Pansion

Неловкая пауза. Мой отец быстро ориентируется и приглашает гостей присесть. Стол ровно на четверых: отец напротив меня, слева от него Кристалл, справа Дилан. И я, сжавшаяся в тростинку, боясь вздохнуть. Все они о чем-то переговариваются, иногда смеясь. Даже Дилан вовлечён в разговор. — Как ваша недавняя поездка? — вопрос отца отвлекает меня от ненужных мыслей. — Неплохо, — мне сложно поднять глаза с тарелки. Я продолжаю колоть огурец вилкой, чувствуя взгляды этих людей. — Очень занимательная. Мы с Лили очень сдружились благодаря этому походу, — если бы в моем рту была еда, она бы непременно вывалилась на стол, потому что моему возмущению нет предела. Зачем он лжет? Я впервые не боюсь посмотреть на него. К счастью, он даже не пытается повернуться лицом ко мне. — Невероятно, как тесен мир, — Кристалл произносит это так восторженно, будто действительно удивлена этому факту. И я не могу оставить незамеченным то, как нежно мой отец гладит её руку. — Дети, мы хотели бы вам кое-что сказать, -начинает Кристалл. — Милая, давай я, — отец её перебивает. — Дилан, Лили, я и Кристалл решили пожениться, — он выдаёт это с такой лёгкостью, что сначала я не понимаю смысл сказанного, но когда я вижу Дилана, который сжимает руку в кулак, а его челюсть сжимается настолько, что я слышу скрежет зубов, мне становится не по себе. — Что? — я решаюсь переспросить, потому что мне кажется это плохой шуткой. — Мы помолвлены, — повторяет отец. Я сглатываю ком. Как он может так быстро забыть маму? Хотя чему я удивляюсь, у него всю жизнь были и другие женщины, помимо моей матери. Возможно, мне это легче переосмыслить, чем Дилану. Я вижу, как он закипает. — Лили, не могла бы ты провести Дилану экскурсию и попросить Шарлотту подготовить спальню. — Спальню? — я хмурюсь. Всего одну спальню? Отец мешкается, чуть ерзая на стуле. Он прокашливается и говорит: — Да, одну спальню. Для Дилана. Я разочарованно опускаю глаза в пол. Даже сейчас, спустя столько времени, что мы не виделись, он не хочет провести хоть одну минутку со мной. Дилан резко отодвигает свой стул, издавая неприятный, режущий слух, звук. Он также быстро встает и ожидает, пока это сделаю я. И я не смею задерживаться. Также быстро поднимаюсь и почти бегу к лестнице. Неприятная обстановка. «Экскурсию» я провожу в тишине. Вернее, это происходит так: мы подходим к комнате, я озвучиваю предназначение этой комнаты, и мы идем дальше. Дилан не издаёт ни звука. Когда же я дохожу до комнаты для гостей, из неё уже выходит Шарлотта — новая служанка отца. Кстати, к моему удивлению, ей больше пятидесяти, я думаю. Некоторая седина показывается на её волосах у самых корней. Она ниже меня на полголовы, что для меня непривычно, потому что я не столь высокая. Женщина манерная на вид, спину держит прямо, будто к ней прикрепили доску. Она кивает мне и Дилану, когда выходит и удаляется на лестнице. — Что ж, здесь ты можешь устроиться, — я обращаю внимание на О’Брайена, который, в свою очередь, вовсе не обращает внимание на меня. — Если. Если тебе будет нужна компания, — я не успеваю договорить, как дверь гостиной комнаты закрывается изнутри прямо перед моим носом. Чудно. Весть о женитьбе отца вывела меня из колеи. Я должна была позвонить матери, но сейчас нет никакого желания. Не хочу её расстраивать. Может, мама и сделает вид, что ей всё равно, и она даже рада за отца, но я знаю, что это не так. Её не может это не задеть. Она же женщина, в конце концов. Хочу заметить, что отец изменился. Во-первых, эта служанка. Раньше он выбирал девушек не старше 25, а сейчас. Во-вторых, я видела, как он нервничал. Мой отец нервничал перед женщиной! Кто бы мог подумать. Я уже была готова вернуться в свою комнату, но услышала голос отца за спиной. — Лили, ты не могла бы, — он кивает в сторону его кабинета, намекая, чтобы я зашла. И я следую его просьбе. Кабинет все также остаётся неизменным. Тот же огромный стол, стул и куча стеллажей с книгами. Я здесь проводила немало времени. Для отца это был обычный кабинет, для меня же — библиотека. Я сажусь на диван, что стоит у стены. Отец садится на стул напротив, придвигаясь на стуле с колесиками ближе. — Лили, — он берёт мои руки в свои, сжимая их. Этот жест кажется мне совершенно незнакомым, но таким нежным. Никогда отец не проявлял ко мне похожих чувств. — Я бы хотел попросить тебя поговорить с Диланом, — заметно, что он нервничает в очередной раз за этот вечер. — Кристалл действительно волнуется за него. Он воспринял это не очень хорошо. — Почему ты думаешь, что моё мнение может что-то изменить. Да и вообще, почему ты уверен, что я восприняла это должным образом? — и вот он снова, старый отец. Он даже не задумался о том, как чувствую себя я. Что я думаю на этот счёт. Я просто должна принять это и уговорить самого сложного человека в мире не принимать всё близко к сердцу. Я вырываю свои ладони из ладоней отца и встаю. Когда я готова выйти из этой комнаты, слышу: — Так ты поговоришь с ним? — ничего не отвечаю. Моя голова опускается от отчаяния, и я хлопаю дверью. Конечно, поговорю. Я сделаю всё для тебя, отец. Но ничего не смею ответить ему вслух. Думаю, сейчас Дилану нет смысла что-то говорить. Он на взводе. Не хочу попасться под горячую руку. Возвращаюсь в свою комнату и очень вовремя. Телефон лежит посередине кровати, и на белом экране высвечивается надпись: «Элли». Она-то как раз и будет моим разрядником. Беру трубку немедленно: — Хей, — она протягивает. — Как твой первый день каникул? — я не удивлена, что Эллисон в хорошем расположении духа. Это же Эллисон. — Не так, как хотелось бы, — и только сейчас до меня дошло, что Дилан — парень Эллисон, вскоре должен стать моим сводным братом. И я понятия не имею, как сообщить об этом Элли. Возможно, чуть позже я сообщу ей. Но не сейчас. Сейчас я хочу отвлечься от этого. — Это потому что я не рядом, — Элли смеётся так заразительно, что я не могу сдержаться и заражаюсь её смехом. — Ты не поверишь, моя маменька поссорилась с моим новым папенькой. И он съехал. Не думаю, что это надолго. Скоро маменьке станет скучно, и она попросит его вернуться. Или же найдёт нового. В любом случае, главное, чтобы с деньгами. Не хочу учиться в обычной школе в моём городишке, — Эллисон готова была болтать без умолку, что, безусловно, хорошо для меня, потому что это отвлекает от моих проблем. Я не замечаю, как мы проговариваем целый час, пока ко мне не стучатся, и я вынуждена попрощаться с Элли. Стук в дверь становится более настойчив, поэтому я в спешке открываю её, не спросив, кто это. — Ты так долго тащишься к двери, — Дилан проходит мимо меня, зацепив плечом. Я закрываю дверь, разворачиваясь и складываю руки на груди в ожидании объяснений. Он уже переоделся в домашние вещи. Завалившись на мою кровать, Дилан заметил мой телефон, который был разблокирован. — Эй, не смей брать мой телефон, — я подбегаю к кровати, пытаясь выхватить телефон, но мне это не удаётся, потому что Дилан переворачивается и спрыгивает с кровати. — Ты разговаривала с Эллисон? — он становится серьёзным, переводя взгляд на меня. — Я ещё ничего ей не сказала, — мне становится неуютно от его взгляда. Я даже пытаюсь не смотреть ему в глаза. — Это правильно. Ей не нужно знать то, что изменится в любом случае, — он кидает мой телефон обратно на кровать и садится на стул у комода. — В каком смысле — изменится? — я хмурюсь, присаживаясь на свою кровать. Этот парень не умеет говорить прямо, всегда нужно придумать ребусы. — Они не поженятся, — он говорит это твёрдо и слишком просто, будто речь идёт не о свадьбе, а о цвете стен в моей комнате. Но в тоже время, его взгляд будто режет, я боюсь даже что-то возразить. — Мы сделаем всё, чтобы этого не произошло. И тут я в конец путаюсь. Что значит «мы» и почему он хочет, чтобы этого не произошло. И мне даже не нужно озвучивать свои вопросы вслух, он отвечает: — Послушай, моя мать не должна выйти замуж за твоего отца. Он же мудак, — и тут я не могу не согласиться с ним. Но всё же, это кажется мне нечестным — решать за них. В конце концов, это не наши жизни. Они решают самостоятельно, как им жить. — Я хочу лучшего для неё, а твой отец это далеко не лучшее. Возможно, он прав. Но сейчас его слова задевают меня. Он мой отец, и каким бы идиотом он не был — он остаётся моим отцом. — Почему ты не хочешь дать им шанс? Возможно, у них получится, — не знаю, зачем я пытаюсь защитить их решение. — Мы не должны решать за них. Если же они допустят ошибку — это будет только их ошибка. На ошибках учатся. — А я не хочу, чтобы моя мама училась на ошибках. Я хочу, чтобы она их не допускала. А если она не может разобраться, я ей в этом помогу, — он почти кричит, резко встав со стула. И я встаю с ним одновременно, по инерции. — Ты не должен лезть в их жизнь, — я настроена серьёзно. Я должна отговорить его. Мой отец попросил меня об этом. — Не знаю, как у вас, но мы в семье являемся частью жизни каждого, — и эти слова меня добивают. Правда всегда бьёт в самое сердце, да так, что дыхание перехватывает. Он прав, я никогда не являлась частью жизни моего отца. Но я не могу слушать это. Я готова расплакаться прямо здесь, перед лицом Дилана О’Брайена. Но во мне есть ещё капля гордости. — Проваливай из моей комнаты, — проговариваю слова сквозь зубы. Слёзы готовы вот-вот политься из глаз ручьём. Но О’Брайен не должен видеть этого. И он делает то, что я говорю. Он выходит из комнаты, не закрыв за собой дверь.