Жизнь, написанная набело.

      Сайко и Харуми молча глазели на Эйту, который дышал со свистом через раз и выглядел, мягко говоря, как стукнутый пыльным мешком. А в мешке том, видать, помимо пыли, еще и парочка кирпичей завалялась… Камилла бесновалась в коридоре, на пару со своей псиной, вопила, как гарпия, и колотила в дверь, грозя ее сломать. На каждый удар извне, Эйта втягивал голову в плечи и затравленно косил глазом назад. Совершенно нетипичное поведение для самоуверенного и нахального авантюриста!        — Т…ты чего сделал? — Харуми наконец обрел дар речи.        — Ничего… — полушепотом ответил Додзима. Музыкант подошел, взял его за грудки и несильно встряхнул:        — Ничего? Если ничего, то с какого фига она бесится? Что ты ей сказал?        — Ничего, — повторил Эйта. — Не получилось ничего, болван…        — В смысле?        — У Господа Бога отличное чувство юмора… — Эйта оттолкнул Харуми в сторону и истерически засмеялся. — Шутка — высший класс! Моя способность пропала именно на поцелуе с чокнутой Камиллой! Ну почему, почему всё так?! Ахахахаха! Парень сполз по косяку на пол, продолжая хохотать.        — Пропала способность? — переспросила Сайко. — Какая?        — Да ну на фиг… — пробормотал обескураженный Иттоку и тоже сел. Он понял.       Сайко крутила головой, переводя взгляд с одного на другого. Несколько секунд спустя, она тоже догадалась, что случилось, но не увидела в этом повода для веселья. Шум за дверью всё усиливался — Камилла на этот раз явно настроилась стереть наглого проходимца с лица земли. Вот ведь правда — какая ирония! Эйта решил похулиганить, напугать вредную бабу до смерти (в прямом смысле), а получилось, фактически, наоборот…        — А ведь мне еще здесь жить… Оо-тян, ну почему у тебя всё не как у людей?! В следующую секунду со смеху катались уже все трое.        — На самом деле, случившееся вполне логично, — кое-как отсмеявшись проговорил Отаро. — Я обрел то, что хотел обрести — и всё закончилось. Но почему именно в такой момент?!       — А что ты хотел? — наивно поинтересовалась девушка. Эйта нежно улыбнулся ей:        — Неужели не понятно? Тебя, дурочка. Оказалось — всё, что мне нужно было в жизни — просто быть с тобой… Поэтому прости, Сайко, придется мне снова позаимствовать твою силу. Видимо, нам с тобой на роду написано умереть в один день.        — Погодь-погодь-погодь! — воскликнул Иттоку, когда Додзима приблизился к Сайко и потянулся за поцелуем. — Ничего, что я тут как бы третий лишний-то, не?        — Застенчивый ты мой, пятый угол себе найди! Или в коридоре покури… если, конечно, храбрости хватит… И, да, пожалуйста, похорони нас вместе, — подмигнул Отаро, привлек к себе девушку и, сделав глубокий вдох, припал к ее губам — жадно, словно в последний раз перед смертью. Собственно, так оно и было… Должно было быть.       Харуми досадливо цокнул языком и заслонил рукой глаза. Отсчитал про себя десять ударов сердца, опять взглянул на парочку смертников… Те самозабвенно целовались, послав подальше свою былую осторожность и даже правила приличия — все-таки они были не наедине… Харуми икнул и поспешно отвернулся, мысленно костеря на все лады чертова хоста-недобитка — ну какого дьявола ему приспичило подыхать прямо сейчас?!       Стоп. Что-то не выглядят они подыхающими, скорее уж, какими-то чересчур живыми… Музыкант бросил вороватый взгляд за спину: не-а. Не помирают, сволочи! Лобзаются яростно, как безумные, аж покраснеть хочется от такого зрелища и выставить рейтинг 18+… Если вначале они еще помнили о его присутствии, то сейчас, по ходу, вообще обо всем забыли… Твари… Чтоб вы сдохли оба!!! Не-за-мед-ли-тель-но!!!       Угу. Фиг вам, называется. Все сроки вышли, Харуми уже больше ста ударов сердца насчитал, но эти двое все никак не окочурятся. И — вот же подстава! — из квартиры не выйти! Камилла до сих пор орет под дверью… Истеричка. Зараза. И не сдохла ж от Эйтиного профессионального чмока! А Эйта не сдох от чмока Сайко… тьфу, этот эпик чмоком точно не назвать! А как тогда назвать всё, что здесь сейчас творится?! Дурдом — и никак иначе!       — Да хватит уже!!! — не выдержал-таки музыкант и, ухватив Эйту за плечо, отшвырнул назад. Додзима улетел опять к многострадальной двери и с грохотом приложился об нее всей своей изящно-модельной тушкой. Сайко пошатнулась на ватных ногах и осела вниз. Они не умерли? Почему? Если Отаро утратил способность «рестарта»?.. Девушка дотронулась пальцами до своих чуть припухших губ: неужели?! Неужели у нее тоже исчезла эта способность? Как это возможно?! И возможно ли вообще? Как бы это проверить? Она посмотрела на Харуми. Харуми посмотрел на нее. Эйта, кое-как собравший в кучку свои разум и анатомию, перехватил этот обмен взглядами и, побледнев, крикнул:       — Сайко, не смей!!! Даже не думай! — он прыгнул к подруге, как тигр, и крепко прижал к себе. — Если вы сейчас оба уйдете на новую параллель, я никогда не смогу последовать за вами! Тот я, который здесь и сейчас, останется один, идиоты!       — И то правда… — Иттоку взлохматил свои и без того лохматые волосы. — Лучше тебе, Сайко-тян, больше не рисковать… А ты, чудило хренов, не вздумай ее обидеть!       — В смысле? — не понял Эйта.       — Ну, судя по всему, ты ж теперь не только Сайко целовать можешь, а, как и раньше — всех подряд!       — Чего? Думай, что мелешь, придурок, на кой-черт мне сдались какие-то чужие бабы?.. И вообще, ты чего это делать собрался? — Отаро насторожили его слова. Музыкант говорил так, будто прощался. И тут его осенило: — Постой-ка… Ты никак собрался в прошлое один? Без нас?!       — Ну, не прямо сейчас, но… Не зря же мы столько усилий приложили, что — теперь и не воспользуемся?       — А как же мы? — спросила Сайко.       — А что — вы? У вас и так все хорошо, — осклабился Харуми. — Вы оба теперь нормальные люди…       — Н…не уверена… — пробормотала девушка. — Если исходить из выводов Отаро, то я тоже исполнила свое желание, и способность прыгать во времени самоликвидировалась. Но дело в том, что… Мое желание не исполнилось! Эйта сразу навострил уши:       — Да? И чего же ты желала?       — Вернуться с тобой на корабль и предотвратить крушение! Чтобы никто не пострадал, и Кота не умер…       — Интересно, как бы ты это сделала, — хмыкнул Отаро. Похоже, он уже знал ответ на ее вопрос. — Какой смысл отправлять тебя обратно на корабль — ты ничего не смогла бы изменить. И я. Мы же детьми были. То же самое и с Харуми. Что бы он смог предпринять против съехавшего с катушек отца? Вероятно, нашим родным суждено было умереть тогда, а мы не боги, чтобы жизнью и смертью повелевать. Но предназначение свое ты, Сайко, все же выполнила…       — Ух ты! — восхитился Харуми. — Вот это ЛЮБОФФЬ! Сайко, этот парень знает о твоих желаниях больше, чем ты сама!       — Я не хочу слышать, что он скажет, — замотала головой девушка. — Оо-тян, молчи. Но Эйта не согласился:       — Да вот ещё! Выслушаешь, как миленькая, я тебе уже давно хотел это сказать! Если бы не ты, моя семья не смогла бы восстановиться. Более того — я бы тоже умер, и родители винили бы себя еще и в моей смерти. Но благодаря тебе и твоему дару этого не случилось.       — Случилось, — возразила Сайко. На всех остальных витках реальности так и произошло…       — Да, но… Все равно ты смогла хотя бы на одной параллели навести порядок. А главное — меня остановила.       — Это да, — присовокупил музыкант. — Если бы ты женился на миллиардах, то с твоими талантами и неуёмным стремлением на вершину мира, рано или поздно пролез бы в президенты… Сайко-тян, только представь, что бы в этом случае стало с Японией?!       — Ужас! — содрогнулась она. — Генеральная репетиция пришествия Антихриста!       Отаро скривил губы и, насупившись, отвернулся. Да, его очень часто в жизни называли подонком, но парня это лишь смешило. Но когда его называла так Сайко… Он злился. Обижался. А возразить не мог. Не хотелось ему быть подонком в ее глазах — никогда, с самого начала их знакомства. Он каждый раз пытался прикрыть перед ней свои неприглядные мотивы фиговым листочком выдуманного благородства, но Сайко видела его насквозь. Ещё и бомжара этот… Не упустит случая, чтобы ткнуть его носом в дерьмо! Гад и провокатор… Но если он уйдет в прошлое, то… то… То его придется хоронить! И в доме Эйты вместо наглого седого раздолбая вновь появится погребальная урна… Нет! Не надо ему такой радости!       — Послушай, Харуми, — проговорил Эйта, нахмурив брови. — Оставайся здесь. Мы сможем придумать другой способ разобраться с Гунджи, без скачков во времени. Так будет честнее.       — И что ты придумаешь? — невесело усмехнулся тот. — Для этого урода деньги — смысл жизни. На все остальное ему плевать.       — Я был точно таким же уродом, — голос Отаро стал жестким. — И вижу ситуацию изнутри. Пусть конкретно сейчас я еще не знаю, что с этим сделать, но обязательно придумаю. Не уходи.       — Ты не понимаешь, — тихо проговорил Харуми. — Дело ведь не в Гунджи, а во мне. Если я не могу обрести семью, то должен хотя бы этого чмыря поставить на то место в жизни, которое он заслужил. Может быть, я тогда тоже избавлюсь от поцелуя смерти…       — Думаешь? А если нет? Месть Гунджи — это даже не то, чего ты по-настоящему хочешь.       — А если нет — вот тогда ты и будешь придумывать новые ходы!       — Не этот я…       — Знаешь, Эйта… Ты и в Африке — Эйта. Вчера, сегодня, завтра — какая разница?       — Вот как… — во взгляде Отаро отразилась горечь, зазвучавшая и в его словах: — Тогда вали отсюда. Сейчас. Видеть тебя больше не хочу. Мне все равно, когда ты сдохнешь, сегодня или через три месяца, я не желаю общаться с потенциальным трупом!       — Отаро, что ты несешь? — испугалась Сайко. Тот повернулся к ней и закричал:       — Да ему плевать на нас с тобой! Он ничем не лучше обычного самоубийцы, который зациклен только на себе! Вот и пускай самоубивается сколько угодно! А я не хочу поддерживать отношения с тем, кто собрался на тот свет! Не умею со смертельно больными общаться! Потому что больно от этого будет только мне!       Харуми растерянно смотрел, как по щекам друга побежали злые слезы, а рот искривился в гримасе боли. Музыкант вовсе не ожидал, что дело примет такой оборот. Он осторожно дотронулся до его плеча:       — П…послушай…       — Нет, это ты послушай! — Отаро резким движением сбросил его руку. — Догадываюсь, что сегодняшний день ты повторять не будешь, «воскреснешь» раньше. Но хочу, чтоб ты знал: этот, настоящий я — тебя ненавижу! А та, подчищенная версия «я в прошлом» — просто фальшивка! Понял, ты, ублюдок?! — глаза Восьмого напоследок блеснули льдистой сталью, он отвернулся и с независимым видом уставился в окно.       Сайко вздохнула и покачала головой. Тихо сказала:       — Харуми, не злись на него. Однажды он уже потерял брата, ему и правда тяжело…       — Брата?! — хохотнул Эйта. — Черта с два! Этот трупешник ходячий мне никакой не брат! Пусть делает, что хочет, раз ему на нас плевать, то и я не буду слезы по нему лить.       — Отаро, а разве ты сейчас не только о себе думаешь? — девушка попыталась урезонить взбешенного Эйту, который в этот момент переживал, не много, не мало, — очередное предательство близкого человека. — Ты же давишь на него и лишаешь права выбора, так нельзя!       Додзима ничего ей на это не ответил. Он просто молча смотрел в окно, но по закаменевшим скулам и плотно сжатым губам было видно, какая буря бушует у него внутри. Сайко понимала, что сейчас в нем говорит обида и боль. С точки зрения Эйты, друг решил его бросить. Друг — единственный за всю жизнь. Человек, который делами реально показал, что ему небезразлично то, что происходит с Отаро, который всегда был рядом в трудную минуту, поддерживал и не давал скатиться в депрессию. И вот теперь этот друг так запросто уходит? Да, там, в прошлом, они снова будут друзьями, но Эйта все равно чувствовал себя преданным.       Он вздрогнул, ощутив, как Сайко подошла совсем близко, легонько сжала его руку и на секунду прислонилась щекой к плечу… И тут же растаял тяжелый ком в груди. Горечь отступила, растворилась в нахлынувшем вдруг сладостном чувстве, и пришло раскаяние. Все-таки, он слишком жадный. Судьба и так выплатила ему все свои долги с лихвой. Настолько с лихвой, что даже помыслить страшно: а вдруг это счастье — всего лишь иллюзия? Он ведь не заслужил и малой толики того, что получил. И все равно обижается, хочет большего, вместо того, чтобы благодарить за то, что есть.       Глубоко вздохнув, Эйта повернулся к понурому музыканту и сказал:       — Всё верно. Сайко, как всегда, зрит в корень, я не имею права тебя удерживать… Ты не бери в голову, лады? Мне просто погано. Но это пройдет. Ты не виноват в том, что хочешь стать счастливее. Я… я не стану тебя ненавидеть, если… когда ты уйдешь. Поэтому — иди. Он протянул руку для рукопожатия. Но Харуми вместо этого низко поклонился и произнес сдавленно только два слова:       — Простите, друзья… И быстро вышел. Эйта посмотрел на закрывшуюся за ним дверь и скрипнул зубами. Нервно затеребил в пальцах нижний край тонких жалюзи и выдохнул:       — Вот и всё… Сайко неожиданно произнесла:       — Не ходи сегодня домой.       — А?..       — Останься здесь. Кажется, тебе сейчас не стоит туда идти. Отаро присел на подоконник, грустно усмехаясь:       — Забавно, но я сам хотел тебя о том же просить. Не знаю, до чего могу додуматься, если останусь один… Спасибо, Сайко.       — Не благодари. Я просто не хочу, чтобы ты еще что-нибудь вычудил с горя.       — Тебя послушать — так я только этим и занимаюсь! — возмутился Эйта.       — А разве нет? — Сайко игриво захлопала ресницами. И невинно улыбнулась в ответ на его подозрительный прищур. — Что-то не так, Оо-тян?       — Сдается мне, — начал он, окидывая ее изучающим взглядом, — что сейчас ты изрядно отличаешься от себя прежней… Стала более…       — Свободной? — подсказала девушка.       — …нахальной. И еще стала какой-то…       — Уверенной?       — …дерзкой. Раньше ты, помнится, не вела себя столь раскованно. Что изменилось, признавайся!       — Пф-ф, чем-то недоволен, Восьмой-сан? — фыркнула Сайко. — Между прочим, это ты когда-то сказал, что я не проклята, а наоборот. Убедил не винить себя ни в чем и не сторониться людей. А теперь носом крутишь? Ну уж, прости, после твоих слов я целый год жила, как полноценный член общества, меня и на работе повысили, и друзья появились…       — Друзья? Кто? — вскинулся Эйта.       — Хасэбэ-кун, конечно, — Сайко улыбнулась еще шире. — Спасибо, что познакомил с таким классным парнем. В глазах Отаро загорелся опасный огонек.       — Дразнишь меня? — вкрадчиво осведомился он, продолжая теребить жалюзи. — Как неразумно…       — А что ты мне сделаешь-то? Кстати, Оо-тян, поаккуратнее с жалюзи, они слабо закреплены…       — Да? Что ж, я не против занять руки чем-нибудь другим… — Эйта поймал девушку в объятия и закружил по комнате. — Определенно, ты на ощупь приятнее, чем занавеска…       — Тихо! — Сайко вдруг замерла на месте. — Ты слышал?       — Слышал что?       — Звук. И крик. Вот опять! — Сайко бросилась к окну. Отаро присоединился к ней, и они узрели очень интересную картину…