Произвольная — от слова «произвол»

Орихиме воровато оглядывалась через плечо, где затворы фотокамер безостановочно щелкали и расстреливали ее в спину, точно винтовки биатлонистов. Она усердно готовила себя к столь пристальному вниманию заранее, но приличный перерыв в карьере сделал свое неблагодарное дело: Орихиме вздрагивала буквально от каждого щелчка, от каждого вскинутого на нее взгляда, от каждого случайно подслушанного комментария. Журналисты встречали бывшую восходящую звезду японского фигурного катания с нескрываемым скепсисом, а то и пренебрежением, отчего хотелось провалиться сквозь землю или нахлобучить капюшон по самый нос. Единственное, что ее удерживало от этого, — повсеместное присутствие партнера, в тени которого Орихиме пряталась буквально и фигурально. Поддержка Тацуки-тян сейчас бы ей тоже помогла пережить весь ужас публичности, но, увы, Чемпионат Тюгоку, Сикоку и Кюсю поджидал только новообразованную пару Иноуэ-Куросаки. «Травмированным на голову и другие места здесь делать нечего», — так, кажется, огрызнулся тренер фигуристам в аэропорту, но Иноуэ ведь знала правду: Арисава сама отказалась ехать. Сослалась на подготовку ко вступительным экзаменам в университет, и боль в ноге раз за разом искажала судорогой ее лицо — этого не сыграть специально. Иноуэ хотела помочь подруге хоть чем-то перед отъездом, но между девушками вдруг будто выросла стена изо льда. Это неимоверно огорчало ее и даже больше: если так случилось, что она стала в тягость дорогому человеку, тогда по возвращению из турнира ей придется подыскивать себе новое жилье... Орихиме тяжело вздохнула. От природы неуверенная, она бы хотела поучиться у бойкой Тацуки многому. Некогда обычные вещи, вроде полетов на самолете и пресс-конференций, сейчас приводили Орихиме в настоящую панику. А как противостоять агрессии тренера в одиночку, она боялась и представлять. Дебют в парном катании ее тоже пугал немало, как и цифра на весах утром. Она не смогла сбросить и полграмма за последнюю неделю; ее вес, похоже, подошел к личному рубежу, и Орихиме, безбожно соврав тренеру об обратном, уже сквозь дрожь представляла, как тот отрывает ей голову. Взглянув тут украдкой на партнера, вальяжно привалившегося на стойку рецепции в ожидании расселения, Орихиме по-доброму позавидовала и ему. «Куросаки-кун ничего не боится», — с восхищением заметила она про себя и невесомо коснулась края его олимпийки в надежде позаимствовать хоть капельку этой храбрости. Не сработало — ее по-прежнему трясло. «Быть может, всё дело в музыке?» — мелькнуло в ее голове. Куросаки отбивал головой ритм его любимых рок-басов, полностью растворившись в песне из наушников. Повышенное внимание спортивных обозревателей он игнорировал мастерски, хотя их пара обещала стать сенсацией сегодняшнего вечера. Хорошей или плохой — вопрос, и огромные градины холодного пота выступили на лбу и без того стрессовавшей Иноуэ. — Расслабься, — легла ладонь ей тут на макушку, и, подпрыгнув, девушка напоролась на пристальный взгляд партнера. — Гриммджоу сейчас выбьет нам номер — и любопытных глаз станет меньше. Иноуэ сглотнула, выдавив из себя полуулыбку, пытаясь показать, что у нее всё под контролем и Куросаки не о чем беспокоиться, но на деле его слова нечаянно произвели революцию. «Выбьет Нам номер???» — И у Орихиме желудок сделал кульбит. Конечно никто не стал бы снимать для каждого юного спортсмена отдельный люкс, но мысль о том, что с Куросаки-куном ей придется провести два дня и одну ночь под общей крышей, как-то не посещала ее до этого момента. Голова мигом пошла кругом, к щекам и к носу прилила кровь, картинка перед глазами поплыла, и девушка почувствовала себя на кануне грандиозного обморока, как вдруг ее и всё фойе разом встряхнул громкий голос Джагерджака: — Ааа! Вы тут зашкерились, недофигуристы? — Его сумка рухнула у ног пары. — Куросаки, лови наш, — Гриммджоу перекинул ему один ключ, а второй — сунул Иноуэ: — Посеешь — будешь ночевать на коврике, усекла? Онемевшая Орихиме живо закивала и прижала ключик к груди как самое великое сокровище. Зато Куросаки захлебнулся словами: — Т-то есть как это «наш»?! Не-не-не, я с тобой в одном номере жить не стану! Не буду! Охренел вообще? Дурака нашел? Это че за изменения вообще?! Я с Тацуки всегда жил на соревнованиях вместе!!! Гриммджоу лениво ковырнул в ухе: — Я те не доверяю, Куррросаки. Пирожок — не Арисава: на ту плоскодонку в пижаме даже у меня не встанет. Это во-первых. А во-вторых… — Он не успел обернуться, как в рожу ему прилетело пластиковым бейджем. — …я не стану ждать, что во-вторых, одного «комплимента» достаточно, — сверкнула глазами Тацуки и, с плохо скрываемой болью опираясь на трость, извлекла из кармана куртки еще пару пропусков. Протянула их друзьям, у которых дружно отъехала челюсть не столько от ее появления, сколько от таблички, уже болтавшейся на цепочке у нее на груди. Огромными иероглифами черным по белому так красовалось «Арисава Тацуки, помощник тренера. Олимпийский центр подготовки, г. Каракура». Джагерджак довольно хмыкнул на вытянутые лица парочки и надел тренерское удостоверение на шею. Помощнице же он цокнул: — Могла б и подсуетиться, схера я должен тебя ждать? Ты должна была тут стоять уже в восемь и радостно махать флажками, встречая своего потрясающего босса. — Извини, пилот моего самолета чихать хотел на тебя, поэтому прилетел по расписанию, — холодно отрезала Арисава и не без удовольствия стянула с плеч рюкзак. — Давай помогу, — потянулся Куросаки, но его бывшая партнерша с фырком отдернула рюкзак назад и даже отступила на шаг. Эта сцена не улизнула от внимания ни Орихиме, ни тренера, но если первая просто не знала что сказать, второй криво ухмыльнулся: — Вы ж понимаете, что мне похуй какие у вас сейчас отношения, но если ваша компания лоханется на соревнованиях, то вы у меня месяц в одной клетке проведете. Втроем. — Не волнуйся, — Тацуки упрямо вскинула подбородок, — я здесь как раз для того, что и ты. Встреча с прессой — в 10:00, каток наш с 10:40 до 11:10. Мой номер? — Ключи у пирожка, номер 310. — Гриммджоу хитро прищурил глаза и проводил в спину помощницу, кивнувшей Орихиме на лифт. И было в этом взгляде что-то… покровительственное, как показалось последней. Дверь лифта тихонько зашуршала, отгородив девушек от мужской половины их команды, а также оставив наконец в покое без фотообъективов. Путь до третьего этажа оказался слишком коротким, чтобы завести разговор, но в коридоре никто также не проронил и слова. Напряжение тянулось за спиной ковылявшей впереди Тацуки, точно такой же огромный чемодан, как у Орихиме, но последняя пыталась противостоять ему щитом из радости и добра. Вдвоем-то теперь будет не так боязно и на лед идти, и к ответам прессы готовиться. Орихиме не понимала, чем разозлила Тацуки, но то, что та не бросит ее в беде, не сомневалась. Она тешила себя надеждой, что именно поэтому подруга и согласилась-таки приехать сюда. — Тренер… — Иноуэ отважилась спросить, едва девушки оказались в номере. — Тацуки-тян была слишком занята, чтобы тратить свое время на наши соревнования, но Джагерджак-сан уговорил тебя? Тацуки хмыкнула и, присев на край кровати, с блаженством вытянула больную ногу. Это подкинуло ей порцию хорошего настроения, и она улыбнулась, хоть и кисло: — Да разве он мертвого не уговорит? Заявился в четыре утра и приказал собирать манатки. Всю ночь бухал с кем-то из комитета, и тот подписал разрешение оформить меня в штат, как помощника тренера. Это, конечно, не программу катать, но хоть что-то ведь, так? — Тацуки подняла тут глаза на Орихиме, и та впервые в своей жизни увидела там растерянность: — Я не знаю, как ты смогла бросить катать. Спорт — моя жизнь. Без понятия, как это — жить без льда… Сердечко Орихиме сжалось, и она порывисто обняла подругу за плечи. Прижалась щекой к макушке и затараторила какие-то невнятные слова утешения: честно, она не знала что и сказать, катание не было для нее смыслом жизни, но она понимала, наверное, каково это потерять то, что имело большое значение и открывало хорошие перспективы. Тацуки шмыгнула носом и обвила Орихиме за талию в ответ. Ее тело затряслось в беззвучном не то плаче, не то гневе, и вдруг Тацуки выпалила: — Не могу смотреть на вас вместе с Ичиго! Такое зло берет. И зависть. И боль. Будто мне позвоночник сломали, а не ногу… — Вот как, — пробормотала ее внезапная замена. Теперь, кажется, она поняла причину их отчуждения, но было ли всё дело только в парном катании? — Тацуки-тян любит Куросаки-куна?.. — Что?! — вмиг отпрянула та и утерла рукавом глаза. Она во второй раз опровергла даже мысль о подобном: — Я? Этого балбеса? Да никогда! Мы только друзья! Я же говорила. Орихиме не успела извиниться за свой глупый вопрос, как обе среагировали на мощный удар в стену из соседнего номера и последующий за ним ор Куросаки. — Еще раз полезешь — можешь попрощаться с голливудской улыбкой! — Куросаки предстал перед Иноуэ, робко заглянувшей в приоткрытую дверь номера 312, весь трясущимся от злости и без конца оттирающим свои губы от чего-то явно гадкого. Орихиме округлила ротик, но тренер Джагерджак захлопнул дверь аккурат перед ее носом, Тацуки даже доковылять не успела. — Хэй, клубничка, чего такой суровый? — заржал откровенно он за дверью. — Нам с тобой еще кровать делить ночью. Я спецом заказал King Size, чтоб разложить тебя на все стороны света. — Да пошел ты на… — Ичиго запнулся, когда в номер ввалилась Тацуки и, зыркнув, как водой окатив, процедила сквозь зубы: — Хотите, чтобы о вашем спектакле завтра вся пресса гудела? Это плохо скажется на паре. — Точняк! — подыграл помощнице тренер, но подопечному губами пообещал, что сегодня вечерком он ему еще устроит. Впрочем, быстро преобразившись в воспитателя, он выудил фигуру Иноуэ за спиной Арисавы и попенял той: — На пресс-конференции отвечать кратко и четко. Нечего писакам сопли втюхивать, какое унылое было у тебя житье-бытье, ок? Рыжая быстро кивнула, вызывая его довольный оскал. Осмотрев свысока всех участников своей сколоченной «банды», Гриммджоу скомандовал: — А теперь пожрать, поспать и пое… — Арисава кашлянула, перебив его до того, как Иноуэ грохнулась бы в обморок. — Лан, пошлите похаваем, что ли, лоботрясы, — смягчился он и тожественно пообещал, что закажет в ресторане целую гору пончиков. Себе. Ну, может, поделится дыркой от пончика с Арисавой. — А вот недофигуристам — хрен с маслом. — Он скептически осмотрел фигуру Иноуэ и, достав из кармана пачку сигарет, пыхнул долгим дымом в потолок: — Пятьдесят килограмм, говоришь? Иноуэ сглотнула и оживленно закивала. — А не врешь часом? Иноуэ пискнула, что нет, и мысленно поблагодарила судьбу за то, что не занималась боксом и что в фигурном катании не существовало публичного взвешивания.