Жизнь, написанная набело.

      У Сато Сайко не так давно появилась верная примета: если глаза ее друга Эйты загораются вдохновением — жди беды. Потому как вследствие этого обычно начинают происходить весьма странные события: падения в бассейн и с крыши, беготня по Токио с целью догнать вчерашний день, удары по голове и по печени, фальшивые свадьбы, сорванные помолвки, не всегда пристойные предложения и ещё множество приключений разной степени травмоопасности.       Вот и сейчас: в красивых бархатно-черных глазах молодого человека плясали отблески погребального костра для их спокойной жизни. У него уже созрел очередной хитрый замысел, оставалось лишь его озвучить в присутствии главного действующего лица — Иттоку Харуми. Ведь дело касалось именно его печального прошлого.       Пока Сайко и Отаро наслаждались романтическим путешествием на Окинаву, Харуми провел расследование в отношении Гунджи-сана, который, как выяснилось ранее, был причастен к смерти его семьи. Пользуясь полным доверием старшего компаньона, он заключил несколько неудачных сделок подряд, одновременно приворовывая, чем и обусловил банкротство компании. Но вся ответственность легла на плечи Иттоку-сана, который ушел от долгов довольно-таки нетривиальным способом: в собственном доме сжег себя и свою семью. Чудом выжил только сын-старшеклассник — Харуми. И теперь, спустя более шести лет, парень намеревался облегчить туго набитый неправедными путями кошелек господина Гунджи. А план, как это сделать, как раз и разработал неугомонный интриган Додзима Отаро…       Для троих друзей уже стало традицией обсуждать злободневные вопросы, собравшись в квартире у Сайко. Так и сейчас они сидели в комнате, хранящей воспоминания их всех, и внимательно слушали Эйту.       — Если, как ты говоришь, старый пёс держит в Кабуки-тё ночной клуб с казино, мы можем его попросту разорить! — голос Отаро звенел, глаза сверкали — он не на шутку загорелся идеей разобраться с Гунджи-саном. — Посетим несколько раз его казино — самые большие ставки всегда делаются при игре в рулетку — потратим немного своих сбережений, но зато запомним все выпадающие номера. Можно даже видео незаметно снять и потом зазубрить. А при повторе — пустим урода по миру!       — Вариант, — задумчиво крутя в пальцах пустую банку из-под пива, согласился Харуми. — Этот клуб и казино теперь его единственная статья дохода. Такаюдзи попер вероломного дядюшку из компании, а из семьи он вылетел автоматически, когда племянник себя из семейного реестра Намики удалил. А чтоб не тявкал слишком громко, Такаюдзи заткнул ему пасть парой подачек… Так что идея с казино мне по душе. Но сможем ли мы потом уйти живыми? Его же наверняка якудза крышует.       — Сможем, — успокоил его Эйта. — Забыл? Я работал в тех местах и знаю нескольких ребят из охраны таких полулегальных заведений. С ними всегда можно договориться. Да и с девушками-крупье я знаком. Если что, они тоже помогут…       — Сайко-тян, как ты это терпишь? — хихикнул Иттоку. — «Девушки-крупье», хостесс, официантки, бывшие клиентки — все гроздьями у него на шее виснут — оно тебе надо? Бросай его к чертям, айда ко мне!       — Захлопни варежку, подлюга! — рявкнул Эйта. — Где бы кто ни вис — я пас! Я целоваться только с Сайко могу, остальные по любому в пролёте!       Сайко покраснела, как помидор, и отвернулась. А Харуми с удивлением заметил, что и Отаро залился краской после своих слов и опустил глаза в пол. Как ни странно, но для искушенного считай во всех видах разврата экс-хоста, тот поцелуй в рождественскую ночь под пальмами Окинавы — был по сути первым! Первым настоящим. Да, искусством любви он владел виртуозно, умел свести с ума любую женщину, но сам при этом никакой любви не испытывал, испытывал только ощущения от тактильного контакта.       Однако в случае с Сайко все было иначе. Целуя её, Эйта однажды начал испытывать определенные эмоции. Но осознать их всегда мешала смерть. А на Окинаве… В том поцелуе соединилось вдруг всё вместе: чувства, эмоции, ощущения, желания — всё! И этот убойный коктейль со всего маху приложил его по темечку, заставив совершенно утратить здравый смысл и почву под ногами. Он еле смог сдержаться тогда. И с тех пор целовал подругу только целомудренно — в щечку, чтобы ненароком не натворить дел раньше времени.       С Сайко происходило нечто похожее. Но, будучи девушкой, она не вполне понимала причин сдержанности своего возлюбленного. А когда Эйта объяснил — чуть не умерла от смущения. И больше этот вопрос не поднимала. Он в конце концов мужчина, и должен лучше знать, что и как…       Харуми выразительно поиграл бровями, но комментировать их поведение не стал. Вместо этого спросил:       — Сайко-тян, так что ты думаешь об идее ограбить казино?       — Мне не нравится, — сказала она. — Эта затея может плохо кончиться.       — Ой, Сайко, ну чего ты боишься? — Отаро, сидя верхом на стуле, подскакал к ней поближе. — У нас куча времени, чтобы продумать каждую мелочь!       — Этот Гунджи вас обоих в лицо знает! И не просто знает. Один — сын его бывшего компаньона, а второй лишил его пожизненной кормушки. Если вы вдвоем ему на глаза попадетесь, думаете, он ничего не заподозрит? Эйта щелкнул пальцами и самодовольно улыбнулся:       — Для того нам и нужны связи в самых разных слоях общества! Вот, к примеру… Но договорить ему помешал звонок в дверь.       — Ты кого-то ждешь? — спросил Харуми у Сайко. Та лишь пожала плечами. Она никого не ждала. Приоткрыла дверь на цепочку и услышала бодрое:       — Доставка!       — Что? — девушка удивленно хлопнула ресницами — курьером оказался никто иной, как Хасэбэ!       — Сато-семпай? — воскликнул он. — Ты здесь откуда? Додзима поднялся на ноги и вальяжно прошелся вдоль комнаты, помахав курьеру рукой:       — Эй, Хасэбэ, она тут живет! Давай, тащи сюда, чего ты там привёз.       — Эйта! — глаза Хироюки готовы были выпасть из орбит. — Так это ты меня заказал?! А семпай…       — Не тебя он заказал, а твой груз, — поправил его Харуми, углядев громадную коробку с пиццей в руках доставщика. На что тот возразил:       — Нет, именно меня! А самая дорогая пицца — это типа чаевые! Но, семпай…       — Вот заладил: «семпай, семпай»…  Твоя семпай — моя девушка, куда мне еще было вас с пиццей заказывать? — проворчал Отаро и оттеснил Хироюки от Сайко. — Правда, ты нам сейчас нужнее, чем пицца, но и она не повредит. Так что, народ мой, угощайтесь, а в процессе побеседуем на одну о-очень интересную тему….

***

      С ролью засланного казачка Хироюки справился успешно, учитывая тот факт, что хитроумный Эйта вовремя вспомнил о том, что некогда водил знакомство с одним не особенно щепетильным в способах расследования частным детективом, имеющим в своем арсенале несколько чисто шпионских гаджетов. К примеру, видеокамеру в булавке для галстука…       Спустя неделю, компания сообщников снова собралась вместе дома у Сайко. Хасэбэ на этот раз, помимо пиццы, привез еще флэшку с записью своих шпионских игр и обратился к Харуми:       — Надеюсь, это поможет вернуть то, что Гунджи у тебя украл.       — Если бы, — с горькой усмешкой отозвался музыкант. — Мою семью вернуть он все равно не сможет, а деньги для меня не так уж и важны… Но как бы там ни было, долг платежом красен — я тоже намереваюсь отнять у него то, ради чего он живет. Раз это деньги — пусть будут деньги. Поэтому — спасибо.       — Рад помочь! — Хироюки разве что под козырек не взял. Эйта с подозрением покосился в его сторону:       — И давно ты таким добровольцем заделался? — он-то еще помнил, скольких трудов и ухищрений ему в свое время стоило уговорить этого парня найти копию видеозаписи с корабля. А теперь — вон как самоотверженно бросился помогать этому недобомжу Иттоку! Аж обидно. Но то, что ответил на это Хиро, повергло всех троих его собеседников в полный шок.       — Понимаешь, Эйта… Как бы это объяснить… — Хироюки почесал затылок и чуть смущенно продолжил: — Мне иногда странные сны снятся. Как будто Такаюдзи меня убить пытается, а ты спасаешь. И в одном из таких снов, ты мне сказал: если можешь что-то хорошее сделать, но не делаешь — это и есть зло.       Отаро сел мимо стула. Сайко тихонько ахнула и прикрыла рот ладонью. Харуми, который в этот момент наливал себе чай, замер, как истукан, пока вода не полилась на пол.       — Тебе это снится?.. — ошарашенный Эйта еле встал, потирая ушибленную пятую точку. Хасэбэ озадаченно наблюдал за их изумлением:       — Чего это с вами? Ну, снится, что такого-то?       — Да ничего, просто не ожидал, что я в твоих снах библейские истины глаголю… — Эйта умело увел разговор в сторону и кивнул на музыканта. — Обычно у нас по части нравоучений — вот он.       — Ну, извини! — развел руками тот. — Не являюсь я в сновидениях невинным юным душам! Рожей не вышел!       — Ладно, — Отаро уселся на этот раз на подоконник. — Пора составлять схему ограбления! Хасэбэ, допивай свой чай и дуй дальше по маршруту, а мы будем думать.       … — Значит, Хасэбэ что-то помнит… — проговорил Эйта, когда курьер ушел. — Интересно…       — А чему ты удивляешься? — Харуми беспечно зевнул. — Подсознание во сне высвобождается и подключается к информационному полю Земли, или как его там… Короче, они все могут что-то эдакое во сне видеть, это же они сами, только в параллельных реальностях…       — Но почему Сайко помнит все не во сне, а наяву?       — Потому что меня больше нигде нет, — ответила Сайко. — Ни на одной параллели. Я везде умерла.       — Это да, — согласился Харуми. — Но я считаю, что в полном объеме память к тебе прилетела только по причине прыжка во времени. Больше никто во времени не прыгал, значит, ничего и помнить не может.       Эйта вдруг икнул. Сайко взглянула на него, он — на неё… Они смотрели друг на друга широко распахнутыми глазами и думали об одном и том же. И молчали, вмиг растеряв все слова.       — Эй, народ, вы чего? — Харуми тоже уставился на них обоих. — Алё! Муш-муши*! Ку-ку! На связь! Сайко пришла в себя первой:       — М…ми… Микото!       — Нет-нет, — замотал головой Отаро. — Она если что и помнит, то еще меньше, чем Хасэбэ — ведь она умирала всего один раз! А Хасэбэ… сколько? Пять?       — Но раз даже он видит во сне тебя, то Микото видит в снах ТОЛЬКО тебя! — Сайко опустила взгляд на свои стиснутые на коленях руки. — Нелегко ей, наверное… Потому что и я… Ну, я и до прыжка тебя помнила… Неосознанно. Помнила свои чувства… Потому и спасала тебя раз за разом… Специально за тобой ходила. А ты меня боялся, как дурак…       — Что?! Ты помнила меня всегда?! Серьезно?! — у Отаро сбилось дыхание. — И поэтому спасала… — он прокрутил в памяти те дни, когда прятался от Сайко, не понимая истинного положения вещей. Вспомнил нежность ее рук на своих щеках, сладость губ, дарящих смерть и… жизнь… Невероятно! Но в таком случае, и Микото может частично, на уровне подсознания помнить чувства, что испытывала к бессовестному красавцу-хосту…       — Надеюсь, любовь Микото-сан не стала настолько глубокой за такое короткое время, чтобы дошло до проблем… — пробормотал Эйта и поёжился. — Она ведь в Такаюдзи всегда была влюблена, я ее просто с толку сбил…       — Но после того, как Хоттэй тебя ударил молотком на конюшне, она Такаюдзи отвергла… — вздохнула Сайко.        — Но сейчас-то она уже за ним замужем! — Отаро бросил недоеденный кусок пиццы обратно в коробку. — Умеешь же ты, Сайко, мне аппетит испортить!       — Вот, что бывает, когда играешь чувствами людей! — не удержался Харуми и тут же услышал в ответ страдальческий стон:       — Начало-о-ось… в деревне утро… Харуми хмыкнул и сказал:       — Ладно, забили. Ну что, когда начинаем операцию? Эйта посмотрел на часы. Прикинул что-то в уме, удовлетворенно кивнул:       — Можно прямо сейчас. Чтобы нам всем наверняка оказаться в одной реальности, я уйду первым. Сайко — следом за мной, а ты, Харуми, последним. Тебе одному предстоит пройти этот путь возмездия, так что не забудь то, чему я тебя учил. Все необходимое, вроде, подготовили… Простите, ребята, мне, пожалуй, пора помирать!       Сайко нервно дернулась. Взгляд Отаро сразу изменился — из сосредоточенного превратился в беспомощный и даже какой-то жалобный. Он заключил подругу в объятия, игнорируя присутствие третьего лишнего, как бы извиняясь перед ней за свою очередную смерть. Но Сайко отпихнула его. Она не могла перестать думать о том, что их способность прыгать во времени — это все-таки неудержимое зло. Родителям Отаро уже в который раз придется хоронить сына, но он об этом совсем не думает, затевая свои авантюры. Не привык. Волк-одиночка, рак-отшельник — ему почти незнакома родительская любовь, зато он хорошо знает, что такое предательство с их стороны. И — неосознанно — платит той же монетой. И нет этому конца…       Девушка предполагала, что ее увещевания вряд ли его остановят. Да и Харуми, наверное, очень сильно хочет хоть как-то поквитаться с ненавистным Гунджи-саном. Поэтому она не стала отговаривать парней от их замысла, только сухо произнесла:       — Если собрался что-то делать — делай уже. Эйта шмыгнул носом и молча шагнул к выходу, но вдруг насторожился. Прислушался к звукам в коридоре.       — Чего? — с легким испугом спросил Харуми, увидев, что в глазах друга опять заплясали черти, а губы раздвинула очень-очень нехорошая ухмылка.       — Всё нормально! Не поминайте лихом, друзья! — отсалютовал тот и выскользнул за дверь… А через секунду из коридора донеслись сочные проклятия на португальском языке и заливистое тявканье. Сайко подпрыгнула и схватилась за голову:       — О, нет!!! Камилла! Он что, собрался ей за всё отомстить?!       — Чего-о? — повторил Харуми, в недоумении хлопая глазами.       — Надо его остановить! — Сайко в панике побежала на выход, но… не успела. Раздался дикий женский визг, собачье рычание, звуки непонятной возни и… Обратно в квартиру, едва не вынеся косяк, торпедой ворвался встрепанный Эйта с вытаращенными глазами и сразу прижался спиной к захлопнутой двери. В которую тотчас заколотили, кажется, даже ногами. И португальские проклятия вовсе не затихли, а, наоборот, повысили децибелл. В разы. Хотя, согласно логике, такого быть не могло. Но было.