***
Сонный вечер погрузил деревню в темноту. Исчезли последние лучи солнца, и тень сгустилась по углам, заполонив собой дворы, улицы, окраины. Стихли сторожевые псы. Смолкла домашняя птица, и лишь редкий петух прохаживался взад-вперед по курятнику, прислушиваясь к звукам из вне. Исчезли с улиц люди, спрятавшись в уютных домах. С наступлением темноты жизнь в деревне замерла, и воцарившаяся тишина по-особенному зловеще давила на уши, заставляя в тревоге озираться по сторонам. По-особенному таинственно возвышался над деревней лес, гордо и безмолвно утверждая свое непоколебимое существование, и, чувствуя странную напряженность, витавшую в воздухе, люди плотнее занавешивали окна да поярче разжигали огонь в очаге. Подобному унынию предавались немногие. Уж тем более не в деревенском кабаке, где праздность и легкое веселье — постоянные гости. Переступив порог, опьяненные запахом хмеля мысли становились раскованнее и спокойнее, заставляя говорить даже тех, кто прежде предпочитал умиротворенное молчание за кружкой пива. Просторный зал кабака объединил в круг всех, кому как никогда хотелось что-то обсудить и рассказать. Да и можно ли было молчать сегодня! Никто и не помнил уже, когда волки в последний раз нападали на человека, именно поэтому такое событие просто не могло остаться в стороне. Люди говорили, говорили и говорили. Почесывая затылок или же лоб, старожилы пытались припомнить самые ярые небылицы о волках, что некогда обитали в этих лесах. Говорят, переняв таинственный дар от лесных ведьм, те научились оборачиваться человеком и подобным обманом погубили ни одну охотничью душу! Маленькие детишки, слушавшие с упоением подобные сказки, невольно жались к друг дружке, представляя в живую подобных монстров. Сидя неподалеку, у огня молчали старейшины, понимая, насколько страшен оказался желтоглазый враг из леса. Деревня в опасности, и если что-нибудь не изменится в ближайшем будущем, то…. Уповая на старого Вольфа, они надеялись теперь на чудо. С волками жить, по-волчьи выть. Женщины предавались более простым и обыденным беседам, обсуждая несчастье, свалившееся на плечи Фрау Хильды. Одна дом она точно не потянет, а кто знал, выкарабкается ли Ганс. Вильгельм был еще слишком молод, чтобы обеспечить матери спокойное существование, и, повыздыхав на разный лад, многие из них приходили к выводу — не бывать более счастью под крышей охотничьего дома. Агата, того глядишь, будет принята в семью Хюберта Йегера в качестве молодой хозяйки, если чего не случится, а случится могло. Уж эти кумушки знали обо всем. — Я говорю. Она в лес как на прогулку ходила! — раздался противный голос какой-то женщины, макнувшей хлеб в подливку мясного рагу. — Ведьма! Глаза чернющие. Карие — лукавые! — поддакнул ей кто-то со стороны. — Все ходит молчит, да в своей этой шапке красной. Не зря я говорила Матильде, никогда с ней даже не заговаривать! Ведьма… — Ничего не ведьма. Оставьте девчонку! — вступился булочник, случайно оказавшись не в том лагере. — Ей и так не сладко с папашкой-самодуром, да вы еще… — А что не сладко? — запричитала молочница. — Ты б сам, того, не так еще бы запел, когда твою девчонку ведьма выбрала. — Ничего! Хюберт из нее быстро обычную бабу сделает, — отозвался дровосек. — Видел его на днях! Ох, сокол! Щеки румяные! Словно мальчишка за ней увивается. — Скажи еще! — А то. Хех. Дело молодое. — Брехня! Не бывать этому, — вновь заговорила жирная баба, размахивая куском хлебом в руке. — Ведьме в деревне не место. — Вот именно. — Ничего не ведьма. — А вот и ведьма! — Ведьма! — хором зашикали раскрасневшиеся кумушки. — Все помнят, как Энхен ходила в деревню, да все высматривала наших девочек. Вот то-то Ганс с Хильдой свою и проморгали тогда. — Брехня! — поспорил лавочник, но его голос утонул в шуме пересудов. — Надо было чеснок поразвесить! Говорят, от ведьм это помогает. — Да там уже ничем не поможешь, — усмехнулась жирная баба. — Кровь от крови! Никакой Йегер с ней не совладает. — Агата не такая как старуха Энхен. — Ну да! А старичок Вольф не такой как Хюберт, — зашептала она с набитым ртом. — И ведь я под стол пешком ходила, а помню! Вольф побольше Хюберта за Энн увивался, да — от ворот поворот, — баба хлопнула по рукам. — Точно! — И я слышала. — И я! — А ну замолчать, бабы! — рявкнул по-звериному мясник с другого конца кабака. — Вам бы лишь языком потрепать. Ганс при смерти, не забывайте. Тон говорившего заставил на мгновение смолкнуть шумных сплетников, да вот молчали они недолго. Словно исподтишка раздался голос жирной бабы. — Пусть девчонке метлу дадут, да черного петуха. Того глядишь вылечит. — Ха-ха-ха-ха. — Тьфу! Бабы! Разговор полился дальше, словно непрерывное течение ручья. Огибая каменья противоречий и пороги споров, этот поток тек дальше и дальше, вызывая смех, любопытство и одновременно чье-то недовольство со стороны. Агата не слышала всех этих пересудов. Измученная, уставшая, девушка вышла из дому, неся в руках таз с перепачканными тряпками. Шатаясь из стороны в стороны, Агата вылила грязную воду и остановилась. Жадно вдохнув в себя ночную прохладу, девушка прикрыла глаза. Непрестанно она молила о выздоровлении отца, но вспоминая следы от острых клыков Волка, впадала в какое-то странное уныние. Еще сегодня утром на этом самом месте она болтала с Волком как ни в чем ни бывало, а теперь… Удастся ли еще с ним встретиться? О чем она думает! Там, в спальне наверху лежит измученный отец. Ей нужно думать о нем, а не о Волке... И хотя Агата прекрасно видела, что сделал хищник с человеком, девушка невольно вспоминала, что Волк на самом деле не такой… В небольшом домике, служившем Гансу подсобкой, раздался шум, вынудивший Агату оглянуться. — Вильгельм? — крикнула девушка в темноту, однако никто не отозвался. — Вильгельм, ты здесь? Никто не ответил. Лишь за спиной Агаты раздались шаги. Девушка сделала шаг назад и, упершись во что-то твердое оглянулась. Большая тень грубо накрыла ее. Накинув мешок на голову, кто-то крепко сжал ей губы и, приподняв над землей, потащил в неизвестном направлении. Агата отбрыкивалась, пыталась кричать, однако все было тщетно. Она кусалась и царапалась, за что получила пару подзатыльников. Ее приглушенных криков никто не слышал. Тьма поглотила деревню. Лишь теплый свет, лившийся из небольших резных окошек, да громкий заливистый смех, раздававшийся повсеместно, говорил, что люди еще не спят, напрочь позабыв в веселой компании о страхе перед лесом. Там на теплых кухнях, в кабаке, в круге уютного огня жизнь продолжалась, и до того, что творилось вне стен безопасных жилищ совершенно никому не было дела.***
Ухнула сова. В павшей листве прошуршала напуганная мышь, и хоть поднявшиеся кверху уши повели в сторону прогремевших звуков, мысли Волка были явно не здесь. Да и могло быть по-другому? Как же она на него смотрела! Так смотрят, пожалуй, лишь такие человеческие самки, которой являлась Агата. То что она человек, он знал с самого начала, однако полная картина сложилась для него лишь сейчас, показав великую пропасть пролегшую между ними. Об этом Волк размышлял практически весь день. Волк и Человек. Таково положение вещей, но как же это нелепо и бессмысленно! Она его, его волчица, его человеческая самка, его от кончиков холодных пальцев до этой красной шапочки, что она так мило поправляет, когда отводит глаза в сторону. Он ведь почти сказал ей сегодня о самом главном, и что самое главное — он чувствовал, что и она чувствует тоже самое. Проклятые охотники! Что теперь делать? Она видела самое страшное, что Волк и не собирался ей показывать — его натуру хищника, которым он на самом деле являлся. Как же ей сказать о том, что рядом с ней он становится совсем другим. Более того, возле нее ему хочется быть другим. Эх! Видел бы его кто. Лежит тут и воздыхает! Ведет себя как какой-нибудь олень по весне. Пора быть волком. Хм… И что же делать? Может утащить ее в лес, как какую-нибудь козу? А что… Опыт по утаскиванию коз у него имелся, да и Агата, наверное, не тяжелее какой-нибудь молодой аппетитной овечки. Перевернувшись на спину, взглянув в просматривавшуюся сквозь кроны деревьев луну, Волк задумался. Почему-то сравнение с молодой козочкой ему не понравилось. Она волчица, его волчица, которую он просто утащит к себе в логово. Пожалуй, поначалу Агата на него обидится, однако уж он ей принесет ягод и цветов, куропаток и оленей, и потом она простит его. Они будут жить как волки. Да! Решено. Так он и сделает. Он — волк, в конце концов, а волки всегда настигают свою добычу, не спрашиваясь. Обдумывая детали своего грандиозного плана, Волк развалился на том самом месте, где они обычно встречались с Агатой. Мечтательно хищник провалился в небытие, и его уха вдруг настиг какой-то шорох. Это была не сова и мышь. Не птица, и не зверь, обитавшей в лесу. Звук был чужим, да еще и с противным призвуком металла. Сверкнув желтыми глазами, Волк внимательно вслушался в ту сторону откуда раздался шорох. Это были не северные болота, и не дом старой карги, проживавшей на опушке леса. Нет, этот шум раздавался откуда-то со стороны деревни, где лес редел из-за усердия дровосеков, а значило это одно — в лесу были незваные гости. До омерзение наглые, к тому же.***
— М-м-м… — Заткнись. Замолчи я тебе сказал! — Вильгельм замахнулся на возмущавшуюся сквозь кляп Агату, и, зажмурившись, девушка стихла. — Вильгельм, — вынырнувший из темноты Вольф подошел к связанной девушке. Агату усадили на какой-то пень, словно возложили подношение лесу на жертвенный алтарь. — Займись капканами и не забудь потроха. Запах крови должен сбить его с толку. — Да не брыкайся! — Ты меня слышал? — Да, гер Вольф, — мальчишка не сразу подчинился приказу и, не разглядев во тьме коряги, споткнулся и упал. Старый охотник бездушно посмотрел на Вильгельма. Впредь бы он высказал сопляку все за такую оплошность на ночной засаде, однако такая шумиха была теперь ему на руку. Его цель была выманить и убить. — М-м-м-м… — изо рта Агаты вытащили кляп. Не надолго. — Отпустите меня. Мама… Мне нужно домой. Отец. Ему нужна помощь. — Не волнуйся. Твое возвращение домой зависит от тебя самой, — проговорил Вольф. — Мне нужен лишь определенный волк. И ты знаешь какой... Не глупи, и сиди тихо. Как придет мальчишка, «помогающий твоей бабушке», ты будешь не нужна, — старика бездушно прищурился на смотревшую волком Агату. Сейчас при свете тусклой луны, она как никогда напоминала ему Энхен в молодости, и хоть что-то шевельнулось внутри него, Вольф отмахнулся. — Твой друг, полагаю, уже знает, что мы зде…. — А-а-а… — из кустов раздался крик Вильгельма, и повернувшийся в сторону старик приготовился к встрече со своим врагом. Через секунду мальчишка пронесся мимо, убежав от того места, где ему привиделись желтые голодные глаза, но более Вольфу он был и не нужен. В оставшейся позади темноте раздались многочисленные щелчки. С лязгом защелкивались тугие челюсти капканов. До уха старика донеслось чье-то рычание и жалобное скуление, а Агата в ужасе посмотрела в темноту. Вольф взял в руки ружье и направился на шум. Пойманный в капкан лежал хищник, рычавший и извивавшийся от жуткой боли. Тот самый хищник. Тот самый Серый черт. Большой, серый и лохматый. Гораздо больше, чем обычные волки. Гораздо сильнее, чем обычные волки, хотя, видимо, мозгов у этих псовых не больше, чем у обычной собаки. Не важно. Сейчас, глядя прямо ему в глаза, перед ним лежал очередной Хозяин леса, которого Вольф собирался убить, как и несколько лет назад. Сколько же времени он потратил на то, чтобы однажды найти этих перевертышей — великих обманщиков леса. Вот он — последний, который тогда уцелел из помета. Теперь все кончится! Вольф поднял ружье. Луна пугливо зашла за облака, и хоть кругом воцарилась тьма, старик просто чувствовал, куда ему нужно стрелять. — М-м-м-м! — из темноты на него налетела Агата, отчего старик позволил себе слишком многое — отвлекся от своего врага. Лежавший Волк вскочил с земли. Все это время он притворялся, чтобы подманить охотника поближе. Вцепившись в рукав толстой шубы Вольфа, пошитой из хвостов своих сородичей, Волк заставил старика отбросить ружье в сторону. Вновь раздался лязг капканов. То что произошло днем вновь повторилось. Волк и человек сцепились в своей вечной схватке, однако теперь хищнику помогала сама ночь и молодая горячая кровь, что не стерпела подобного кощунства над своей самкой. Вольфа прижало к дереву. Раздался сдавленный хрип старика, и, оттолкнув его в сторону, Волк кинулся к связанной Агате. Обратившись, перевалив девчонку через плечо, хозяин леса забрал свое, оставив разозлившегося охотника с своими капканами. В темноте, в капканах, пусть тот рискнет искать свое ружье! Волк скрылся. Но Вольф и не торопился. Не спеша поднявшись с земли, тот разжал сухой кулак, в котором осталась шерсть самоуверенного хищника. Старик еще слышал как раздавались шорохи убегавших голубков, с которыми он еще намеревался встретиться. Волк бросил вызов опытному охотнику, не оценив противник по достоинству. Что ж....Он еще об этом пожалеет. Старик уверенно выпрямился и оперся на дерево. Завтра его ждала охота одиночки, и он в нетерпении ждал восхода солнца, зная наверняка, что его пули настигнут заветной цели. Да и стоило показать самоуверенному сопляку, почему некогда Йоган стал Вольфом, грозой волков.