rmmbr (for heaven's sake)

      Это продолжалось. И оба не понимали, почему их не покидало чувство того, что все происходит так, как должно быть.       И каждый из них хотел задать вопрос «что происходит?» или «зачем?», но, глядя друг другу в глаза, парни забывались.       Тонули в пустоте, растворяясь в неведении.       И было до боли спокойно, и от этого тут же становилось страшно, потому что…       Не может быть до такой степени хорошо. Настолько, что тепло внутри не просто нагрело — оно сжигало.       Мазохистское удовольствие.       Просто быть рядом, порой — банально молчать весь вечер, смотря очередной глупый фильм. Или оставаться у Юнги дома, трахаясь грубо, но от этого не менее горячо. А может просто уютно сидеть на диване, вслушиваясь в приятную игру на фортепиано, засыпать, позже чувствуя рядом тепло чужого тела.       Оставаться у Юнги дома стало для Чимина чем-то необходимым. Он точно не смог бы ответить, когда в последний раз ночевал у себя. Старший не был против. Пусть он и говорил, что ему «плевать», но…       Пак слишком хорошо его выучил за время их… общения, что ли?       Нет, здесь нужно другое определение, с       которым, несомненно, не согласятся парни.       Только смысл от этих отрицаний и возмущений, если внутри себя они отметят это зеленой галочкой, посчитав единственным верным ответом?       Необходимость.       Появившаяся из ниоткуда, и, скорее всего, вскоре исчезнувшая равным образом.       Чимин выучил график своего хёна, приходя к нему только тогда, когда тот был свободен.       Сколько это длится? Кажется, что вечность.       Плевать.       Девять вечера, и Чимин спускается на этаж ниже. Звонит в дверной звонок. Никого.       Так не должно быть, ведь Юнги всегда был дома. Он бы предупредил, или…       Пак не верит в то, что это случайность. Ему хочется верить, что настолько частые совпадения — это нормально, в порядке вещей, но лучше он забьет.       Пару недель назад он вбил номер Юнги в книгу контактов на своём телефоне. Сейчас он был рад тому, что тогда сделал это.       Просто, потому что ему показалось это чем-то нужным.       Гудки.       — Хён, ты где?       — Кто это?       — Чимин, — на выдохе.       — Бля, — в трубке слышится ветер. — Я… Я на крыше.       — Ты ебанулся?! Что ты там забыл?       — Прыгать собираюсь.       Чимин бросает трубку, а его бросает в жар. Его охватывает паника, и он не понимает, что ему делать. На какой крыше? Блять!       На экране телефона отобразился исходящий вызов.       — Что, блять?!       — Я пошутил, долбоеб. Я просто вышел покурить.       — На крышу?!       — А что такого?       Действительно. Ничего необычного. Особенно для такого персонажа, как Мин Юнги.       — Я сейчас поднимусь, — Чимин заканчивает вызов.       Идёт к себе домой, чтобы надеть куртку и захватить плед, а затем поднимается на лифте на последний этаж.       На крыше пиздецки холодно. Хорошо, что снег не идёт. Только вот ветра от этого не меньше.       Юнги сидит на обрыве, свесив ноги в бездонную пустоту. Действительно: просто курит, ха.       Чимин, сильнее прижимая шерстяной плед к своему телу, принялся ковылять в сторону хёна. Подошел, потрепал его по волосам и уселся рядом, с третьей попытки накинув на обоих плед. Чертов ветер, чтоб его.       Мин всегда до жути боялся высоты. Только…       После тысячных падений он осознал, что не высота должна пугать. Должно пугать то, что следует после ошибок, отступления: пустота, разрывающая без остатка скорость упущенного, затем — боль, поглощающая тебя изнутри, сила, стирающая кожу в порошок, ломающая кости с громким хрустом.       И ты думаешь, что все, что это конец. Но потом в голове всплывают отрывки, как люди пытались помочь, спасти, протягивая руку помощи.       И только тогда ты понимаешь, что не хочешь этого помнить. То, что тебе всегда было нужно, упущено.       — Почему тебе не холодно? — Чимин весь съежился, приникая ближе к старшему.       — С чего ты взял, что мне не холодно?       — Глупый хён, пошли домой! — младший начал наигранно хныкать и трястись.       — Я тебя здесь не держу.       Чимин слишком много времени думает о ворчливом соседе. И порой его угнетает чувство того, что внимание исходит только с его стороны.       Почему он вообще об этом заботиться? Они ведь даже не пара, в конец-то концов.       Они, блять, толком и друзьями назваться не могут.       Чёртовы формулировки.       — Я могу дать тебе ключи, только отъебись со своими вопросами, — бормочет Юнги куда-то себе в плечо.       Чимин улыбается.       Ему нравится эта ворчливая, но такая уютная и милая сторона Юнги. Предсказуем, но не менее интересен.       Что между ними происходит?       Как жаль, что Мин запретил тонсэну задавать ему вопросы. Так бы второй уже давно все разузнал.       Наверное.       Юнги делает затяжку, оставляя сигарету между пальцев, и Чимин тянется к его руке, пытаясь выхватить. Старший смотрит на него безразлично, убирает руку в сторону, не позволяя забрать.       — Дай затянусь.       — Ты умрешь.       — Блять, хён! — и продолжает стоять на своём, размахивая рукой. Кажется, ещё немного, и они упадут с чёртовой крыши.       Юнги крепко перехватывает запястье тонсэна, останавливая его. Затягивается в очередной раз, смотря далеко на крыши домов.       Резко поворачивается в сторону Пака, поддаётся вперёд, касаясь чужих губ.       Отдаёт часть дыма. Да…       Если бы после этого невесомое касание не переросло в красивый поцелуй, инициатором которого был сам Чимин. А Юнги и не был против.       Кажется, Пак вовсе забыл о холоде.