Исключительные

Игровой комнатой назывался просторный зал, у дальней стены которого располагался камин. Полы покрывал зеленый ковер по всей площади комнаты, а в центре на нем был изображен герб семьи Малфоев. Стены были заставлены высокими стеллажами, где все полки плотно набиты книгами. Несмотря на это, они составляли всего лишь малую часть семейной библиотеки. На единственной пустой стене висели несколько гобеленов, изображающих сцены из любимых сказок Люциуса. Он уже не читал сказки давно, а в свои одиннадцать лет предпочитал изучать более серьезную литературу, но гобелены уносили его ненадолго в прекрасный Камелот, прямиком к круглому столу. Они уносили его к Королю Артуру, который беседовал со своими рыцарями и внимал советам самого великого волшебника всех времен и народов — Мерлина. Это была его любимая легенда. В детстве он просил маму перечитывать вслух ее снова и снова, пока сам не научился читать. Ближе к стене стоял большой черный рояль. Дневной свет отражался от его гладкой поверхности, играя белыми бликами. Люциуса обучал игре на инструменте самый известный пианист мира волшебников Гаррос Содем. Попасть на мероприятия, где он играл, можно было только по пригласительным билетам. Каждый уважающий себя человек просто обязан хоть раз в жизни услышать его исполнение. О нем ходят многочисленные невероятные легенды по всему миру. Одна из самых распространенных: это что его отец — прямой потомок Орфея, а мать — нимфа. Но никто не может знать наверняка, потому что сам Гаррос не рассказывает ничего ни о семье, ни о пути своего успеха. Он постоянно приговаривал: «Музыкальный инструмент — сейф наших мыслей». Мальчик не очень понимал, что это значит, но раз такой великий человек сказал, значит, это абсолютная истина. Было просто чудо, что именно он обучал Люциуса. Это вызывало у ученика гордость. К слову о названии комнаты. Здесь действительно стоял сундук с заколдованными игрушками. Малфой-младший давно уже его не открывал. А между тем внутри лежал когда-то любимый пес Рудольф, до которого стоило только коснуться теплой детской ручкой, как он оживал и заставлял мальчика бегать за ним по всей комнате, играя в догонялки. Все игрушки получали настроение Малфоя через физический контакт и после этого развлекали его в зависимости от желаний маленького мальчика. Деревянные летающие птицы, мягкие ползающие змеи, танцующий гномик — они уже не вызывали интерес у Люциуса. Малфой прошел в комнату первый и, останавливаясь прямо на изображении герба, повернулся к своим чудным гостьям. Теперь у него была возможность увидеть их в полный рост. Одинаковые прелестные платья выдавали тот факт, что девочки являются сестрами. Они были из черного шелка, спускающиеся чуть ниже колена. Белая кожа контрастно выделялась на фоне темной ткани. Нежные руки были открыты, и Люциус по достоинству оценил внешний вид всех троих. Только одна маленькая деталь подчеркивала индивидуальность каждой девочки. Талия Нарциссы была повязана красной атласной лентой, которой не позволял спадать аккуратно завязанный на спине бант. На сердце у Андромеды красовалась алая роза. Беллатриса смотрела в противоположную от всех сторону, внимательно рассматривая каждый уголок. — Андри, смотри, кажется, там инструмент! — первая привлекла внимание Белла, — сыграй что-нибудь из своего репертуара. Покажем нашему принцу, что веселее нас ему не найти компании, — она специально выделила голосом «принцу». Люциусу это не понравилось, но он не подал вида. Зато теперь мальчик отчетливо видел на ее шее красную ленту. Такую же, как у Нарциссы на талии. Уже после первой фразы глаза Андромеды загорелись:  — О да, безусловно, не найти! — и девочки обменялись многозначительными взглядами, в то время как ноги сами несли их к роялю. Средняя сестра играла хорошо, но, как подметил Люциус, ничуть не лучше, чем он сам. Андри уверенными пальцами извлекала из клавиш звуки неизвестной мальчику мелодии. Чистая мажорная тональность сменялась диссонансами, что очень резало слух Малфою. Он любил спокойную благозвучную музыку, а Андромеда играла то, что никак не подходило под данное понятие. Это будто была музыка самого черта. Она определенно нравилась старшей сестре, потому что мажорное фортиссимо заставило ее резко встать, схватить Нарциссу за руки и начать бешено кружиться, так и норовя взлететь от центробежной силы. По лицу второй нельзя было сказать наверняка, что она была рада этому дьявольскому круговороту. Если бы мелодия не закончилась, то они точно подхватили бы и Люциуса, но судьба спасла его. Откинув выбившиеся волосы, Андромеда выдохнула и подняла руки вверх, ожидая аплодисменты. Беллатриса, хохоча, поддерживала сестру, а Нарцисса просто старалась не выделяться от настроя своей семьи, хотя это ей удавалось с трудом. — Ну, так и я смогу сыграть. — нахально с усмешкой кинул Люциус, вызвав этим протяжное восклицание старшей сестры. Андромеда же подняла свои черные брови и не менее нахальным тоном пригласила за инструмент к себе. — В таком случае тебе не составит большого труда дополнить мою музыку своей партией, — ее слова звучали как вызов. Малфой не мог отказаться, как и не мог проспорить девчонке. Тем более что он очень гордился, что умеет играть на рояле. Люциуса легко было заставить, стоило только намекнуть на сомнение в его навыках. Руки Андромеды заиграли уже новую мелодию, не менее быструю, чем в первый раз, а Малфой вслушивался и уже подбирал в голове нужные комбинации. И вот он подхватывает партию. На удивление все получается достойно. Белла снова начинает танцевать со своей сестрой, а мелодия становится все громче и громче. Не успели они понять, что произошло, как прямо над пианистами во весь рост на закрытой крышке рояля босиком стоит девочка и медленно кружится, перебивая музыку своим смехом. Конечно, в это же время она не забывает смотреть в раскрывающиеся от удивления и возмущения глаза хозяина комнаты. — Немедленно слезай! — он одернул руки, пытаясь схватить за щиколотки Беллатрису, но та только смеялась и отходила. — Да бросьте, ваше величество, лучше продолжайте играть, — проговорила на ухо Андромеда. Она не отставала в издевках от старшей сестры. Кровь прилила к голове Малфоя. Несколько минут он пытался поймать ноги. Это его раздражало. «Возмутительно. Нельзя быть такими наглыми! Да как они смеют?! Поганые, тупые, глупые девчонки!» — думал он, и сам не заметил, как вслух произнес последние два слова. Но это ничего не изменило. Девушка даже не думала прекращать мелодию, пока Малфой краснел от злости, как рак, и пытался снова и снова поймать или столкнуть Беллатрису. — Прекрати меня так называть! А ты слезь сейчас же, а то... — он уже сорвался на дикий крик и совсем не думал, что его наконец-то услышат. — А то что? — перебила Белла, заглядывая прямо в его сверкающие от ярости серые глаза. И уверенно поднимаясь с корточек, продолжила плясать. Ее слова прозвучали неожиданно. Малфой не хотел признаваться себе, что его смутил и даже немного напугал этот взгляд. Ему на мгновение показалось, что он забыл, как дышать. Но он совсем не хотел показаться слабым мальчиком, резко схватился за крышку и со всего размаху хлопнул ей. По всей комнате пронесся адский грохот, что даже показалось, будто полки с книгами задрожали. Благо Андромеда успела убрать свои пальцы с клавиш, иначе девочка осталась бы без них. Тогда ей пришлось бы навсегда забыть о таком занятии, как игра на рояле. Впрочем, мальчик бы не стал расстраиваться по этому поводу. Скорее всего, средняя сестра просто ожидала это действие. — ДОВОЛЬНО! — крикнул Люциус, сам удивляясь своему голосу и еще больше тому, что голова Беллатрисы наконец-то удосужилась вспомнить о рамках приличия и заставила легкое тело спрыгнуть с рояля. — Это совсем не вписывается в твои понятия о сдержанных манерах, ваше величество? — последние два слова она произнесла с еще большей издевкой, чем всю фразу. Он захотел вцепиться ей в волосы, кинуть в нее книгу, толкнуть так сильно, чтобы она улетела в свой дом. Он кипел от злости. Это их «ваше величество» звучало, как самое обидное оскорбление. И тут до него доходит мысль, что они нарочно это делают. Специально чего-то добиваются. Особенно Беллатриса. Она просто хочет вывести его из себя, выставить в ужасном свете перед девочками и перед взрослыми. Эта мысль заставляет Люциуса мгновенно взять себя в руки и уже спокойным тоном на одном выдохе сказать: — Пожалуй, хватит музыки, лучше покажу вам библиотеку, — ему даже удалось выдавить из себя улыбку, а про себя он прибавил: — «Шах и мат». Глупые девчонки никак не ожидали такого исхода событий. Девочки переглянулись между собой. На их лицах читалось удивление. Особенно сильное — на лице Нарциссы. Видимо, ей было знакомо состояние Люциуса двумя минутами ранее. Мальчик догадывался о том, что старшие сестры наверняка задирали ее, а она в силу своего тихого характера только и могла, что плакать или жаловаться мамочке. — Ты думаешь, что умнее нас всех, Малфой? Ставишь себя выше только потому, что думаешь, что ты такой идеальный весь из себя, а нас просто плохо воспитали! — старшая сестра подошла вплотную к Люциусу. Она была чуть выше его ростом. Ее глаза прожигали в голове дыру. — Так вот что: просто нас родители любят, в отличие от тебя, и разрешают больше, — она скрестила на груди руки и хмыкнула. В этот момент мальчик передумал насчет ее красоты. Ему даже показалось, что белоснежные руки превратились в палки. Он не мог понять, почему раньше считал ее красавицей. Сейчас перед ним стояла самая настоящая глупая уродина. Как же она его раздражала в этот момент! Но он действительно не мог ничего сделать. Нельзя было их выгнать. Надо было показать отцу, что он уже взрослый, и сам может разобраться со всем этим. И он разобрался. Малфой подошел к сундуку с игрушками. Стоило его только раскрыть, как вылетели деревянные птицы и начали дергать Беллатрису за волосы. Все девочки завизжали и начали носиться по комнате от игрушечных животных, которые оказались преданными защитниками их давнего друга. Белла минут десять пыталась избавиться от назойливых деревяшек. Она кидала в стену те, что смогла зажать в руках. Когда последняя птица оказалась на полу, старшая из сестер выглядела так, будто только что поработала гнездом для ворон. Она завопила от гнева и с возгласом: «Я всё расскажу своему отцу!» — быстрым шагом удалилась из комнаты. Ее примеру последовали сестры. А Люциус остался в комнате. Он хотел бережно собрать свои игрушки и аккуратно сложить в сундук. «Нет, Беллатриса не права. Меня любят и мама, и папа», — о последнем ему пришлось призадуматься, но он пришел к выводу, что, раз отцу не плевать на поведение сына, значит, он его любит. Все-таки сегодня придется выслушать еще один упрек… Пока в игровой проходили, пожалуй, самые бурные события за все время существования этой комнаты, никто не мог и предположить, что за тяжелой деревянной дверью в кабинете Абраксаса решаются вопросы, которые навсегда изменят судьбу юных наследников.