***
Тоном, не терпящим возражений, Агата уложила Волка на кровать. Попытался было хищник воспротивиться ее воле, ведь в этой стае вожаком был он, но не тут-то было. Бесцеремонно убрав подобие рубашки с живота, Агата уверенно принялась лечить его ушибы, втирая смешанное с травами сало. Волк нервничал. Происходило что-то ему доселе непонятное, однако от ее легких порхающих прикосновений действительно становилось легче. Густая масса, состоящая из непонятных приятно пахнущих трав снимала тупую ноющую боль, к которой, если честно, он уже и привык. Раз ей хотелось лишний раз его погладить, Волк ничего не имел против. Он бы и сам последовал примеру Агаты, погладив и ее, но сейчас блаженно растаял в ее руках. Его никто никогда не гладил, за исключением того раза, когда она об этом попросила. Никто никогда не заботился о нем, не проявлял беспокойства. В последний раз это делала мать, но это было давным-давно, когда он был еще маленьким серым комочком, еле стоявшим на своих четверых. Волк все еще помнил то время, когда был сопливым щенком. Его семью убили, и с тех пор он остался один. Хищник перестал быть кому-то нужным кроме бескрайнего леса, что взрастил в тени своих крон этого Серого черта, заменив ему и мать, и отца. Оставшись один, так он и дожил до этого дня. Да. А ведь словно все это было еще вчера — это противное, вечно сосущее чувство голода, отнимавшее все его силы. Это отсутствие тепла, когда ветры, дожди и метель трепали его загривок. Эта боль от ссадин — неудачная охота на оленя или на вепря, пока он сам на своих ошибках познавал искусство охотника. Это сейчас любая тварь боялась его; замирала в страхе, заслышав тихую поступь хищника, а тогда он стыдливо зализывал свои раны, опасливо озираясь по сторонам — как бы никто не увидел, как маленький волчонок закусывает губу, чтобы не заскулить от боли и от этого беспомощного одиночества. Неужели это все было позади? Не особо-то верилось, но теперь его лечили, гладили, прижимали к себе и целовали теми самыми губами, которые Агата в силу сосредоточенности теперь едва подкусывала. Ее явно беспокоило состояние Волка, а он… Он понимал, что именно этого и хотел, когда увидел ее впервые. Хотел этого ее беспокойства о себе, хотел этого странного томного блеска в глазах. Хотел этих прикосновений, от которых по всему телу пробегали мурашки. Хотел чтобы она вот так просто сидела рядом с ним, никуда не исчезая. И все же его не покидало определенное беспокойство. Будучи хозяином леса, Волк всегда был уверен — лес никуда от него не убежит, а вот Агата подобного доверия не внушала. — Агата… — отвлеченная от своей работы девушка внимательно на него посмотрела. — А ты… Ты Хюберта тоже лечила? — Что?! — не понимая столь хищного интереса к Хюберту, Агата покачала головой. — Нет! Волк, я лишь недавно поняла, о чем мне раньше шептали травы! А гер Хюберт в последнее время и не болел. — Шептали? — Ну, бабушка так это называет, — Агата нанесла последний мазок и, положив кусок оторванной материи, опустила рубашку на живот Волка. Хищник недовольно нахмурился. — То есть, т-ты хочешь сказать. Если бы он заболел, ты бы и его погладила? — Позволь тебя спросить. Почему тебя так интересует господин Хюберт? — Тс! — усевшись на кровати, Волк ревниво прищурился. — Он смотрит на тебя, как я иногда. — Как это? — Словно пытается представить тебя без твоей шкуры. — Без моей шкуры? — широко раскрыв глаза, Агата предположила. — Ты имеешь в виду без платья? — Да. — Волк! — ахнув, Агата сердито уперла руки в боки. — И как часто ты думал обо мне без моей шкуры? — Н-нет. Я не… — и зачем он об этом заговорил! Опять все из-за этого Хюберта. — Я не то имел в виду…Твоя шкура, … платье. Оно мне очень нравится, и-и-и то, что под ним. — а зачем это то он ляпнул?! Хотя это же правда. — Ты очень красивая, Агата, и... Волк смолк, и, потупив голову, Агата намотала кончик темной пряди на палец. Ее действительно считали красивой. Не смотря на ее темные глаза, не смотря на непослушные локоны, что струились по плечам, не смотря на это ее выцветшее старое платье и отсутствие алого румянца на щеках. Видимо ему было совершенно все равно, что ее волосы не цвета спелой пшеницы, а глаза не переливаются оттенками лазури как у заправской деревенской красавицы. — Мне никто никогда этого не говорил. Глаза ее заблестели от подступивших слез, и Волк выпрямился. Так уже было. Когда он показал ей то тайное красивое место в лесу, да и когда он заставил ее повыть, чтобы успокоиться. Хрустальная слеза сбежала по нежной бархатистой щеке. Шмыгнув, Аната утерла ее тыльной стороной ладони, но Волк все видел. Видел это крохотное ее страдание. Сейчас как никогда сдерживавшая свои чувства Агата показалась ему беззащитной, и он крепко прижал ее к себе. — Я буду говорить тебе об этом постоянно… Он еще долго гладил ее, уверяя в том, что больше не позволит ей плакать, но Агата толком не вслушивалась в его обещания. Он был рядом с ней, и этого было вполне достаточно. Хищник, проявлявший к ней столько нежности. Волк в человеческом обличии, веселивший ее своей неловкостью и конфузливостью, которая так его самого и изводила. Ее Волк, что ворчал из-за ревности к какому-то Хюберту. Греясь в его объятиях, слушая его сокровенные признания, она могла забыть обо всем, ведь именно рядом с грозным Серым чертом она чувствовала себя дома. Лес или деревня. Выбор стал очевидным. Маленькая хрупкая беззащитная, и в тоже время смелая и бойкая, Агата засыпала у Волка на руках, сдавшись под натиском пережитых горестей и радостей. А он не стал долго ждать и последовал за ней. Поцеловав ее, Волк отправился в царство снов, и, пожалуй, впервые спал так умиротворенно, представляя, что скоро они будут самой настоящей стаей.***
Проснулась Агата первой. Сквозь тонкую занавеску за ними подглядывало солнце. Она долго смотрела на него, изучая спокойный лик своего Волка, а когда и он открыл глаза, улыбнулась. Прядь серых волос смешно топорщилась, стремясь куда-то ввысь, и это ее развеселило. — Что? — проговорил сонный хищник. — Ты смешной. — Волк сверкнул своими желтыми глазами, не понимая, что в страшном хозяине леса такого смешного, и насколько это хорошо или плохо. Потеревшись носом о его щеку, Агата задала, пожалуй, самый желанный вопрос. — Чего ты хочешь? — М? М-м-много маленьких волчат… Р-р-р-р — зарычал довольный хищник. Его век волка-одиночки явно окончен, решил он, а поэтому не сразу обратил внимание на ошарашенную его ответом девушку. — Я имела в виду завтрак... — Волк покраснел, прикусив себе язык. Агата выбралась из-под одеяла и побыстрее отправилась на кухню, пока кто-то не принялся за увеличение численности их стаи. — Идем. А то ты смотришь на меня как гер Хюберт. — Что?! — Хм-хм-хм. Агата довольно улыбнулась. Итак. Вот он! Первый завтрак в волчьей стае. У старой карги (Кхм, бабушки, как теперь ее стоило называть) оказались некоторые запасы, что пришлись Волку по вкусу. В руках Агаты все становилось необыкновенным. Хищник сначала пытался ей помочь, боясь отдалится от Красной шапочки на расстояние вытянутой руки или лапы. Он постоянно вертелся вокруг нее, разглядывая предметы людского быта, и когда из его рук едва не выпал глиняный горшочек, который Волк осматривал с видом знатока, Агата сердито указала ему на стул. Волк что-то проворчал, но в следующую секунду вновь принялся за свое любимое дело — наблюдать за Агатой. В лесу наступало утро, полное надежд и тепла. Солнце, видевшее Волка и лесную ведьму вместе, спешило рассказать об этом всему лесу. Цветы, раскрывали свои лепестки от удивления. Маленькие птички суетливо перелетали с ветку на ветку, щебеча на разный лад о столь забавной вести, и сварливое воронье лишь вторило им в ответ, смеясь над грозным Волком, павшим под чарами молодой колдуньи. Довольно шелестели кроны деревьев, и гулявший ветер летел дальше, рассказывая о предрешенном союзе. Лес знал. Помнил. Именно лесные колдуньи обучили волков оборачиваться людьми. Именно от них пошел род перевертышей, и сейчас все было так, как и должно было быть. Глядевшие друг другу в глаза Волк и Агата беседовали о всяких глупостях, о которых могли говорить лишь друг с другом. На ее заливистый смех слышалось его ревнивое ворчание, а ее возмущением терялось в довольном волчьем урчании. Их новая жизнь началась и текла столь тихо и спокойно… Ровно до тех пор, пока, словно гром среди ясного неба, над лесом не пронесся волчий вой. Веселые разговоры в миг прекратились. Агата по привычке съежилась, да и Волк насторожился. Клич повторился, а хищник лишь убедился в своих подозрениях. Он уже был знаком с этим «волком». Вчера он выманил на свой вой к дулу ружья нескольких волков. Настоящих волков. — Волки? — занервничала девушка, которую он поспешил успокоить, немного слукавив. — Возможно, — вновь раздался волчий вой, и хозяин леса скоро прервал свою утреннюю трапезу. — Ты куда? — Прогнать этого волка. Здесь живет наша стая. — Волк, только… Не будь таким, как вчера. — Я скоро вернусь, Агата. И он ушел, оставив ее одну. Ожидая его скорого возвращения, Агата пребывала в счастливой неге, ведь теперь все будет по-другому. По-хозяйски она принялась прибираться дома, и в дверь постучали.***
Узнавший в вое Хюберта, Волк несся на всех парах к тому месту, откуда исходил этот фальшивый волчий клик. Еще вчера он поразился такой подлости. Как же это низко — обманом выманивать к себе волка. И без того в сознании Серого черта путались различные чувства к весельчаку Хюберту. Охотник, соперник, человек. Издалека завидев фигуру охотника, Волк принял человеческое обличье, решив сперва понаблюдать за врагом. Преклонив колено, Хюберт внимательно изучал землю на том самом месте, где Волк наскочил на поваленное бревно. Охотник был очень взволнован, а поэтому не услышал тихой поступи хищника. От решающего прыжка к шее противника сдержали лишь последние слова Агаты. Молодой охотник выглядел не самым лучшим образом. Взмокший, взъерошенный и ошалелый от бессонной ночи, Хюберт нервно оглядывал то сломанную ветвь, то вмятину в земле. С ружьем на перевес, обезумевший от великой потери, он падал на колено и, заметив что-то определенное, выл волком, выманивая к себе возможного обидчика Агаты. Волк долгое время оставался незамеченным, из-за чего почувствовал себя гостем в своих же угодьях. От забавного ощущения хищник поспешил избавиться, наступив на сухую ветку. Господин Хюберт резко развернулся, вскинув вверх заряженное ружье, но, увидев кто перед ним, раздосадовано ахнул. — Это ты? — раздался его охрипший голос. — Агата пропала. Скорее всего это волки. — Да неужели? — не услышав Волка, Хюберт завыл. Хищник лишь зло прищурился, понимая возможные чувства человека, но теперь эти чувства испытывать мог лишь он. — Убирайся, — холодно прорычал Волк. — Убирайся отсюда. — Я… Я не видел крови, — Хюберт словно не хотел слышать Волка, и тот едва ощетинился. — Агата жива. Мне нужно найти какой-нибудь след. Здесь все так запутано. Я видел следы волка и человека. Все смешано. Был бы Вольф здесь… — Уходи отсюда. Агаты здесь нет. — Ты не понимаешь! — внезапно закричал Хюберт. — Она в опасности! — С ней все хорошо, а будет еще лучше… Без тебя, — вопросительно охотник поглядел на Волка. Что-то в его уверенной хищной показалось Хюберту подозрительным. — Ты что-то знаешь? — Хм. — Скажи мне, — взмолился Хюберт, но мольбы мгновенно сменились требованиями. Волк лишь широко оскалился. — Скажи! Скажи мне. Иначе я вырву эти слова из тебя! — Попр-робуй… В воздух взмыли листья и пыль, поднятые с земли двумя павшими телами. Сцепившись с друг другом, Волк и Хюберт щедро принялись посыпать друг друга ударами. Волк рычал, порой путаясь в своих обличьях. Сперва удивившийся Хюберт стал наносить удары, нутром чувствуя, что именно в этом поединке решится участь Агаты. Острые белые зубы мелькали в считанных дюймах от него. Удерживая тяжелую тушу Волка, Хюберт пытался достать острый нож. Раз он дрался не с человеком, то можно было не мучиться угрызениями совести и нанести удар холодной сталью, но Волк был проворней. Ружье давно лежало где-то в стороне, сиротливо теряясь в просторах леса, и острый как бритва нож последовал за ним. Хюберту оставалось уповать лишь на свои силы. Волк пропустил несколько ударов; почуял железистый вкус крови во рту. В кулачном бою он не был силен, а поэтому понимал — нельзя давать врагу подняться с земли. Подмяв охотника под себя, хищник щедро сыпал на него ударами. Он хотел вцепиться в него зубами, но твердо решил — этот бой он выиграет так, сразившись наравне с человеком. Хюберт сдавал. Собрав волю в кулак, последних сил его хватило лишь на то, чтобы скинуть с себя Серого черта. Зло прищурившись из-за боли в животе, Волк вновь собрался броситься на своего противника, когда остановился. Распластанный на земле охотник еле дышал. Хватило бы одного удара, чтобы поставить окончательную точку в этом поединке между волком и человеком, но именно сейчас за его спиной хрустнула ветвь. — Волк, берегись! Он обернулся. Выстрел… Живот пронзила острая боль. Пытаясь ее унять, хищник крепко прижал ладонь, не обратив внимания на подозрительную влагу, оросившую руку. Краем глаза Волк заметил фигуру старика — того самого, от которого смердило кровью. Хищник собирался броситься на незваного гостя, когда увидел самое ужасное, что могло произойти. Старик уверенно шел навстречу Волку. Его серая шуба как не кстати уподобляла его с жестоким хищником, делая Вольфа истинным «Вольфом». Большой, косматый, сухой, готовый к самому отчаянному, но продуманному поступку. Словно старый волк, державший в правой руке своей самое грозное оружие, из дула которого стремился струйкой пахучий дым. В другой руке… Намотав копну волос на кулак, Вольф тащил за собой Агату. Ее ноги едва касались земли, она спотыкалась. Агата цеплялась за жилистые руки старика, пытаясь расцарапать их, словно так могла хоть как-то облегчить свою участь. Легче не становилось. Рукав на платье был порван — след борьбы молодой волчицы с человеком, но разве могла девушка выстоять против охотника? У Волка сжалось сердце. — Я, кажется, сказал тебе молчать, — раздался скрипучий голос старика. Не щадя сил Вольф дернул Агату за волосы. Та взвыла от боли. Волк приготовился к прыжку, но на Агату вдруг направили ружье. — На твоем месте я бы не совершал столь необдуманных поступков. — Убер-ри от нее руки! — Волк… — Молчать! — Пусти ее! — прорычал Волк, а Вольф прищурился, заметив порядком побитого Хюберта. Серые бездушные глаза старого охотника ожили на мгновение. Призраки прошлого очнулись, заставив вспомнить о некоторых событиях прошлого. Все это он уже видел. Те же желтые глаза, те же мольбы влюбленной дурочки, тот же поверженный в бою человек, да вот было это, когда он был сопливым юнцом как Хюберт, когда Энхен предпочла ему такого же волка-перевертыша. Все повторилось. — Пусти! — Стой, где стоишь, — рявкнул Вольф. Волку пришлось подчиниться. Глядя то на Агату, то на Вольфа, хищник был связан по рукам и ногам, а охотник словно не замечал его терзаний. — Хм… Вот он. «Последний» в этом лесу. Я перебил вас всех, надеясь, что покончил с проклятыми перевертышами, но ты как-то уцелел, щенок. Ты последуешь за ними всеми. С тобой будет покончено. Серый черт, неуловимый призрак леса. Вот… — Вольф вновь натянул сжатый кулак на себя. Застонавшая Агата попыталась его пнуть, но попытка оказалась неудачной. — Вот здесь я тебя поймал, сопляк. Ногти Агаты больно вцепились в руку старика. Вывернувшись, ей удалось пнуть его под колено, отчего старик на секунду выпустил из виду Волка. Когда покрытый сединами охотник осознал свою ошибку, хищник уже вцепился ему в руку. Ту самую, что терзала его волчицу. Грозно клацнули челюсти. Волк яростно терзал руку охотника, но шуба из волчьих шкур словно защищала его. Выпустив Агату, Вольф попятился назад, не выдержав веса взрослого хищника. Девчонка была ему более не нужна. Жалкая душонка волка-перевертыша — вот, что его интересовало, и за это, он был готов расплатиться по всем своим счетам. Жаль было лишь, что силы уже не те... Агата упала на землю. Перед глазами все плыло, но одна поднялась на ноги. Подле нее шла борьба, и из последних сил Агата кинулась к Волку и охотнику. Было слишком поздно. Великая битва замерла на месте, словно невидимые силы остановили время. Волк яростно вцепился в плечо охотника. Вновь клацнул зубами, и мощные челюсти сомкнулись около шеи старика. По серой шубе зазмеились струи крови, но... Агата лишь видела, как слабеет хватка хищника, как опускается его вздыбленный загривок. Из-за его темно-серой спины сверкнул окровавленный нож. Не веря в происходящее она побежала к ним. Волк рухнул на землю. Вслед за ним свалился и Вольф, а дальше... Все происходило как в тумане. Истекавший кровью старик лишь чувствовал, как жизнь медленно покидает его. Коснувшись ключицы, он почувствовал кровь и шумно вздохнул. Сквозь покрывшую глаза пелену Вольф видел как суетится темноглазая девушка. Как колышутся ее локоны, как судорожно ее руки пытаются закрыть раны Волка. Тот слабел на глазах. Уверенно он тянул к девушке руки, говорил о какой-то нелепой глупой любви, лишь раздражая. Вольф внимательно смотрел и видел, как хрупкая девица взваливает на себя паренька, умоляя его еще немного потерпеть. Спотыкается, падает, плачет. Упряма, как и ее бабка. Волк все еще держался за жизнь, надеясь, что он позволит им быть вместе. Неужели они уйдут, уйдут вдвоем? Так не должно быть. Проклятые волки! Нельзя оставить и шанса на его счастье. Он этого не заслуживает, как и не заслуживал и тот волк, укравший у него Энхен. — Энхен... Энхен, — спутав прошлое с настоящим, Вольф окликнул Агату. Рука его потянулась к ружью, что лежало в считанных дюймах от него. В груди что-то давило, но он решил, что должен окончить эту историю, тянувшую свой душок спустя поколение… Один выстрел, чтобы наверняка. Он ведь глубоко всадил нож. Волку не жить. С этого расстояния он попадет прямо в цель. — Еще одно движение, и я сверну тебе шею, — в серых глазах старика сверкнуло удивление, сменившееся желанием жизни. Рука его послушно легла на землю, и вскоре он увидел ее — свою маленькую Энхен, променявшую его на волка. — Анни… — Я просила не называть меня так, — прошипела вышедшая из чащи бабушка. — Ты. Ты наконец, пришла ко мне, — сухие губы впервые скривились в улыбке спустя столько лет. — Я думал не увижу тебя больше. Кха… — шептал слабеющий старик, и ожившие в нем остатки нежности заставили Энхен на секунду остановиться. — Ты так надежно пряталась от меня все это время. Жестоко... — его рука просительно потянулась к возвышавшейся над ним лесной ведьме, но грозный взгляд темных глаз заставил стыдливо спрятать свою ладонь. — И что, Вольф. Поиски не закончились удачей? Потерял хватку или совесть не позволила? — припомнили ему его великий грех, который так и не простили. — Энхен… Я не хотел, — принялся оправдываться старик, но его никто не слушал. — Врешь. Я не хотела быть с тобой, и ты знал об этом. Не хотела видеть его мертвым — моего Серого... Но ты просто убил его, вопреки моим желаниям, а я ведь просила, умоляла! — Прости, я любил тебя. Люблю… Теперь ты здесь... Лесная ведьма медленно нагнулась, посмотрев прямо в серые глаза старика. Она как-то вдруг преобразилась. Вновь стала юной девушкой, что любила гулять в лесу, что завораживала его своей улыбкой. Как же давно это было, но ведь это было! Запутавшись в своих видениях, воспоминаниях, Вольф попытался коснуться ее, но она спокойно отстранилась, словно его воспоминания давно были мертвыми для нее. — Я заберу это с собой, — Энхен вытащила лоскут красной ткани из его кармана. — Больше от твоих рук не умрет ни один волк, Йоган. — Энхен, вернись. Прошу. Я… Я делал это ради тебя! Пом… Кха-кха… Пом-мог-ги. Энхен... Анни. Кха... Вернись, прошу. Анни! — из последних сил кричал Вольф, но Энхен шла дальше, растворяясь в тени древесных крон. Унося за собой остатки давней истории, она какое-то время чувствовала на себе взгляд еще влюбленного, но жестокого охотника. Он звал, умолял ее, но она так и не развернулась. Крепко сжимая в своих руках красный головной убор, женщина помнила, помнила желтые глаза, серый мягкий мех, хищную улыбку своего волка. Все это было, было с ней и жило здесь в лесу до сих пор! Среди могучих деревьев тихо шла лесная ведьма, проливавшая слезы по своей погибшей любви. Подле нее мерещился то ли Волк, то ли человек. Ее Серый, предназначенный ей судьбой. Среди могучих деревьев, изо всех сил спешила лесная ведьма, таща на себе своего Волка. В этом лесу все спуталось: ожившие призраки прошлого, настоящего и будущего. Вечные странники, застрявшие в истории противостояния леса и деревни — Волк и лесная ведьма. — Волк, потерпи... — Агата сорвала какую-то траву, едва не упав от тяжелой ноши. — Волк, не спи, прошу тебя! Волк? Волк!