Жизнь, написанная набело.

      POV Сайко.       Когда я открыла глаза после прыжка во времени, перво-наперво удивилась, как точно всё рассчитала. Мы в тот момент были уже на Сакура-дори, и я как раз выскочила из машины под воздействием эмоций. Отаро догнал меня и схватил за локоть:       — Сайко, ты чего?!       — А… а… Пусти! — я не поняла — он еще «там» или уже «здесь»?       — Да ладно тебе, я же угощаю! Когда ты еще сможешь вот так сюда прийти? Что за черт? Он еще «там»? Я бросила взгляд на электронное табло на соседнем здании: всё должно случиться в течение ближайших пяти минут! И что это значит?       — Я не люблю западную кухню… — на автомате ответила я.       — Да ты просто не пробова…       Где-то на периферии нервных окончаний я почувствовала легкий толчок. Время вздрогнуло, качнулось и…       …Длинные ресницы Отаро будто на мгновение отяжелели. Он распахнул глаза с некоторым усилием и сразу начал оглядываться. Что? Его «рестарт» длится всего несколько минут? Но эти мысли почти сразу отошли на задний план в свете новоприобретенных воспоминаний о моих непрожитых жизнях…       …Или все-таки прожитых?..       Да. Прожитых. Я была там, я все видела и чувствовала, я знала тех людей, с которыми сегодня незнакома… Я любила Додзима Отаро. Любила этого очаровательного мерзавца настолько сильно, что, не задумываясь о последствиях, подставила сердце под нож Такаюдзи, когда тот явился на церемонию бракосочетания своей сестры, чтобы зарезать жениха. И последнее, что я помню, это полный смертельного ужаса и отчаяния взгляд своего убийцы…       А сегодня Такаюдзи вполне благополучен. Недавно женился на Микото-сан… И с Отаро они, судя по всему, встречались только по судебным вопросам, касающимся кораблекрушения… Они не враги, ведь Эйта больше не рвется на вершину мира, топча чужие судьбы. И это, кстати, очень странно. Почему он не остался там, где желанная цель уже была у него в руках? Я же помню свет абсолютного счастья в его глазах, когда он стоял у алтаря и улыбался радостно, как ребенок…       Моё сердце пропустило удар. Потом еще один. И еще. Я смутно слышала голоса Отаро и Харуми, куда-то шла за ними, послушно села за столик в ресторане, начала что-то есть… Но картина мира в моей голове никак не желала складываться. Если Харуми силком утащил Эйту на три месяца назад, то каким образом они дружат? Даже живут вместе? Эйта бы должен в этом случае бомжа наизнанку вывернуть, выпотрошить и сказать, что так и было! А они, вон, вообще, очень даже мило грызутся — прямо братья родные!       И тут я поняла. Поняла, что все это значит. Я погибла на глазах у Отаро. Почти так же, как его младший брат когда-то давно. Наверное, он к тому времени и меня стал воспринимать, как сестру — недаром никак не мог смириться с мыслью, что я хочу уйти. Получается, я заменила ему Коту и тут же умерла, как и он! Бедный Отаро… Ведь на самом деле, он в глубине души еще не утратил человечности, просто так отчаянно жаждал любви, которой не имел, что перестал узнавать ее в лицо. Но когда дело доходило до радикальных решений, Эйта всегда делал правильный выбор даже в ущерб себе. А тут…       Нет сомнений в том, что в моей смерти он винил себя. И решил таким вот способом меня воскресить… Хм… И попутно потерять все свои «наработки»?.. Полгода усилий коту под хвост? Чего-то не сходится… Не мог же Эйта внезапно превратиться в бодхисатву? Казума, опять же… Кто мешает Отаро скрутить хоста в бараний рог и выполоскать ему мозги так, что тот добровольно побежит сдаваться санитарам? Раньше-то он не стеснялся… Нет, пожалуй, лучше узнать это у самого Отаро. А то я сейчас додумаюсь…       Впрочем, Эйта начал первым приставать ко мне с расспросами. Вспомнил-таки о моем присутствии! Сначала я собиралась задать вопрос прямо в лоб, но передумала. Не хочу пока признаваться, что память всех моих прошлых «рестартов» вернулась ко мне. Я морально не готова вновь стать для Отаро младшей сестренкой, домашним питомцем, или кем там он меня считал. К счастью, реплика Харуми направила беседу в нужное мне русло, и я спросила:       — Расскажи мне, Отаро-кун, что за события так изменили тебя?       Слова повисли в воздухе. Эйта кусал губы, хмурил брови, смотрел на меня совершенно несчастными глазами и молчал, как пень. Мне даже почудилось, что он сдерживает слезы. И я поняла, что вру сама себе. Я готова быть ему хоть сестрой, хоть братом, хоть тамагочи — лишь бы рядом. Лишь бы исчезло из этих глаз выражение безысходной тоски и одиночества. Пусть ты, Эйта, и тварина, но я тебя до сих пор люблю. Вопреки всему. Знаю тебя, как облупленного, и от этого люблю еще сильнее. Понимаю, что моя любовь не принесет мне ничего, кроме страданий, не хочу страдать, но не могу справиться с чувствами. И поэтому, чтобы спастись, у меня есть только один выход.       Я вскочила и пошла прочь.       — Эй! Ой! Куда? — донеслось сзади, и вскоре меня опять поймали. Длинноногий Эйта обогнал меня двумя шагами, наклонился и взял за плечи, заглядывая в лицо:       — Ладно-ладно! Я всё понял. Я расскажу… Какой послушный мальчик, однако… Помнится, такое уже было. Однажды он просил у меня совета, но отказался посвящать в подробности дела. Я тогда молча встала, чтобы уйти, и он тут же раскололся. Ну да, я ведь в то время была единственной, с кем он мог делиться своими планами, хвастаться успехом и сетовать на неудачи. Это и сейчас работает? Даже при наличии такого друга-занозы-в-заднице, как Иттоку?       Усадив меня на прежнее место, Отаро немного поерзал, покрутил носом и, немного запинаясь, начал:       — Сайко, ты… ты помнишь Рождество на «Прометее» тринадцать лет назад?       — Да, — кивнула я. — Ты меня спас тогда. И я должна…       — Не должна, — перебил меня он. — Ты не просила тебя спасать, я сделал это по собственной воле, и то, что недоглядел за братом — не твоя вина. Но… Это я только теперь понял. А некоторое время назад… ты этого, конечно, не помнишь, но тогда вдруг выяснилось, что ты не просто «целующая женщина», а именно та спасенная девочка, и я разозлился. Иррационально, нипочему. Стало так больно от того, что вместо любящего брата — единственной родной души — самым близким мне человеком стала девчонка, для которой я всего-навсего мерзкий прощелыга, ворвавшийся в её жизнь и перевернувший всё вверх дном. И стократ больнее было оттого, что это правда… Я наговорил тебе кучу обидных вещей, но… это… не на сто процентов искренне. Просто надо было выплеснуть как-то свою боль, а ты как раз подвернулась под руку… Я так и не успел попросить прощения за это. Хотел, но не успел — ты умерла. Для меня это был удар. Я просто не знал, как жить дальше, но вот он, — Эйта мотнул головой в сторону невозмутимо жующего Харуми, — помог мне вернуться назад. В последний раз. И теперь я больше не намерен жить так, как раньше. Приоритеты поменялись. Я много чего накуролесил, бездумно прыгая во времени и плодя десятки несчастных миров, где хорошие люди стали преступниками, пытаясь защитить от меня то, что им дорого. Сейчас и у меня есть то, что дорого мне, и я точно так же хочу это защитить…       — …я должна вернуть тебе кроссовок Коты-куна, — закончила я начатую ранее фразу. Пламенная речь Отаро подтвердила мои догадки, но не дала ответа на то, как демон превратился в ангела. Только ли моя смерть послужила тому причиной?       — Принеси завтра его к нам домой, — предложил Харуми. — Это совсем недалеко от моего моста, на Мэйдзи-дори, рядом с метро Хигаси…       — Захлопнись, дурак, за моим домом Казума следит! Если Сайко ко мне придет, это автоматически поместит ее в группу риска!       — А мы сделаем вид, что она — моя девушка! — Харуми передвинул стул поближе к моему и по-хозяйски взгромоздил руку мне на плечо. — Или лучше сделаем ее моей девушкой? В глазах Эйты сверкнула молния, он дернулся было через стол, но Харуми, словно не замечая, широко мне улыбнулся и спросил:       — Сайко, будешь со мной встречаться?       — Э-э-э… — я была в замешательстве, но вовсе не из-за музыканта. С ним-то как раз всё предельно ясно. Меня больше волновала черная грозовая туча, омрачившая лицо Отаро… Он же не ревнует?..       — Послушай, Харуми, это всё равно опасно… — голос Додзима звучал мягко, но в нем, как в тройном слое ваты, был спрятан свист вылетающего из ножен стального клинка. А беззаботный бомж только рукой махнул:       — Да брось, против меня Казума ничего не имеет!       — Я знаю, — сказала я, глядя на злого и при этом какого-то беспомощного Отаро. — Знаю, как тебе избавиться от угрозы.       — Как?! — в унисон воскликнули оба парня. Я скинула с себя руку Харуми и попыталась внятно объяснить, что имела в виду:       — Когда ты делаешь такое лицо… ну… несчастное, тебя так жалко становится, что сердце разрывается. Думаю, с Казумой это тоже сработает. Если ты с ликом страдающего небожителя ему что-нибудь наплетёшь… Не устоит.       — А… — у Эйты в прямом смысле отвисла челюсть. Харуми же схватился за живот и начал ржать, как конь.       — Вы оба что, издеваетесь надо мной?! — взревел Эйта, хлопая ладонью по столу.       — Тихо ты, на нас и так уже косятся, — Иттоку оборвал смех и удрученно покрутил головой. — Нда-а, а ведь Сайко в чем-то права… Жаль все-таки, что с актерской карьерой ты пролетаешь, как фанера над Парижем… Актер с твоей внешностью и без поцелуев — это не актер в принципе.       — Я уже и так собирался со следующего года на режиссерское отделение перевестись, — хмуро сообщил Отаро. — Но до этого сначала дожить надо…       POV Отаро.       — Ну и что ты творишь? — развалившись на сиденье и глядя через окно в дымно-рыжее от уличных огней небо, поинтересовался Харуми. Уставшую Сайко мы довезли прямо до дома и теперь возвращались к себе. — Зачем опять одурманиваешь девчонку?       — Ты пьян? Я ничего подобного не делал! — огрызнулся я, предчувствуя новую порцию нравоучений. Святой отец Иттоку, чтоб его!       — Сука ты, Эйта. Как был хостом, им же и остался. Сам уже не замечаешь, что каждый твой жест, каждый взгляд нацелены на то, чтобы соблазнить, завлечь и что-то с этого поиметь!       Что он несет?! Это же Сайко! Мне вовсе не нужно ее соблазнять, чтобы воспользоваться!.. На секунду оставив руль, я наклонился влево и изо всех сил ударил Харуми в скулу.       — Да как ты смеешь… Урод… Я не соблазняю ее, ясно! Я ее люблю!       — Ага! И поэтому постоянно лезешь к ней, хотя ради нее же клялся этого не делать! — потирая отрихтованный фасад, съязвил он.       — Сегодня это случайно получилось!       — И в кафе напротив ее работы ты тоже случайно таскаешься?       — Нет! Но я ни разу не попался ей на глаза!       — Зато Казуме попался! Конспиратор хренов! Сам же даешь ему наводку на свою болевую точку! Короче, как принесет ботинок — сразу вали в туман, будто тебя и не было! Я теперь сам за ней присмотрю!       … Валить в туман?.. Я резко свернул к обочине и затормозил возле входа в большой, малолюдный в этот час, парк. Руки тряслись. Почему Харуми говорит такие ужасные вещи? Знает ведь всё обо мне… Да. Потому и говорит. Всю правду. Сайко тоже так делала. Но если из ее уст я принимал эту правду, как обличение, то из уст музыканта она звучала обвинением.       Обвинением в том, что не остался жить и нести свой крест в той итоговой реальности, которую создал собственной ненасытностью. Не взял ответственность за будущее Микото и «Намики-групп», никак не повлиял на судьбу Такаюдзи с Хоттэем, просто ушел на три месяца назад, чтобы переписать всё «на чистовик». Но основным мотивом ухода была надежда вновь увидеть живую Сайко… А увидев, я захотел большего. Захотел остаться с ней. Захотел опять почувствовать себя… дома… Своё будущее я вижу только рядом с ней. Иначе…       Жизнь, как сплошное серое марево… Переоценка ценностей произошла, и все, что раньше казалось интересным и весомым, превратилось в тлен. Но как я ни стараюсь поступать правильно… Не выходит. Я создал эту реальность, но нужен ли я здесь? И если нужен, то кому и зачем? Ведь есть еще один человек, который всё знает и может задавать направление. А я…       — Я здесь лишний, ты же это пытаешься сказать? — глухо спросил я своего странного друга. Друга ли? — Ты однажды говорил, что сам искал Сайко. Долго искал, а когда нашел, появился я и всё испортил, так? Я мешаю тебе… И не только тебе. Я — та непредсказуемая переменная, которая вносит неустойчивость в отлаженную систему? Понимаю. Стоит мне куда-то прийти — вместе со мной приходят проблемы и опасность. Мои благие намерения неизменно приводят к аду… Ладно. Я докажу тебе. И себе докажу, что я могу не только разрушать! Неважно, какой ценой, но я устраню угрозу от тебя и Сайко раз и навсегда! Поэтому не говори, что я могу генерировать одни лишь беды. Будь здоров.       — Да с чего ты взял, что я… — начал было Харуми, поднеся палец к виску, но я его уже не слушал. Я вышел из автомобиля и быстрым шагом пошел вглубь парка, стремясь как можно скорее свернуть в самую темную аллею.       — Эй ты, придурок, куда стартанул?! Эй!!! Я не могу вести машину, я пил вино! Ты чего удумал-то?! Вернись, чудила, я всё прощу-у-у!!! — Харуми побежал вслед за мной, но я слишком хорошо знал это место, поэтому мне не составило труда скрыться. Проводив глазами промчавшегося мимо напуганного музыканта, я криво усмехнулся и отправился навстречу неизвестности…