Hot Pillow

      Один месяц спустя       — Я до сих пор не понимаю, почему ты так одержим этим старым зоопарком.       Лиам несколько часов искал красивую корзинку, достаточно большую, чтобы вместить все, что он приготовил. Он купил клетчатую скатерть, похожую на те, которые всегда показывают в фильмах, и красные салфетки в тон и убедился, что луна достаточно полная, чтобы в ее свете они смогли есть и смотреть друг другу в глаза, не используя фонарики на телефонах, но при этом не настолько полная, чтобы его внутренний волк взял верх и он сожрал своего парня. Черт, он даже притащил ароматическую свечу, мучительную для его сверхъестественного носа, но, вероятно, довольно приятную для людей, — и Тео все равно умудряется разрушить атмосферу.       Сначала проблемой были муравьи: «Мы не можем положить еду на землю, или они украдут ее», — в смысле, серьезно, каких гигантских супер-сильных муравьев Тео встречал в своей жизни? Потом ему не нравилось место: «Здесь слишком близко к краю, ты свалишься; нет, не здесь, там слишком много холмиков. Еще раз, почему мы не взяли стулья?». Потом погода: «Тут ужасно холодно — вообще-то пикники нужно проводить в полдень, знаешь ли», — а теперь его не устраивает сам зоопарк. Лиаму отчасти хочется сбросить его со скалы, но в то же время ему хочется вернуться домой и заняться с ним любовью, поэтому он просто пожимает плечами.       — А что, тебе тут не нравится? Здесь было наше первое свидание. Здесь мило.       Тео оглядывается вокруг, и его голубые глаза останавливаются на парапете в нескольких метрах от них.       — Да, ты ударил меня в лицо прямо здесь, очень мило.       Теперь Лиам знает, что это было глупо. Он даже не может вспомнить, что было такого сложного в том, чтобы просто поцеловать Тео, как ему хотелось, вместо того, чтобы бить его. Он делает это уже целый месяц — целует его, — и это совершенно не сложно. Намного лучше, чем бить.       — Ну, мы могли пойти туда, где мы впервые поцеловались, но миссис Дженкинс позвонила бы в полицию, если бы мы устроили пикник прямо перед ее домом, — фыркает Лиам, сердито поглядывая на маленького муравья, бесшумно ползущего по их скатерти. — Готов поспорить, что она бы с радостью отправила меня в тюрьму.       Лиам не может дождаться Хэллоуина, когда у него появится оправдание снова обернуть ее дом туалетной бумагой. Скорее всего, он даже окажет ей услугу, она все равно обожает нервничать и слишком остро на все реагировать.       — Тебя не отправят в тюрьму за пикник, — замечает Тео, а затем его губы дергаются, как всегда, когда он собирается сказать что-то злобное и приносящее ему радость. — Даже несмотря на твою ужасную стряпню.       В прошлом году Лиам посещал кулинарные курсы, потому что Мейсон сказал, что это отличное место для знакомства с парнями, и ему нужен был помощник. Лиам не виноват, что он встретил Кори на почте и начал встречаться с ним раньше, чем они попали на третий урок. Зато теперь Лиам знает, как очистить яблоко меньше, чем за двадцать секунд.       — Она бы подложила нам в еду швейные иголки или что-то в этом роде. Так что либо мы бы умерли, захлебнувшись собственной кровью, либо она бы обвинила нас в том, что мы их украли, и мы бы отправились в тюрьму.       Тео смеется. Он до сих пор не хвастается, что был прав, а значит, он явно не заметил маленького муравья, карабкающегося по их корзинке. Лиам пытается незаметно сдуть его, но Тео дует в ответ, видимо, решив, что они играют в какую-то игру — у него точно было странное детство. Лиам дует снова, не отводя от него взгляд, и Тео отвечает тем же, улыбаясь, так что Лиам улыбается в ответ.       — Ты такой чудик, — шепчет Тео, после чего оставляет у него на губах мягкий поцелуй, как будто это не он ошибочно принял молчаливую борьбу Лиама с муравьями за брачный ритуал.

* * *

      — По крайней мере, сегодня не полнолуние, — спустя какое-то время говорит Лиам, бросив небрежный взгляд на яркую луну над их головами, как будто он только что ее заметил, а вовсе не проверяет лунный календарь чаще, чем расписание своих занятий. Сказав это, он умудряется вытерпеть две долгие секунды, прежде чем поднять глаза на лицо Тео, почти истерически сканируя его в поисках какого-нибудь знака. — Это значит, что нас не съедят заживо оборотни.       Ничего. Ни вздрагивания, ни химических сигналов, ни намека, что Тео не насрать.       Он даже не смотрит на Лиама, а просто таращится на свой сэндвич, слегка раздвигая два куска хлеба, чтобы было удобнее изучать начинку, как будто Лиам еще не сообщил ему, что он положил и — самое главное — что он не положил внутрь. Это какое-то неуважительное дерьмо: ты случайно отравляешь кого-то один, всего один раз, и теперь, когда дело касается сэндвичей, твое слово внезапно ничего не значит. У кого вообще бывает аллергия на арахисовое масло? Вот неудачник.       — Хотя это было бы круто, правда? — небрежно добавляет Лиам, по-прежнему отслеживая каждый миллиметр лица Тео.       Теперь он должен с ним согласиться, ну же. Оборотни крутые, он не может это отрицать. И пока это все, что Лиаму нужно услышать, потому что он крайне терпеливый и зрелый — слова «крутые» ему достаточно. Ему не нужна фраза: «Да, я всегда мечтал встречаться с оборотнем». Просто маленькое признание крутости оборотней, вот и все.       — Быть съеденным заживо? Да, очень круто.       Это не то, что Лиам хотел услышать, но саркастические слова Тео хотя бы приглушены, поскольку он наконец-то взялся за свой сэндвич, а это уже что-то. Он все еще не показывает ни малейшего восторга по поводу оборотней, как ожидалось по невероятно хитроумному плану Лиама, но он верит, что Лиам не отравит его снова. Хотя бы так.       — Не это, просто… ну знаешь, оборотни, — говорит Лиам, прочистив горло, и опускает взгляд на свои ногти. Очень сложно казаться незаинтересованным в теме, особенно когда ты поднимаешь ее второй раз за тридцать секунд, потому что ты на самом деле в ней крайне заинтересован, ведь ты и есть эта тема. — Увидеть оборотня — в смысле, если бы они существовали, — это было бы круто.       Плечи Тео едва заметно напрягаются.       — Мне не нравятся оборотни, — произносит он, и Лиам отчетливо слышит, как его сердце пропускает удар. Он лжет. Но при этом он вроде бы сказал это убийственно серьезно. Практически… со злостью.       Лиам совершенно растерян.       — Ну да, я имею в виду, они всегда просто ужасно показывают их в фильмах, согласен, — снова пробует он. Его голос легкий, словно это для него ничего не значит. Словно не он часами лежал в постели без сна и думал, возможно ли, что Тео спокойно примет его маленький пушистый секрет, и как было бы здорово просто сказать ему правду и получить в ответ восторженную реакцию. — Но забудь о фильмах, просто сама концепция человека, превращающегося…       — Я ненавижу оборотней, — твердо повторяет Тео, и Лиам, поняв намек, затыкается.       Разумеется, Тео ненавидит оборотней, почему нет? Почему все должно идти хорошо хоть один чертов раз в жизни Лиама, когда оно может повернуться самым худшим образом? Недостаточно иметь парня с аллергией на арахисовое масло, который заставляет тебя из солидарности тоже его не есть, нет. Парень Лиама также ненавидит его.       — Ладно, — пожимает плечами Лиам, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица и не показать, что он только что получил катастрофическую информацию и втайне хочет умереть. — Тогда, думаю, мы не будем смотреть «Американского оборотня в Лондоне». Хочешь торт?       Тео смотрит на фруктовый торт, который Лиам достает из корзинки, молчаливо надеясь, что тот муравей сейчас не внутри него.       — Еще и торт? Это ты его сделал?       Тео впервые за весь вечер выглядит действительно впечатленным, и ему вовсе не обязательно знать, что торт испекла мама Лиама. Он все равно помог ей — тем, что попросил об этом. Это была важная часть существования торта, потому что иначе Дженна не стала бы его делать. Так что да, Лиам сделал его существование возможным, а короче говоря, Лиам сделал его. Но потом Тео хмурится, и сердце Лиама пропускает удар. Должно быть, он увидел муравья. Муравей на торте, пытается украсть его, а Тео увидел его и теперь никогда об этом не заткнется.       — Погоди. — Тео смотрит на него, и Лиам видит, что он раздумывает. Лиаму не нравится, когда он это делает.       — Что? — спрашивает он, пытаясь выглядеть невинным. Честно говоря, он действительно невиновен, но ему почему-то так не кажется. Тео вот-вот его в чем-то уличит, и Лиам будет чувствовать вину, он уже это знает.       — Сегодня то же самое число?       Лиам моргает. Он настолько озадачен, что даже не понимает, виновен он или нет.       — Что?       Уголок рта Тео немного приподнимается.       — Это то место, где было наше первое свидание.       — Да, я только недавно это сказал, — пожимает плечами Лиам.       Теперь Тео открыто ухмыляется.       — И прошел ровно месяц, не так ли?       Лиам сглатывает. Виновен, он так виновен.       — Понятия не имею, о чем ты.       Похоже, это подтверждение, которое нужно было Тео, потому что его взгляд мгновенно наполняется весельем, и он широко открывает рот.       — Господи, мы празднуем первый месяц отношений, так вот почему ты притащил меня сюда! — Он смеется, глядя на Лиама так, словно его голова внезапно превратилась в сотню муравьев. — Поверить не могу.       — Ничего подобного.       — Ты меня поражаешь.       — Ничего подобного, — настаивает Лиам. — Я даже не знал, что сегодня ровно месяц.       Тео продолжает посмеиваться, не обращая внимания на его слова.       — Очень романтично, Лиам.       — Заткнись!       Лиам пихает его, чувствуя, как горят его щеки, но Тео сразу же снова наклоняется вперед и целует его.       — А ты принес мне подарок? — ухмыляется он, когда они отрываются друг от друга, и выглядит таким самодовольным, как будто не он только что положил половину своей левой ладони на торт.       — Я твой подарок, мудак, — бормочет Лиам, ударяя его по руке.       Тео перехватывает его кулак и удерживает в своих пальцах.       — Что ж, тогда дай мне его открыть, — улыбается он.       Когда Тео снова его целует, схватив за воротник куртки и слегка оттолкнув назад, Лиам чувствует, что его ладони упираются в холодную траву за пределами скатерти.       Лиам стонет, когда они углубляют поцелуй, слегка раздвигает ноги, поддаваясь давлению колена Тео, и запускает пальцы в его мягкие волосы. И неважно, что ему приходится сосредоточиться, чтобы не выпустить когти, а его глаза, вероятно, горят золотом под веками, или что муравьи могут пировать на его торте. Неважно, что луна в небе над ними станет полной уже через несколько дней и ему придется искать какие-то оправдания. Сейчас ничто не имеет значения, кроме тяжелого дыхания Тео и его теплого языка у Лиама во рту.       А затем реальность возвращается — вместе с громким хлопком и внезапной жгучей болью в плече. Его подстрелили, с удивлением осознает Лиам, и в тот же момент слышит второй выстрел.