Весна 1817 г.
Я не собираюсь никого просить о том, с чем прекрасно справлюсь сама! Довольно беспомощности!.. Я и так провела много времени в бездействии!
С. Кларк. Джонатан Стрендж и мистер Норрелл
Случалось ли вам бывать на балу?.. Безусловно, если бы кому-то из вас, дорогие читатели, посчастливилось родиться в ту пору, о коей идет речь, в семье аристократа, особенно состоятельного и принадлежать к высшему свету, вы, несомненно, могли бы ответить, что это знаменательное событие в жизни каждого. Особенно, если речь идет о молодой леди. Приятное или тягостное – это другой вопрос, но все же, естественное времяпрепровождение, приносящее в жизнь, хоть какое-то разнообразие. Представите себе, что, если джентльмен еще мог заняться охотой, пустословием в парламенте или мужском клубе, вызвать на дуэль и даже вовсе утопить свободное время в вине, то леди была и того менее вольна в своих поступках. Единственными её утехами были дом, семья, да выезды в свет. Хотя некоторым из нас может показаться, что старая Англия – это не только великосветские балы и тоскливые гостиные, погруженные в высокопарный шелест речей, но и тихие зеленые уголки с их маленькими тайнами, скрытыми на лоне природы, хитроумно разгадываемыми некими старушками с вязальными спицами в руках или же святыми отцами с зонтиками под мышкой, предающимися своим излюбленным занятиям, тренирующим их серые клеточки… Но ведь речь сейчас совсем о других временах или же под влиянием последних событий уже нет? Однако вернемся к столичным развлечениям, склонность к которым обнаруживали все, за редким исключением горничных, садовников, дворецких, камердинеров и иной челяди самых роскошных домов Лондона, а также некоей безымянной десятки сотен тысяч остальных его жителей (5). Тем страннее было признать, что хозяйка великолепного особняка в Ричмонде - пригороде Лондона, балы не любила. Как и всяческие увеселительные сборища, в коих звучала музыка, раскатистый смех, да еще и намечались танцы. Однако особых вопросов это не вызывало, ведь о молодой госпоже перешептывались не только слуги, но и благородные жители. Говорили, что она была мертва, но ожила; что она была безумна, но вылечилась; что она была в плену настоящего эльфа, но сбежала от него. Однако можно ли победить смерть, излечив уход из жизни? В состоянии ли кто-либо исцелить безумие? И существуют ли эльфы на самом деле в нашем-то просвещенном XIX веке или это болезненные фантазии и домыслы с мифическим налетом прошлого? Так, сгорая от любопытства, изрекали англичане. В меньшей степени их интерес подогревала публикация, в скором времени вышедшая в газете «Таймс». То была статья о волшебстве и эльфах, а также преступлениях, якобы совершенных мистером Норреллом – известным волшебником, о чьем существовании многие вскоре забыли ввиду широкого распространения этих самых волшебников или же личностей, называемых таковыми, которые больше не вызывали тот восторг и трепет, как еще добрый десяток лет назад. Обидно, но, как и всякое новое, а, тем более, уже получившее известность в прошлом, волшебство, хотя и не на профессиональном уровне, скоро стало обыденным делом и поэтому интерес к нему в свете, заметно поубавился. Однако о леди Поул, а, именно так звали ту особу, о которой идет речь, интерес не мог уйти бесследно. Говорили будто ее муж – многоуважаемый и достопочтенный сэр Уолтер Поул сам позаботился о том, чтобы статья была напечатана. Так как в свое время о волшебном исцелении леди Поул было уже сказано достаточно, эта тема в свете достаточно приелась, но её отношения с мужем, с которым они в данный момент не жили вместе – отдельная тема для всяческих нелицеприятных сплетен, эта новость еще была весьма обсуждаема. Хотя благожелатели и поговаривали, что леди Поул не совсем поправилась и ей сейчас полезно уединение, а в лондонском доме мужа этого не найти, поэтому супруги по обоюдному согласию, соблюдая правила приличия, лишь временно живут раздельно…***
Несмотря на свой все еще, в определенной степени, юный возраст, ведь ей не было еще и двадцати девяти, леди Поул много испытала и поняла одно: вернуться к прежней жизни она не может и жить, не замечая изменений вокруг, тоже. А раз так – незачем притворяться. Взглянув в лицо правде, она начала искать путь к тому, что делать дальше. Скромные благотворительные обеды в узком кругу, приюты, дома призрения, больница святого Христофора, куда леди Поул наведывалась теперь почти каждый день, и чьим посещениям супруг не препятствовал, скрашивали ее угнетенное состояние. Душа все еще страдала, нуждаясь в исцелении. Что же может помочь обрести исцеление, как не помощь другим, нуждающимся в том же самом, в том числе, так или иначе «пострадавшим от магии» по их словам? Хотя довольно быстро леди Поул научилась распознавать ложь «страждущих» уже не только с порога, но, даже не выходя из своей гостиной. Не желая обременять себя правилами приличий, Эмма больше не спешила принимать у себя даже миссис Уинтертаун, бросившую её на произвол судьбы, вернее, в объятия смерти, а по её воскрешении – мужу, забота которого оказалась не намного эффективнее. Еще в первые дни после возвращения в Лондон и серьезного разговора с сэром Уолтером, напоминавшего ей, несмотря на всё его участие и заботу, которой он готов был окружить свою жену, только годы рабства в Утраченной Надежде, леди Поул заявила, что ей жизненно необходимо забыть о прошлом существовании. Хотя разумом она понимала, что, возможно, была излишне сурова к человеку, который не мог понять, что с ней происходит, но насколько это было в его силах до определенного момента и старался ей помочь, скрывал от общества, затем от тюрьмы или более тяжкого заключения после попытки убить человека – своего якобы спасителя, она ничего не могла с этим поделать. Поселившись в одном из владений сэра Уолтера, принадлежавшем ранее семье Уинтертаун и перешедшем в полное распоряжение мужа после свадьбы - скромном особняке в лондонском предместье, она наслаждалась тишиной и спокойствием. Приказав слугам никого не принимать, она, тем не менее, поначалу не гнушалась сама выезжать в свет. Но надеясь на разоблачающий свет печатных изданий, в особенности на то, что прегрешения мистера Норрелла были сейчас благодатной темой ввиду неприятия правительством этого волшебного переворота, открывшего границы с неведомыми землями, она не учла того, что с возвращением магии её история – одна из сотен других, не могла оказать того обличающего воздействия, на которое она надеялась. А тот факт, какую роль во всей этой истории сыграло высшее общество, в числе которого, конечно, находился и её благопристойный муж – лорд, известный политик, член парламента, и вовсе пожелали замять, сократив всё, что можно и урезав даже то, что нельзя. В итоге краткая заметка без вкладываемого ею смысла в четверть листа не могла её удовлетворить. Подобный пример увиливания выказывал и лорд Ливерпуль, на прием к которому она никак не могла попасть. Ей хотелось деятельности, но она не знала какой. Волшебники пропали, Чилдермасс, намеревавшийся помочь Стивену и Арабелле Стрендж, тоже не появился. О миссис Стрендж вскоре вообще появились странные слухи, в том числе о ее уединенной жизни в Венеции. Возможно, таков и её удел? Наверное, она могла бы поехать в Венецию к единственной понимавшей ее душе?.. Но мысль о долгом пребывании на судне её не привлекала, а воспоминания об ужасных картинах в её старой комнате с венецианскими лабиринтами из мраморных дворцов, мостов с их вечным праздником вынуждали лишь содрогнуться. После некоторых размышлений ей пришла даже странная, наверное, для «излечившейся» пациентки сумасшедшего дома, вновь отправиться в Старкросс-Холл. Возможно, она могла бы написать мистеру Сегундусу, может быть, ему известны какие-то новости о Стивене или миссис Стрендж? Так, в один из сумрачных весенних дней, размышляя в очередной раз над тем, что ей делать дальше, леди Поул, просматривала почту. Перебирая письма, он заметила одно из них, приковавшее её внимание необычным почерком. Он был до того витиеватый, что она едва смогла его разобрать. Подписи при этом не было. Но послание как будто было полно тревоги: писавший или писавшая уповали лишь на милость ее светлости, которая может помочь одной пожилой леди, чья жизнь по вине волшебства находится в величайшей опасности. В сообщении был указан адрес и имя этой несчастной: Бакстон-Холл, миссис Эшби…***
В гостиной миссис Эшби по четвергам собирался небольшой круг любителей приятного или же полезного времяпрепровождения. В число приглашенных хозяйкой Бакстон-Холла, влиятельной дамой, вхожей по слухам в гостиную самого премьер-министра, были ближайшие соседи, коим принадлежали окрестные земли, пара-тройка гостей из Лондона, а также её молодой племянник Альберт Эшби, только что окончивший Итон, не обременявший себя какой-либо службой или иным занятием и племянница Бриджит с супругом мистером Грегори Хоупом, вложившим средства в одно из торговых предприятий и по делам часто бывавшим в этих местах. Однако в этот вечер была приглашена еще одна гостья, посмотреть на которую были не прочь даже самые нелюбопытные гости. Поговаривали, что миссис Кэтрин Уотерс – приятельница хозяйки дома, приедет не одна, а с дальней родственницей Эммой Уинтертаун, больше известной теперь как леди Поул. Поэтому пожелавших принять приглашение хозяйки дома оказалось гораздо больше обычного. - О, дорогая! - миссис Эшби – сухощавая пожилая леди, облаченная во все темное, словно в трауре, но от того не менее оживленная и вообще, на первый взгляд, приятная дама, спеша навстречу входившим, казалось, излучала неподдельный восторг. – Как же я рада, что вы приехали! А ведь я, кажется, знала еще вашу матушку до ее замужества, это было в… О, дайте-ка вспомнить… - Тётя, пожалуй, нашей гостье стоит дать прийти в себя, - вмешалась молодая особа, также вышедшая навстречу прибывшим. - Наверное, дорога была утомительной. - Вы очень любезны, - произнесла леди Поул. - Ах, Бриджит, душечка, ты, как всегда права, я не подумала! Миссис Хоуп в ответ лишь снисходительно улыбнулась. Когда первые приветствия и хлопоты в связи с представлением незнакомых гостей друг другу улеглись, вечер потянулся, на первый взгляд, как обычно, в разговорах и шутках, обмене любезностями и колкостями, а в особенности – разглядывании новых собеседников, дабы позже, в узком кругу насладиться всласть обсуждением данных персон. Но потянувшийся разговор, конечно же, был о магии, волшебниках и прочих подобных явлениях. Всем с нетерпением хотелось послушать, что скажет о пережитом ею леди Поул. И она действительно сказала. Однако, не стесняясь расписывать в красках всю низость, коварство и хитрость, заносчивость и самолюбование эльфов, не в силах изгнать из своей памяти образ представителя этого проклятого рода, леди Поул заметила на лицах присутствующих, скорее, недоумение или даже скуку, чем негодование. Исключением разве что стали участливые замечания миссис Эшби и миссис Хоуп, да любопытствующий взгляд мистера Хоупа. Очевидно, что в воображении остальных эльф представал не более чем беспринципный и хищнически-корыстный политический деятель. Замолчав и позволив остальным делиться впечатлениями от увиденных ими в последние дни «чудес», она дала себе волю вновь, лишь тогда, когда общая беседа полилась в нескольких направлениях, поддерживаемых более близкими знакомыми, а к Эмме обратился мистер Хоуп: - Вы не сочтете меня неучтивым, если я задам вам вопрос о том, что вы думаете о настоящей магии, а не этих фокусах? – и он кивнул на одну из дам, в это время описывающую приключившиеся с ней недоразумение в виде находки давно потерянной шляпки вместе со служанкой, которые появились в доме, по её словам, не иначе, как волшебным путем. - Если вы противница последователей мистера Норрела, можете ли вы сказать о себе, что являетесь сторонницей мистера Стренджа, или же вы относитесь ко всякой магии исключительно категорично неприязненно? - О, я вижу, вы знаете, о чем говорите? - Да, я живу в ногу со временем, часто бываю в Лондоне, читаю газеты, так что, дорогая леди Поул, я не так уж и мало знаю, а соответственно, могу быть неплохим собеседником. - Вынуждена вас огорчить, но, в отличии от вас, я не обладаю столь глубокими познаниями относительно предмета вашего вопроса, я долгое время была занята, как вам известно. - Но я читал вашу статью! - Ах, даже так. Ну что ж. Тогда вы лучше меня знаете мое мнение. - Но, вы пишете, что магия опасна и те, волшебники, которые используют для колдовства эльфов, должны быть наказаны самым ужасным образом? Как я понял из вашей статьи, и мистер Норрелл, и мистер Стрендж использовали эльфа? Не так ли? - Вы абсолютно правы. Они заслуживают наказания, хотя, если вы, действительно, читали, вы должны были понять, что цели их были различны. - Что-то я не совсем понял, так, по-вашему, цели оправдывают средства или нет? - Вы меня совсем не поняли, мистер Хоуп, - раздраженно заметила леди Поул. - Я против всякой магии, которая используется ради удовлетворения своих прихотей за счет своих близких, ради низменных целей, ради собственного возвеличивания, против человеческой личности, его естественных прав на жизнь, свободу… Надеюсь, вы читаете не только газеты? Сама леди Поул, столько лет предоставленная самой себе в заключении в доме мужа, где она могла лишь переглядываться со всё понимающим Стивеном, да сидеть с очередной книгой в руках, давно познакомилась с новыми современными учениями мыслителей, так глубоко проникших в её сердце. Сэр Уолтер редко читал подобное, заказывая книги, иногда даже толком не вникая в содержимое, если только это не были романы. - Невысокого же вы мнения обо мне, я не так невежествен, как вы обо мне думаете. - Что же, тем лучше. Значит, вы меня поняли. - О, я вижу, вы разделяете мысли этих революционеров? Но, я думаю, крайне опасно высказывать такие идеи у нас сейчас. Пожалуй, некоторые могли бы счесть вас и вовсе не совсем здоровой? – он помолчал немного и добавил улыбаясь. - Кроме того, что значит жизнь в наше время? Когда её потеря по собственной воле – уже преступление?.. (6). После ужина, гости, привычные к подобному времяпрепровождению, потянулись к карточным столам, однако, некоторые предпочли особое занятие, предложив устроить некий сеанс связи с умершими членами семьи, который стал так популярен в последнее время в столице (7). Наблюдать за происходящим и, тем более, участвовать, Эмма не имела никакого желания. Поэтому, как только услышала о предложении устроить спиритический сеанс, поддержанной хором гостей, а, кроме того, хозяйкой дома, незаметно удалилась в ближайшую комнату, на первый взгляд пустую. Не ожидая встретить кого-либо, она немало удивилась, заметив в самом углу у небольшого письменного стола молодую девушку – скромно, но со вкусом одетую, с испуганным выражением лица, которая, если и числилась среди гостей, но не была представлена леди Поул. Однако та быстро оправилась и, пролепетав какие-то слова извинения, выскочила из комнаты. В последний момент перед её исчезновением Эмма успел заметить у нее в руке блестящий предмет, подобный маленькому ножу, что используются при разрезании писем, хотя, быть может, и на кухне… Воспользовавшись одиночеством, она подошла к столу. Несколько писем, запечатанных и подписанных, должно быть, самой хозяйкой и лежащих сверху, оказались в поле ее зрения, но почерк, увы, был ей незнаком. А больше ничего подозрительного она не обнаружила. - Леди Поул? - Да? - Не помешала? Уединение было прервано миссис Хоуп – уход гостьи, вероятно, оказался замеченным. - А, вы знаете, я ведь вас так и представляла. Бедняжка, вы столько натерпелись, - участливо заметила девушка, которая, по всей видимости, проявляла к ней особый интерес ещё в гостиной, но отчего-то не решалась подойти при всех. - Я и раньше слышала о вашем несчастье. Я хотела бы поговорить с вами. - О чем же? - Мне хотелось бы узнать у вас, что вы думаете о вызове духов? - Миссис Хоуп, я не желаю участвовать в этом. Моя воля, я бы запретила эти невежественные потуги. Ничего хорошего это не приносит, – как и со всякими иными последнее время, с незнакомой дамой Эмма предпочла говорить открыто, тем более, что печальное лицо ее собеседницы вызывало некое расположение или даже симпатию. - Но вы верите, что это возможно, особенно теперь? - Конечно, но все имеет свою цену. Вам не кажется, что если дух приходит, значит это кому-то нужно? - Ах! Не подумайте, что это праздное любопытство или глупые суеверия, но я сама его видела, мы все видели: Альберт – мой брат, мистер Хоуп и тетя. Вы не представляете, какого страху я натерпелась! - Отчего же? Могу и представить. - Да, конечно… Это был мой дядя – мистер Эшби. Знаете, он был весь белый… Боюсь, что здесь может быть небезопасно находиться. Я бы сюда даже и не приехала, если бы тетя не настояла, да и мистер Хоуп не хотел отказываться от приглашения. Знаете, я боюсь всего такого. - А как относится к этому ваша тетя? - Она не верит в его смерть. Вы сами слышали: тётя всем говорит, что он уехал по делам, но это не так. Вот уже около месяца или даже двух, как он пропал. Уехал куда-то и не вернулся. Но я сама видела его дух! Ах, я так боюсь всего такого. Я даже Альберту – моему брату говорю, что ему лучше не жить здесь, когда он станет хозяином. Тётю-то уговорить невозможно: она считает, что если в доме и есть приведения, то это ее приведения и никому больше они не достанутся… - Так ваш брат наследует Бакстон-Холл? - О, да. Так получилось, что он единственный наследник – старший в роду. Мы с ним – дети младшего брата мистера Эшби. Наш отец давно умер, оставив нам только денежное содержание, а после смерти нашего дяди брат должен получить землю. Вернувшись в гостиную, они обнаружили, что получить желаемый результат гостям все-таки не удалось, и вскоре все пожелали перейти к другим развлечениям, даже, несмотря на уверения одной из дам, что её отец-адмирал всегда к ней приходит, и если бы они вызывали именно его, то уж он-то бы ни за что не расстроил всех своим отказом прибыть. Ввиду надвигавшейся грозы, распрощавшись со своей родственницей и оставшись по приглашению хозяйки дома, которая заманчиво заявила, что завтра почти все разъедутся, и они могли бы замечательно провести время, Эмма решила не торопиться и, прежде, осмотреться, чем что-либо предпринимать или говорить с самой миссис Эшби по поводу предостережений и духа её мужа. Хозяйка же, как будто была искренне рада гостье и заявила, что не отпустит ее, пока она не погостит у нее хотя бы несколько дней.***
Какое бы жалкое положение миссис Эшби, жалуясь на недостаток средств для ремонта при гостях, себе не приписывала, какие бы ужасы не рисовались в ее изображении в действительности, масштаб поместья, простиравшегося на многие мили, богато обставленный дом, целая рота хорошо вышколенных слуг, готовых в любой момент исполнять желания хозяйки, отнюдь не создавали такого впечатления. Хотя сумрачные залы и длинные лабиринтообразные коридоры, по которым было позволено гулять сквозняку, создавали общее впечатление неуютности особняка. Однако гостью, к её собственному удивлению, это нисколько не обескуражило и не отпугнуло, даже не напомнив о прошлом. Напротив, ей показалось, чем менее неприветливы стены, тем менее, они на нее давят. Всегда испытывая теплые чувства к деревенским слугам, а, в особенности, сейчас, когда любое подневольное положение воспринималось особенно остро, Эмме удалось быстро разговориться с дворецким и горничной миссис Пегг – немолодой, но при этом весьма живой и не лишенной даже некоторого обаяния женщины. Последняя, в первый же вечер принесшая в комнату гостьи воду и свечи, вскоре стала и вовсе заходить пожелать доброй ночи или просто узнать, не надо ли ей чего в ответ на любезное обращение и расположение Эммы, заметив, очевидно, что с наступлением ночи она долго не ложится спать, позволяя себе разговаривать с прислугой. От миссис Пегг она узнала, что молодые родственники не часто балуют своим вниманием хозяйку особняка, вероятно, поэтому она так рада обществу гостей. Сама же миссис Эшби в последнее время редко куда-то выезжает. На вопрос о наследниках мистера Эшби миссис Пегг заметила, что мистер Эшби всегда был достаточно суров с племянниками и говорил им, чтобы не рассчитывали на деньги: - Земля – понятное дело, достанется мистеру Альберту, но все остальные доходы он собирался оставить миссис Эшби… Хотя уж её-то им легче всего разжалобить: это для себя она жалеет, но для племянников на всё готова. Они всегда были её любимцами – своих-то детей нет... Найдя благосклонную слушательницу в лице леди Поул, пока она прислуживала ей, миссис Пегг, однако не спешила рассказывать что-либо о хозяевах. Больше всего она любила делиться историями о своей дочери, которая, по ее словам выросла такой умницей и красавицей, «что и говорить-то мадам совестно», будто напрашиваясь на похвалы. Когда же леди Поул поинтересовалась о том, получила ли она какое-либо образование, горничная замялась, но потом отметила, что старый хозяин был так добр, что позволил ей обучаться в пансионе. Наслушавшись от миссис Хоуп о муже миссис Эшби, вернее, о его приведении, которое стало часто посещать дом, чему хозяйка дома была несказанно рада, леди Поул решила и об этом расспросить миссис Пегг. Однако лишь заслышав вопрос о призраке хозяина, старая горничная, словно испугавшись вдруг чего-то, попыталась уйти от него и свернуть на другое, сделав вид, что не знает, о чем идет речь. Разговор с дворецким же, напротив, не только не прояснил ситуацию, но и окончательно запутал ее. - Томас, а вы служите здесь давно? – начала Эмма. - Да, мэм, - седой дворецкий, в представительного вида ливрее, с гордостью, достойной первого министра на приёме у короля, поклонился гостье. - Значит, вы знаете мистера Эшби? - Очень хорошо, мэм. - И вы верите в то, что он… вернулся? Вы понимаете, о чем я? - Да, конечно, мэм. Я могу сказать только от лица слуг этого дома, что все мы, как и положено, продолжаем служить его светлости. - Вы видели его? - Да, мэм, – с важным видом заявил дворецкий. - Он появляется здесь каждый воскресный день вот уже около месяца. - Только по воскресеньям?.. - Очевидно, что по будням он слишком занят. - Так он жив? - Нет, мэм. Мне прискорбно вам сообщать, но его светлость теперь призрак…***
В местечке под названием Грейт-Хизерден в ту пробудившуюся ото сна волшебно-тревожащую умы англичан, пору, царило удивительное спокойствие: ни единый дымок не повернул против ветра, ни единое деревце не расцвело раньше времени, ни единая живая душа не произнесла ни слова невпопад, ни один христианский обряд не был нарушен, ни один налог не был… Впрочем, об этом, дорогой читатель, пока лучше умолчать – время ещё не пришло, да и может ли это заинтересовать добропорядочного и законочтимого читателя?.. В общем, спокойствие и только спокойствие царило в этом скромном и тихом уголке Норт-Гемптоншира. Несмотря на обширные владения, принадлежащие сэру Уолтеру Поулу, а вместе с этим и слухи о болезни его супруги и волшебном воскрешении, а после – излечении, не представляли здесь особого интереса, как в столице и не могли поколебать покой здешних мест, которым посчастливилось, и магия которых, как будто миновала стороной. Лишь знакомого с магией не понаслышке пастора Вудхоупа одолевали тревожные сомнения, что всё это затишье перед бурей. Тем более что его знакомые священники из других приходов, с которыми он переписывался, как будто сошли с ума: заколдованные круги, в которые они ловили призраков; нездешние существа, обретавшие форму животных – и это только то немногое, чему теперь были посвящены их письма! Едва оправившись от потрясений, связанных со смертью сестры, а после – с жуткими свидетельствами и слухами о её воскрешении и выходках её мужа, он предпочел, дабы не терзаться и не расстраиваться ещё больше, успокоиться и жить дальше, невзирая на них. Тем паче главный виновник всего этого кошмара сгинул в неизвестном направлении… Новые выдумки, которые появлялись с изрядной периодичностью в газетах, а также письмах от якобы живых свидетелей и даже самой Арабеллы, он предпочитал не читать, сразу дав указание помощнику избавляться от таких сочинений, как не верил и раньше в насыщенные похвальбой рассказы о ежедневных приемах, танцах с министрами и прочих невозможных вещах Арабеллы и Стренджа, видя лично их серую и унылую жизнь, будучи в гостях, как не верил и в клятвы Стренджа о воскрешении его сестры, которую он лично видел похолодевшей и утратившей все краски этого мира… Сегодняшняя проповедь во имя мира и процветания, всех живущих на этой земле, имела успех. Красноречие не покидало преподобного отца. Многие отмечали, что проповедь как никогда проникновенна и душевна. Однако богослужение уже закончилась, и пастор давно сошел с кафедры, задержавшись на разговор с несколькими особо благочестивыми прихожанами. Но народ расходился на удивление неохотно, озираясь на странную незнакомку в простом темно-коричневом наряде с густой вуалью на лице. А странность, особенно привлекавшая внимание прихожан, объяснялась просто: на плече дамы сидел ворон, зорко поглядывая своими глазами-бусинками по сторонам. Увидев это, пастор вздрогнул: - Началось!***
Несколько дней прошли без происшествий. Дальше пустых разговоров дело не шло. И Эмме уже начало казаться, что ее приезд вряд ли можно назвать оправданным. Хотя в первые дни смена обстановки все же способствовала тому, чтобы развеять ее мрачное настроение. Очередной день оказался настолько дождливым, что за исключением небольшой прогулки, совершенной ей утром, выйти из дома ей больше не удалось. Знакомства с новыми людьми из семейства миссис Эшби, за исключением самой хозяйки – приятной пожилой дамы со здравыми, на первый взгляд, идеями и молодой миссис Хоуп, с которой Эмме удалось невольно сблизиться благодаря, однако, усилиям самой миссис Хоуп, не принесли особой радости. Мистер Хоуп, с его тягостной назойливостью, больше отталкивал, нежели привлекал. Несмотря на то, что у Эммы всегда было собственное мнение по любому вопросу, будь то действия правительства, волшебников или прислуги, произведения известных писателей или список блюд к ужину, говорить с этим человеком ей было неприятно. Его рассуждения, казалось, касались лишь получения собственных выгод от нового положения дел в стране. Молодой мистер Альберт Эшби, больше отсутствовал в доме, даже под дождем совершая в одиночестве прогулки верхом. Хотя на следующее же утро после первого вечера Эмма, сон которой по ночам был все еще неспокоен, увидела, что он не всегда один. Прислонившись к окну после тяжелого кошмара в круговороте очередного танца, она вдруг заметила даже сквозь гулявший по парку туман две фигуры. Приглядевшись, она поняла, что одной из них был мистер Альберт, в другой же она опознала ту неизвестную ей девушку, что так быстро выпорхнула из кабинета хозяйки дома. Судя по жестам, они о чем-то спорили, но вскоре разошлись в разные стороны. Но это уже не её дело, здесь её помощь, явно, не требуется. Раздумывая о письме, которое привело её сюда, Эмма решила было, что автором её может быть миссис Хоуп, вероятно, опасавшаяся за здоровье тети, живущей в этом доме с наведывающимся призраком. Нет, в такие призраки Эмма не верила, даже если считать, что сейчас и не то ещё возможно. У каждого призрака, как она полагала, может быть весьма материальная основа… Сегодня перед обедом миссис Хоуп пригласила её к себе в комнату, чтобы показать шитьё, которым она занималась последние дни. Эмма сразу решила, что, это лишь предлог для серьезного разговора, однако ее ожидания не оправдались. Раскладывая ткань и описывая свои замыслы, показывая уже готовую работу, миссис Хоуп болтала без умолку, но ни слова о призраке или своем письме. Наступил вечер. Время тянулось еще медленнее, чем обычно и Эмма уже всерьез подумывала об отъезде. Беседа, тянущаяся столь вяло и тягуче, что грозила напомнить неудачно приготовленную овсянку, создавала какое-то сонное настроение. Поэтому, вероятно, когда что-то, наконец, произошло, никто даже не понял этого сразу. Миссис Хоуп, долго ощупывавшая отчего-то свою шею, на что, очевидно, никто не обращал особого внимания, вдруг вскрикнула. Сидевший рядом Альберт даже подскочил на месте от неожиданности. - Мой медальон! Он исчез! - Дорогая, возможно, вам стоит проверить получше. Готов поспорить, что он так и лежит в комнате со вчерашнего дня, – мистер Хоуп, ничуть не волнуясь, наблюдал за неловкими хаотичными движениями своей супруги. - Это же ваш подарок, тетя… - расстроенным голосом продолжала миссис Хоуп. - Я точно помню, я надела его сегодня днем. - Да, ты забыла, наверное, - недовольно отозвалась мисси Эшби, похоже, единственная среди присутствующих сохранявшая бодрое настроение, будучи главнокомандующим над собственной маленькой армией слуг, под строгим взглядом хозяйки подававшим блюда, согласно её четким инструкциям. - Хотите, я сам пойду и проверю, он наверняка там лежит и дожидается… - с неохотой все же предложил мистер Хоуп. – Или отправьте горничную. - Вы помните, - миссис Хоуп даже не ответив мужу, обратилась к Эмме, проводя рукой по шее. – Вы же видели, он был здесь, когда я вам показывала свое платье? - Кажется, помню, - медленно протянула Эмма, пытаясь припомнить, что же она на самом деле видела. - Постойте, а где же мои кольца? – миссис Эшби, до этого весьма неодобрительно и придирчиво оглядывавшая племянницу даже поднялась, удивленно разглядывая свои пальцы. Надежды на случайность рушились на глазах – драгоценности пропали.***
В гостиной лорда Ливерпуля из камина чуть подрагивал огонь, внося некоторое тепло и уют в беседу, которая таковыми не слишком отличалась. Гость премьер-министра внезапно приехал в Лондон для обсуждения вопросов о контрибуции и выводе войск из Франции. Хотя, возможно, и для того, чтобы просто отдохнуть от постоянных покушений на его жизнь после окончательно ожесточившего против него французов подписанного им распоряжения о возврате захваченных французами во время войны произведений искусств. Известный полководец и, по мнению многих, настоящий правитель оккупированной Франции, герцог Веллингтон то и дело жаловался на последние «выдумки» министров: - А что вы думаете об этой злосчастной идее сэра Роберта (8) – неужели вы тоже верите, что эта затея с какой-то организацией, якобы защищающей права и свободы британцев от этих магических проявлений, может быть полезна? Да разве может какая-нибудь горстка шалопаев будет эффективнее специально обученных солдат? - Вы так говорите, потому что являетесь их командиром, - заметил премьер-министр. - Да, я и есть их командир, их попечитель, защитник их интересов, между прочим. А эта новая затея ничего не стоит – они же ничего не умеют… - Значит, нужно научить их. - Они же ничего не смыслят в дисциплине, - не сдавался герцог. - Будут работать по часам, разработаем устав, правила. - Это же нелепо! Для чего вам это? - Нам выпало жить во время перемен, - вздохнул Ливерпуль. - Так будем же готовы к ним. Магия опасна. Так нужно же с чего-то начинать. А вы, признайтесь, все ещё верите в то, что вам там показывал мистер Стрендж, в его помощь? В его честность? - Я верю в то, что приносит пользу армии и моей стране для защиты ее рубежей. Ни больше, ни меньше. - Вот увидите, думаю у этой идеи большое будущее. Вы еще попомните мои слова. - Но уж армию-то она все же не заменит! - Никто этого и не утверждает, - примирительно ответил премьер-министр. - Армия всегда будет нужна и в мирной жизни…***
Две фигуры, скрытые под плащами упорно блуждали вокруг ограды, из-за которой выглядывало невысокое жилое строение. Одна из них, менее тучная, колыхалась в такт пронизывающему ветру, точно готовая вот-вот взлететь. Немногие, как семья фермера мистера Дервишира, из поколения в поколения возделывавшая земли неподалеку от Старкросс-Холла и даже имевшая некоторый достаток, позволявший сводить концы с концами, не спешили уезжать отсюда в город. На некотором отдалении от другого жилья за деревянной оградой стояла небольшая, но довольно просторная и добротная на вид постройка, из того же темного камня, что и прочие дома в деревне. Хозяин с дочерью, после смерти жены и другой дочери, как узнал мистер Сегундус в прошлый раз, будучи в деревне, похоже, остались единственными ее жильцами. Старуха – мать жены жила где-то на другом конце деревни. Некогда людная и шумная обитель, скорее всего, стала местом затворничества двух душ, приютом счастливых воспоминаний, да горестных вздохов. Плодовые деревья, окружавшие ее, пытались скрыть этот дом от посторонних глаз, но сегодня им плохо это удавалось, а, может быть, гости были слишком настойчивы. Однако, рассматривая постройку и насаждения, каких-либо следов обитателей дома человеческого происхождения волшебникам заметить не удалось. - Вам плохо?! – мистер Хонифут встревожено всматривался не только в то, что было за оградой, но и в лицо своего спутника, состояние которого стало вызывать опасения. По-видимому, чувствуя слабость при приближении к деревне, мистер Сегундус, будто вновь испытавший какое-то неестественное воздействие на себя, с каждым шагом всё более опираясь на ограду, только кивнул. - Может быть, нам стоит вернуться? – предложил мистер Хонифут. - Пожалуй, вы правы, я не знаю, что со мной, наверное, мне стоит отдохнуть… - Конечно. Должно быть, вы переутомились с вашими занятиями. Пойдемте, я отведу вас назад, все равно никого здесь нет. - Нужно найти их… Спросить… Может быть, здесь что-то не так… - Ну, сейчас, главное вернуться назад. Что-то вам совсем плохо, - помогая мистеру Сегундусу передвигаться, мистер Хонифут добавил, видя слабые попытки друга возражать. - Я пошлю кого-нибудь потом, чтобы удостовериться, что с ними все хорошо. Вы сейчас все равно не сможете ничем помочь.***
Следующий день в Бакстон-Холле не принес изменений. Драгоценности не нашлись, а подозрительные взоры хозяйки и миссис Хоуп, хмурые лица прислуги вызывали еще большее уныние. Один лишь мистер Хоуп, как обычно, самодовольно улыбался, будто его подобные происшествия не касались. Утром, даже повздорив с женой, он пригласил леди Поул на прогулку по саду, но проливший дождь, к счастью, помешал им выйти из дома. Однако вечером, подойдя к гостиной, Эмма услышала доносящиеся оттуда громкие голоса. Узнав их, она уже было хотела уйти, предоставив возможность супругам продолжить ссору, как услышала нечто, что заставило ее остановиться. - А вы могли бы заранее предупреждать о своих планах! - Каких еще планах? - Только не говорите, что это не ваша затея с этой призрачной кражей! Сначала призрак, теперь это. Альберт бы точно до этого не додумался! Это ваши дела! - Так это, по-вашему, мой дух делает?! – голос мистера Хоупа звучал на редкость грубо. - По-моему, так мы останемся вовсе без гроша! – ему вторил резкий голос жены, также совсем не похожий на её обычный мягкий, в разговоре с Эммой, тон. - Если только этот дух не приобрел плоть и кровь. - На что это вы намекаете?! – миссис Хоуп, очевидно, ждала каких-то объяснений. - А я не намекаю. Первоначально это была ваша затея. Ничего не хотите мне сказать? - Думаете, я играю против нас? – возмутилась миссис Хоуп. - Нас уже нет. Есть я, вы и мои деньги в руках вашего духа. Если к вечеру я не увижу их у себя, пеняйте на себя. Я расскажу вашей тетушке, кто здесь настоящий злой дух! Миссис Хоуп выскочила из комнаты так стремительно, что Эмма успела лишь отступить на шаг, пытаясь скрыться за темной массивной дверью. Однако вышедший следом мистер Хоуп заметил ее. - Вы слышали? - Не всё, - честно ответила Эмма. - Скажите, что вы думаете обо всем этом? Вы, верно, подозреваете меня? - Вас? Но почему я должна подозревать вас? Или на это есть основания?.. - Ну, на вашем месте я так бы и сделал. - Вы часто бываете у миссис Эшби? - Куда деваться, ухмыльнулся мистер Хоуп. - Того и гляди оставит нас без средств к существованию.***
На следующий день на пороге Бакстон-Холла появились двое. Судя по удивленным переглядывающимся лицам, по чьей милости, и с какой целью они появились здесь, для всех или почти для всех, оставалось загадкой. Мистер Хоуп, как обычно, иронично улыбался. Миссис Эшби, проявив гостеприимство, попыталась изобразить свое неизменное радушие, но получилось плохо. Тот, что представился сержантом Джойсом, был худой высокий и чрезвычайно подвижный молодой человек с живыми глазами, которые так и искрились от любопытства. Другой, назвавший себя инспектором Трентом и, судя по меланхолически-выдержанному выражению лица, занимавший главенствующее положение среди этих двоих, имел плотное телосложение, упакованное в серую шинель с черным котелком на голове, напоминающим, скорее головной убор, который носили констебли, занимавшиеся охраной общественного порядка в Лондоне. Котелок этот то и дело опускался ему на лоб, грозясь скрыть глаза, что, его, по всей видимости, чрезвычайно раздражало, и который он с облегчением снял. При первых же словах оказалось, что прибывшим уже известно из какого-то неведомого источника о призраке мистера Эшби, хотя о пропаже драгоценностей – нет. Объявив себя служителями магического порядка, точнее, служащими нового учреждения английского Правительства, действовавшего пока еще только в пределах Лондона и его окрестностей, а кроме того, чьи полномочия теперь не ограничены только охраной порядка, но и распространяются на расследование случаев применения магии с преступной целью, инспектор и сержант тут же взялись за дело, связав отчего-то сразу пропажу драгоценностей, о которой сразу заявила миссис Хоуп, с появлениями призрачного хозяина дома. Может быть, вы предположите, что инспектор применил современные методы идентификации? Отнюдь, нет. Может быть, тогда магическую силу? И здесь не угадали, ведь инспектор всего лишь обычный человек. Возможно, интуицию? Но это будет далеко от правды. Дело в том, что инспектору слишком мешали инструкции и страхи, а в таких случаях его интуиция и даже логика, к сожалению, часто отказывали. Будучи готов арестовать любого, но, в пределах инструкции, которая как можно было понять, исходя из его слов и действий, запрещала вести себя с дамами и джентльменами непочтительно, инспектор сосредоточил почти все свое внимание на слугах и в первую очередь, дворецком, который один видел сэра Эшби только пять раз, когда были и такие, кто не видел его вовсе. Заметив такую странность, инспектор и сам повел себя весьма странно, приказав сержанту обыскать комнаты слуг, подававших блюда в тот злополучный вечер, когда обнаружились пропажи. А после того, как ничего не изобличил, стал собираться обратно в Лондон за дальнейшими инструкциями. Но тут вмешался сержант, проявив расторопность, в результате чего оба остались.***
Хотя инспектор Трент и был бывшим солдатом, тем не менее, он не участвовал в заграничных походах. Поэтому о военных подвигах, совершенных с помощью Джонатана Стренджа имел представление, как о всяческих небылицах, которые склонны рассказывать рядовые на дежурстве. Долгое время, с распространением магии, он не мог поверить во все эти разговоры о волшебстве и разнообразных чудесах, что случались теперь на каждом шагу. На самом деле, вероятно, он просто боялся верить, а удача до поры до времени ему улыбалась, не затрагивая его хрупкого душевного состояния и не сталкивая его лицом к лицу с так называемыми чудесами. Всё изменилось, когда он был вынужден перейти на службу, сначала констеблем, а затем и в специально учрежденный отдел полиции по расследованию преступлений, связанных с магическими проявлениями (9). Но если в армии все просто и понятно, а враг известен и, к тому же, соблюдает всеобщие правила боя, то, что делать здесь? Кто его враг? И как к нему подступиться, не зная этих самых правил? Испытывая скорее страх от своей сегодняшней деятельности, он надеялся только на одно. Заручившись обещанием благожелательно-настроенного в отношении него начальника Департамента, с которым они вместе когда-то служили, инспектор, чья жизнь превратилась в хаос из трагикомических ситуаций или непонятных пугающих происшествий, надеялся, что, успешно справляясь с поставленными перед ним задачами, он сможет, наконец, перейти в отдел без всякой магии или же вовсе выйти в отставку. И такая многообещающая задача возникла очень быстро. Оставалось - воспользовавшись предложением некоего влиятельного или богатого лица, а может, и то и другое, имя которого начальник не упомянул, а именно - с особым пристрастием обратить внимание на одну леди в этом доме. Единственное, что останавливало – страх перед неведомым… Будучи в последнее время, по долгу службы, вынужденным следить за необычными событиями в стране, а, особенно, в Лондоне и его окрестностях, поддерживая знакомство с некоторыми просвещенными в определенных областях особами, он сразу понял, что дело не может быть простым, лишь только прозвучало имя этой леди. Его помощник сержант Джойс - полная его противоположность - расторопный малый лет двадцати трех, не так давно начавший службу в лондонской правительственной страже и не изведавший настоящей солдатской доли, живой и неугомонный, не скрывал своего нетерпения встретиться лицом к лицу с магией. Перешедший в полицейское управление по делам магии по желанию, он надеялся, наконец, увидеть воочию такие чудеса, которых в повседневной жизни, ему явно пока ещё не хватало. - Сэр, а не может ли это быть какое-нибудь волшебство? – уединившись в одном из коридоров после осторожной беседы с хозяйкой дома о происходящих в последнее время событиях, сержант тут же начал выдвигать наиболее любопытные для него версии. Инспектор ничего не ответил. Он был далек от мыслей о нематериальном. Он и сам не понял, случилось ли это само собой или все же благодаря инструкции, но все его мысли заняла гостья миссис Эшби – леди Поул, чьё поведение ему показалось несколько странным: кажется, что она одна не удивилась их приезду, как будто знала о нем заранее. Однако, не желая оказаться в уязвимом положении в разговоре с такой дамой, либо же просто опасаясь чего-то необычайного с её стороны, он отправился общаться со слугами, предоставив беседу с ней и родственниками хозяйки сержанту. Вскоре, со слов сержанта выяснилось, что леди не играет в карты, не танцует, часто не завтракает и даже не играет на каком-нибудь музыкальном инструменте, а, кроме того, её появление здесь и приглашение миссис Эшби выглядело весьма странно – до этого они никогда не встречались. Однако всё это нисколько не объясняло пропажи драгоценностей или появление призрака: леди была богата и не испытывала стеснения в средствах. Но, если слухи о ее безумии верны, была ли она сейчас полноправной владелицей своих богатств?.. Была ли вообще здорова? И что думаете об этом её муж – настоящий владелец её средств? А призрак? Что ж, призрак являлся только родственникам покойного, да некоторым слугам – кому он еще нужен?.. Пожелав мысленно доброй дороги, инспектор был уже готов покинуть особняк. Но тут, к его немалому изумлению, сержант, проявив чудеса изобретательности. И где только этому научился? Вытянул из хозяйки дома приглашение остаться на ночь. - А что, а вдруг, в самом деле, он появится? - Чего ему здесь делать? Он уже украл, что хотел. - Да я не об этом. Сэр, ведь вы только представьте – а если нам удастся увидеть призрака? Перспектива не вдохновляла. Инспектор тяжело вздохнул. - Нам бы вора найти… - А, может, это он и есть? - Зачем духу богатство? – высказал сомнения инспектор. - Но сэр, ведь он же не просто дух. У него есть свои интересы, желания… - Какие еще интересы? - А увидеть супругу и племянников? Сэр, - начал сержант, пустив в ход последний довод. - Ведь мы же все-таки, должны поддерживать магический порядок, а потому нам никак нельзя уезжать без него… - Без вора? - Без призрака.***
Заметив на себе подозрительные взгляды инспектора, леди Поул не сомневалась в том, кто отправил сюда этих так называемых полицейских. Верно, узнал, куда она отправилась от слуг. Но что он ещё от неё хочет? Следит за ней? Хочет, чтобы её снова признали помешанной? Обвинить в каком-нибудь преступлении? Но если он хочет развода – это всё не годится… Однако здесь всё же что-то происходит. Может быть, стоит поговорить с миссис Эшби и рассказать ей, почему на самом деле она здесь? Раздумывая насчет того, чтобы поговорить с миссис Эшби о предостерегающем письме, Эмма подошла к её комнате и постучала в дверь. В комнате хозяйки дома никто не отозвался. - Миссис Эшби! – она потянула ручку, дверь оказалась открытой. Сделав шаг внутрь, она чуть не упала. Кто-то, закутанный в темную шаль, выскочил прямо на нее. Едва не столкнувшись с ним, она успела лишь отскочить назад и ухватится рукой за край шали, обладатель которой рванулся вперед. Но пытаясь вырваться, ему пришлось обернуться. Это оказалась та самая загадочная девушка, которую Эмма видела вначале в комнате с ножом для писем, а потом в саду с мистером Альбертом, но что она делала в комнате миссис Эшби? Что здесь вообще происходит? Эмма вскочила, и хотела было бежать за ней, но тут, вдруг, словно какая-то легкость вдруг появилась во всем теле. Она поднялась на ноги, но не смогла сделать и пары шагов – ноги подогнулись и, она упала прямо на пороге. Разум ее словно помутился, быстро погружаясь во тьму.***
Инспектор Трент ни капли не поверил в ее рассказ. Эмма видела это по его прищуренным глазам, по скривившемуся подбородку, по изогнутым бровям. А еще больше – по словам, прозвучавшим в весьма грубом тоне, которыми он отправил её отдохнуть после случившегося. Ёе нашел на полу около комнаты хозяйки один из слуг. Очнувшись на кровати, она сразу почувствовала головную боль. Миссис Эшби, пришедшая к ней сразу, как ей сообщили и, услышав её историю о произошедшем, глубоко задумалась, но не нашлась, что сказать – по описаниям такой девушки она не знала, а в комнате никаких изменений не обнаружила. Тотчас послав за Альбертом, она расспросила его, но тот заявил, что не знает о ком идет речь. Во время ужина, на котором присутствовали и инспектор с сержантом, все сидели как на иголках. Казалось, что даже мистер Хоуп лишился своей прирожденной уверенности, отчего-то постоянно хмурясь и поглядывая украдкой на мистера Альберта сверкая глазами. Заметив это, а также помня о том, что он утаил правду о той девушке, она решила проследить за ним. Поэтому, когда все стали расходиться по комнатам, а мистер Альберт вдруг решился, по-видимому, незаметно выйти в сад, Эмма, сделав вид, что хочет взять книгу, которую забыла в гостиной, потихоньку спустилась за ним. К тому времени дождь прекратился. Однако фонарь, поскрипывающий, кружась в очередном круге вальса, вдвоем с пронзительным ветром, освещал весьма неприглядную картину: угольно-черные пятна грязи, овражки, размытые дождем прямо перед входом в дом создавали впечатление неряшливости. Но Эмму, к счастью, интересовало совсем не это – мистер Альберт, действительно, спешил, но не на встречу с той незнакомкой, что лишила её сил. Не пройдя и десятка шагов, боясь увязнуть в очередном садово-парковом болоте, изо всех сил, стараясь ступать бесшумно, что было практически невозможно, Эмме пришлось остановиться, спрятавшись за толстый ствол дерева. Собеседником наследника дома оказался не кто иной, как мистер Хоуп. Судя по мимике и жестам, разобрать слов было невозможно, если первый отрицал что-то и выглядел виновато, то мистер Хоуп явно угрожал, негодующе выставляя вперед кулаки. Рассмотрев, всё, что было возможно, она ждала, что они разойдутся, что и произошло. Подождав еще пару минут, оглядевшись по сторонам, она уже собралась было тоже войти в дом, как увидела в одном из окон темную фигуру человека. Похоже, он наблюдал за ней. В этот момент фонарь вновь качнулся – в окне мелькнуло заинтересованное выражение лица инспектора Трента.***
Следующий день не принес ничего нового. Когда все собрались в гостиной, разговор совсем не задался. Кроме того, отчего-то отсутствовала хозяйка дома, старающаяся, обычно, поддержать разговор. В тот момент, как раздался крик, никто, кроме сержанта и инспектора, уже даже не удивился и не тронулся с места. Вскоре в дверях появилась горничная миссис Пегг. На лице её застыло выражение ужаса. Однако, как показалось, леди Поул, почти каждый вечер общавшейся с ней у себя в комнате и потому начавшей лучше её понимать, она, как будто испытывала вину за что-то. Ожидая услышать об очередной пропаже или появлении какого-нибудь призрака, незнакомца и в том же духе, все были потрясены, когда горничная, наконец, смогла произнести эти слова: - Миссис Эшби мертва.