, но... О! Мой! Бог! Я встречалась с трупом! Я его за руку держала! Завизжав, я вскочила с дивана и кинулась в другую сторону комнаты. Бросила в него первым, что попалось под руку. Это оказался крем для рук. Жалко, в нем не было частичек серебра. - Убирайся отсюда! - Джессика, ты чего?! - пораженно уставился на меня Эдвард. - Я чего?! Это ты чего! Ты вампир! О таких вещах предупреждать надо, когда начинаешь встречаться с девушкой. Во-он! Я дотянулась до телевизионного пульта. Эдвард поймал его и бросил на диван. - Джессика, не веди себя как дура, - прорычал он. - Пообещай, что не расскажешь никому. От этого столько зависит. О! Мой! Бог! Да как он смеет вести себя так спокойно, когда у меня такая истерика. Кровосос богомерзкий. - Да кому я могу рассказать?! Меня в психушку посадят! Журнал Каллен поймал так же спокойно, как и все остальное. - Так мы что, расстаемся? - растерянно спросил он. Я чувствовала, как у меня слезы наворачивались на глазах. От ужаса и непередаваемого страха меня так трясло, что зубы застучали друг о друга. А что, если Каллен убьет мою маму? Или Нэнни? - Видеть тебя никогда не хочу, долбанный вампирюка! - закричала я изо всех сил. Темные глаза Каллена приобрели злобное, хищное выражение. Он оскалился, совсем как дикий зверь. Послышалось громкое рычание. Мое сердце снова замерло при взгляде на него. На этот раз вовсе не от восхищения. Я чувствовала лишь страх и отвращение. А потом Эдвард исчез.