Весна 1817 г.
Чтобы успешно практиковать магию, волшебник должен использовать силу характера. С. Кларк. Джонатан Стрендж и мистер Норрелл — Придет день, — произнес он, — и я отыщу нужное заклинание и рассею тьму. И тогда я приду за тобой. — Да. Придет день. Я буду ждать. С. Кларк. Джонатан Стрендж и мистер Норрелл
Что такое безумие? Может быть, легкомысленно брошенный взгляд, излишне резкий, в пылу негодования, жест? Или правдивое слово, без следа естественного налета фальши и обмана, а то и вовсе нелестное для нас дерзкое преувеличение? Что такое безумие? Отсутствие воспоминаний, или их неприятие и целеустремленное стремление позабыть? Что такое безумие? Можем ли мы сказать о себе, что не безумны в минуту грозящей опасности или идущие в ночь без страха и сомнений, презрев естественный инстинкт самосохранения? Что такое безумие? Тоскливое ожидание со слепой надеждой или сумасбродные попытки вернуть то, что потеряно без возврата? Что такое безумие? И кто из нас может быть твердо уверен, что хоть немного не безумен в глазах другого? Новый пациент Старкросс-Холла сидел в кресле, не поворачивая головы от окна, словно опасаясь смотреть на окружающую его вблизи действительность. Он был все так же невероятно бледен и до ужаса спокоен. После еще одного безуспешного одностороннего разговора, мистер Сегундус, с утра отправившийся к больному, вновь вернулся в кабинет. Своим видом мистер Кэльфурд вполне соответствовал тому образу, что сформировался у мистера Сегундуса под влиянием книги о поведении умалишенных, которую мистеру Хонифуту удалось, еще в прошлую свою поездку, заполучить от известного книгопродавца в Йоркшире, чем он был очень горд, так как отдал за нее довольно круглую сумму и считал, что она может быть весьма ценной. Как он сам объяснял свою покупку, книга была толстой и тяжелой, а такие книги, даже если они не имели никакого отношения к магии, всегда вызывали у мистера Хонифута невольное почтение: «Несомненно, в ней заключено немало полезных вещей», как он уверял мистера Сегундуса, убеждая его в пользе трактата. Вчера за завтраком он то и дело нахваливал новую книгу, пока рассказывал мистеру Сегундусу семейные новости, отчего последний решил пока умолчать о подробностях собственной прогулки. Последняя книга с говорящим названием «Повреждения в уме», похоже, восхищала мистера Хонифута в особенности тем, что, как оказалось, ее посоветовала ему приобрести супруга, заглядывавшая изредка в лавку и по его же просьбе следившая за новыми поступлениями. Однако, не полагаясь всецело на присущие его другу обычную восторженность и отсутствие внимания к деталям человеческого характера, мистеру Сегундусу этот факт, как раз таки наоборот, показался подозрительным, особенно если учесть, сколько времени мистер Хонифут проводил теперь вдали от дома, о чем, как он сам невзначай упомянул, миссис Хонифут напомнила, провожая его обратно. Раскрыв книгу, оставленную для него мистером Хонифутом, мистер Сегундус начал просматривать заголовки: «Повреждения в уме и наказание», «Болезнь и дисциплина», «Лечение и работный дом»… Ничего нового. Надо сказать, что взгляды мистера Сегундуса не были подобны тем, что распространялись в это время в Англии: хотя общество и осознало необходимость лечения больных, но все же, главным составляющим этого «лечения» была изоляция, жесткая дисциплина, а не поиск корней проблемы. Перелистывая очередную страницу, мистер Сегундус заинтересованно прочел: «Безумие и заблуждение». В главе рассказывалось, как отличить умалишенного от лица, которое на самом деле не страдало безумием. «Чем покорнее безумец с виду, тем больше оснований полагать, что в странностях его больше притворства и хитрости…», — гласила книга. — Может быть, он притворяется, но зачем? — задумчиво произнес он вслух. «Безумие есть расстройство рассудка, каковое заставляет ум пребывать в постоянном возбуждении…» (4). Никакого возбуждения пока практически и не было или это затишье перед бурей? Дальше в книге шли всякие наставления, которые показались мистеру Сегундусу какой-то дикой пародией. Автор объяснял, как вести себя при встрече с безумцем: «Если вам встретиться человек, который велит вам называть его «сэр» или даже, хотя это и маловероятно, «сир», но при этом вы не будете твердо убеждены в этом, не спешите проверять ваши подозрения…». «Как вести себя, если вы подозреваете себя или близких вам людей в сумасшествии, но не совсем еще уверены, что это есть на самом деле» — целый лист был сплошь заполнен «ценными» советами. «Попросите своего собеседника представиться. Если на этот вопрос ответ будет дан максимально полно и даже правильно, не все так ужасно, как вы могли себе представить. При благоприятном ответе на первый вопрос, поинтересуйтесь, какой сегодня день или, по крайней мере, время года, если вы живете в сельской местности. Если и на этот вопрос вы получите обстоятельный и наиболее близкий, как вам кажется, к наиболее вероятному, ответ, переходите к следующему…». Последнее место в перечне занимал вопрос о том, считаете ли вы кого-либо из близкого к вам окружения врагами, друзьями или недругами. При этом из рассуждений автора не ясно было, что будет благоприятнее для определения отсутствия болезни: враги или друзья. В любой ситуации он давал такой совет: «Главное — сохраняйте спокойствие и будьте любезны в общении…». На следующей странице оказался новый раздел: «Как обезопасить себя и своих близких от соседства или угрозы безумия». Это мистер Сегундус уже не решился читать и захлопнул книгу. Погрузившись в изучение фолианта, отвлекшего его на время от разборки бумаг, которые он вчера также втиснул в кабинет, мистер Сегундус едва заметил, что прошло уже порядочно времени и мистер Ханифут, вероятно, уже давно ожидает его в гостиной.***
Спустившись вниз, мистер Сегундус, к своему удивлению, обнаружил, что мистер Хонифут уже успел побывать у нового обитателя Старкросс-Холла и в нетерпении спешит поделиться с ним первым опытом общения с мистером Кэльфурдом. — Я всего лишь решил зайти пожелать ему доброго утра. И что вы думаете? — Мистер Хонифут даже сделал паузу, с улыбкой наслаждаясь изумлением мистера Сегундуса, смешанным с недоверием. — Да, да! Он мне ответил, всего несколько слов, но все же! Я даже пригласил его пообедать с нами. Вы ведь не ограничивали его передвижения по дому? Мистер Сегундус ответил, что решил этого не делать, ведь, как он понял, больной сам не желает выходить из своей комнаты. В тоже время он выказал удивление, так как с ним пациент не желал разговаривать вовсе. — Вообще, — продолжил мистер Хонифут, окрыленный своим успехом. — У меня уже появились кое-какие идеи. Вы ведь помните, что есть фамилии, указывающие на происхождение их обладателей. Быть может, это тот самый случай! — Вы хотите сказать, что мистер Кэльфурд имеет эльфийское происхождение? — А почему бы и нет? Вы и сами, наверное, уже думали об этом? Возможно, его странности, о которых вам рассказывали, объясняются его способностями увидеть то, чего обычные люди не замечают. Мистер Сегундус не был готов к такому простому объяснению: — Как правило, у потомков от смешанных союзов эльфов и людей редко проявляются какие-то способности к магии… — Но ведь это не исключено. Кроме того, других объяснений у вас пока нет. Да, и еще, я попытался рассказать ему историю, слышанную якобы мной в дороге, и, вы знаете, мне кажется, что он заинтересовался. — Какую еще историю? — насторожился мистер Сегундус. — Ну, конечно же, об эльфах! — мистер Хонифут воскликнул этот так, как будто нечто само собой разумеющееся: ведь после случая с леди Поул, он уже не сомневался, что может с помощью своих историй найти ключ к поведению нового больного или, хотя бы оказать ему душевную помощь. — И как он отреагировал? — О! Он так заинтересованно слушал! Мне показалось даже, что он вполне нормален. — Вы так думаете? — Мистер Сегундус опять с сомнением взглянул на мистера Хонифута, уже державшего в руках свою книжицу с собранием сказок, извлеченную из большого кармана сюртука. — Конечно! Хотя, если честно признаться, мне показалось, что его не особенно впечатлила история о мельнике, от которого ушла жена к богатому торговцу, а он отправился на ее поиски и сошел с ума… — Но, позвольте, а где же здесь эльф? — О, эльфа встретила их дочь, после того, как ее покинули родители… Просто я решил начинать постепенно… Пожалуй, чтобы проверить его, в следующий раз я расскажу ему историю о… — Мистер Хонифут, начавший уже перелистывать страницы, приостановился, выбирая нужную историю. — Но если он не безумен и действительно, как вы думаете, имеет эльфийское происхождение и обладает к тому же некоторыми способностями, отчего он и попал сюда, то я ничего не почувствовал… Я не почувствовал магию. — Хм… Но, дорогой друг, ведь в прошлый раз леди Поул была заколдована эльфом. Возможно, вы чувствовали магию там, где она применялась, на кого, если можно так выразиться, была обращена. А здесь мы имеем человека, который не находится под заклятьем, да и магию он, возможно, не применяет. Поэтому вы и ничего не почувствовали. Мистер Сегундус задумался. Мистер Хонифут довольный, что нашел логичное объяснение, но видя все еще сомнения на лице мистера Сегундуса, добавил: — В любом случае мы можем понаблюдать за ним. Это всего лишь предположение. А любое предположение нуждается в проверке. Возможно, мы еще заметим какие-то странности в его поведении сами, и у нас появятся новые теории. Мистер Сегундус согласился. Тонкая, точно невесомая темная фигура мелькнула на лестнице и скрылась за ближайшим поворотом. Но волшебники ничего не заметили, пустившись в новые рассуждения.***
«Будь счастлива, будь счастлива!» — повторяя про себя, как заклинание, Арабелла Стрендж, будто надеялась, что эти слова могут принести удачу. Но как она может быть счастлива без Джонатана? День за днем, ночь за ночью, в кровати без сна или за вышиванием без слов, на прогулке за разговором с Флорой или за обеденным столом в компании приютивших ее Грейстилов, она продолжала ждать. После разговора с мужем она уже не хотела обсуждать с доктором их возвращение в Англию, отказывалась и от совместных прогулок, утешавших ее раньше. Несмотря на слова Джонатана, ее словно что-то держало здесь. Каждый день она подходила к зеркалу, из которого выбралась сама, но без него. Проводила руками по холодной поверхности, следила глазами, забывая моргать, ожидая малейшее движение, малейший, хотя бы и незначительный для других, всплеск энергии внутри, вычерчивала пальцами круг, вспоминая, как это делал он, чтобы увидеть кого-то в зеркале. Но видела лишь себя, не замечая, как она выглядит. Не замечала ни растрепанных волос, ни сбившуюся и спадавшую с плеч белую накидку… «Не носи черное, ты — не вдова…». Да, она не вдова и не будет ею. Она будет ждать, пусть дни, недели, года… Она будет ждать, сколько бы ни потребовалось… Мистер Грейстил с дочерью, принимавшие горячее участие в ее судьбе, пытались убедить ее ехать с ними домой, в Англию. Ей ничего не оставалось, как согласиться. Но это были лишь слова. Она не могла оторваться от этого места. Она вновь и вновь шла туда, где в последний раз видела мужа, туда где царило безмолвие, лишь какое-то странное воронье карканье иногда прорывало тишину, но птиц нигде не было видно. Она смотрела на чашу, в которой мутная вода уже издавала зловонный запах. Другие боялись заходить туда, да они бы и утомляли ее ненужными расспросами. Если они не могут помочь ему, зачем что-то спрашивать, какая разница, какой в этом смысл. Она не замечала, как слезы вновь начинали скатываться, против ее воли, обнаруживая их лишь, когда они падали в воду и разбивали водную гладь. Тогда она быстро стирала их, чтобы не пропустить более важного события в воде. Она вновь и вновь вспоминала последние слова Джонатана: «Представляй, что я носом зарылся в книгах…». Книги! Но, они исчезли! Именно это было написано в газетах. Но должно же, остаться хоть что-то! Так думала и надеялась Арабелла, опустившись на колени и обшаривая все закоулки, все темные углы в поисках сама не зная уже чего. Отчаявшиеся доктор Грейстил и Флора напрасно ожидали миссис Стрендж к ужину. Но завтра они отплывают в Англию. Наконец дочь решительно поднялась с места: — Я найду ее и приведу, она наверняка там. — Я с тобой. — Нет, я лучше сумею ее убедить, если буду одна. — Боюсь, что ее не убедить. — Но мы же не можем так уехать, ее нельзя оставлять одну! — Флора, но мы не можем и увезти ее силой. — Нужно что-то придумать! — Если ее муж не вернется, ты ничего не сможешь сделать, поверь. Это единственное, что может заставить теперь ее вернуться… Вдруг дверь распахнулась. На пороге стояла Арабелла. Лицо ее выражало решимость. — Я поеду с вами. Только нужно взять с собой зеркало. Оно понадобиться мне… В одной руке она держала потрепанные клочки бумаги, на другой сидел ворон, который будто в подтверждение ее слов, звучно щелкнул клювом.***
Вернувшись к своим записям и проверяя ящики стола, мистер Сегундус извлек на свет письма, уцелевшие после исчезновения магических книг. Среди них, к своему облегчению, он обнаружил и переписку с Джонатаном Стренджем. В них волшебник писал и о тех заклинаниях, которые применял на практике, и о своих собственных практических опытах. Однако мистер Сегундус, после нескольких безуспешных проб, ранее и предположить не мог, что когда-нибудь сможет опираться на них, как на учебное пособие для себя, но теперь… После ужина, на котором присутствовал и новый пациент, за которым ничего подозрительного пока не замечалось, все еще настороженно окидывающий все вокруг, но уже готовый поддержать непринужденно-осторожную беседу на самые спасительные темы за столом — о погоде и внешней политике, мистер Сегундус, смущаясь, поведал свою мысль мистеру Хонифуту, почти наверняка предполагая, что либо мистер Хонифут выскажет ему разумные сомнения, либо, что казалось ему, почему-то, несмотря на знание характера друга, менее вероятным, восторженно согласится. Мистер Хонифут не только не выказал каких-либо сомнений, но и сам предложил использовать его для опытов, от чего мистер Сегундус даже немного опешил. После обсуждения, волшебники, по настоянию мистера Сегундуса, решили начать с видений, вызываемых на поверхности воды. Из писем мистера Стренджа оказывалось, что он не часто использовал серебряное блюдо или чашу, вызывая изображения в любой ближайшей к нему луже. Однако в связи с отсутствием необходимого опыта, друзья решили не отступать от традиционных для такого колдовства правил, описываемых магами — последователями ауреатов. Поиски серебряного сосуда отняли немало времени, за которое директор дома умалишенных и его коллега-волшебник успели осмотреть почти всю посуду, включая крышки от котелков, обсудить ее достоинства и недостатки со слугами, недоуменно переглядывающимися, наблюдая за странными пугающими приготовлениями, исследовать даже старинные потемневшие латы и блестящие ночные горшки, и вновь устроиться за чашкой чая у камина. Один лишь Чарльз, который имел, как истинный англичанин, как обычно, невозмутимый вид в любой ситуации, будь это помощь хозяину, с закрытыми глазами, идущему по дому или поиски неизвестного предмета для загадочного дела, продолжал поиски. Мистер Хонифут, держа в одной руке чашку чая, из которой, извиваясь тонкой струйкой, поднимался белый пар, а другой усердно потирая лоб, пытался припомнить, было ли в его вещах какие-либо серебряные сосуды, подходящие для колдовства: — Уотерс! Уотерс! — обратился он к своему кучеру. — Да, сэр. — Проверь хорошенько, может быть, ты позабыл, что оставил то большое серебряное блюдо дома? — Сэр, — обиженно проговорил слуга. — Мадам каждый раз проверяет все ли на месте, когда мы возвращаемся, и до сих пор никогда не жаловалась на пропажу. Она сама не велела Марте класть его в экипаж: в прошлый раз в дороге оно немного помялось… — Хм… Может быть тот блестящий кувшин с широким горлышком или… — размышляя, мистер Хонифут даже не сразу заметил, как мистер Сегундус уже поставил на стол большое серебряное блюдо, найденное Чарльзом в кладовой. — О, да, это то, что нужно, просто великолепно! Когда уже казалось, что все технические малозначительные вопросы, наконец, решены, проблемы вновь дали о себе знать. — Послушайте, — начал мистер Хонифут. — Но какую воду вы хотите использовать? — Думаю, что посылать сейчас кого-то за свежей проточной водой было бы негуманно. — Мистер Сегундус повернулся к окну, за которым чернота ночи поблекла под стеной, состоящей из новых струй дождя. — К тому же не близко. Возможно, мы могли бы взять имеющуюся у нас родниковую воду. — А, что, если использовать дождевую? — мистер Хонифут с любопытством задумчиво посмотрел вслед за Сегундусом в окно. Энтузиазм мистера Хонифута, лично отправившегося с блюдом на крыльцо, было не погасить. Наконец, с приготовлениями было покончено. Однако, уже держа в руках листок с заклинанием, мистер Сегундус вдруг вновь остановился: — Но ведь мы не решили, кого хотим увидеть? — А что если заглянуть, как проходит очередное собрание Йоркского общества волшебников? — Разве они еще собираются? — Да, вы правы, если только поспорить. С приходом новых людей, по-моему, там уже не только стренджисты и норрелиты, но и какие-то другие непонятные течения. И вообще не ясно, связаны они как-то с волшебством или нет… — мистер Хонифут даже задумался ненадолго. — Думаю, мы могли бы воспользоваться моментом, и, если у вас получиться, узнать, что стало с мистером Чилдермасом и Винкулюсом? — наконец предложил волшебник. Мистер Сегундус согласился. После того, как нужные слова были произнесены, оба волшебника напряженно пристально вглядывались в отражение, надеясь увидеть хоть что-то, что помогло бы пролить свет на то, где сейчас находится бывший слуга мистера Норрела. На поверхности воды дрожал лишь отблеск свечи. Но вот он погас. Черные, словно обгоревшие, кресты вышли на поверхность, тьма застыла в этом серебряном озере покоя и безмолвия. Мистер Хонифут даже отпрянул: — Не хочу пугать, но мне кажется, что это напоминает… — Погост? — мистер Сегундус также встревожено разглядывал полученное им изображение. — Вы видите Чилдермаса? — Нет. — Я тоже. Оба выдохнули только тогда, когда мистер Сегундус быстрым движением, будто боялся его касаться, взмахнул по воде и видение исчезло. — Может быть, это какая-то ошибка? — Возможно, нам стоит попробовать в другой раз? — с сомнением протянул мистер Хонифут. Радость от совершенного волшебства была омрачена тревожным видением. Оба решили пока перейти к другому заклинанию.***
В следующий раз волшебники решили начать с самого простого, как выразился мистер Сегундус, а именно — со сна. Конечно, не в смысле траты времени на ночное успокоение и обретение новых жизненных сил, а именно на сон, в который можно проникнуть волшебным путем, тем более что когда-то, при первой встрече с мистером Стренджем, у мистера Сегундуса, чему свидетелем был и мистер Хонифут, это получилось, причем непроизвольно. Имея под рукой человека, горевшего желанием помочь и вызвавшегося быть объектом для опытов, мистер Сегундус попытался пробраться в сны мистера Хонифута. Но первый опыт окончился тем, что подопытный весьма нетактично захрапел еще сидя в гостиной, а мистер Сегундус, промучившись полночи без сна, наутро сам имел вид весьма далекий от целителя душ, но близкий к виду пациента. Следующая ночь для мистера Сегундуса прошла во сне, но без сновидений за исключением одного, который и вспоминать-то не хотелось. Только он закрыл глаза, как перед ним встала гостиная Хонифутов в их доме в Йорке, полная гостей. Вот-вот начнутся танцы, но слово берет мистер Хонифут: оказывается, что он хочет объявить о помолвке одной из своих дочерей. И вдруг он подходит к мистеру Сегундусу и тот понимает, что сейчас произойдет нечто, в чем он не хотел бы участвовать. Нет, он ничего не имел против дочерей мистера Хонифута, весьма образованных и приятных молодых леди, но, не имея нечто большего, чем обыкновенное душевное расположение, как в моральном, так и материальном плане, он не смог бы пойти на такой серьезный шаг. Краснея, сообщив мистеру Хонифуту наутро, что ничего не вышло, изо всех сил надеясь, что мистер Хонифут и сам не видел ничего подобного, мистер Сегундус в ответ, к своему облегчению, получил только слова утешения. Оказалось, что мистер Хонифут также не мог уснуть, а когда, наконец, заснул, ему посчастливилось увидеть только миссис Хонифут, но что именно она ему сказала, он не смог расслышать: «Туговат стал на ухо, вы же знаете», — словно извиняясь, сказал мистер Хонифут. Однако же он настаивал на том, чтобы продолжить эксперимент и мистеру Сегундусу ничего не оставалось, как попробовать еще раз и надеяться, что хотя бы до алтаря дела в нем не дойдут. Мистер Хонифут сразу после ужина, даже не оставшись на чай и отказавшись от сладкого, что, несомненно, выражало крайнюю степень его нетерпения, отправился в постель. Мистер Сегундус же, наоборот, остался, выжидая некоторое время пока мистер Хонифут уснет, после чего также поспешил в свою комнату, где уже наготове лежало нужное заклинание. Стоило ему только прилечь, как перед его взором узкой змейкой заскользила тропинка. Впереди двигалась девушка вся в белом. Ее длинные волосы были стянуты в тугую, но толстую косу. Она будто бы даже не шла, а летела по воздуху. Но вот перед ней выросла стена. Каменные глыбы, остроконечные отроги скал возвышались, придавая картине мрачный вид. Откуда-то сбоку появилось зеленое пятно, оно разрасталось, делаясь все больше и больше. И вот уже оно настигло девушку. Она упала. Белое платье вмиг покраснело. Тропинка впереди исчезла. Между скал возник проход. И вот уже проход позади. Взору открылись длинная каменная дорога, по обе стороны от нее обрывы, уходящие далеко вниз, где зияла черная пустота… Мистер Сегундус очнулся. Сон поразил его. Он не видел мистера Хонифута в нем, не видел в нем и себя, как будто наблюдая со стороны за какими-то событиями в этих и в тоже время совсем Иных краях… Что же это могло быть? Есть ли эти места на самом деле? И эта девушка, которая словно напомнила ему кого-то, но кого? Жаль, что он не разглядел ее лица во сне. Пытаясь заснуть снова, он несколько раз ложился и вновь вставал, подходя к окну. И наконец, оказавшись в кабинете, за низеньким столиком, приютившемся у окна, задремал. Но и тут сон его был неспокоен. Ему тут же привиделось, уже без всяких заклинаний, что позади него в саду стоит мистер Кэльфурд. Через мгновение они уже сидят за столом. Мистер Кэльфурд — на кресле с красным балдахином, мистер Сегундус — на обычном стуле. Оба смотрят друг другу в глаза. В руках у мистера Сегундуса какая-то бумага с печатью. Он видит, что мистер Кэльфурд тоже заметил ее. С этой секунды, словно огонь разгорается в глазах больного, обжигая мистера Сегундуса. Отшатнувшись, волшебник резко вскочил, и полетел со стула, сразу проснувшись. Одеяло, накинутое им на плечи, упало вместе с ним, едва ли смягчив падение. — О! Джон, доброе утро! Как… спали? И откуда это у вас такой синяк? Мистер Сегундус, только что спустившийся к завтраку, повернулся к зеркалу и коснулся рукой лба: — А, это? Неудачно проснулся. — Наверное, не хотели просыпаться! Надеюсь, вы успели попробовать этот ароматный бифштекс или замечательных молодых цыплят под белым соусом, а этот превосходный рождественский пудинг — просто объеденье! — Что?.. — рассеянно спросил мистер Сегундус, оглядывая стол и не находя ничего из перечисленного мистером Хонифутом. — Я имел ввиду во сне. Вы не видели этого? — мистер Хонифут, казалось, даже расстроился. — Мы вместе обедали и… — Но мы же не встречались во сне… И мистер Сегундус рассказал мистеру Хонифуту об увиденном. Рассказ о девушке особенно потряс мистера Хонифута. — Знаете, а ведь, я позабыл вам рассказать. Когда я добирался сюда, Уотерс не мог даже найти дорогу, ее размыло, и мы чуть не заблудились. Я уже было подумал, что мы в Иных краях можем так оказаться. Я вышел из экипажа и прошел немного вперед, пока Уотерс пытался вытащить завязшее колесо. И тут увидел невдалеке девушку-крестьянку в белом платье. Она показывала на дорогу. Мне еще представилось странным, что в такую погоду она в одном легком платье и какая-то неразговорчивая: только рукой показала, куда ехать и сразу исчезла. Я даже решил, что она могла мне почудиться, хотя дорога и в самом деле оказалась там, куда она показала. Мистер Сегундус молчал, потирая ушибленный лоб и вспоминая собственное видение. Между тем в комнату вошел мистер Кэльфурд. Мистер Сегундус даже прикрыл глаза, а затем снова открыл, но ничего не изменилось: на лбу вошедшего красовался не менее красочный фонарь…***
За столом в роскошно обставленной гостиной огромного старинного особняка всего лишь в паре десятков миль к югу от Лондона на фоне темно-зеленых гобеленов и словно подобранной в тон скатерти, выделялись бледные лица присутствующих. По их сосредоточенно-напряженным лицам можно было предположить, что все они, либо чем-то сильно расстроены, либо находятся в ожидании какой-то скорбной вести. Однако последующие события, вероятно, могут рассеять это невольное заблуждение. Полумрак, возникший, после того, как свечи на столе были потушены, почти полностью скрыл тонкие черты молодой дамы, часто поглядывающей на сидевшего справа от нее более уверенного господина, который успокаивающим жестом сжимал ее руку. Полумрак сделал почти невидимой и склонившуюся под тяготами долгих лет жизни худощавую фигуру хозяйки дома, кутавшуюся в темную шаль, как не пожалел спрятать под своим покровом и самого юного из присутствующих здесь молодых людей, и без того, неприметно пристроившегося на краешек стула. Тишина прерывалась лишь редкими громкими вздохами дам. Рассеять затянувшееся ожидание никто не решался. Первой не выдержала и пошевелилась пожилая леди, чье лицо было похоже в ту минуту на восковую маску, а трясущиеся мелкой дрожью пальцы судорожно цеплялись за края шали. Повернув голову к окну, она тут же качнулась в сторону и чуть не упала. - Тетушка! – молодой человек, сидевший справа от нее, с некоторой долей волнения в голосе, быстро нагнулся к ней. – Вам плохо? С вами все в порядке? Но не успел он получить ответа, как раздался крик молодой леди. Она указывала пальцем на белевшую на фоне темного прямоугольника тень человека, застывшую у окна. - Это он! Он… – дрожащий голос хозяйки дома, пришедшей в себя, оборвался, и она, чуть приподнявшись, вновь упала в кресло. Видение исчезло. — Тётя! — Похоже, наша затея может оказаться полезной, — прошептал, самодовольно улыбаясь, молодой господин, склоняясь к супруге. — Как ты можешь! Кто вообще придумал проводить этот сеанс? — она вскочила со стула и подбежала к тете: — Вы меня слышите?! Тетя! Альберт! Да сделайте хоть что-то! Позовите кого-нибудь! — Мы же приказали всем выйти из дома… Пожилая леди была без сознания. — Это все ваш муж, — сухо заметил ее брат, который вскочил, намереваясь идти за слугами, но в то же время, пытаясь разглядеть выражение лиц присутствующих. — А, что, вы действительно поверили, что это — моя идея? Он и в самом деле так похож на вашего дядю? — Какая разница, я не хочу это больше видеть! — девушка испуганно оглянулась вновь на окно, словно опасаясь, что ее дядя может ее услышать. — Ах, как жаль, я и не замечал раньше, что в вас так мало родственных чувств… — заметил с усмешкой ее супруг.