rmmbr (for heaven's sake)

      Да, черт возьми, Чимину уже не было холодно. Ему было тепло, если не жарко. Холодный вечерний ветер перестал волновать: на его существование Пак полностью забил. Куда больше его заботили тонкие губы хёна, которые было до мурашек приятно целовать.       Почувствовав холодные, кажется, замёрзшие пальцы у себя чуть ниже затылка, нежно касающиеся удивительно горячей шеи, Чимин вздрогнул. Было приятно вот так глупо сидеть и целоваться на крыше, вслушиваясь в шум города вдали, ощущая себя влюблённым подростком.       Губы обветрятся, да и пусть. Пак готов поклясться, что больше всего сейчас он хочет упасть с этой самой крыши в чёртову бездну. Чтобы до звёздочек перед глазами, до судороги в ногах, до отмерзших кончиков пальцев, до обкусанных до крови губ… ведь все, что сейчас происходит правильно, так?       Они чувствуют, что да. Это правильно настолько, что сравнимо с самым строгим законом, который нужно соблюдать.       Юнги отстраняется, но его тонсэн все ещё чувствует холод чужих пальцев на чувствительном местечке под затылком. Приятно.       Глаза у хёна пустые, Чимин точно видит в них пропасть. И хочется высказать ему всё, что собралось в разуме за чёртовы несколько месяцев, прося о помощи, пытаясь отдать хотя бы малейшую часть от того, что он чувствует.       Но… нет, не сейчас.       — Хён, прошу, пошли в дом, — протягивает руку к лицу старшего, кончиками пальцев дотрагиваясь до бледной щеки. — Я хочу тебя.       Юнги продолжает зрительный контакт, шепча одними губами «ох, блять», поворачивает голову в сторону обрыва, затягивается последний раз, выкидывая догоревшую сигарету вниз.       Поднимается медленно, уволакивая за собой своего тонсэна. И пусть парень больше не чувствовал холода, но Юнги физически ощущал, как тот дрожит, пряча замерзшие руки в карманы куртки. На мгновение стало стыдно за себя, пусть Мин ни в чем не виноват. Он ведь, мать вашу, не тянул младшего на крышу, так? Только вот внутри все равно чувствовался неприятный осадок.       Они входят в темную квартиру, и тепло обволакивает тела, приятно грея. От резкой смены температуры у Чимина краснеют щеки и нос, и Мин уверен, что такими же пятнами сейчас покрывается ключицы и грудь тонсэна, дыхание сбивается, когда Юнги засасывает чувствительную кожу на шее младшего.       Так и не включив свет, они добираются до спальни. Юнги слегка небрежно снимает с парня куртку, обнаруживая, что под ней — одна только тонкая футболка. Пытается согреть, растирая ладонями кожу на уже обнаженной смуглой груди, чувствуя, насколько она холодная под его пальцами.       Не важно, сейчас им обоим станет тепло.       Чимин вздрагивает, прикрывает глаза и легко улыбается, обвивая маленькими ручками чужую шею, тянется за поцелуем. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому Пак без затруднений разглядываем до боли знакомые черты.       Когда все настолько изменилось?..       Плевать. Сейчас все хорошо. Хотелось бы, чтобы в будущем все так и продолжалось.       Они трахаются медленно и нежно, целуясь долго и сладко, лаская друг друга руками, полностью отдаваясь друг другу не только телом, но и, кажется, душой.       Порнушным стонам Чимин предпочитает еле слышные хриплые вздохи, прижимаясь к своему хёну, невесомо целуя туда, куда может дотянуться, чувственно кусая за загривок на шее.       Юнги отстраняется, но ненадолго, потому что он тут же садится на край кровати, утягивая с собой Чимина, побуждая сесть на его колени. Тут же обнимает, заглушая хриплый стон поцелуем, потому что так глубже, острее, ближе.       Они двигаются навстречу друг другу, разделяя все те чувства, которые не могут выразить словами. Просто потому, что не знают как.       Чимину до чертиков жарко.       Младший тянется рукой к до боли ноющему члену, но его перехватывает Юнги, сплетая их пальцы, заводя руки парней за голову тонсэну. Пак разочарованно мычит хёну куда-то в ключицу, резче толкаясь навстречу чужим бедрам.       — Я хочу кончить, — глухо хнычет Чимин, продолжая ерзать.       — Кончай.       Младший, кажется, скоро начнёт реветь. Свободной рукой он царапает чужую спину, когда чувствует внутри резкие толчки, проходящиеся точно по комку нервов. Стон тонсэна вновь утопает в поцелуе.       И Чимин чувствует, ох блять, он чувствует это. Смотрит прямо в чужие глаза, затем — обессилено опускает голову, как в бреду повторяя жалобное «блять», лихорадочно чуть ли подпрыгивая на бёдрах старшего, насаживаясь до самого конца.       Содрогается и сладко кончает, не притронувшись к себе, сильнее жмётся к Юнги, разукрашивая его спину красными полосами, когда тот опускает его правую руку. Поднимает взгляд на хёна, через полумрак видя красивые эмоции на его лице во время разрядки.       Хочется выть.       Чимину больше не холодно. Ему кажется, что рядом с этим парнем он больше никогда не сможет чувствовать холод. Он думает о том, что подобные мысли уже когда-то посещали его голову.       Ему надоедает жить с постоянным ощущением дежавю. Он смиряется с тем, что все это не может быть совпадением.       Чимин уверен, что Юнги — не пройденная часть его жизни. И только после этого заключения он позволяет себе уснуть.