Hot Pillow

      У Лиама был момент в поезде, когда Тео уходил, его разум попросту опустел, и его губы сделали все сами по себе. Вот почему Лиам обнаружил себя с номером в телефоне, который он никогда не собирался использовать. В этом нет ничего особенного. В его телефонной книжке теперь есть номер «Горячей подушки», и что с того? Это будет ради забавной истории. Не то чтобы он действительно должен воспользоваться им или вроде того. Зачем? Он уже сказал этому мудаку все, что ему нужно было сказать. Он уже знает, что Лиам не кто-то, над кем можно безнаказанно издеваться в поезде. Их жизненные пути уже разошлись.       «Видишь, вот как должны выглядеть настоящие подушки. Мягкие, удобные, милые. А что лучше всего? Они не жалуются, когда на них спят, потому что у них нет ртов, и даже если бы они были, они бы все равно молчали, потому что они знают свое место в жизни, под спящими людьми, а не на обложках каких-то журналов».       Лиам в основном не против решать что-нибудь, а потом делать что-то, что полностью противоречит тому, что он только что решил, он делает это большую часть времени, и нет никаких причин, по которым он должен перестать делать это сейчас, поскольку ни один из незапланированных поступков его пока не убил. Поэтому он просто отправляет сообщение и прикрепляет фотографию больших и удобных подушек на своей кровати.       Потом он мгновенно начинает злиться, потому что Тео не читает его сразу же, хотя он онлайн.       Разумеется, он не читает, он один из этих людей, которым всегда нужно заставить тебя подождать как минимум минуту или две, чтобы дать тебе понять, что они заняты и что у них полно других людей, с которыми можно поговорить.       Лиам ненавидит этих людей больше всего на свете, и что он обычно делает, по крайней мере с тех пор, как WhatsApp позволил ему реализовывать свою мелочность, — это ставит их на место, быстро удаляя свое сообщение, прежде чем они успевают прочесть его полностью. Это такая идеальная месть, потому что если кто-то действительно невиновен и правда не видел твое сообщение, то он никогда не заметит, что ты что-то удалил, но если он один из этих людей, кто видит и просто ждет, не открывая его, то он будет вечно и отчаянно гадать, что же ты ему отправил.       Мейсон заблокировал Лиама во второй раз, когда он так сделал.       Когда Лиам сделал это с Ноланом, он постучал в его дверь и с мокрыми глазами спрашивал, злится ли он на него. А час спустя в его дверь постучал Бретт, а потом еще и постучал Лиаму по заднице.       Лиам ненавидит Бретта больше всего на свете. Как будто Лиам виноват, что Нолан такой чертовски чувствительный.       Вот почему Лиам уже какое-то время не занимался своим злобным удалением, потому что люди слишком остро реагируют, но сейчас он определенно сделает это с горячей подушкой, а потом больше никогда не напишет ему.       «Но горячие подушки все равно нравятся тебе больше».       Сообщение приходит как раз в тот момент, когда Лиам удаляет свое. Вот черт.       «Подожди, ты только что удалил свое сообщение, потому что я недостаточно быстро ответил? Боже, я не могу дышать».       «О чем ты? Я по-прежнему вижу свое сообщение. Может, тебе стоит подумать о том, чтобы купить телефон получше. И нет, абсолютно нет, ты не можешь быть лучше, чем мои настоящие подушки».       В этот раз ответ занимает какое-то время.       «Уверен?»       Когда приходит еще и фотография, Лиам понимает почему.       Лиам ненавидит этого парня.       Он поверить не может, что он просто взял и прислал ему это.       Как вообще можно так выглядеть в реальной жизни? Он наверняка добавил туда так много фильтров, провел часы в фотошопе и все такое. Хотя вообще-то у него есть другие люди, которые провели часы в фотошопе, потому что так работают модели. Он такой лицемер. И что он вообще делает своей рукой? Он думает, что выглядит круто с одним глазом? Когда существуют люди, у которых на самом деле только один глаз? Или может быть, он думает, что его глаза настолько красивые, что и одного достаточно? Это какое-то неуважительное дерьмо. Все в этой фотографии — неуважительное. Лиама впервые за всю жизнь так сильно не уважают.       Боже, он настоящий ангел.       Лиам просто рад, что он уже сидит.       «Да, хорошо, вау, ты модель, поздравляю. Я знаю об этом, тебе не обязательно присылать мне фотографии из своих фотосессий».       «Это не из фотосессии. Я только что ее сделал.       Для тебя».       Лиам не хочет думать об этом, и он очень рад, когда в его комнату врывается Мейсон.       — Я мог быть голым, — все равно замечает он, потому что привычка его лучшего друга никогда не стучать по-прежнему бесит его.       — Вот именно, — кивает Мейсон, направляясь прямиком к его Xbox с кучей новых игр в руках. — Итак, ты готов к тому, чтобы тебе надрали задницу?       Лиам ухмыляется.       — Забавно, Бретт сегодня сказал то же самое, прежде чем я надрал ему задницу.       На самом деле у них был равный счет, но, когда ты такой самодовольный, как Бретт, ничья тоже считается унизительным провалом, как думает Лиам. Бретт не согласился, но Бретт в принципе с ним не соглашается, так что это не имеет значения.       — Погоди, ты снова избил его? Боже, Лиам, мы говорили об этом.       Лиам вздыхает.       — В лакроссе, Мейсон. Я надрал ему задницу в лакроссе.       Он не поправляет Мейсона насчет части «снова», пусть и хотел бы: он никогда в жизни не избивал Бретта, потому что это не считается, если у тебя есть сверхъестественная способность мгновенно исцеляться. Называть это избиением неуважительно по отношению ко всем людям, которых на самом деле избили и которым приходится впоследствии иметь дело с синяками. У Бретта никогда не бывает синяков или сломанных костей дольше, чем на несколько секунд, как и у Лиама, так что это не считается.       Однако он не может сказать это Мейсону, потому что у Мейсона есть собственные странные представления о том, что является избиением: он видит сломанный нос и немного крови и начинает сразу кричать «избиение», нелепо.       — О, ладно. Было еще что-нибудь интересное?       Лиам обдумывает это.       — Я спал на парне.       Мейсон моментально перестает делать то, что он делал на коленях перед его Xbox, и поворачивается к нему.       — Ладно, Лиам, я знаю, что все эти бисексуальные штучки еще новы для тебя, но слушай, правила с парнями почти такие же, как с девушками, ты не спишь на людях, ты спишь с ними. В любом случае, как это было? Вы пользовались презервативами? Тебе по-прежнему нужно их использовать, понимаешь? Даже если…       Лиам расширяет глаза. Мейсон думает, что он спал с горячей подушкой.       — Мейсон, погоди. Я буквально спал на нем.       Мейсон пренебрежительно машет рукой.       — Ты был сверху, ладно, но ты пользовался презе…       — Нет, я не пользовался презервативами! — О боже. — Мейсон, мы были в поезде.       — У тебя был секс в поезде? — Мейсон раньше никогда не смотрел на него с таким уважением. Лиам немного обеспокоен этим. — Так круто, давай я позвоню Бретту.       — Не смей, черт возьми, Мейс! — Лиам бросается на лучшего друга, опрокидывая его на кровать, и тянется к его руке. Он человек, это должно быть просто, но он держится за свой телефон так, словно от этого зависит его жизнь. — Черт, ради бога, у меня не было секса с парнем в поезде! — кричит он.       — И я очень признательна за это, милый, но ужин готов.       Дверь, которая в какой-то момент открылась, снова закрывается за спиной его мамы, и Лиам хочет умереть, прямо здесь и сейчас, это не должно быть что-то особенно трагическое, он не ожидает героической смерти, он не против, если его тело просто внезапно отключится. Это иногда случается, люди вроде в порядке, а потом секунду спустя они уже мертвы. Это действительно заставляет смотреть на вещи в перспективе.       — Ты только что раскрылся перед своей мамой?       — Я раскрылся перед своей мамой, когда она как-то ночью вошла в мою комнату без стука и нашла меня дрочащим перед гей-порно, — признается Лиам. — Раскрылся во всех смыслах*. — Он жалеет об этом сразу после того, как говорит это. — Не комментируй, мы не будем об этом говорить, я не знаю, почему я это сказал. Этого не существует, это не что-то, о чем мы говорим или думаем. Если Бретт как-то об этом узнает, я скажу Кори, что ты без ума от Бретта, клянусь.       — Он знает, — пожимает плечами Мейсон. — Он тоже от него без ума. Мы собирались предложить ему секс втроем, но теперь он одержим Ноланом. Может, когда они наконец-то будут вместе, мы попросим…       — Вы не будете втягивать Нолана в секс вчетвером, — мрачно смотрит он на своего лучшего друга. — Никогда.       Лиам не знает, почему он временами так защищает Нолана. Он ненавидит этого ребенка, но при этом он чувствует, будто он ответственен за него, что крайне странно. Мейсон говорит, это потому, что они все его стая, и это еще более странно, поскольку они все люди, кроме него и Бретта. Лиам не слишком много знает об оборотнях и их стаях, поскольку альфа, который его укусил, едва ли что-нибудь ему объяснил, прежде чем покинуть город, но он довольно уверен, что ты не должен ненавидеть половину своей стаи. Но опять же, Лиам ненавидит большинство людей, и это правда, что они всегда оказываются вместе так или иначе, и он действительно спас жизнь каждому из них в какой-то момент — даже если Кори он просто не дал съесть сэндвич с арахисовым маслом, это все равно серьезная угроза, когда у тебя аллергия на арахисовое масло.       — А потом он чуть не обратился в «Синеме» перед тем парнем, Гейбом. — Лиам не слушал его, но он предполагает, что Мейсон по-прежнему рассказывает про Бретта, если только он не подружился с каким-то другим оборотнем, не сказав ему. Лиам надеется, что это не так, потому что иначе он будет безумно ревновать. — Жаль, что тебя там не было, это было мощно.       — Да, я тоже ненавижу Гейба, — кивает Лиам, потому что он ненавидит Гейба больше всего на свете. — Он отстой в лакроссе.       — Да, именно поэтому Бретт чуть не сожрал ему лицо, ага, — хихикает Мейсон. — А если серьезно, Лиам, что ты делал сегодня? Мне нужно знать.       Лиам пожимает плечами.       — Я уснул на плече парня в поезде. Вот и все.       — И вы оба были в одежде, — это звучит как вопрос.       — Мы были в поезде, Мейсон.       — Верно. — Мейсон выглядит слегка разочарованным. Лиам немного раздосадован этим, потому что он буквально оборотень, а его жизнь все равно недостаточно захватывающая, по мнению его лучшего друга. — Я имею в виду, ты бегал голым перед церковью несколько полнолуний назад, так что я не знаю, почему ты, похоже, считаешь, что поезда более священны, чем церкви, но ладно, никакого секса. Слушай, в следующий раз не будь таким двусмысленным, ладно? Я знаю, ты нетерпелив по поводу всей этой девственности, но…       — Это ты тут нетерпелив! — огрызается Лиам. — Что странно, кстати говоря. И я не девственник: у меня была девушка. Два года. — Прежде чем она бросила его с помощью сообщения через два дня после начала их отношений на расстоянии. Лиам долго грустил после этого. Теперь ему просто обидно.       — Твоей заднице плевать на Хейден, Лиам.       — Это не так… — возмущенный ответ Лиама прерван его телефоном.       Он даже не задумывается, просто хватает его, разблокировав.       «Ты собираешься тоже отправить мне милую фотку, соня? Я начинаю думать, что мое селфи прикончило тебя».       — О боже, кто этот греческий бог на твоем телефоне? — шепчет Мейсон ему через плечо, не отрывая взгляда от по-прежнему частично видимой фотографии Тео. — Он может прикончить меня в любое время.       — Он подушка. — Лиам моментально снова блокирует телефон, засовывая его в карман. Ему не нравится, как Мейсон смотрит на фотографию Тео. — В смысле, он парень, на котором я уснул.       — Ты должен был заняться с ним сексом в поезде.       Лиам чувствует, как его щеки мгновенно нагреваются.       — Хватит.       — Можешь прислать мне эту фотку? Бретт тоже должен ее увидеть.       Лиам скорее умрет, чем позволит Бретту вступить в какой-то контакт с горячей подушкой.       — Где Кори?       — Он опаздывает, будет здесь через минуту. Я ему тоже покажу, не беспокойся.       — Я не беспокоюсь, и ты никому не покажешь, потому я ее тебе не пришлю, — фыркает Лиам, и Мейсон улыбается, как безумец.       — О, ты уже ревнуешь? — Лиам по его голосу понимает, что он в восторге от этого. — Скажи ему.       — Что?       — Скажи ему, что ты ревнуешь. Типа, ты присылаешь эти горячие фотки кому-то еще или только мне? Флиртуй с ним, Лиам, давай!       — Не говори мне, что делать!       Лиам выключает свой телефон.       Через пять минут он идет в ванную и снова его включает.       Он сразу начинает печатать.       «Я уверен, что есть тонны маленьких девочек, которые уже присылают тебе свои селфи».       «Знаешь, мне не очень нравятся маленькие девочки. Или большие девочки. Девочки вообще».       «О чем ты?»       «Ты спал на гейской подушке, гений».       «Значит, парни присылают тебе свои фотки?»       «Может, хочешь спросить меня лично?»       Лиам пялится на экран долгое время. Тео снова начинает печатать, но потом парящие точки исчезают. Он, должно быть, стер сообщение. Лиам ненавидит, когда люди так делают.       «Ладно, мы можем это сделать».       «Я буду через двадцать минут. Надень что-нибудь милое, я возьму тебя на танцы».       Лиам уже гадал, что ему надеть. Больше у него нет такой проблемы, потому что теперь он знает, что собирается надеть свою старую футболку для лакросса, будь он проклят, если позволит горячей подушке говорить ему, как одеваться.       «…можешь прислать мне свой адрес?»       Лиам ждал этого, потому что он не забыл, но это приходит лишь спустя пятнадцать минут. Тео определенно вспомнил об этом, только когда сел в машину, и Лиам считает это невероятно приятным. Он хочет выглядеть таким крутым и собранным, но он просто глупая подушка.       Лиам отправляет ему адрес, ухмыляясь в свой телефон.

* * *

      — Мейсон, он едет сюда, тебе нужно идти.       — Кто еде… погоди, ты имеешь в виду он?       — Да, он, поэтому уходи сейчас же.       Мейсон поднимается, но только для того, чтобы положить руки ему на плечи.       — Лиам, мы дружим уже почти десять лет, почему ты, черт возьми, думаешь, что заставишь меня уйти, рассказав мне, что сюда едет самый горячий парень, которого я когда-либо видел?       В его словах есть смысл, поэтому Лиам позволяет своим глазам вспыхнуть желтым и обнажает клыки.       — Мейсон, уходи, — рычит он. Мейсон моментально отскакивает назад.       — Видишь? Вот это заставит меня уйти. Теперь я тебя узнаю. Увидимся завтра.       Он подходит к двери, но останавливается, положив руку на ручку, вдруг заколебавшись.       — О, эм, Лиам? Постарайся не… знаешь, если он мудак или типа того, просто уйди, ладно?       Лиам смотрит на него, на секунду озадачившись, а потом понимает.       — Мейсон, скажи мне, когда я в последний раз кого-то ударил? — Мейсон приоткрывает рот, и Лиам поспешно добавляет: — Бретт не считается! Я имею в виду, какого-нибудь человека.       Мейсон хмурится, раздумывая над этим несколько секунд.       — Ну, на самом деле я не помню.       Лиам дарит ему красноречивый взгляд.       — Вот видишь?       — Но опять же, я не помню, когда ты в последний раз ходил куда-то с другими людьми, не считая меня и остальных, так что…       — Я не собираюсь бить горячую подушку, ладно? — вздыхает Лиам. — У него наверняка застраховано лицо или вроде того, и он заставит меня заплатить тонну денег. А теперь иди.       И Мейсон уходит.       Лиам какое-то время прислушивается на случай, если Мейсон просто решил спрятаться в кустах или типа того, но больше нет никакого сердцебиения, кроме его собственного, поэтому он возвращается в свою комнату и надевает свою лучшую пару черных джинсов.       Это джинсы, Лиам на самом деле не знает, что делает их лучшими, поскольку для него они все похожи, но Бретт всегда комментирует его задницу, когда он их надевает, — ну, он делал так до Нолана. Теперь глаза Бретта принадлежат только ему, и Лиам признателен за это. Нолан меньше. Может быть. Лиам до сих пор этого не понимает.       Его футболка все равно все закрывает, так что это не особенно важно. Лиам не собирается быть красивым и прочее дерьмо ради горячей подушки, он и так слишком уверенный в себе. Лиам собирается поставить его на место, надев свою футболку для лакросса, он собирается показать ему, кто на самом деле уверенный. Горячая подушка наверняка потратит так много времени на подготовку, постарается прийти в лучшем виде, а Лиам просто появится так, будто он надел первое, что нашел, и у него будет вся сила.       Лиам все-таки проводит много времени перед зеркалом, пытаясь заставить свои волосы казаться одновременно горячими и естественными, но он делает это так хорошо, что горячая подушка никогда ничего не докажет.       Он находится посреди сложного решения — сможет ли он сохранить естественный вид, если добавит немного геля? — когда слышит звонок, заставляющий его в ужасе подпрыгнуть. Он смотрит на свой телефон и не может поверить этому парню: он приехал вовремя. Кто так делает? Кто говорит «я буду через двадцать минут», а потом приезжает через двадцать минут, а не через тридцать или тридцать пять? Никто так не делает. Лиам сейчас так зол.       Не добавлять гель в любом случае было, наверное, лучшим решением, но он все равно хотел принять его самостоятельно, а не быть вынужденным сделать это. Теперь он будет все время думать о своих волосах.       Когда Лиам открывает дверь, его сердце колотится, почему бы, черт возьми, нет, не то чтобы он пытается выглядеть крутым и естественным, и как будто этого недостаточно, волосы Тео выглядят великолепно.       На нем кожаная куртка, но не та черная, которая была у него днем, потому что у него, вероятно, тонны таких курток, как и у всех самовлюбленных людей. Эта темно-коричневая и выглядит так, словно кто-то сшил ее прямо у него на коже. Куртки не должны быть такими, куртки нужны для того, чтобы защищать от холода, но эта — для того, чтобы все показать. И что это за рваные джинсы? Как будто оборотень попытался разорвать его ноги на кусочки. Лиам определенно видит загорелую кожу его ног больше чем в одном месте, и это ненормально. Какая дурацкая мода. На его груди болтается подвеска в виде ключа, касающаяся края обтягивающей черной майки, которая оставляет мало места для воображения, и глаза Лиама задержались там настолько недолго, что он гордится собой.       Потом Тео улыбается, и его зубы такие нелепо белые в вечерней темноте. Лиам почти ожидает, что он достанет из кармана зубную пасту и начнет рекламировать ее. Честно говоря, Лиам бы наверняка ее купил.       — Хей.       — Хей. Привет. Я Лиам. В смысле, привет.       У Лиама был план казаться небрежным и, может быть, даже скучающим, и его план только что полетел в дерьмо.       Тео, похоже, рад этому.       — Я Тео, — издевается он, протягивая ему руку.       Лиам отбивает ее прочь.       — Я знаю, кто ты, отвали.       Тео приподнимает бровь — он определенно тоже с ними что-то сделал, кстати говоря, Лиам никогда не поверит, что это естественная форма. Его губы делают то же, что они делали в поезде, — неуловимо изгибаются, как будто он улыбается, хотя он на самом деле не улыбается. Лиам глубоко обеспокоен этим. «Обеспокоен» — не совсем правильное слово, но он что-то чувствует.       — Тебе нужно больше времени, чтобы подготовиться, соня?       Лиам вызывающе поднимает подбородок.       — Нет, вообще-то я готов. И да, я надел свою майку для лакросса, потому что я не хотел выглядеть хорошо. — Он надеется, что его глаза добавляют молчаливое «и что ты с этим сделаешь?», как он им приказывает.       Тео пожимает плечами.       — Ну, тебе не удалось.       — Что?       — Если ты не хотел выглядеть хорошо, то тебе не удалось, соня. — Ему лучше сейчас же перестать так звать Лиама, иначе он… — Ты выглядишь хорошо.       Лиам задыхается, опешив. Да как он смеет.       — Но я на самом деле не об этом говорил. У тебя в руке гель?       Лиам опускает глаза.       Он действительно держит бутылку с гелем для волос, это происходит прямо сейчас.       Он очень сильно пытается умереть, потому что если некоторые люди могут двигать ушами, почему он не может контролировать свое сердце и заставить его остановиться? Но он не может контролировать даже то, что держат его руки, так что у него нет другого выбора, кроме как оставаться живым.       — Хей, ребята. Простите, я опоздал, я был… ой. Привет.       Кори здесь. Замечательно. Просто замечательно.       — Разве Мейсон тебе не написал? — Лиам не хотел, чтобы его голос прозвучал так пассивно-агрессивно.       Но опять же, каждый раз, когда он звучит пассивно-агрессивно, а не прямо агрессивно-агрессивно, это уже победа для него.       Кори моргает и достает из кармана свой телефон.       — Оу, да, ты прав, тут есть сообщение, — кивает он и начинает читать. Вслух. — Изменение программы, приходи ко мне, а не к Лиаму. Лиам собирается пойти гулять с греческим богом, с которым он, возможно, занимался сегодня сексом в поез… ой. Упс. Это было неуместно, простите. Я теперь собираюсь изменить свое имя на Неуместный. Извините еще раз. Хорошего вечера.       Кори уходит. Лиам отказывается смотреть на Тео.       — Тебе, вероятно, стоило сказать мне, что мы занимались сексом. Это было хорошо?       Возможно, он не в состоянии заставить свое сердце остановиться, но он может вырвать себе горло.       ___       * «Come out» на английском значит и раскрыть кому-то свою ориентацию, и кончить.