Жизнь, написанная набело.

      POV Сайко.       Вместе с повышением в должности я получила возможность спать по ночам. Но и работать теперь приходилось каждый день, а не посменно. Офис находился недалеко от моего дома, дорога туда занимала менее получаса пешком. В то ветреное осеннее утро я быстрее, чем обычно шагала по пешеходному мосту Акэбоно, чтобы успеть по пути забрать из типографии готовую партию рекламных постеров. И вдруг услышала откуда-то со стороны ленивое:       — Вот смотрю я на тебя и думаю: вроде молодая совсем девчонка. Так какого черта одеваешься, как старуха?       — А? — я остановилась и покрутила головой, определяя источник звука. Опустила глаза и увидела сидящего прямо на асфальте лохматого парня с гитарой. Я немного его знала: это был местный бомж. — Ты со мной сейчас говоришь?       — Конечно, с тобой, — он зевнул и коснулся струн легким перебором. — Хотел кое-что спросить, но ты слишком быстро бежишь, пришлось остановить тебя таким вот вопросом.       — Не слишком-то вежливо, — заметила я и собралась продолжить путь. Музыкант замахал руками:       — Эй-эй, погоди, мне и правда надо с тобой поговорить!       — О чём?       — Ты же в «Найт Деливери» работаешь?       — И что?       — К вам можно устроиться?       — В смысле? Работать? — я удивленно посмотрела на него. Первый раз вижу бомжа, который желал бы устроиться на работу!       — Ага, — он поднялся на ноги и облокотился о перила моста. — Друг пригласил пожить у него, пока зима. Но у меня совесть чешется — он простой студент, нехорошо как-то к нему на шею садиться. Надо хоть за постой ему платить… Так что скажешь?       — Идем, — кивнула я. «Работничек» сразу дал задний ход:       — Как, прямо сейчас?!       — Как хочешь, — пожала плечами я и развернулась, чтобы уйти.       — Да погоди же ты! — воскликнул он. — Я понял — ты у нас дважды не переспрашиваешь… Пошли.       И мы пошли. Такая странная-странная пара: мелкая невзрачная девчонка и довольно высокий (по японским меркам) парень в ярком тряпье и с гитарой.       — Меня зовут Харуми, — после непродолжительного молчания представился музыкант. — Иттоку Харуми.       — Сато Сайко, — коротко отозвалась я. Меня не покидало ощущение, что его не столько интересует работа, сколько моя скромная персона. Надеюсь, он не из тех, о ком предупреждал меня Отаро? Не прохиндей, как-то прознавший о моей способности прыгать во времени, и теперь желающий меня использовать? Как бы это выяснить?       — Т-ты… — начала я, подняв на него глаза. — Почему ты до сих пор нигде не работал?       — Не было стимула, — просто сказал он. — До сих пор мне было все равно, что станет с моей жизнью.       Я вздрогнула от этих слов. Они удивительно перекликались с моей собственной ситуацией: когда-то и я жила просто по инерции, влача серое и бессмысленное существование. И работала только лишь затем, чтобы заботиться о бабушке. Я считала себя проклятой из-за того инцидента в прошлом, когда во время кораблекрушения, два мальчика спасли меня от неминуемой смерти, но сами при этом утонули. Считала я так целых двенадцать лет из своих двадцати двух… А потом повстречала хоста Эйту — мое личное Рождественское чудо…       Он разбередил мне душу странными речами, полными тайного, скрытого от моего понимания, смысла. И я впервые задумалась о том, что все-таки могу оставить прошлое в прошлом и стать счастливой. Эйта мне этого искренне пожелал, правда, не объяснил, почему, не сказал, что нас с ним связывает… Но немногим позже Токио всколыхнула новость: всплыли неизвестные доселе факты о давнем крушении лайнера «Прометей», и оказалось, что виновник той аварии вовсе не капитан, как было объявлено ранее, а приемный сын президента крупнейшего конгломерата Японии. И тогда же я узнала, что спасшие меня мальчики были детьми осужденного капитана Додзимы: Отаро и Кота. Младший — Кота — тогда действительно погиб. А Отаро выжил, и, спустя двенадцать лет, я встретила его под псевдонимом Эйта…       Судьба свела нас вновь, пусть и на краткий миг, но я ни на секунду не забывала нашу последнюю встречу. Я прокручивала ее в памяти раз за разом, я помнила каждое слово, я видела в своих снах его блестящие от слез глаза, полные страдания. Я буквально бредила Эйтой, мечтала о нем, искала его, желая, как минимум, поблагодарить и отдать кроссовок Коты-куна, который бережно хранила все эти годы, как бесценную реликвию.       Но Эйта исчез. Уволился из хост-клуба, а через какое-то время его лицо появилось на рекламных щитах известных компаний. Он взлетел на недосягаемую высоту. За несколько месяцев прошел путь от Кабуки-тё* до Гинзы. Но несмотря на это, мое желание увидеть его ни капли не уменьшилось, напротив — переросло в некую одержимость: мне даже временами стало казаться, что Отаро где-то совсем рядом, вот оглянусь — а он стоит сзади. Однако, сколько ни оглядывалась, сколько ни шарила глазами в толпах прохожих, Эйту так и не разглядела.       И даже вот сейчас в словах бездомного музыканта я будто услышала некое эхо. Отзвук трагедии и боли, напомнивший мне о глубокой тоске, увиденной однажды в глазах легкомысленного, казалось бы, хоста…       Поежилась, мысленно дала себе подзатыльник с пожеланием прийти уже в себя и перестать грезить о несбыточном. Вряд ли этот парень как-то связан со мной или Додзима Отаро.       — Кстати, ты так и не ответила на мой вопрос! — вдруг прищурился Харуми, резко меняя тему. — Почему ты в свои «двадцать-плюс» носишь бесформенные старушечьи шмотки? Ты же довольно миленькая, если присмотреться, зачем ты это скрываешь?       Я смутилась. Меня редко называли миленькой. Точнее, никогда. Неужели Отаро-кун все же был прав насчет опасности быть использованной сладкоречивыми мужчинами? Хотя он, как будто бы о себе говорил… Но он же не использовал меня! Я сама его возвращала в прошлое, по своей инициативе! Черт, что же все-таки значили те его слова?! От таких мыслей я занервничала и ответила музыканту довольно жестко:       — Я объясню, если ты расскажешь, почему в свои «двадцать-плюс» ты уже седой.       — Ого! А ты умеешь кусаться, Сато Сайко! — хохотнул Харуми. — Правильно. Так и надо. Оттачивай эти навыки, людям иногда необходимо говорить «нет».       POV Отаро.       Для меня уже стало традицией приезжать едва ли не каждый вечер на угол Ёцудори и Аэбо, чтобы увидеть, как Сайко выходит с работы и отправляется домой. Иногда она задерживалась в офисе, и тогда я шел в соседнее кафе, пил улун и ждал. Мне было интересно, как изменилась ее жизнь по сравнению с той изменчивой реальностью, в которой мы вместе прошли такой долгий путь…       Что ж… Я был удивлен, немножко раздосадован, но, втайне даже от самого себя, безумно рад, что образ жизни моей подруги остался прежним, за исключением того, что теперь она работала не курьером, а администратором. У нее не появилось новых знакомых кроме Хасэбэ-куна, который после разоблачения подлога, организованного его отцом и адвокатами в деле о кораблекрушении, был вынужден выйти из зоны комфорта мальчика из богатой семьи и устроиться на работу. Собственно, я сам ему и посоветовал прийти сюда.       Но Сайко, как я и надеялся, не продвинула их отношения дальше дружеских. Да и немудрено: ведь она отлично знала эффект от своего поцелуя! Смерть и возврат сознания на неделю в прошлое! И так каждый раз. А любовь без поцелуев… Лично я бы этого не понял. И никто бы не понял. Потому-то и пузырилась во мне подленькая эгоистичная радость от того, что не будет у Сайко отношений с другим парнем. Она сама их не допустит. А ревнивый я ей в этом помогу.       Хм… Потенциальная опасность могла исходить лишь от Харуми. Но, кажется, он больше не проявлял интереса к Сайко, а она по понятным причинам, не помнила, что однажды поцеловалась с музыкантом без последствий. То есть так, как все нормальные люди. Ведь у него ровно такие же способности летать назад во времени. Только не на неделю, а на три месяца…       И вот, сидя в кафе на привычном месте у окна, я вдруг задумался: а сколько Харуми на самом деле лет? Если мы с Сайко во время своего «сотрудничества» прожили больше полугода, хотя в реальности миновало лишь около девяти недель, тогда Харуми… На вид он чуть старше меня, но… Сколько раз он прыгал в прошлое, пытаясь остановить безумие отца, убившего всю его семью?..       Так… Такой инцидент, как семейное самоубийство, не мог быть обойден в новостях… Когда это случилось? На моей памяти ничего такого вроде не было… Или прошло мимо меня, не зацепив… Надо погуглить! Но как только я достал из кармана сотовый, ко мне с поклоном обратилась официантка:       — Извините, вас зовут Додзима Отаро-сан? Я вежливо кивнул. Моё имя сегодня знали многие. Но зачем я ей понадобился? Девушка протянула мне трубку городского телефона:       — Вам звонят. Что? Мне звонят на номер кафешки? Кто?! Чуть дрогнувшей рукой я прижал трубку к уху и услышал мягкий вкрадчивый голос:       — Эйта-сан… Чем так хорошо это кафе, что ты проводишь в нем столько времени?       — Казума… — я почувствовал, что бледнею. Почему он никак не хочет оставить меня в покое? Выслеживает, как ищейка, и изводит…       Так. Выслеживает? Наблюдает за мной?       Я покрылся холодным потом, вспомнив вдруг, что в одном из ответвлений реальности он как-то раз пообещал отнять у меня не жизнь, а то, чем я дорожу больше всего на свете. На тот момент это была Микото с ее десятью миллиардами приданого, но сейчас…       Сейчас это Сайко. Без миллиардов. И даже без наших общих воспоминаний. Но… Я не хочу и мысли допустить, что она хоть как-то пострадает. Что она хотя бы просто испугается. А если чокнутый маньяк убьет ее? Не думаю, что смогу снова пережить ее смерть. Просто не выдержит сердце. Погаснет разум. Исчезнет всякий смысл. Нет! Этого не должно случиться! Сайко будет жить и непременно станет счастливой. Я сдержу обещание.       — Казума-кун, — я наконец овладел собой и почти успокоился, приняв решение. — Прости. Я никогда не смогу ответить на твои чувства. Тебе все-таки придется меня убить.       Да. Именно так. Я нажал на «отбой» и отнес телефон на стойку. Расплатился на этот раз лично — из рук в руки, улыбнулся обеим милым женщинам и вышел на улицу.       Я остановился посреди малолюдного тротуара, поднял глаза к еще светлому предзакатному небу, слегка расцвеченному перистыми облаками. Почувствовал кожей лица ветер, вдохнул целый букет городских запахов. Зима в этом году не торопилась. Вот оно как… Значит, мне больше не суждено увидеть снег. Что ж… Такова расплата. Наверное, я принес в этот мир слишком много зла, слишком сильно нарушил баланс сил. Признаю, что заслужил самое суровое наказание. Только не вынес его. Не смог остаться жить в мире, в котором больше не было Сато Сайко. Сбежал, надеясь в последний раз переписать жизнь набело. Но… Не выйдет. По счетам надо платить.       Я подошел к припаркованной машине. Сначала разыщу Харуми и расскажу ему о своем решении. Иначе он попытается меня вернуть, и всё начнется сначала. Хватит. Пора это прекратить. Я больше не хочу никому причинять вред.       — Отаро-сан! — я выпал из размышлений и повернул голову на звук до боли знакомого женского голоса. С…Сайко?!.       Она стояла возле дверей офиса и смотрела на меня. Нас разделяло всего каких-то три метра. Я видел изумление и радость, плескающиеся в ее глазах, видел и узнавал несмелую полуулыбку… И понимал, что дико, отчаянно, до слез и кровавого пота не хочу умирать! Я хочу жить! Просто жить, и чтобы она тоже жила! Чтобы никакой двинутый на голову отморозок больше не покушался на нас! Только увы. Провидение меня перехитрило. Нам с Сайко, кажется, нет места в одной реальности…       …Вот оно — моё наказание. Я хочу жить, но не могу себе этого позволить. Там, в предпоследнем мире, после потери Сайко я ничего не хотел. Вообще. В тот момент, когда я осознал, что любовь, от которой я так долго, сверкая пятками, удирал, навсегда покинула меня, мое сердце сгорело, став горстью мертвого праха. Но здесь и сейчас я жив! И душа расчетливого жестокого стратега корчится в агонии, истекая кровью и мучительно раскаиваясь во всем, что он когда-то натворил…       — Что с тобой? — Сайко подлетела ко мне испуганной птахой. — Тебе плохо?       Да не то слово. Со мной приключилась редкостная хрень: я абсолютно не знаю, что делать! «Хочу» и «надо» разошлись по разным полюсам, мозг кипит, продолжая лихорадочно пере6ирать варианты и не находя ни одного… И тут боковым зрением я углядел неподалеку еще одну знакомую персону, приближающуюся к нам развинченной вихлястой походкой…       Та-ак… Выхода ведь нет только из гроба? Но я-то пока не в гробу!