Pansion

Эллисон как ошпаренная вылетает из автомобиля, пока тот даже окончательно не остановился. Девушка быстро перебирает ногами и направляется в сторону общежития. Я сумбурно прошу водителя подождать и выбегаю, не услышав от мужчины ничего в ответ. В голове нет абсолютно никаких мыслей о том, что же произошло. Единственное, что я успела заметить — полный удивления взгляд, направленный в экран телефона. Надеюсь, ничего плохого ни с кем не приключилось. Подруга довольно-таки быстро поднимается до третьего этажа, пока я всё ещё скачу по лестнице, задыхаясь на бегу. Когда она сворачивает направо до меня доходит, что она направляется к одному человеку — к Дилану. — Открывай немедленно, — Элли кричит в самую дверь, барабаня в этот момент по ней же. Она отходит на пару шагов, переводя дыхание и вновь начинает долбить. — Эллисон! — голос дрожит от нехватки воздуха. Да, спорт — это явно не моё. Я и ста метров без отдышки не пробегу. Но девушка словно не замечает меня. Она целится своим взглядом прямо в дверь, будто надеясь, что сможет вырезать лазером себе проход. Мимо нас проходят две незнакомых девушки, которые явно заинтересованы происходящим. Они старательно медленным шагом пересекают коридор, разглядывая нас с ног до головы. Наверняка, чтобы запомнить каждую мелочь, чтобы обсудить ситуацию с другими подружками. — Чего уставились? — Элли кажется невероятно разъяренной, губы трясутся, а руки сжаты в кулаки. Кровь, кажется, подступила к самой голове, а вена на лбу проявилась во всей красе. — О’Брайен, ты чёртов трус! — ее голос хрипит, а на глазах выступают слёзы. Эллисон смахивает их и, разворачиваясь спиной, облокачивается и приседает на корточки подле. Я не могу выдавить из себя и слова. Просто медленно подхожу и присаживаюсь рядом, пытаясь рассмотреть хоть что-то в лице подруги, понять хоть какую-то эмоцию. Отчаяние? Или, быть может, полное непонимание происходящего. Она не говорит ничего. Я боюсь задать вопрос. Минута, две, три — не уверена, сколько именно мы просидели. Девушка поднялась на ноги, натянула рукав на ладонь и вытерла мокрые глаза, оставив грязные следы от туши. Коридор, и до того пустой, сейчас казался и вовсе безжизненным. Было ощущение, что и за закрытыми дверьми не было ни души. — Что. Что произошло? — слова выскакивают, а мне остаётся только поджать губы в знак того, что мне действительно неловко спрашивать. Её взгляд метнулся ко мне в эту же секунду. Нет, не просто взгляд. Казалось, словно молниеносное око, раскрывшись, прострелило в моём лице несколько дыр, которые сейчас дымились и воиспроизводили жар по всему телу. — Что произошло? — голос наполнился неким презрением. Моё сердце забилось чаще, а в голове играла мысль о том, что я что-то сделала не так. Но всё было замечательно на протяжении двух дней. — Он кинул меня. Написал сообщение о том, что нам лучше расстаться. Вот, что произошло, — и она уходит. Складывалось ощущение, что это какой-то чересчур драматичный фильм с плохим сценарием. Парень бросил смской? Бред. Но она не шутила. Просидев ещё пару минут, я уже собиралась уйти с этого проклятого этажа, но дверь, в которую так отчаянно билась девушка минутами ранее, начала открываться, а из-за неё лениво вытянулся темноволосый парень. Его руки были спрятаны в карманах джинс, а сам он слегка покачивался с пяток на носки. Потертые кеды стояли прямо перед моими глазами, а их хозяин не молвил ни слова. — Ты точно трус, — произношу совсем тихо, но ставлю пять баксов, он услышал. Кеды разворачиваются, оголяя мне пыльную надпись «vans» и вновь хотят скрыться за дверью, что визжит от несмазанных петель. — Если хочешь мне что-то сказать, то зайди, — доносится сверху голос. Я даже не смотрю на него, моё внимание занимают только кеды. — Я не хочу трепаться в коридоре, где каждый ушами прилип к дверям, чтобы услышать новые сплетни. Не знаю, что движет мной, но я повинуюсь. Не то, чтобы я вообще хотела ему что-то говорить. Но, возможно, он не прочь сам рассказать что-то об этой ситуации. Я прикрываю за собой дверь, и пыльный запах коридора сменяется на резкий запах одеколона и еды быстрого приготовления. Гремучая смесь, надо бы сказать. Комната в идеале соответствует своему хозяину. Незаправленная кровать, на котором одеяло лежит густым комом, подбитым на скорую руку, небольшой телевизор напротив, стоящий на невысокой тумбе, заставленной большим количеством грязных стаканов. Распахнутые занавески, спокойно свисающие до пола. По углам разбросан какие-то бумажки, скорее похожие на ненужный хлам, чем на конспекты. Если сравнивать комнату Дилана и Луи, так и не скажешь, кто из них холостяк. Парень садится на кровать, понурив голову. Его руки сложены в замок. Облокотившись локтями на колени, он опустил голову ещё ниже. Но и минуты не проходит, как он меняет позу. Сейчас он кажется невероятно нервным, я бы даже сказала, непохожим на себя, привычного Дилана О’Брайена, который, чтобы не происходило, остаётся безразличным. — Я знаю, что поступил как мудак, — он начинает первым разговор. Его голос настолько низкий, что я невольно вздрагиваю, когда слышу. Его взгляд не бегает, сверлит одну единственную точку в стене, прямо позади меня. Любой зашедший в комнату мог бы подумать, что Дилан пялится на меня, но его глаза пронзают мою плоть, словно я прозрачный призрак, незаметный невооруженным взглядом. — Можешь начинать, — он взмахивает рукой, как бы предоставляя слово мне. — Мне нечего сказать, — и это так. Возможно, в моей голове и есть мысли о том, чтобы накричать прямо в лицо этому говнюку — О’Брайену, задеть его чувства, может, сделать больно, ударить, в конце концов за то, что посмел обидеть подругу. Но я не могу. И у меня нет аргументов, чтобы оправдаться. — Тогда зачем ты пришла? — в его взгляде полное непонимание, но есть и ещё одно — изумление. Он встаёт со скрипучей кровати, теперь его взгляд буравит не бледное покрытие, а меня, моё лицо. — Я думала, ты сам расскажешь, — стараюсь выразить как можно больше безразличия. Но мне кажется, он давно уже просек мою фишку, и для него не составляет труда разглядеть и заинтересованность. — Да, я именно это и собираюсь сделать, — он на секунду потупил взгляд в пол, как бы сбрасывая с себя все сомнения. От его поникшего вида не осталось и следа. Дилан словно переродился прямо сейчас, на моих глазах. Теперь его карие глаза излучают уверенность и непоколебимость в действиях. И он наступает. Раскован, азартен, чертовски самоуверен. Привычный Дилан О’Брайен. В один шаг он настигает бледную, озадаченную жертву — а именно таковой себя чувствовала я. Дыхание, кажется, совсем сбилось, а голова закружилась, словно я только что пробежала кросс. Сейчас он находился запредельно близко. Настолько, что я чувствую не только его одеколон, но и дыхание. Он замер, не смея шевельнуть и пальцем на своих руках. А меня сковало цепями под натиском его взора, устремленного на мою шею, подбородок, а затем и губы. Не знаю, какой механизм сработал в моей голове, возможно, от невероятной жары, что душила за самое горло (несмотря на то, что окно было открыто, а на улице стоял ноябрь), но в моей голове билась в конвульсиях идея о том, что прямо сейчас я могла бы ощутить, каково это — вкусить столь запретный плод в виде новоиспеченного бывшего парня своей подруги. Через несколько минут я буду жалеть о том, что не отступила, но сейчас я хочу одного. И это происходит с его подачи. Его губы приближаются и мои мысли уносятся прочь, разлетаясь от слегка обеспокоенного штиля эмоций, которые также сумбурно перемешиваются. Теперь можно понять фразу «вскружить голову». Именно это сейчас происходит со мной. Он нахально закусывает мою нижнюю губу, оттягивая к себе, отчего я невольно притягиваюсь к нему, а его руки в это время, не теряя и секунды, напористо вжимаются в талию. С губ срывается тихое хныканье, когда О’Брайен отстраняется. Но когда он переключается на мою шею, рот невольно открывается, отрывисто выпуская воздух из легких. — Что за… — я отталкиваюсь от парня, разворачиваясь к двери, но тело вновь немеет. Но это уже не от тех нахлынувших чувств. На пороге стоит Эллисон, у которой градом стекают чёрные солёные капли по щекам. — Что это, блять, за спектакль, — она громко всхлипывает, но дальше происходит то, чего не ожидал ни один из находящихся в комнате — она смеётся. Истерика накрывает её с головой. Но мы с Диланом молчим. А что сказать? — Элли, — лишь выдаю я, пытаясь найти оправдание. — Нет, — она качает головой, — Ты подлая грязная шлюха, Лили! — она задыхается, то ли от непрекращающегося потока слёз, то ли от ненависти ко мне. А я не могу её слушать. Только не сейчас, когда я понимаю, какой ужас совершила. Я даже не успеваю сказать ещё что-либо, девушка громко хлопает дверью, скрываясь в коридоре. Кажется, третий этаж вдоволь насладился концертами сегодня. Дилан же продолжает безучастно пялиться на дверь, сложив руки на груди. — Может ты хоть что-то скажешь? — мой голос срывается на последнем слове. Я хочу разреветься прямо сейчас, уподобившись Элли. И мне плевать, что передо мной стоит О’Брайен. — Нет, — он устало пожимает плечами. Я лишь открываю рот от желания что-то ему высказать, но чёрт. Что ему сказать? Что из-за него Эллисон считает меня предательницей? Но это не так. Я хотела поцеловать Дилана. Но не хотела, чтобы это всё произошло вот так. Мне не составляет труда найти комнату подруги. Дверь приоткрыта, а из-за неё слышатся грохот и тихие всхлипы. И я вхожу на свой страх и риск. Комната перевёрнута с ног на голову, вещи Элли разбросаны повсюду, а её чемодан расположился прямо посреди этого хаоса. — Эллисон, я должна сказать тебе, — пытаюсь начать, сглатывая окончания слов, из-за чего, возможно, подруга не поняла ничего из фразы, но она оборачивается на мой голос. — Неужели у тебя хватает совести приблизиться ко мне? — на её щеках засохли когда-то мокрые дорожки с подтеками туши, руки дрожат, сворачивая вещи и кидая их в чемодан. — Я послала всех своих друзей из-за тебя, Лили! — её спина вытягивается, словно струна под натяжкой, — Когда ты только вернулась, я отвернулась ото всех, чтобы тебе было комфортно. Чтобы ты не чувствовала себя также паршиво, как чувствовала себя я, когда ты кинула меня здесь одну. И вот так ты благодаришь меня? — эмоции вновь накрывают её, отчего голос кажется более писклявым. — Элли, я не хотела, — лгу, — Куда ты собираешься? — мои глаза мечутся по всей комнате, кажется, меня настигла паника. — Я еду домой, — холодно бросает она и вновь возвращается к своим вещам. Она громко хлопает ящиками в комоде, выбрасывая оттуда различные крема, шампуни и прочее. — Но ты не можешь, — я подбегаю к ней, хватая девушку за руку. Я не могу потерять её. Снова. Только не сейчас. — О, я могу, — она усмехается, — Я сделаю точно также, как сделала ты. — Не бросай меня здесь, Элли, — я рыдаю прямо перед её лицом, разрывая горло в крике. Мне кажется, она не слышит меня, не слушает. Она отдёргивает свою руку и закидывает последние вещи в сумку. — Эллисон, я не смогу здесь без тебя. Мне сейчас так сложно, так одиноко, — я никогда никого не умоляла так, как делаю это сейчас. — Даже сейчас, когда ты подвела меня, ты думаешь только о себе. Ты чёртова эгоистка, Коллинз, — это последние слова, которые произносит подруга, прежде чем выйти из комнаты. А мне хочется перевернуть здесь всё, расцарапать все стены, снести эти раздражающие жёлтые тумбы. Но я не делаю ничего из этого, тупо уставившись на закрытую деревянную дверь.