Hot Pillow

      Лиам не верит в существование идеальных дней: неважно, насколько особенная сейчас дата и как много усилий ты прикладываешь, чтобы все прошло как можно лучше, — таких дней попросту не бывает в реальной жизни. Все может пойти не так сразу же: твой будильник не срабатывает, и ты слишком поздно встаешь, из-за чего не можешь сделать себе хороший завтрак, а это, для начала, — единственная веская причина просыпаться по утрам, а потом ты опаздываешь на автобус и вдобавок начинается дождь, и так продолжается до полуночи. Таким образом Вселенная любит напоминать тебе, что в то время как идеальные дни — это не вариант, совершенно катастрофические дни очень даже существуют.       В другой раз все начинается отлично, и тебе действительно удается поверить в то, что у тебя будет идеальный день, а затем, когда ты меньше всего этого ожидаешь, у тебя скручивает живот и случается острый приступ диареи прямо посреди урока или за миг до первого поцелуя. (Лиам не жалеет об этом, Хейден все равно куда больше подходила для первого поцелуя, чем эта поверхностная Эмма, которая бросила его из-за чего-то настолько неуправляемого, нелепость.) Но большую часть времени день — это просто неустойчивый баланс между хорошими и плохими событиями и всеми оттенками между ними. Если с тобой случается что-то плохое, ты хотя бы можешь надеяться, что остаток дня будет относительно приятным, но только если плохая вещь — это не острая диарея, потому что она может длиться целыми днями.       Суть в том, что поцелуи с Тео сами по себе имеют опасную способность невероятно приближать каждый день к порогу идеальности, а поскольку это не вариант, Лиам ожидал муравьев и всю эту неприятность с «я ненавижу то, чем ты являешься». Не конкретно этого, но он ожидал, что что-то пойдет не по плану, просто потому что так устроена жизнь. По крайней мере, его жизнь, может, у каких-то людей бывают и идеальные дни тоже, но он об этом не знает.       В любом случае, он был наивным.       Он думал, того, что его парень ненавидит его, хотя еще даже не знает об этом, на сегодня достаточно, и теперь он может наслаждаться нежными губами Тео на своей шее и его руками по всему своему телу без дальнейших тревог.       Кто-то только что подстрелил его. Сообщение получено, Вселенная, спасибо огромное.       На самом деле кто-то до сих пор стреляет в него.       — Какого хрена, они что, стреляют в нас?       В них, осознает Лиам, когда Тео отстраняется от него. Его глаза широко открыты от шока и неверия. Они стреляют в них, а Тео — человек.       Сначала приходит страх. Лиам встает, игнорируя боль в плече, и тащит Тео за собой, закрывая его своим телом. Он чувствует, как пуля обжигает его плоть, и чует едкий запах крови и волчьего аконита. Он знает, что должен вытащить ее так скоро, как сможет, или она отравит его, но Лиам-то исцелится. Он оборотень, в него уже стреляли раньше, и он исцелится. А Тео достаточно одной пули, и… Лиам не хочет даже думать об этом. Он толкает Тео к туннелям, пытаясь закрыть его от пуль, хотя он даже не уверен, откуда они летят. Его ноздри наполнены запахом страха, и он не может отличить свой собственный от того, который испытывает Тео.       — Не высовывайся, — выдыхает Лиам и толкает своего парня к стене, изрисованной граффити. Они достаточно глубоко забежали в туннели, и выстрелы сменились одним только звуком их тяжелого дыхания.       — Ты тоже!       Тео сразу же хватает его за рукав куртки и грубо тянет его к себе вниз — на холодный каменный пол. Лиам позволяет ему это сделать, обшаривая взглядом каждый проем вокруг них, и напрягает слух, чтобы уловить малейший шум, однако рядом с ними никого нет. Они их потеряли. Здесь безопасно.       И тогда приходит гнев.       Лиам знает, что они такое. Он не знает точно, кто они, но он знает, что они. Они уже находили его раньше. Они уже стреляли в него, только стрелами, а не пулями. Они окружили его странной пылью — как он позже выяснил, она называлась пеплом рябины, — поймали его в ловушку и говорили вещи, которых он не понимал. Он был оборотнем всего две недели и не понимал, почему эти люди, которых не видел ни разу в жизни, так сильно его ненавидят. Он был ужасно озадачен и напуган, а потом это прошло и остался только гнев. Когда его нашла Сатоми, альфа Бретта, Лиам уже неплохо поранился, раз за разом бросаясь на невидимый барьер в попытках добраться до них. Он не остановился и после, и он не уверен, понимал ли он тогда разницу между людьми, которые пытались убить его, и Сатоми и Бреттом, которые пришли спасти его. Он до сих пор не знает, права ли была Сатоми, когда оставила его в ловушке дольше, чем требовалось. Вероятно, права.       Их называют охотниками, объяснила она ему и Бретту, и охота — именно то, что они делают, чтобы заработать на жизнь, ради веселья или из-за приверженности делу. Просто они охотятся на них, а не на животных, выучил Лиам. Не то чтобы они видели разницу.       В тот раз Лиам тоже ее не видел, он просто продолжал бросаться на барьер, который причинял ему боль, ослепленный неконтролируемым инстинктом сопротивляться.       Сейчас все, что он видит, — красная пелена перед глазами, и он не единственный, кто обеспокоен этим цветом.       — Лиам, это что, кровь?! — шепчет Тео, и в воздухе разливается его паника. Его взгляд останавливается на куртке Лиама. Он пытается подобраться ближе и развернуть Лиама, чтобы получше взглянуть на его плечо, но Лиам откидывается назад, качая головой и изо всех сил пытаясь найти нужные слова.       — Нет, порядок, мы в порядке, я… — Лиам не может думать. Он пытается очистить свой разум и сосредоточиться на лице Тео, но единственное, что всплывает из тумана его мыслей, это то, что они стреляли в них обоих. Тео — человек, они должны были это знать, но они все равно стреляли. — Это кетчуп, я… просто оставайся здесь.       — Куда, черт возьми, ты собрался?       Лиам понимает, что поднялся на ноги, как раз в тот момент, когда Тео быстро хватает его и тянет обратно на землю, обеспокоенно изучая его лицо. Лиам оглядывается на него с искрой отчаяния в глазах: весь последний месяц он чувствовал, что не хочет ничего, кроме как все время быть рядом с Тео, но сейчас каждая часть его тела кричит ему убраться от него подальше. Тео крепко сжимает его щеки ладонями, заставляя Лиама встретить его взгляд.       — Эй, успокойся, солнце. Я думаю, что они ушли, все хорошо, просто дыши.       Они не ушли — Лиам слышит в отдалении их шаги. Он почувствует вину за это позже, но прямо сейчас он не способен притвориться, что часть его не рада, что они все еще здесь. Это глупо и эгоистично, но он хочет, чтобы они были здесь.       — Позвони Мейсону и скажи ему предупредить Бретта, — решительно говорит он, не обращая внимания на озадаченное выражение лица Тео.       — Что…       — Просто подожди здесь, я разберусь.       Он знает, что это умно — уйти от него подальше, это лучшая по рациональности идея, ведь охотники не будут целиться в Тео, если рядом с ним не будет Лиама. Но при этом он знает, что причина, по которой ему физически необходимо уйти от Тео прямо сейчас, куда менее благородна и логична и имеет гораздо меньше общего с безопасностью Тео и гораздо больше — с его едва подавляемым гневом, с клыками, от которых у него чешутся десны, и когтями, от которых у него зудят кончики пальцев. Лиам хотел бы думать, что он бросается прямиком в ту сторону, откуда раздаются шаги, пропустив мимо ушей ошеломленные протесты своего парня, в основном для того, чтобы защитить этого самого парня, но это не так. Все дело в его потребности выпустить гнев, который уже стер страх и боль.       Он рычит, его клыки наконец-то прорывают десны, и все вокруг чернеет. Лиам больше не может отличить вкус собственной крови во рту от запаха крови охотника, пропитывающего его костяшки, пока он продолжает бить его снова и снова.       Он глубоко вонзает когти в свои ладони, но ничего не чувствует.       Человек под ним перестал сопротивляться какое-то время назад, а его винтовка лежит забытой на земле рядом с другим бесчувственным охотником, но Лиам не останавливается — ни когда слышит хруст костей под своими кулаками, ни когда чужое тело полностью обмякает под ним. Они стреляли в них обоих. Они могли попасть в горячую подушку.       Удивительно, насколько отчетливо он слышит шаги Тео, хотя до этого момента он не слышал ничего, ни собственного рычания, ни криков охотников.       Вот тогда он останавливается. Его окровавленные руки дрожат под его взглядом.       Сердцебиения, думает он. Его разум медленный и рассеянный. Посчитай сердцебиения.       Есть его собственное сердце, странно спокойное, два других, живые, и еще одно, бьющееся как сумасшедшее. Лиам до сих пор смотрит на свои дрожащие руки, и, когда у него не получается убрать когти, он просто опять прячет их в ладонях и поворачивается спиной к туннелю, откуда доносятся поспешные шаги. И клыки тоже, напоминает он себе, делая глубокий вдох.       — Лиам! — зовет его Тео, как раз когда Лиам чувствует, что его когти превращаются обратно в обычные человеческие ногти. Клыки тоже, быстрее, пока он их не увидел. — Лиам, где… — Слова умирают у него на языке, и Лиаму не обязательно оборачиваться, чтобы понять, что Тео уже здесь и на что он смотрит. — Что… как ты это сделал?       — Застал их врасплох, — говорит он и напрягается, когда слышит, как Тео шагает ближе к нему. Клыки застряли у него во рту, и нет солнца, луны или правды, которые могли бы заставить их исчезнуть. — Ты позвонил Бретту?       — Нет, я не позвонил Бретту, я позвонил в полицию.       — Черт, я же сказал тебе, черт… — Лиам задыхается от беспокойства. Бретту нужно узнать прямо сейчас. Они знали, что Лиам оборотень, они, вероятно, знают и про сестру Бретта тоже. Ему нужно предупредить его раньше, чем они его найдут, ему нужно убедиться, что он в порядке. Ему нужно позвонить Ардженту, чтобы они с шерифом как всегда разобрались с охотниками. Ему нужно вытащить из плеча пулю до того, как на него подействует волчий аконит. Ему нужно остаться одному. — Слушай, просто иди, я подожду полицию.       — О чем ты говоришь? Почему я должен… Лиам, просто повернись, ради бога!       Не то чтобы Лиам действительно ожидал, что Тео его послушает, он просто не знает, что еще делать, кроме как продолжать тщетные попытки спрятать свои дурацкие клыки.       — Тео, пожалуйста…       — Ты в порядке? Что ты делаешь? — Тео все-таки хватает его за плечо и заставляет его обернуться. К этому моменту сердце Лиама начинает бешено колотиться, а его клыки наконец-то исчезают. Может, светящиеся глаза тоже пропали, может, нет. Лиам не может рисковать. Тео пахнет замешательством и горечью, потому что Лиам продолжает держать глаза зажмуренными, даже когда поворачивается к нему лицом. — Лиам? Посмотри на меня, что случилось?       — Неужели ты не можешь хоть раз послушать?! — Вот и он, тот самый момент. Прошел всего один месяц, прежде чем Лиам умудрился все испортить, и это только из-за того, что даже спустя годы он по-прежнему не может контролировать свои волчьи аксессуары под давлением. Но что действительно сводит его с ума — это тот факт, что Бретт сейчас может умирать, а он тут думает о своих отношениях. — Я подожду полицию, просто оставь меня в покое!       — Лиам…       Голос Тео звучит так неправильно. Лиам никогда не слышал его таким обеспокоенным, почти умоляющим.       Лиам ненавидит себя.       — Я сказал иди! — сердито кричит он, отпихивая его за плечи. — Убирайся отсюда!       На этот раз Тео слушается.

* * *

      Лиам ждет, с излишней силой прижимая телефон к своему уху. Сердце колотится у него в горле. Просто ответь, пожалуйста. Ответь, ответь, ответь.       — Привет, Даунбар.       Лиам никогда не был так счастлив услышать это дурацкое прозвище.       — Бретт! — облегченно выдыхает он. — Где ты?       Наступает секунда тишины, за которую Лиам успевает услышать громкую музыку на заднем плане, а потом снова звучит голос Бретта, теперь более серьезный и немного настороженный:       — В «Синеме», а что?       — Охотники. — Лиам бросает взгляд на двух мужчин, все еще лежащих без сознания у его ног, и у него снова начинают чесаться готовые вылезти когти. Он прижимает кончики пальцев к ладоням. — Они только что подстрелили меня волчьим аконитом. Я не знаю, были ли они одни или есть другие. Тебе нужно предупредить свою сестру.       — Она дома, — нервно говорит Бретт.       — Ладно, иди к ней. Встретимся у Арджента, он знает, что делать.       — Ты сказал, что они подстрелили тебя, тебе нужна помощь? — неуверенно спрашивает Бретт.       — Нет, я в порядке. — И он даже не лжет. Лиам скорее помнит, что его подстрелили, чем чувствует это. Он не уверен, хороший это знак или плохой. — Я позвоню Ардженту, я все равно близко. Иди за своей сестрой. — Он уже собирается завершить звонок, но потом останавливается. — И Бретт, оставь Нолана там, если он с тобой. Они не похожи на остальных, им плевать на потери. Среди людей тоже.

* * *

      «Охотники в городе, мы все в порядке, а Арджент разбирается с ними, но оставайтесь внутри. Я позвоню тебе позже. ОСТАВАЙТЕСЬ ДОМА».       Поскольку именно это Лиам написал Мейсону, он даже отдаленно не удивлен, когда его лучший друг врывается в гостиную Арджента бок о бок с Кори.       — Лиам, боже мой, что случилось? Какого черта ты имеешь в виду, говоря «охотники в городе», а потом «оставайтесь дома»? Скажи это мне в лицо, если ты… о боже, где твоя футболка? Это кровь? Лиам, боже мой, ты умираешь? Что…       Лиам открывает рот, чтобы ответить, но скучающий голос Бретта его опережает:       — Он в порядке, просто драматизирует.       Пошел он, честное слово. Лиам даже не поморщился, когда Арджент доставал пулю из его плеча, вот настолько он драматичный.       — Видел бы ты его, когда Арджент выжигал волчий аконит из его раны, он буквально рыдал, это было бесценно.       Ну да, Лиам действительно рыдал во время этой части, но Бретт тоже будет рыдать, когда он сломает каждую кость в его теле, начиная с его нелепого прямого носа.       — Слушай меня, ты, гребаный… — Лиам пытается встать со стола, на котором сидит, но Мейсон за долю секунды пересекает комнату, словно он внезапно превратился во Флэша, и останавливает его.       — Они ранили тебя волчьим аконитом? Ты уверен, что ты в порядке? Откуда ты знаешь, что ты больше не умираешь внутри? Арджент позвонил своему другу-ветеринару, чтобы тот протес…       — Мейс, я в порядке. Смотри, пулевое отверстие уже исцелилось.       Лиам наклоняется вперед, чтобы показать другу совершенно нетронутую кожу на задней части плеча, но единственный, кто торопится на нее посмотреть, — это Кори.       — Они подстрелили тебя? Реальной пулей? Я могу посмотреть? — Кори выглядит намного более заинтригованным, чем обеспокоенным. Даже Бретт бросает на него озадаченный взгляд.       Лиам пожимает плечами, потянувшись за своей футболкой.       — Не на что смотреть, я уже исцелился.       — А. Ну ладно.       Лиам уверен, что это социально неприемлемо — выглядеть настолько разочарованным в ответ на слова «я уже исцелился», но не то чтобы Кори известен в их компании как социально приемлемый. Вообще никто из них таким не является. Ни Мейсон, ни Бретт, ни Нолан, который постоянно говорит вслух сам с собой на людях, и уж точно не Лиам.       Ну, на самом деле Тео является.       Подумав о своем парне, Лиам моментально мрачнеет. Парень ли он ему теперь вообще? Или он поспешил домой, блокируя его во всех социальных сетях и думая, что он сошел с ума навсегда?       Как и всегда, Мейсон, кажется, читает его мысли.       — Кстати, Тео звонил мне пять раз, он ужасно психует, — сообщает он. У Лиама неприятно скручивает живот: Тео не из тех, кто психует, он не Лиам, Мейсон или Нолан — или буквально любой другой человек, которого знает Лиам. Тео всегда такой спокойный и собранный или хотя бы притворяется таким, но теперь он психует, и Лиам в этом виноват. — Я сказал ему, что мы вместе и что ты в порядке и позвонишь ему позже. Что случилось, он видел тебя?       — Нет, — качает головой Лиам, но потом маленький злобный голос внутри него замечает, что он явно оптимист, если верит в это. — В смысле, нет, думаю, что нет, я… Черт.       Он закрывает лицо руками и расстроенно вздыхает.       Мейсон тут же кладет ладони ему на плечи.       — Эй, все нормально. Ты что-нибудь придумаешь. А если нет, то есть…       Лиаму не нужно, чтобы он заканчивал.       — Я не расскажу ему, — настолько твердо заявляет он, что Мейсон просто кивает, закрывая тему.       — Почему, еще раз? — Бретт, в отличие от него, не закрывает. — Он принял даже то, что ты не смотрел «Звездные войны». Я уверен, он спокойно примет и то, что ты оборотень.       Закрыть кого-то в комнате без еды и воды и только с бесконечной стопкой DVD-дисков — это не то, что Лиам бы назвал «принятием», но суть даже не в этом. Суть в том, что каждый раз, когда Лиам просто упоминает о сверхъестественном, даже в небольших гипотетических разговорах, у Тео всегда напрягается челюсть, а его взгляд мгновенно становится ледяным и бегающим. Суть в том, как сильно от его парня начинает пахнуть стыдом, виной и болью каждый раз, когда Лиам пытается рассказать ему о своей природе.       Лиам ненавидит, когда от Тео так пахнет. Он ненавидит быть причиной этого.       — Не примет. — Бретт скептически приподнимает брови, и Лиам фыркает: — Просто оставь меня в покое, ладно? Я не могу сказать ему.       — Тогда не говори, — неожиданно равнодушно пожимает плечами Бретт. — Но не приходи плакаться к нам, если он начнет что-то подозревать и превратится во второго Нолана.       — Нолан — единственный, кто мог подумать, что воткнуть в кого-то ручку — это хороший способ спросить друзей, не скрывают ли они что-нибудь. — Лиам бросает короткий взгляд на шрам, видимый на совершенно человеческой руке Кори. Он даже не смог правильно угадать. — Кстати, а где Нолан?       — В «Синеме», ты же сказал…       — Да, хорошо.       Мейсон хмурится, глядя на свой телефон.       — Он довольно зол: ты оставил его без машины. Нам лучше забрать его.       — Так и сделайте, — кивает Лиам и с легкой неуверенностью оглядывается вокруг. — Я пойду… В смысле, мне, наверное, стоит…       Бретт закатывает глаза:       — Иди к своей подушке.

* * *

      Выйдя за дверь, Лиам натыкается на мистера Арджента.       Он такой же спокойный и расслабленный, как и всегда, словно он только что вернулся из продуктового магазина, а не скрывал появление убийственных охотников на сверхъестественное вместе с шерифом, сразу после того как вытащил пулю из подростка — ровесника своей дочери.       Лиам, постоянно находящийся в режиме «пытаюсь выжить в фильме ужасов, в который превратилась моя жизнь», хотел бы быть таким же спокойным.       Он вспоминает их первую встречу. Это случилось всего через несколько минут после того, как Лиама укусили, и он думал, что его вот-вот убьют, потому что ворчливый альфа буквально сказал «теперь ты оборотень», а через пять секунд представил Криса Арджента как охотника на оборотней.       К счастью, все в комнате понимали, что в тот момент для Лиама было вполне разумно попытаться откусить мистеру Ардженту голову, и никто не держал на него обиду.       Мистер Арджент просто спокойно надрал ему задницу, а затем уточнил, что он здесь, чтобы помочь.       И он помогал, тогда и сейчас.       — Они… — Лиам прочищает горло, не в силах закончить предложение.       Два охотника совершенно не двигались, когда Арджент погрузил их в машину. Лиам не может вспомнить, слышал ли он другие сердцебиения, кроме собственного.       — Они живы.       — О, ладно. — Сейчас ты должен чувствовать облегчение, напоминает себе Лиам. Но он не чувствует ничего. — Хорошо.

* * *

      Тео открывает дверь сразу же.       Он никогда так не делает, никогда. Спустя несколько раз Лиам решил, что это какая-то глупая фишка подушки. Он думает, что Тео нужно заставить его ждать, потому что так он выглядит занятым и желанным, и Лиам не принимает его как должное. Это ужасно глупо, честное слово, потому что Лиам не из тех парней, кто принимает вещи или подушки как должное. Иногда дома он ловит себя на том, что таращится в потолок, размышляя о невероятной удаче, благодаря которой у него есть настоящая крыша над головой и ему не нужно торчать под дождем, и все такое, и каждый чертов раз, когда Тео приближается к нему, он чувствует удивление, что-то вроде: ух ты, смотрите, он идет ко мне, это что, мой парень? Да быть не может.       Это немного раздражает, потому что большую часть времени Лиам буквально чувствует, что Тео стоит за закрытой дверью и не делает ничего, кроме как заставляет его ждать, и он умирает от желания подразнить его за это, но он не может доказать это, не рассказывая ему о своих сверхъестественных способностях. Поэтому он просто каждый раз стоит там, чувствуя себя идиотом и пытаясь решить, ударить своего парня или зацеловать до смерти. Обычно он делает выбор в пользу второго, потому что Тео всегда выглядит довольно горячо, когда наконец-то открывает ему дверь, с улыбкой рассказывая какую-то чушь, чтобы оправдать ожидание.       Сейчас он не улыбается и не извиняется.       Тео не заставил его ждать, и Лиам понимает причину по запаху на нем — даже когда последние следы беспокойства растворяются во всепоглощающем запахе облегчения, который не сходится с холодным выражением его лица.       Лиам уже крепко обнимает его, когда ловит все остальные, менее приятные химические сигналы, исходящие от Тео.       — Прости меня, — выдыхает он ему в кофту, прижимаясь подбородком к его плечу и притягивая его еще ближе.       Тео не отстраняется, но и не обнимает его в ответ. Все его мышцы напряжены.       — Тео, прости, — повторяет Лиам, и его голос звучит гораздо более жалобно, чем он хотел.       Тео не отвечает и не двигается. Он позволяет Лиаму стискивать его еще какое-то время, умудряясь при этом игнорировать его. Это довольно впечатляюще — как он способен притворяться, что человек не существует, даже когда тот находится в его личном пространстве, — но в конце концов он кладет руки Лиаму на предплечья и отодвигает его, мягко, но твердо.       — Простить за что именно? — педантично спрашивает он. У него настороженный, но также спокойный голос, как будто он сдерживается, чтобы не поддаться гневу сразу. Лиам по-прежнему чувствует нотки раздражения под смесью беспокойства и замешательства. — Что, черт возьми, произошло?       Лиам вздыхает и нервно пробегает рукой по волосам. Он ненавидит эту часть.       — У меня был приступ, — говорит он и прочищает горло, потому что слова выходят с трудом. Хорошо, что Тео не может читать химические сигналы, иначе он бы сейчас почувствовал весь его стыд и вину. — Я… мое РПВ. Они стреляли в нас, в тебя, и я разозлился. — Лиам не отрывает взгляд от пола. Из до сих пор открытой двери у него за спиной дует холодный ветер, щекочет ему шею и заставляет дрожать. — Я больше не мог ясно мыслить. Я просто хотел причинить им боль. — Это не полностью ложь, так правда было, вот только это не то, на чем ему сейчас стоит сосредоточиться, это не то, что заставило его прогнать своего парня. Лиам чувствует тошноту из-за того, что он поднимает тему своей болезни, хотя суть вообще не в этом, как будто использует ее. — Я не знаю, как я это сделал, я обычно плохо все помню после… после того, как я… — Лиам снова прочищает горло и заставляет себя поднять взгляд от земли, потому что он внезапно чувствует себя трусом из-за того, что у него не хватает храбрости хотя бы посмотреть Тео в глаза, когда он лжет ему. — Но думаю, что я застал их врасплох, потому что я очень хорошо знаю туннели, так что я их разоружил и…       — И начал кричать на меня как сумасшедший, чтобы я оставил тебя в покое, — обрывает его Тео. В его голосе нет вообще никаких эмоций.       Лиам сглатывает, борясь с желанием опять опустить глаза.       — Да.       Тео выжидающе поднимает брови.       — Прости меня, — выдыхает Лиам, ощущая бессилие. — Я был не в себе, вот и все.       — Вот и все, — ледяным тоном повторяет Тео, а потом отворачивается и идет прочь.       — Я не хотел, чтобы ты меня увидел! — в панике выпаливает Лиам, и Тео останавливается всего в нескольких шагах, по-прежнему спиной к нему. Лиам глубоко вздыхает, на миг закрывая глаза. Он так сильно это ненавидит. — Чтобы ты увидел меня таким. Я продолжал бить их снова и снова. Я почти… я мог убить их. Я хотел. Я не хотел, чтобы ты был рядом, когда я такой. — Это не ложь, это не ложь. Но Лиаму от этого ничуть не легче.       — Но ты хотел, чтобы рядом был Мейсон? — Тео снова поворачивается к нему лицом. Лиам озадаченно хмурится, а потом вспоминает, что Мейсон сказал ему, что они вместе.       Ты справишься, давай, молчаливо подбадривает он себя, но мрачный взгляд Тео быстро напоминает ему, что ни черта он не справляется.       — Мейсон мой лучший друг уже вечность, Тео, — все-таки начинает Лиам, пытаясь, чтобы это звучало разумно. Не ложь. Ничего из этого не ложь. — Он видел меня раньше, он знает, как обращаться со мной, когда я… слушай, мне жаль. Я был не в своем уме, и все, о чем я мог думать, когда увидел тебя, — я не могу рисковать навредить тебе тоже. Я бы спятил, если бы я…       — Кто это был? — снова прерывает его Тео, до сих пор не позволяя ни одной эмоции появиться на его лице. Лиам даже не может в достаточной мере сосредоточиться, чтобы распутать клубок смешанных химических сигналов, которые он сейчас чувствует.       Он качает головой.       — Я не знаю.       Тео таращится на него.       — Ты лжешь.       — Тео…       — Ты сказал мне позвонить Бретту, а не в полицию! — наконец-то взрывается Тео. Теперь гнев явно отражается на его лице и в его голосе. Лиам чувствует странное облегчение от этого. — Ты знаешь, кто…       — Да! — Лиам тоже повышает голос, раздраженный собой и ситуацией в целом. Почему он сказал ему это? Почему он был настолько глуп, что… Потому что твой друг был в опасности, и это важнее, чем твои отношения, напоминает ему тоненький голосок. Лиам вздыхает. Тео до сих пор пялится на него в ожидании. — Да, я кое-что знаю. Но это не важно. Это… все дело в Бретте. Он сделал кое-что кое-каким людям, и теперь… Я не могу сказать тебе. Это не мое решение — сказать тебе. Это не имеет никакого отношения к нам.       И это хорошая ложь, но это не имеет значения, потому что это уже была ложь — все эти полуправды о его РПВ и все его технически это не ложь. Это все равно была одна большая ложь. Раз уж так получилось, можно хотя бы сделать ее хорошей.       — Никакого отношения к нам? — Тео испускает недоверчивый смешок. Его взгляд острый как никогда. — Они стреляли в нас!       Лиам возвращает ему взгляд — в нем куда больше упрямства, чем он чувствует внутри.       — Полиция разберется с этим.       — Да, где полиция? — тут же вызывающе откликается Тео. — Почему они нас сейчас не допрашивают? — Он качает головой, и с его губ срывается горький смешок. — Ты так много лжешь.       — Немного! — отчаянно признает Лиам, снова меняя тактику. — Я немного лгу! Но также я говорю тебе правду, ладно? Это просто… — Лиам беспомощно зарывается руками в волосы. Он ужасен в этом. Это вообще плохо — то, что он не может нормально соврать своему парню? — Я не могу рассказать тебе все, прости, но пожалуйста, поверь мне, это не имеет никакого отношения к тебе. А еще я очень устал, у меня взрывается голова, и я правда спланировал празднование месяца отношений, потому что такой вот я банальный романтик, и я считал дни и хотел, чтобы все было идеально. Я заставил маму испечь торт, потому что я вообще не умею готовить, и ты был прав насчет муравьев, и я так сильно скучал по тебе эти два часа, если это вообще возможно — скучать по тому, кого ты только что видел, и я бы не сказал этого до сегодняшнего вечера, но… мы можем просто пойти в кровать, пожалуйста?       Лиам переводит дыхание, в то время как Тео просто таращится на него с пустым выражением лица, молча обрабатывая водопад слов, который Лиам только что на него обрушил, или может быть, просто опять его игнорирует — одно из двух. Затем он поворачивается и медленно исчезает в спальне, оставив Лиама стоять на пороге и гадать, что ему делать.       Он действительно пошел в кровать, как Лиам и предложил, так что, может быть, это хорошо, но опять же — он не прокомментировал слово «мы» и действительно оставил Лиама стоять на пороге, так что, может быть, это катастрофа и Лиам снова одинок, а Тео даже не потрудился сказать ему. Но при этом Лиам не уточнял, что его желание пойти в кровать — это пойти в одну и ту же кровать, так что, может быть, у него до сих пор есть парень, но он должен пойти домой и лечь в собственную кровать, а это все еще катастрофа, потому что Лиам не думает, что он сможет пережить эту ночь, если будет спать так далеко от Тео. Хуже всего то, что прошло уже несколько минут, а Тео до сих пор не позвал его и даже не вышвырнул его из квартиры, поэтому он явно ожидает, что Лиам знает, что ему нужно сделать, хотя Лиам явно не знает.       Дверь нужно закрыть — это точно. Снаружи холодно, и независимо от того, останется он или нет, Тео не может спать в квартире с открытой дверью, иначе кто-нибудь зайдет внутрь и украдет его. Дверь нужно закрыть, и Лиам единственный стоит возле нее, поэтому он тот, кому придется это сделать. Он так близко, а дверь даже не тяжелая или вроде того. Кажется, что это очень просто, но это полностью за пределами его способностей, потому что закрыть дверь — значит сделать выбор: как только дверь будет закрыта, он может быть по одну сторону от нее или по другую. Может, Тео вообще все равно, и Лиам может делать все, что захочет, а может, Тео проверяет его и выбор Лиама определит будущее их статуса отношений.       Лиам сглатывает и бросает нервный взгляд на спальню: Тео оставил дверь открытой. Он не хлопнул ей, как всегда делает Лиам, когда злится. Он не стал спокойно закрывать ее как пассивно-агрессивное приглашение выметаться. Он просто оставил ее открытой, чтобы тому, кто захочет войти после него, было легче это сделать. Кому-то вроде Лиама.       Может, он все-таки хочет, чтобы Лиам пошел за ним. Может, это ловушка. А может, Лиам должен сделать что-то непредсказуемое, например, сделать шаг назад и лечь спать прямо здесь, наполовину внутри и наполовину снаружи.       Может, Лиаму стоит просто перестать думать.       Он молча закрывает дверь.

* * *

      Тео уже лежит под одеялом на боку, закрыв глаза и повернувшись спиной к двери. Он остается совершенно неподвижным, когда Лиам входит в комнату, не дергается ни один его мускул, но сердцебиение едва заметно ускоряется.       Лиам чувствует легкую улыбку на губах, когда замечает Афину, спящую рядом с Тео, — маленький мурлычущий рыжий шар в ногах кровати.       Он быстро снимает одежду и тянется к одной из толстовок Тео, застегивает ее и проскальзывает в кровать в одних только боксерах. Он двигается медленно и осторожно, как будто не хочет разбудить Тео, пусть даже он явно не спит.       Лиам ложится рядом с ним и смотрит на его спину, после чего нарочно тянет одеяло на свою часть кровати, практически оставляя Тео не накрытым. Они спали вместе несколько раз, и Тео всегда до ужаса злился всегда, когда Лиам хотя бы дотрагивался до одеяла, но сейчас он даже не вздрагивает, не говоря уж о том, чтобы повернуться или признать его существование. Лиам подавляет вздох и неподвижно лежит, таращась в потолок.       Несколько минут они проводят так — оба бодрствуют в полной тишине, — пока Лиам наконец-то не набирается смелости.       — Можно мне мою подушку? — шепчет он в потолок.       — Она у тебя, — отвечает Тео стене.       Голова Лиама в самом деле сейчас лежит на подушке, но они оба знают, что он просил не об этом.       — Я имею в виду горячую. Можно мне мою горячую подушку?       Тео молчит еще какое-то время, и Лиам уже готов смириться с тем, что он не ответит, но затем он медленно поворачивается, ложась на спину и придвигаясь немного ближе. Лиам тоже придвигается ближе, кладет голову Тео на плечо и обнимает его рукой за грудь, чувствуя, что в первый раз за пару часов по-настоящему дышит. Он закрывает глаза, опускает руку, нежно поглаживая его бедро, пока не дотягивается до ладони Тео, и переплетает их пальцы. Он слегка сжимает их и наслаждается ощущением того, как Тео сжимает в ответ, пусть даже всего на секунду.       Это так глупо, что всего лишь подобный маленький жест может заставить Лиама снова назвать этот день идеальным, пусть даже такие не существуют, пусть даже этот явно не был одним из них.       Он подносит их пальцы к губам и оставляет небольшой поцелуй на тыльной стороне ладони Тео, чувствуя, как напряжение покидает его мышцы под ним, как Тео постепенно расслабляется в его объятиях и поднимает вторую руку, чтобы легонько поиграть с волосами Лиама.       Лиам охотно наклоняется к прикосновению и медленно опускает голову с плеча Тео на грудь, позволяя его сердцебиению усыпить его.