Весна 1817 г.
― Будем счастливы помочь, ― заверил мистер Сегундус, ― однако сомневаюсь, что мы можем быть действительно полезны. Мы занимаемся волшебством в теории. ― Вы чересчур скромны, ― заявил Стрендж. ― Только подумайте, сколько книг по магии вы прочитали!
С. Кларк. Джонатан Стрендж и мистер Норрелл
Дождь и ветер не жалели сил, соревнуясь в неистовстве. Быстро темневшее, и без того, небо обволакивали грозного вида тучи. Зеленые травы и молодые побеги боярышника, едва набравшиеся смелости выбраться навстречу тусклому весеннему солнцу, склонялись под натиском более стремительных и устрашающих явлений, чем последние заморозки или порывы северного ветра. Наблюдаемые явления создавали впечатление, словно всё произошедшее за последнее время нанесло ущерб самой природе, под воздействием, явившейся в этот мир магии, тяжело переживавшей этот процесс, как организм, зараженный вирусом и теперь старающийся одолеть его или погибнуть в неравном бою, и выделяющий поэтому, море влаги, озноб и кашель, который раскатисто громыхал во всю мощь. Ранняя весна, пришедшая в Англию, вместе с магией, недолго радовала своим теплом, быстро превратившись в подобие осени, промозглой и стылой, которая, не стесняясь, обрушивала на жителей Йоркшира все новые испытания, закаляя их характер в борьбе с разбушевавшейся стихией. Редкий путник, замеченный местными жителями, неподалеку от маленькой деревеньки Старкросс и приютившемся неподалеку бывшим поместьем с одноименным названием, принимался ими то за бедного мельника, отправившегося не в ладный час в соседнюю деревню навестить дочку, бывшую замужем за кузнецом, да недавно благополучно разрешившуюся от бремени, то за молодого крестьянского сына, отправившегося на заработки в город, да надеждами родных и волею небес, ожидавшегося в скором времени назад с большою выручкой. Итак, в то самое время, когда ветер с силой, превышающей силу мысли, гнал опавшие прошлогодние листья, освободившиеся из зимнего плена, с таким рвением, как будто возжелал загнать их на край света, Старкросс-Холл, опустевший после отъезда леди Поул — первой и единственной пациентки дома умалишенных, вновь стоял, как неприкаянный, точно забытая резиденция Короля-ворона, которую более трехсот лет назад покинули ее обитатели. Однако если бы кто-то приблизился к нему, он мог заметить небольшой огонек, мерцавший в одном из окон. Неужели там кто-то есть? Если бы мы, уважаемый, и, несомненно, добропорядочный читатель, могли бы, допуская, это, конечно, лишь теоретически, пройти сквозь стены, как это делали волшебники древности, либо заглянуть сквозь чудом уцелевшее зеркало, висевшее в гостиной этого дома, в отсветах огня, пылающего камина в кресле неподалеку, возможно, мы сумели бы разглядеть темноволосого с редкими проблесками седины, однако далеко еще не старого, человека, в поношенном с заплатками сюртуке с мягким задумчиво-тоскливым выражением лица. Мистер Сегундус, а это был именно он — единственная живая душа в Стракросс-Холле на этот вечер, полагал, что его одиночество ненадолго, ведь мистер Хонифут — его друг и коллега, а ныне вновь такой же как и он, полноправный волшебник-теоретик, уехавший на время домой, в письмах, когда те еще приходили, не уставал уверять в том, что вскоре вернется навестить его. Однако до сегодняшнего дня покой Старкросс-Холла не нарушал ни один даже заплутавший деревенский житель или всадник. Да мистер Сегундус особо и не надеялся на случайность. Дороги в округе и без того не радовавшие копыта, а не то, что глаз, превратились в жидкое месиво, в чем он убедился и сам, когда решился пару дней назад выйти на прогулку за пределы поместья. А вместо этого, собрав все свою выдержку, подошвы от почти новых ботинок, да карманные часы на цепочке, утопленные в первой же колдобине, вынырнул из лужи и, смирившись с неизбежностью, повернул назад. Находясь сам будто в положении пациента, заточенного, хотя и по собственной воле, в стенах созданного им самим учреждения, мистер Сегундус имел время подумать. А думать было о чем. Магия вернулась. Так сказал мистер Чилдермасс на заседании общества волшебников. Кроме того, бывший слуга мистера Норрелла сообщил о том, что ему потребуется помощь в крайне нелегком и, надо признаться, весьма щекотливом деле по расшифровке книги Короля-ворона, которое осложнялось тем, что книгой был живой человек — Винкулюс — уличный волшебник, как он сам себя называл. Однако после сообщения мистера Чилдермаса, сам он, как и Винкулюс, пропали. Какое-то время и сам мистер Сегундус был занят, будучи вынужденным, давать отчет о своей целебно-волшебной деятельности миссис Леннокс, в собственности которой находился Старкросс-Холл. Когда же он вернулся в Йорк и попытался разузнать, где сейчас находится мистер Чилдермас и взятая им под опеку живая книга, никто не знал этого, да, судя по кратким отрывистым ответам, и не особенно горел желанием узнать. Подойдя к окну, по которому стекали струи ледяной воды, представив которые мистер Сегундус даже поежился, несмотря на то, что в комнате было тепло, он вспомнил слова Чилдермаса в ответ на его вопрос о том, куда исчезли мистер Стрендж и мистер Норрелл: «…Возможно, туда, куда уходят чародеи: за небо, по ту сторону дождя». Где же он сам теперь? И кто знает: что на самом деле скрывается за пеленой дождя? Вглядываясь в темноту и видя самого себя в слабом отражении на стекле, мистер Сегундус уже готов был, поддавшись какому-то неясному порыву, выскочить наружу и оказаться под дождем. Но треск угля из камина, нарушивший тишину, заставил его одуматься. Он вновь опустился в кресло. Взгляд его упал на хрупкую, на первый взгляд, вазу, стоявшую на каминной полке, в прочности которой ему недавно пришлось убедиться, когда он случайно, облокотившись на полку, смахнул ее вниз. Мысли сразу повернули в другом направлении. До недавнего времени он и сам не подозревал, что привязался к единственной пациентке этого дома. А теперь, когда ее не было, он чувствовал, что хотел бы ее увидеть. Он помнил леди Поул такой, какой она была вначале: бледной тенью сидевшей в кресле часы напролет, неистовой в тех вспышках ярости, что были направлены против всех, кроме Стивена — дворецкого сэра Уолтера, которого она, казалось, даже жалела. Он помнил ее и другой: с огнем в глазах, рассказывавшей бессвязные истории, но не желавшей мириться со своим положением. Он помнил и последние дни с ней, когда, после снятия волшебных чар эльфа, она ожила, как некогда прежде, энергично взявшись за дело спасения других несчастных попавших в сети хозяина Утраченной Надежды, смело бросившейся вперед, не испытывая ни тени сомненья и ведя его за собой, словно это не он был волшебником, а она… Раздумья его прервал едва различимый на фоне завывающего ветра и шлепанья капель, стук копыт. Тщетно вглядываясь в окно, выходившее в сумрачный парк, он пытался обнаружить нарушителя спокойствия. Наконец, решив, что ему показалось, он вновь сел за стол и обратил свое внимание на кучу разбросанных в ему одному только понятном порядке, листов бумаги, хаотично исписанных, словно это делал подлинный помешанный. Мрачные стены и темные уголки в полупустой гостиной бывшего поместья оживлял лишь свет из камина да пара свечей на столе, устроившихся между бумаг и рождавших, по милости огня, загадочные тени, напоминавшие неведомые существа зловещего вида, окружавшие мистера Сегундуса. Магические книги исчезли вместе с волшебниками, но, как сказал редко унывающий мистер Хонифут, нельзя опускать руки, полагая, что вместе с книгами исчезли и полученные ими дотоле знания. И с этим он был согласен. Однако после поездки в Йорк и Бат, мистер Сегундус некоторое время чувствовал себя так, как будто он разом вдруг все позабыл, или столкнулся с кипой новых явлений, которые еще не постиг, встретив с одной стороны повсеместное порицание магии, с другой — ее всевозможные проявления в неизведанной форме. Дело в том, что теперь в Англии только и говорили о магии, расписывая в красках случаи ее применения, далекие от каких-либо научных магических подходов, кто, обвиняя во всех смертных грехах, кто, рассматривая ее как средство достижения своекорыстных целей и устремлений. Люди несведущие в магии творили магию, даже не осознавая всей серьезности своих «забав». Газеты только и писали о несчастных случаях в результате никем не контролируемых магических экспериментов с плачевным исходом, а вместе с тем и о народных волнениях и бунтах рабочих, разбитых зеркалах и мародерских выходках, погодных катаклизмах, болезнях, неудачах во внешней политике — и во всем винили магию, выискивая пути ее обуздания. Даже леди Леннокс, ранее поддерживавшая его желание открыть школу волшебников, когда он был у нее в последний раз, очень уж прохладно отзывалась о магии, разбившей ее зеркала, напугавшей, по ее словам, до смерти компаньонку и уничтожившей неприкосновенный запас любимых яблок. В первое время после возвращения мистер Сегундус даже подумал было, что он не знает, что это за магия, пришедшая в Англию, на самом деле, изучая ее лишь по книгам волшебников древности, тем более, что он никогда не был практиком, за исключением одного случая. В таком состоянии он и не чувствовал себя возможным преподавать магию… Хотя мистер Хонифут его всячески подбадривал, удивляясь, что это на него нашло и уверяя, что только глубокие знания магии могут помочь в освоении пришедшей магии, если она и в самом деле, обладает некоторыми особенностями, чем та, что была известна триста лет назад, кроме того, теперь самое время подумать о школе волшебников, ведь мистер Норрел уже не может повлиять на его решение, а изучение магии в современной Англии, которая пропитана магией — что может быть лучше! Нет, он не отступил от своей мечты, но, привыкнув к любимому делу подходить основательно, вначале, мистер Сегундус считал, что должен сам разобраться в пришедшей магии, а для этого нужно лишь одно — стать практикующим волшебником… Начал же он с того, что сразу после отъезда мистера Хонифута, провел несколько дней за разбором своих же сохранившихся записей, черновиков работы о Мартине Пейле и иных заметок, попутно записывая все, что приходило в голову: заклинания, принципы магических действий, краткие сведения о прочитанных книгах; тут же вновь начиная разбирать уже новые груды бумаги, накапливающиеся с ужасающей быстротой и грозившие заполонить все пространство кабинета. Вскоре мистер Сегундус обнаружил, что кабинет и вправду практически заполнен. Окончательно решив в ближайшее время не тратить время на разборку бумаг и спеша записать новое, он перебрался в гостиную. Однако здесь все началось сначала. Сегодня, еще утром, отпустив слуг, кого — в город по делам, кого — в деревню, он решил закончить хотя бы какую-то часть своих книжных воспоминаний и, не отрываясь, сидел практически весь день. Разглядев мистера Сегундуса в минуты редкого отдыха, когда дав волю уставшим глазам, блуждающим взором он окидывал гостиную, предаваясь уже иным размышлениям или воспоминаниям, мы оставили его вновь обратившим внимание на свои труды. Однако, возможно, усталость брала свое или же виновато что-то иное, неведомое нам волнение, охватившее главу сумасшедшего дома, но вот мистер Сегундус, взяв один из листков, пошевелил губами и, вскочив, направился к камину. Взяв в одну руку свечу с полки, а в другую кусочек угля, он направился к центру гостиной. Надо сказать, что мистер Сегундус обладал способностью всегда знать, где находятся та или иная сторона света. По всей видимости, эта способность ему сейчас и пригодилась. Оглянувшись на окно, он встал лицом к камину, а затем присел на корточки, словно собираясь что-то начертить. Однако прежде, вновь подойдя к столу, взял другую бумагу, а вместе с ней и карту Англии. Разложив бумаги на полу, вглядываясь в карту и делая определенные пометки на ней, он что-то прошептал. Резкий порыв ветра, взявшийся из ниоткуда, погасил свечи. Грохот раздался над головой волшебника. Подняв голову, он обнаружил, что потемневший потолок, цвета ночного неба, заволокли тяжелые, угрожающие пролиться прямо в доме, тучи в форме облаков, точно покрывшихся сажей. Первая капля, сверкнув в воздухе, будто падающая звезда приземлилась прямо на нос мистеру Сегундусу. — Нет, только не здесь! Вот вам и просто. «Всё, что касается погоды, настолько просто, что и говорить не хочется!» — передразнил он вспомнившееся ему сразу письмо мистера Стренджа, судорожно хватаясь то за бумаги, рассыпавшиеся по полу, то за плащ, висевший у камина на случай угасания огня, в то время как работа мешала ему оторваться и разжечь его как следует, спеша успеть накрыть хоть что-то, пока не придумает, как изменить погодные условия, теперь уже не только во всей Англии, но и в доме. Внезапно он услышал нечто напоминавшее голоса, которые раздавались изнутри. Прислушиваясь, он обнаружил, что, по крайней мере, один из них, вполне материален, отчего даже немного расстроился. Неожиданно для мистера Сегундуса раздался стук в дверь. Хотя, почему неожиданно? Не этого ли он ожидал вот уже несколько недель? Накрапывающий дождь резко прекратился. В гостиной воцарилась тишина. Уже подходя к двери, мистер Сегундус вдруг вспомнил о ружье, заряженном орехами, которое мистер Хонифут оставил на столике в прихожей, «на всякий случай», как он сказал. Стук раздался снова. Позабыв о мерах предосторожности также быстро, как и вспомнив, мистер Сегундус схватился за ручку. Нарушителей спокойствия, как, оказалось, было трое. Распахнув дверь и впустив внутрь звуки завывающего ветра, брызги дождя и запах сырости, мистер Сегундус увидел сквозь непроглядную тьму, как две фигуры в капюшонах, закутанные в плащи с ног до головы, ведут третьего. Ведомый не сопротивлялся и резких движений не делал, покорно следуя воле спутников. Мистер Сегундус, конечно, предложил свою помощь, но незнакомцы, удостоверившись лишь что это, хвала небесам, действительно Старкросс-Холл, сухо отвергли ее, обнаружив быстроту реакции, несомненно, выражавшую большое желание оказаться у камина, что без промедления и случилось. Не выпуская из рук третьего, один из них, более худой и менее промокший, протянул мистеру Сегундусу письмо, заявив, что письмо предназначено для хозяина сумасшедшего дома. Второй же, вернувшись за поклажей, весьма неучтиво выразившись, хотя и неясно было ли это по поводу дорог, погоды, беспорядка в гостиной или же самого хозяина дома, поспешил обременить ею мистера Сегундуса, после чего принялся подбадривать совсем было ослабевший огонь в камине. В некоторой растерянности, ожидая увидеть кого угодно, пусть даже самого Джона Аскгласса, но не такую прозаическую картину, поймав в отражении в зеркале помятого, взлохмаченного, с черной угольной пылью на лице и красными глазами человека в потрепанном сюртуке, мистер Сегундус, поняв, в чем дело, поспешил развеять заблуждение вновь прибывших о своей роли здесь и представиться, хотя и после того, как успел получить замечание о нерасторопности здешних слуг. Гости недоуменно переглянулись: — А вы точно здесь… служите? — заметил весьма нетактично один из них, и тут же, смутившись, добавил. — Так это правда, что вы — волшебник? Мы слышали по пути сюда, когда искали дорогу, что хозяин дома — волшебник… Оглядев гостиную, прибывшие, по всей видимости, удостоверились в своем выводе и больше не выказывали сомнений. Предположив, что их спутник страдает безумием и, получив утвердительный ответ, мистер Сегундус, помня о правилах приличия, предложил вошедшим располагаться и усадить больного в кресло. Один из слуг больного поспешил подать чай. Мистер Сегундус же обратился к письму, из которого намерен был получить ясные разъяснения и указания относительно больного. Однако письмо состояло из уклончивых фраз и нисколько не проливало свет на дело. Из письма было ясно лишь, что больного зовут Джеймс Кэльфурд и направлен он сюда по желанию его жены миссис Кэльфурд, которая больше не в состоянии выдерживать безумные идеи и невежественные рассказы о призраках, часто мучающих мужа, но не видимых никем, кроме него. Вместе с тем, миссис Кэльфурд смела уверить, что очень беспокоиться за мужа и поэтому отправляет деньги на его содержание вместе со слугами, с которыми и отправлен мистер Кэльфурд, так как ей ничего не жаль ради выздоровления мужа, но она устала бороться одна, и просит помощи, во всем полагаясь на услуги мистера Сегундуса. Взглянув на сидевшего в кресле мужчину средних лет, в простом, но не бедном костюме, оказавшемся под плащом, мистер Сегундус задумался. Худой, с глубокими морщинами вокруг глаз, которые, очевидно, не желали раскрываться в полную силу, но, как было заметно даже так — с хаотично блуждающим взглядом, бледный как покойник, с посеребренными короткими волосами, прибывший, по крайней мере, не создавал впечатление пышущего здоровьем человека. Однако описание проступков его женой отнюдь не дополняло образ безумца: банкир, который желает уехать в деревню и потратить огромные средства на покупку машин для открытия собственного производства — ничего особенного в этом мистер Сегундус не увидел. Сам, являясь младшим сыном мелкопоместного аристократа, хотя и далеким от подобных вопросов, увлеченный магией и убежденный родителем в том, что всему в жизни добиваться придется самому, он, тем не менее, имел некое представление о состоянии хозяйства в Англии, промышленном производстве и предпринимательстве многих сельских джентльменов. Поэтому его не удивили идеи мистера Кэльфурда. Что же касается призраков, это уже другое дело. Он вновь вернулся к созерцанию нового пациента. Взгляд из-под полуопущенных век мистера Кэльфурда был устремлен на огонь: возможно, он его успокаивал? И, тем не менее, во всей этой истории следовало еще разобраться. Уверив слуг больного в том, что здесь ему будет обеспечен должный уход и необходимый покой, мистер Сегундус предложил им остаться на ночь, на что они с радостью согласились. После легкой трапезы и горячих напитков, пациент, очевидно, уставший после путешествия, без всяких возражений был сопровожден в отведенные для него мистером Сегундусом комнаты, а оставшиеся вновь устроились для беседы у камина. — Давно вы служите у мистера и миссис Кэльфурд? — волшебник не терял надежды выведать больше информации, поговорив с теми, кто лучше знал больного. В ответ на вопрос оба подтвердили, что знают своих хозяев достаточно хорошо. Боясь показаться нескромным, но в интересах нового подопечного, мистер Сегундус был вынужден спросить о возможных странностях, свидетелями которых они были. — Сэр, он всегда знает, если кто-то из слуг что-то натворит… — начал было один. — Он знает, когда мадам ездит в гости, — тут же перебил его второй со слегка порозовевшим лицом и шепотом добавил. — К священнику, но не за исповедью, вы понимаете… И не к священнику… Казалось, что они того и ждали, только бы посплетничать с посторонним человеком о своих хозяевах, одного из которых, судя по развязавшимся языкам, они, с облегчением, уже не ожидали больше увидеть, уехав отсюда. — А еще, — продолжал разговорившийся слуга, — Его влечет к огню. Вы заметили, сэр, что он постоянно смотрит на огонь? — Да, конечно, но, может быть, он просто замерз? Должно быть, вы давно в пути? — Нет, сэр, он постоянно так делает. Только встает и сразу к камину: может часами смотреть на огонь… — В последнее время он стал неразговорчив, даже слуг перестал распекать. — Верно, — вторил второй. — Даже хозяйка заметила… Вскоре, по словам слуг, оказалось также, что мистер Кэльфурд в последнее время часто впадает в меланхолию, постоянно что-то пишет и даже не спит по ночам. — Но это ведь еще не говорит о болезни, — протянул мистер Сегундус. — Сэр, в последние дни, до того, как совсем замолчать, он жаловался, что по ночам его кто-то зовет. — А как-то ночью он перебудил всех слуг в доме, — прибавил второй. — И сказал, что видел своего покойного отца. — Тут-то мадам и сказала, что не может это терпеть и, что пока он не вылечится, в дом его не пустит… — оба с этими словами замолчали, погрузившись в тяжелые думы, хотя судя по очень быстро раздавшемуся хриплому звуку, впавших в сонное оцепенение. Не добившись больше ничего ценного для себя, мистер Сегундус, указав гостям на их места для ночлега и пожелав спокойной ночи, отправился и сам в свою комнату, размышляя на ходу о молчаливом джентльмене, жена которого посещает священника, а он в это время мечтает о фабрике и не спит по ночам из-за призрака отца.***
На лесной опушке спряталась тишина. Несмотря на осевший туман, скрывавший расплывшуюся в грязи, от неустанных дождей, тропинку, беззаботной поступью по ней легко ступала миловидная девушка в светлом платье, край которого выбивался из-под большой шерстяной шали, в которую она была замотана с ног до головы, из чего можно было заключить, что местность для нее отлично известна. Сжимая в руках ручку деревянного ведра и улыбаясь собственным мыслям, она двигалась вперед, пока не услышала раздавшийся откуда-то из-под ног странный звон. Остановившись, она принялась рассматривать, что же такое она случайно задела, что издало бы такой звук. Протянув руку, она подняла нечто блестящее: на ладони ее лежал маленький отливающий желтым светом колокольчик. Взмахнув им, она даже рассмеялась — мелодичный звук разнесся далеко вокруг. Разглядывая находку, она заметила какие-то знаки или письмена, изображенные на нем, но по неграмотности ли или по давности затершейся надписи, разобрать их не смогла. Однако колокольчик ей понравился. Сжимая его в руке, она помчалась дальше к колодцу. Подобное незначительное происшествие, случившееся за несколько дней до приезда нового обитателя Старкросс-Холла, могло бы остаться, как и тысячи других подобных случаев незамеченным или непонятым, если бы не тот факт, что повествование наше касается времен, когда магия вернулась в Англию, а главные герои сего сказания — самые настоящие волшебники!***
Утро началось рано. Ровно в три часа. Мистер Сегундус, который, как потом он вспоминал, рассказывая мистеру Хонифуту, проснулся, почувствовав едкий запах дыма. Оглядевшись, ничего подозрительного или тлеющего он не обнаружил. В остывшей комнате не было ни одного источника, способного источать подобное. Накинув халат и взяв в руки зажженную свечу, он выскользнул из комнаты. Словно густой туман в коридорах застыла плотная дымовая завеса. Мистер Сегундус замер на мгновение. Его только что разбуженные мысли с трудом пытались пробраться сквозь толщу этого спрессованного воздуха. Что-то он вчера уже слышал об огне… — Мистер Кэльфурд! О, Боже… С какой-то неизбежностью приняв тот факт, что новый пациент поджег дом, мистер Сегундус тут же здраво подумал, что, книг ведь все равно нет, спасать нечего… Но больной, его слуги, да и сам дом! А если дом сгорит?! Ему было доверено это поместье, сделан какой-никакой ремонт, хотя он и с трудом выдержал последнюю непогоду, особенно, учитывая ее внутреннее происхождение, но всё же… А что было бы, будь у него не дом умалишенных, а настоящая школа волшебников, о которой он мечтал? А он умудрился потерять даже это… Натыкаясь по пути на углы, колонны и другие мешающие прямому пути предметы, мистер Сегундус начал приходить к мысли, что если бы где-то на самом деле был пожар, он давно бы уже его увидел, но огня нигде не было. Практически уже стоя у двери спальни мистера Кэльфурда, где никакого запаха даже не чувствовалось, он, наконец, понял, в чем дело: из-за двери не доносилось ни звука, зато над головой вдруг пронесся странный холодный ветерок. Подняв свечу выше, мистер Сегундус заметил, как потолок быстро скрылся во тьме. Прямо на него из-за ближайшего угла надвигалась черная туча. Отступая назад к лестнице, он с удивлением заметил, что это было еще далеко не полная картина: внизу, в гостиной, таких туч было несколько, и, судя по отблескам молнии и обуглившимся остаткам стула, сюда заходили и другие последствия неудачного эксперимента. Но и это еще было не все. Заглянув на кухню, он обнаружил и там разрушения: было ли это следствием удара молнии или естественным процессом разрушения от установившейся затяжной непогоды снаружи, мистер Сегундус, придя в ужас, сразу не понял. Но факт оставался фактом: крыша начала протекать и с чердака на печь прямо по дымоходу просачивались большие объемы воды. Не обнаружив ни тени беспокойства со стороны новоприбывших обитателей дома, мистер Сегундус решил, что дорога их утомила, и они не успели почувствовать грозившей им опасности. Волшебник открыл окно. Скрыв последствия своих неудачных опытов в гостиной и избавившись на этот раз от гулявших по дому природных явлений, улизнувших вчера при виде гостей, с помощью заклинаний, в которых легко можно было распознать нелицеприятные слова в адрес вылетавших в окно туч, мистер Сегундус перешел на кухню. Здесь все обстояло сложнее. Поэтому пришлось прибегнуть к помощи самых материальных средств. Прежде всего, на время заткнуть отверстие имевшейся ветошью. Но в случае приготовления пищи на очаге, это не было решением проблемы, так как в этом случае кухня могла бы быстро наполниться дымом, не имевшим другого отверстия для выхода. И тогда мистер Сегундус решил полностью избавиться от всяких возможных последствий своих опытов и объяснений со слугами на этот счет. Забравшись на чердак и наблюдая сквозь щель прояснившееся звездное небо, он подумал, что не стоит откладывать дело в долгий ящик, тем более что сон уже начал терять свою власть над ним. Вооружившись подручными средствами, а именно разогретым составом какого-то вязкого вещества для ремонта крыльца, ожидающего возвращения из города Тома — слуги, отправленного с письмом в город, которому было поручены хозяйственные работы по дому и сад с конюшней (1), освещая себе путь свечой, мистер Сегундус вновь забрался на чердак, присел у отверстия и, собрался было замазать его, однако неожиданно вспомнил, что когда-то читал об одном случае, произошедшем с величайшим волшебником Мартином Пейлом, в доме которого начался пожар… Пытаясь вспомнить, какие заклинания произносил Пейл (2), мистер Сегундус, незаметно для себя провалился в сон. Но сон был неспокоен. Что-то, несомненно, доставляло ему неудобство: волшебник несколько раз опускал и вновь пытался поднять голову, правая рука его то и дело дергалась и замирала, словно птица, пойманная в клетку. Открыв, наконец, глаза, он тихо вскрикнул: рука застыла в ведре вместе с загустевшей массой. Сквозь щель наверху вновь проглядывали тяжелые, нависшие над самой головой, мрачного вида тучи на фоне светлевшего утреннего неба… После происшествия на чердаке сон как рукой сняло. Тем более что, спустившись вниз и встретив одного из слуг мистера Кэльфурда, проснувшегося от непонятного шороха на крыше и обнаружившего, что его хозяин также не спит, мистеру Сегундусу пришлось, дико извиняясь за то, что доставил неудобство и всполошил ночной покой пациента, быстро ретироваться к себе. Тем не менее, забравшись снова в постель и промучившись в ней около часу, мистер Сегундус решительно встал, привел себя в порядок и отправился готовить завтрак. За неимением кухарки и даже служанки, которых он отпустил на пару дней домой, не столь необходимых, после того, как уехал мистер Хонифут и, сохраняя лишь слабую надежду на прибытие новых пациентов, мистер Сегундус понял, что может справиться и один. Уж для себя-то одного ему ничего не стоит приготовить что-то простое или вовсе не готовить, так как настроения у него особо не было. Но сегодня он решил для разнообразия попробовать приготовить что-нибудь не только для себя, но и для нового пациента. Вообразив, что это не может быть сложнее, чем творить магию, он преобразился и взялся за дело. Однако, пересчитав скудные запасы, он вознамерился ограничиться только несколькими простейшими блюдами, с прискорбием осознав, что вместе с пациентом и другом, да и остальными временными жильцами Старкросса, он остался один на один с отсутствием запасов и если он не хочет ударить в грязь лицом перед джентльменом и уронить в грязь честь и только что приобретенную славу дома, пусть это и был дом умалишенных, ему следует срочно заняться организацией такой обыденной работы, как заготовка провизии, о чем, как он с опозданием вспомнил, ему уже напоминала кухарка. А еще обязательно следует спросить о предпочтениях мистера Кэльфурда. Разработав план действий, мистер Сегундус принялся за чистку овощей, поставив сосуд с водой на огонь. Несмотря на прилив энергии, выполнить задуманное мистеру Сегундусу, по злому умыслу ли или нелепой случайности, было не суждено. С первым криком петуха, который доносился со стороны деревни, вновь раздался стук в дверь. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что мистер Сегундус испугался: он вздрогнул, и даже чуть было не перекрестился, дернув рукой в сторону сердца. Однако на лице его отразились сразу несколько эмоций: страх, восторг, удивление или даже непонимание происходящего… Но какая из них возобладала бы, утверждать не беремся, так как после короткой заминки, спохватившись, что стук может нарушить покой обитателей дома, мистер Сегундус помчался, едва ли не запинаясь, к двери. На пороге застыл просто, но добротно одетый в длинной грубой рубахе и накинутом сверху шерстяном плаще кряжистый мужчина со скорбным, но решительным выражением на простоватом, ничем не примечательном лице. Напоминал он, скорее, землевладельца среднего достатка, чем бедного крестьянина. В одной руке он сжимал длинный посох, который мистер Сегундус, поначалу принял даже за косу и отшатнулся (3). «Какое необычное видение. Странно, ведь уже утро», — подумал хозяин сумасшедшего дома. Однако видение заговорило, и даже человеческим голосом. Оказалось, что живущий неподалеку фермер, наслышанный, что в Старкросс-Холле обитает волшебник, прибыл просить помощи. Журчащая речь его прерывалась, при описании воображенных им несчастий, как бурный поток, перескакивающий через каменные глыбы. — Сэр, нам не к кому больше обратиться. Говорят, вы излечили от безумия женщину, вы — волшебник… Прошу вас! — тут он начал оседать на пол. Мистер Сегундус тут же бросился к нему: — Встаньте, ну, что вы. Что случилось? — Моя дочь, она… — он покосился по сторонам и прошептал, наконец. — Она проклята. — Откуда вы знаете? — Она не хотела идти к вам и говорить об этом, но я боюсь, что может быть уже поздно. Она так изменилась за последние дни, почти не ест и не выходит из дома… — Но это еще не говорит о проклятии… — Пойдемте со мной, сэр, я вам покажу ее. — Он указал на повозку, видневшуюся из-за изгороди. — Послушайте, скорее всего, ей нужен доктор, а кроме того, я не могу сейчас пойти с вами… — Но лекарь сказал, что она абсолютно здорова. Прошу вас. Вы — наша последняя надежда. Это не займет много времени, она там, в повозке. Мы еле добрались сюда, пожалуйста, хотя бы посмотрите на нее! Внутри крытой повозки на куче сена лежала молодая девушка. Судя по ее равномерному дыханию, она крепко спала. Но она была не одна. Сидевшая рядом внушительного вида старуха с изможденным лицом, прищурив глаза, зло посмотрела на подошедшего волшебника. — Изыди! Сатана! Что же ты делаешь, как тебе не стыдно! Всё колдовство от нечистого! — Отстань, отойди! Не слушайте её, она не знает, что говорит, — фермер устало вдохнул, безуспешно пытаясь отстранить старуху от осмотра больной. — Колдун! И в церковь-то не ходит, — отодвинувшись, наконец, в дальний конец повозки, старуха еще продолжала бормотать. Мистер Сегундус даже задумался на секунду, когда же в последний раз, он действительно, был в церкви, но тут же обратил все свое внимание вновь на девушку. Казалось, что она крепко спала. Уже встречаясь с реальной магией, он подозревал, что мог бы увидеть вновь что-то необычное, какую-то энергию или знак, если бы ее действительно ее коснулась магия, однако ничего подобного не случилось. Девушка была бледной, но никаких иных видимых признаков ее нездоровья не наблюдалось. Он спустился с повозки, новый знакомый последовал за ним. — А почему вы поверили, что на ней есть проклятье и, что… его можно снять волшебством? — А я и не верил. Но я верю в то, что говорят. Я слышал от вашего бывшего слуги. Он сам видел, как леди приехала сюда больной, а вышла — здоровой. Он сказал, что она была проклята, и вы исцелили ее. Пожалуйста, сэр, помогите, я хочу, чтобы она стала такой, как раньше. А уж я ничего не пожалею. Единственная она у меня осталась… — Хм… Значит, проклята… Понятно. Хотя это не совсем так… — Мистер Сегундус осторожно посмотрел на старуху, также выбравшуюся вслед за ними наружу и наблюдавшую за ними, и вновь на мужчину. Волшебник раздумывал, как растолковать и поймут ли его явно непосвященные в такие дела, если он скажет, что он всего лишь теоретик. Возможно, стоит как-то сгладить пояснения, уведомив, чтобы на него не возлагали больших надежд, так как он недавно начал практиковать. Обнаружив, что все, даже старуха, молча, чего-то ждут от него, он спохватился. — А какой она была? — Она всегда смеялась, была такой… — тут слова словно застряли в горле у говорившего и он так и не продолжил. — Может быть, что-то ее расстроило? — Глупец, нечистый виноват, он испортил святой источник, и теперь бездна всех заберет! — скрипучий голос старухи прозвучал неестественно громко в утренней тишине.***
Когда мистер Сегундус вновь оказался на кухне, уже ничто не напоминало о завтраке… Но, к счастью, беспокоиться об этом вновь ему не пришлось, так как вскоре в доме объявилась вернувшаяся после щедро отпущенных ей выходных, кухарка миссис Блэкбот, что позволило, наконец, спокойно позавтракать и распрощаться с уезжавшими слугами мистера Кэльфурда. Отправляясь для первого серьезного разговора с новым пациентом, мистер Сегундус не преминул облачиться в белое, так как он читал, что белый цвет должен оказывать на пациентов благотворное влияние и вызывать особое доверие, что вселяло в него некую уверенность в благоприятном исходе беседы. Мистер Кэльфурд сидел в кресле спиной к вошедшему, сжимая одной рукой чашку, стоявшую на подлокотнике. Еще только раскрыв запертую дверь, мистер Сегундус словно уловил каким-то чувством слабое напряжение, витавшее в воздухе. Запертая дверь была мерой предосторожности, которую мистер Сегундус решил применить еще вчера, пока он один в доме и не может присматривать за больным ежечастно, а кроме того, не знает реального положения дела. Скрежет ключа в замке, по-видимому, не обеспокоил пациента, возможно, решившего, что это кто-то из слуг пришел забрать поднос с посудой. Однако когда он повернулся и увидел вошедшего, на его лице промелькнул испуг, после чего он поспешно отвернулся. Новый пациент казался на редкость смирным человеком, хотя, если учесть, что настоящих сумасшедших мистеру Сегундусу видеть практически не доводилось, он не мог понять: неправильно ли это или так бывает? Мистера Хонифута, как назло, не было рядом, хотя он также, вряд ли, распознал бы признаки сумасшествия…. Поприветствовав больного и не спеша, решив начать разговор с чего-то отвлеченного, мистер Сегундус подошел ближе и устроился в кресле напротив, однако пациент не проронил ни слова. Казалось, что на лице мистера Кэльфурда вновь воцарилось безразличное, равнодушное ко всему выражение, как будто, он не слышит обращенных к нему слов. Помедлив, он обхватил чашку обеими руками и уперся в нее взглядом. Мистер Сегундус решил уверить больного, что не желает ему зла, а хочет только помочь, что здесь ему будет предоставлен уход и покой, а если он будет убежден в том, что мистер Кэльфурд не желает себе или другим навредить, он сможет избавить его от необходимости сидеть взаперти. Однако все уверения мистера Сегундуса остались без ответа. Пациент, уткнувшийся носом в чашку, хранил молчание. Мистер Сегундус, не выдержав, дерзнул посмотреть туда же. Если бы он готовил сам, он бы не был так уверен в содержимом, но тут, другое дело… Ничего подозрительного так и не обнаружив, мистер Сегундус решил посмотреть на больного по-другому. Безумие для других — не всегда по-настоящему безумие, что показал пример леди Поул. Мистер Сегундус внимательно приглядывался к пациенту. Уж не печать ли молчания на нем? Но нет, никаких признаков… В ту минуту, когда мистер Сегундус уже готов был и сам прекратить всматриваться, наблюдаемый вдруг соскочил с места. Чашка упала на пол, успев, к несчастью, забрызгать мистера Сегундуса. Пытаясь успокоить больного, предлагая ему вновь сесть в кресло, мистер Сегундус решил про себя ограничиться пока наблюдениями за поведением мистера Кэльфурда и вышел из комнаты. Честно говоря, все мысли мистера Сегундуса в данный момент были увлечены несколько иным вопросом, поэтому он мало думал о происшедшем. Из разговора с фермером и старухой, которая, как, оказалось, была матерью его покойной жены, выяснилось, что не только в их доме поселилась грусть и уныние, но в деревне в целом, в последнее время стало «жутко», хотя объяснить своих чувств фермер не смог. А по словам женщины виноват во всех несчастьях и болезнях был загадочный «нечистый», который якобы погубил колодец, некогда обладавший целебными свойствами. Хотя фермер и заявил, что это все суеверия, в которые уже давно никто не верит по-настоящему, мистер Сегундус задумался. Ему живо представилось, что сказал бы мистер Хонифут в таком случае. Несомненно, он бы прочел ему одну из своих сказок и заявил бы, что во всем этом кроется какое-то волшебное действо. Слушая доводы разума и веры, он вспомнил, что когда-то слышал и в самом деле от мистера Хонифута историю о колодце фей — входе в волшебную страну, который использовался для чудесных исцелений, исправления судьбы и прочих обрядов. В колодец, насколько он помнил, бросали плату или пожертвование, но однажды, когда это не было сделано одним жадным крестьянином, один из обитателей этой страны, завлек его туда и больше дерзкого смельчака никто не видел… Перебирая бумаги и безотчетно раздумывая весь день об услышанном, мистер Сегундус уже решил было, что должен отправится в деревню и осмотреть загадочный колодец. В тот же миг в дом постучали. Новости, пришедшие вместе с деревенским парнишкой, лишь укрепили его во мнении: дочь фермера пропала…***
Мало что напоминало бывшую большую деревню, которую можно было только представить в воображении инородного созерцателя, глядя на покосившиеся крыши, словно шапки набекрень, надетые на голову редких каменных лилипутов, да полуразвалившиеся ограды древних покинутых крестьянских жилищ… Не находилось ни единого творения рук человеческих, которые бы ни тронул извечный враг всего живого — время. В то же время прогресс, как будто не успел добраться до этой глуши на севере Англии — главенствующей части могущественной Британской колониальной империи, в жерлах которой переплавлялись не только уголь, руда, но и судьбы сотен тысяч бедняг, стоявших без сна и отдыха у железнобоких организмов, изгнавших сотни тысяч других в еще более невыносимые условия, обрекая их на голодную смерть. Нет, в этот уголок не пришел ещё прогресс, не пришли даже самые примитивные орудия труда, не то, что фабричного механизированного производства, наводнившие, наверное, даже Иные Края. И всё же, казалось, что именно здесь, с легкостью могла обрести приют магия, чарующе-пугающая звуками перешептывающегося в отдалении леса, перекликающаяся в брызгах, устремляющейся вдаль реки, едва слышимой из-за холма или подглядывающая из невысоких темных кустов за одиноким путником, застывшим среди безлюдной равнины. Уходившие за горизонт последние лучи солнца, словно постепенно подготавливали почву для встречи с неизведанными силами, в полной темноте с бегством от нее дня, терявшими последние крохи приличий. Собираясь в деревню и наставляя вернувшихся слуг на случай осложнений с пациентом, мистер Сегундус размышлял, отчего он так быстро решился пойти: естественное желание помочь, жалость, любопытство или глупость, что, скорее всего, может быть, вынудили его — все возможно, но только не уверенность в том, что все это ему по силам. Испытывая неловкость от чувства, что он не тот, за кого его принимают, тем не менее, он быстро накинул плащ с капюшоном, опустившимся едва ли не до самого подбородка и накрывшим его вместе со шляпой. Мистер Сегундус походил скорее на гриб, пытающийся вытянуть шею, вылезший после дождя, чем на волшебника, пусть даже и теоретика, спешившего на помощь, и одним взмахом руки, как в сказке или в сочинениях ауреатов, способного решить все проблемы. Открывшаяся перед ним картина уходящего дня, заставила его на некоторое время остановиться, чтобы дать почувствовать всю силу природы, обрушившуюся на него. Ему показалось, что он что-то слышит, но говорил ли кто с ним, он был не уверен, а мрачно-тревожная красота места этой уверенности не добавляла. Однако он решил не останавливаться на полпути. Колодец, что редко использовали местные жители, но пользовавшийся популярностью у особо суеверных, как выяснил по дороге мистер Сегундус, находился почти сразу после входа в лес у большого, раскидистого дерева, достававшего своими ветками почти до неба. Голые ветви пострадавших от непогоды деревьев склонились до самой земли, образовав нечто, напомнившее мистеру Сегундусу спинку стула или даже трона в этом царстве мха и лишайника. В центре сиденья своеобразного трона зияла черная дыра, уходившая, скорее всего, глубоко вниз. Казалось, отверстие колодца было полым — ни журчания, ни блеска воды в свете зажженного волшебником фонаря. Лишь тени ветвей коварно расходились, словно щупальца вокруг вторгшегося в чертоги незваного гостя. Мистер Сегундус почувствовал дрожь. Краем глаза он заметил, как белое облако возникло в стороне. Он попытался сделать шаг назад, но не смог пошевелить даже рукой, устремив взор на неизбежно приближавшееся полупрозрачное белевшее существо, обретавшее человеческие черты. Сердце его бешено колотилось. Усилием воли, он отвел взгляд и потянулся к фонарю, повешенному на ветку над колодцем. Но в ту же секунду размокшая скользкая почва, устланная корнями деревьев, подвела его. Успев лишь судорожно взмахнуть рукой по воздуху, он с шумом полетел вниз… Слава Создателю, полёт был недолгим, а приземление относительно мягким. Обнаружив, что кости целы, мистер Сегундус принялся обследовать дно колодца. Воды он так и не нашел, зато других вещей было с избытком: согнутая кочерга, проржавевший котелок, бесчисленное множество каких-то ставших бесполезными в быту иных предметов. По всей видимости, местные жители задабривали духов или фей основательно. При свете фонаря, слабо, но все же озарявшего, отражаясь в осколке зеркала на дне, можно было заметить очертания предметов внизу. Нащупав веревку и даже уступы в стенах для подъема, мистер Сегундус вскарабкался наверх. Призрак или приведение — что бы это ни было, исчезло. Уже выйдя на дорогу, он чуть не налетел на крестьянина, с погасшей свечой в руках, по словам которого девушка нашлась в лесу. Извинившись за беспокойство, он тут же скрылся из виду. Шагая к усадьбе, мистер Сегундус уже решил про себя, что ничего таинственного, вероятно, и не было сразу, а призрак почудился ему — впечатлительному человеку под влиянием места и загадочных историй. А связи исчезновения с колодцами, полными всякого хлама, но лишившимися воды, явно, никакой. Подходя ближе, когда над Старкроссом уже окончательно рассвело и даже появились проблески бледных, словно нездоровых солнечных лучей, он заметил плотную фигуру, выскочившую ему навстречу и в радостном возбуждении размахивавшую руками, по-видимому, бурно выражая восторг. Мистер Хонифут, а это был несомненно он, так торопился, завидев в окно идущего по дороге мистера Сегундуса, что выскочил из дома без плаща, не чувствуя пронизывающего ветра. Он приехал поздно вечером и уже успел услышать новости от служанки. Поэтому с нетерпением ожидал возвращения мистера Сегундуса. — Вас нельзя оставить ни на минуту, везде найдете магию! — не желая слушать возражения мистера Сегундуса, несомненно, пытавшегося что-то возразить в ответ на это, он добавил, повысив голос. — И не говорите, что это не так. Я вас уверяю: вы — настоящий волшебник! Мистер Сегундус только покачал головой в ответ. Сегодня он как-то особенно не чувствовал себя волшебником. С неоправдавшимися ожиданиями, решившимся самим собою вопросом, в заляпанном грязью, ободранном плаще, с полусогнутой кочергой, которой он цеплялся за края колодца и прихватил, не зная зачем, с собой, словно с пострадавшей в тяжелом бою шпагой в руках, сохранив в целости, разве что свою треуголку, он зашел в дом, сопровождаемый мистером Хонифутом, который был так рад вновь увидеть друга и так далек от мысли обсуждать неприличествующий вид, считая непозволительным указывать джентльмену на то, что он сам бы не хотел бы, чтобы было замечено другими, он решил не рассказывать мистеру Хонифуту о видении — зачем беспокоить напрасно…