***
Зарделось спросонья небо. Потухли словно свечи звезды. Побледнела обрезанная по половине луна, и вскоре на небосводе показалось алое солнце. Золотились лучи, просвечивая через редкие облака. Свет изгонял тьму в тень изумрудных крон великих деревьев, и словно глашатаи кричали петухи, восторженно приветствуя новый день. Натянув одеяло до подбородка, Агата уже не спала. Дремала, провалившись в еле уловимые грезы. Неподалеку переливчатым щебетом баловался соловей, и его песня навевала приятную безмятежность. Едва прикрыв глаза, Агата думала о своем, о девичьем. Думала о прекрасном и вроде не таком и страшном лесе, о Волке, что стал ей другом. Думала о доме, матери, отце и брате. Думала о бабушке. О том, зачем она к ней ходит столь продолжительное время, помогая то с травами, то по хозяйству. Бабушка отличалась недюжинным здоровьем, как выяснилось, и ее надуманный предлог вытащить внучку в лес порождал у Агаты некоторые подозрения. Нежное пение соловья внезапно оборвалось. Прохлопав крыльями, во дворе прокричал петух. Пора было вставать, да побыстрее, и не из-за страха прогневать отца или мать, нет. Чем быстрее Агата расправлялась с некоторыми домашними обязанностями, тем быстрее могла отправляться в лес. А ведь ей самой там нравилось, и с каждым разом все больше. — Доброе утро, матушка. — Доброе утро, Агата, — проговорила вышедшая с кухни Хильда. Мать как-то странно посмотрела на свою дочь, и словно увидев что-то особенное, одобрительно прищурилась. Ухватив Агату за плечи, Хильда оправила ее волосы, пригладила белые рукава нижнего платья, торчавшие из-под синего сарафана, и добавила. — Какая ты у меня красавица стала. Иди, позавтракай. Тебя уже ждут. И! Не волнуйся, милая. Хм-хм. — Не волноваться? — переспросила Агата, искренне не понимая игривого настроения матери, и почему-то не в шутку перепугалась. Неужели допрос, которым ее столько пугал отец, и которого по счастливой случайности девушке удавалось избежать, состоится? — Агата?! Уж не тебя ли я слышу? — вспомнишь солнце, вот и лучик. С кухни отозвался Ганс, да подозрительно радостно. — Вот черт… Тьфу! Мясо всегда в зубах застревает. Вильгельм, сходи за сестрой. Живо, — шикнул отец на брата, и у девушки сердце провалилось в пятки. Вспомнив, что так не надела свою красную шапку, Агата кинулась быстро прятать волосы под спасительным головным убором, и в этот момент перед ней возник Вильгельм. Не скрывая наигранного презрения, брат недовольно надул губы и с места двинулся лишь тогда, когда Агата прошла на кухню. На освещенной солнцем кухне обычно грозный отец сидел на привычном для себя месте и широко улыбался, умудряясь при этом довольно чертыхаться. Хлопая себя по колену, Ганс крутил щетинистый ус и щелкал крошки со стола. Рядом с ним Агата увидела Хюберта, порядком удивившись. Едва увидев ее, молодой охотник просиял в улыбке. Он даже хотел было привстать навстречу, но его остановили. Ганс размашисто хлопнул его по плечу. — Тихо, Хюберт, успеешь еще, чертяга. Хе-хе-хе. Доброе, Агата. Ну… Садись, красавица. Вильгельм! — Ганс щелкнул пальцами, возмутив Вильгельма до глубины души. — Сходи... Сходи… Позови мать! — Н-но… — Не сметь мне перечить, щенок! — от подобного обращения Вильгельм более чем опешил. Его явно выпроваживали куда подальше. Брат явно был недоволен такой резкой сменой отношения, однако все же ушел, оставив сестру вместе с отцом и этим Хюбертом. И что понадобилось этому охотнику в этот ранний час? — Ну… Как спала моя дочь? А? — Х-хорошо, — прошептала Агата. Смущенно она потупила голову да сжала складку на юбке платья. Ганс хлопнул по месту на скамье около себя, явно приглашая Агату присесть. Обычно ей не позволяли ничего подобного — уж не при отце, и удивленная таким обращением Агата, решила не спешить, впав в присущий ее натуре столбняк. Отмерев, она быстро прощебетала: — Я... Я накрою завтрак. — Нет! — рыкнул по-звериному отец, еще раз стукнув по скамье. Дочери пришлось подчиниться и, украдкой взглянув на Хюберта, Агата села. Ганс заговорил. — Эх, хозяюшка моя. Все хлопочет! А почему? Вот почему, — Ганс вытянул перед собой сжатый кулак, испещренный рубцами, да мозолями. — Бабу в узде держать надо — вот почему! — Кхм… — неловко вставил Хюберт, взглянув на Агату. — Не уверен, что это всегда необходимо, Ганс. У тебя очень послушная дочь… Трудолюбивая и… Красивая. — А я тебе говорю! Вот! Вот здесь бабу держать нужно, тогда они тебе «и трудолюбивые, и послушные», — пропустив все сказанное мимо ушей, Хюберт все смотрел на Агату. Почему-то девушка прятала свои темные прекрасные глаза от него. Смущена? Хюберт приободрлся. — Вот так. Черт… А за завтрак не волнуйся, Агата. Мы уже поели. — Отец? — В чем дело? — Мне нужно… Идти. Бабушка, да и лес… Лучше если я пойду пораньше и вернусь засветло. — Ах. Да, — улыбнувшись, Ганс покрутил ус. — Ну… Теперь не волнуйся. — Не волноваться? — что же все затараторили сегодня про эту необходимость быть спокойной. — Да, мое смелое дитя. Мы поговорили тут с гером Хюбертом. Теперь… Хе-хе-хе. У тебя появился спутник.***
Перекатившись со спины на живот, Волк высунул язык. Словно вновь стал щенком, он игрался, вываливаясь в песке, и ждал. Ждал, разумеется, ее. С недавних пор он перестал раздражаться от этих ожиданий, предвкушая радость предстоящей встречи с Агатой. Как правило, Волк развлекал себя мыслями о том, как бы ему удивить эту особенную человеческую самку. Задачка была не из легких. Она была очень странной, и нравились ей странные вещи. Всякие цветочки, листики и то как, к примеру, сверкают крылья стрекоз на солнце у лесного озера. Без нее Волк бы и век не знал, что у стрекоз крылья какого-то там бирюзового цвета. Он-то и о стрекозах лишь знал по тому, что любил гоняться за ними да грозно клацать челюстями. Вчера Агата вдруг внезапно захотела его погладить. Интересно ей понравилось? Как-то она сказала, что трава у черного озера очень мягкая, и Волк помнил с каким восторгом она говорила об этом, ступая босыми ногами по зеленому цветочному ковру. Тогда он не думал ни о какой мягкости, лишь заворожено наблюдал, как осторожно переступает Агата с ноги на ноги, словно хищница на охоте. — Эх! — звучно выдохнул Волк. Интересно, а он мягкий? Послышались голоса, заставив хищника радостно улечься посреди дороги. В следующую секунду сладкая дымка раздумья, одурманившая его осторожность, спала, и вскочив на четыре лапы, Волк скрылся в услужливой зелени леса. Что-то в этот раз было не так, как обычно. Появился чужой запах — запах мертвого дыма, оттого волчьи желтые глаза сверкнули особенно грозно. — Фрау Хильда дала мне попробовать соленых грибов. Она сказала, это ты их готовила? — Да, мама учила меня, но Вильгельм говорит, что такими грибами и отравиться можно. — Хм-хм-хм. Твой брат либо солгал, либо не распробовал. Я вкуснее в жизни ничего не ел! — раздался голос какого-то чужака, и вскоре Волк увидел его. Заломив руки за голову, подле Агаты вышагивал длинновязый паренек. Светлую голову его покрывала шляпа, выделанная из грубой кожи, и на плече Волк увидел ружье. Охотник! Кажется, он его уже видел. — Вильгельм всегда такой... Такой сердитый? — Иногда. — Хм… Яблоко от яблони, — задумчиво проговорил странный тип, заставив Агату едва улыбнуться. Насупившись, Волк внимательно следил за каждым действием этих двоих из своего убежища. Агата озиралась по сторонам, словно искала кого-то, однако желтые глаза, налившиеся удивлением да тихой злостью, недовольно подмечали неприятные детали. Охотник крутился подле Агаты словно тетерев перед тетеркой. Он все ее нахваливал, да смотрел на нее, как волк на парное мясо, и от непринужденного чужого человека Волк разозлился. Как он разговаривал с его человеческой самкой? Что он здесь забыл? Почему он вместе с Агатой? И более того, почему она разговаривает с этим… С этим выхухолем?! Высокий, светловолосый, тощий — приценивался словно к противнику Волк. Пахнет как охотники, да вот только поступь у него громкая. Такой много не «наохотит», а ведь волчиц нужно кормить и приносить им в логово всякую дичь. Да у этого-то и логова, наверное, своего нет. Пф. Снова охотник улыбнулся, раздувшись словно тетерев по весне, и Волк ощутил явное желание пересчитать этому пернатому его перышки. Все до последнего. — Почему ты постоянно оглядываешься, Агата? Ты что-то потеряла? — Нет, Я… Эти двое подошли совсем близко, и, приняв человеческое обличье, волк понял одну вещь — в его владениях появился чужак, а с чужаками стоит поступать согласно закону стаи. — Доброе ут-тро, — пробурчал вышедший из своего укрытия хозяин леса. Охотник вздрогнул от неожиданности. Испугался? И Хюберт, и Волк развернулись, оказавшись лицом к лицу. Обрадовавшаяся было появлению Волка теперь Агата невольно сжалась от повисшего в воздухе напряжения. И угораздило же ее! С какого-то перепугу господин Хюберт вызвался сопровождать ее, а под внимательным взглядом отца девушка просто не смогла отказать. Теперь же, ей предстояло как-то объяснить это Волку, более того — уберечь охотника от хищника и хищника от охотника. Чутье подсказывало ей о непреодолимой вражде между лесом и людьми. — Во… — осеклась Агата на полуслове. — Доброе утро. Я думала ты встретишь нас раньше. — поправила себя девушка, не обратив внимания, что ни Волк, ни Хюберт не смотрят на нее. Выставившие грудь колесом самцы молчали, прицениваясь к друг другу, и лишь когда охотник случайно моргнул, возликовавший от мелкой победы Волк ревниво посмотрел на Агату, явно требуя пояснений таким новшествам. — Кто эт-тот? — Это господин Хюберт. Господин Хюберт, это… Это мой… Мой друг. — Агата, я же говорил тебе называть меня просто Хюбертом, — да хоть выхухолем! Как этот человек смел называть Агату Агатой, да так слащаво приторно? «Друг» и «господин Хюберт» вновь переглянулись. — Простите, — бросила через плечо Агата и в следующую секунду зашептала Волку. — Он... Я не могла отказ… Не могла прийти одна, — горькое сожаление, послышавшееся в голосе девушки, от Волка не укрылось. Она силилась оправдаться, и этот ее невинный жест заслужил определенное снисхождение. К ней. — «Друг»? — задумчиво буркнул Хюберт. Охотник ощущал какое-то странное чувство. Забавный паренек. Высокий. Ладно скроен, хотя плечи уж слишком острые. Костюм весь серый и ободранный. А главное — такие желтые жестокие глаза, которые лишь на Агату смотрели непозволительно нежно. Теперь-то понятно, почему девочку не трогали волки в лесу. Были у нее охранники. Вовремя же Хюберт вмешался. Вскинув голову кверху, окинув недоверчивым взглядом сероволосого паренька, Хюберт вновь заговорил. — Что-то я не встречал этого «друга» в деревне. — Грх… — Он живет в лесу. У бабушки и… И помогает ей, — выкрутилась Агата. Пока Хюберт рассказывал ей о своем доме и своем хозяйстве, у нее было время подумать. — Хм-хм. И что же он делает? Неужели по хозяйству помогает? А? — съехидничал Хюберт, и Волк весь ощерился. — Да, а также выпроваживаю всяких чужаков пинками, — вставил он, надувшись. Обстановка накалилась. — Идемте. Нам пора. Бабушка верно уж заждалась нас. У нее такой вкусный чай. Сегодня такое солнце, не правда ли? — защебетала птичкой Агата, взяв под руку и Волка, и Хюберта. И хотя каждый из них недоверчиво посмотрел на своего оппонента, оба промолчали, поддавшись наслаждению от близости прекрасной спутницы.***
Бабушка, казалось, нисколько не удивилась тому, что ее посетило такое количество гостей разом. Более того, старушка ничуть не растерялась, и, сгорбившись да расхрипевшись, стала изображать из себя смертельно больную особу. Зятек уж непременно спросит про состояние ее здоровья у этого молодчика, поглядывавшего на Агату словно кот на сметану. — Бабушка, помоги! — кинулась ей на шею перепуганная внучка, пропищав просьбу о помощи. Старушка лишь задумчиво прищурилась, уловив гром и молнии между волком и человеком. Уж для нее не было секретом, кто стоит перед ней. Вот они — хищник и человек. Охотник леса и охотник деревни. — Это — Хюберт. Я познакомила его с «другом», который живет с тобой и помогает тебе по хозяйству. — Ах вот оно как! — улыбнулась бабушка, и глядя на ту улыбку Волк невольно поежился, предчувствуя что-то нехорошее. — Да. Люблю я этого своего помощника!. Хм-хм-хм-кхм-кхм, — перейдя со смеха на кашель, бабуля согласилась с правилами игры, выдуманной Агатой. — Так, значит, Хюберт. Угу. Проходите. У меня тут правда, немного не убрано. Помощник порой халтурит. Садитесь. Кха-кха-кха… — Я поставлю чай, — Агата схватилась за чугунный пузатый чайник, однако бабушка остановила ее уверенным движением руки. — Оставь это помощнику. Он без тебя прекрасно справится, раз уж пришел… Не так ли, Серый? — Грх, — попытался зарычать Волк, однако ему пришлось смириться с такими условиями. Не оставлять же этого выхухоля и Агату одних… С бабушкой. — Чашки, чайничек. А может, господин Хюберт не откажется от настойки из бузины? — Нет, благодарю вас. Мне придется проводить Агату до дома. Полагаю, следует быть в ясном уме в целях ее безопасности. — Лучше задумайся о своей, — еле слышно прорычал хищник, поставивший на стол супные плошки вместо чашек. Что поделать. Был ли он виноват в своей неосведомленности о всяческих людских приспособлениях для потребления пищи? — О! Да ты еще и накормить нас решил, Серый? Кха-кха-кха, — с нескрываемой издевкой прокашляла бабушка. Уловив на себе ехидный взгляд старушки, Волк разозлился еще больше, осознав, что что-то сделал не так. Подскочившая к нему Агата исправила вышедший конфуз, и ее пребывание рядом на мгновение успокоило гнев хищника. Длилось это, впрочем, недолго. Воспользовавшись предоставленным шансом, бабушка решила отыграться на хищнике за испорченную некогда любимую ночную рубашку и чепчик. Снова поймав внучку за руку, она уверенно усадила ее на стул возле Хюберта. — А ты чего встал на месте? А ну-ка разлей чай. Гордость хозяина леса твердила Волку придушить старую ведьму или же уйти в лес и не терпеть подобных унижений, однако, посмотрев в темные напуганные глаза Агаты, он решился действовать до конца. Волк не мог проиграть какому-то Хюберту. Развернувшись к очагу, он долго готовился. Чего и говорить, а огонь, да черный от копоти чайник, ворчавший всей своей утробой, вызывали у него определенные опасения. Хищник потянулся к ручке чайника. — Вол… — вскрикнула Агата, заставив всех обернуться. — Во… Возьми полотенце, а то так можно обжечься. Ударившись головой о медные тазы, висевшие над печью, Волк неловко оглянулся. Ему стало очень приятно, что Агата беспокоилась о нем на зло всяким там «Хюбертам», и взяв какую-то тряпицу, на которую показывала девушка, хищник потянулся за странным приспособлением людей. Наполненный водой до краев, прожигающий кожу даже сквозь полотно тряпки, чайник явно был в сговоре со старой ведьмой, предательски болтаясь из стороны в сторону, и, когда Волк начал разливать горячую воду в посудинки, которые так скоро расставила Агата, чайник предательски дернулся, ошпарив его кипятком. С него было довольно. Зарычав от боли, Волк с грохотом поставил чайник на стол и уверенно отправился на улицу... Зализывать свое уязвленное самолюбие. — Эх, помощник мой, ну такой неуклюжий порой! Кхе-кхе-кхе, — услышал он себе в след. Закусив досадливо губу, хищник понял — он проиграл, да кому! Не другому волку, а этому тетереву, что сейчас смеется над ним с этой старухой. Какой он дурак! Грозно хлопнув дверью, он в несколько шагов оказался у плетенной ограды. Дверь снова скрипнула и его окликнули. — Волк! — на улицу за ним выбежала Агата. — Дай мне руку. Я посмотрю. — Иди к этому… Хюб… Хюб-берту, — шипел от боли хищник, однако все-таки дал ей поймать себя. Агата внимательно осмотрела ожог, приказала оставаться на месте и убежала в дом к бабушке. Волк уж было подумал, что и она его оставила, однако... Скоро Агата вернулась. Девушка вынесла на улицу кувшин воды и пучок каких-то трав и тихо склонилась над раной хищника. Мягкие движения холодных нежных рук уняли боль, и золотившаяся в желтых глазах хищника обида также канула в небытие. Правда... Слова все испортили. — Нужно было поаккуратней, — ласково проговорила Агата, однако Волк услышал упрек всех упреков. Хищник резко развернулся и отправился в сторону леса. — Поак-аккуратней? Может этот «Хюберт» более аккуратный? — Куда ты? — и хотелось ему позволить ей себя остановить, но… В этот момент из домика появился его соперник и старая ведьма. — Тебя проводят, — огрызнулся Волк напоследок. — Агата. Идем. Пора домой, — улыбнулся довольный Хюберт, и увидевшая лишь спину Волка, Агата согласно кивнула. Все же ей стало как-то грустно и неприятно. А за этим всем тихо наблюдала старушка. На безоблачном небе сгущались тучи, ведь судьба-злодейка, игравшаяся жизнями этих троих, еле заметно подталкивала ее внучку к выбору, который некогда сделала и она сама. Лес и деревня — две противоборствующих силы. Унаследовавшей ее кровь, Агате предстояло сделать выбор. Волк или человек, лес или деревня...