Pansion

Я просыпаюсь от того, что кто-то бегает по комнате мелкими перебежками. Дверь комнаты несколько раз хлопает, как и дверца шкафа, затем тумбочки. После я слышу, как поворачивается ручка на окне, и в комнату попадает свежий прохладный воздух. С трудом я открываю глаза и смотрю в белый потолок. Скорее всего, мне понадобится больше времени, чтобы вновь привыкнуть к этому ровному, без изъянов, потолку. Зеваю, не удосужившись прикрыться рукой и перевожу взгляд на Мию, которая пыталась расчесать мокрые волосы. — Сколько времени? — мой голос низкий и охрипший после сна, поэтому я прокашливаюсь. — Половина девятого, — Миа отвлекается на свой телефон, посмотрев на часы. — Тебе стоило бы встать, потому что завтрак ровно в девять, — она отбрасывает свою расчёску и хватается за фен. Сегодня последний день летних каникул. Это означает, что завтра начнётся учебный год, полный бессонницы, разочарования и скучных лекций. Я поднимаюсь с кровати, касаясь ступнями холодного пола. Достаю из тумбочки зубную щетку, полотенце и пасту. Прежде чем выйти из комнаты, поправляю пижамные шорты и майку. Если память мне не изменяет, то ванная комната находится на каждом этаже и должна быть где-то через пару поворотов от моей комнаты. Стараюсь перемещаться тихо, но скрип старых досок выдаёт моё перемещение. Я думала это будет сложнее, но я в два счёта добираюсь до ванной комнаты. Помещение оказывается почти пустым, кажется, в душе находилась ещё девушка. Скорее всего, некоторые решили собраться пораньше, чтобы не стоять в очередях у душа, но тут они прогадали, так как эту хитрость предприняли все. Мне же лучше. Я быстро справляюсь со своими утренними процедурами и возвращаюсь в комнату. Миа в этот момент стоит перед зеркалом и поправляет волосы, расчёсывая их пальцами. — Тебя подождать? — она продолжает смотреть в зеркало. — Или я могу занять столик и выбрать что-то тебе на завтрак? Я киваю, подходя к шкафу, где теперь находились мои вещи. — Было бы неплохо занять столик заранее. Сейчас там наверняка уже много людей собралось, — нахожу обычную белую футболку и чёрные джинсы. Миа выходит за дверь, оставляя меня одну в этой тусклой комнате. Сколько бы своих домашних вещей я не поставила на тумбу, как бы не раскидывала вещи, этой комнате никакими силами не придать уюта. Я слышу, как вибрирует телефон под моей подушкой. На дисплее высвечивается «Мама». Немного погодя, отвечаю на вызов. — Хей, милая, как ты? — её голос кажется счастливым, по крайней мере, насколько это возможно при наших обстоятельствах. — Всё хорошо, как бы странно это не было, — её бодрый голос поднимает мне настроение. Это уже отличное начало дня. — Как бабушка? — Она передаёт тебе привет, — я слышу как что-то шипит в трубке, и мама охает. В этот момент в трубке появляется голос бабушки, которая что-то причитает. — У меня подгорели тосты, — она хихикает. Мама никогда не умела готовить, даже самое элементарное. Сколько бы она не пыталась, что-то всегда подгорало, переваривалось, недоваривалось. — Рада слышать, что ничего не меняется, — я беру ключи от комнаты и выхожу из неё, закрывая дверь на замок. В коридоре абсолютно пусто. Скорее всего, все находились в столовой, а я опаздываю, как обычно. — Так как ты там? Подружилась уже с кем-нибудь? — я вздыхаю. Мне кажется, мама до сих пор считает, что я в детском саду. Ей незачем волноваться. — Да, моя соседка оказалась довольно дружелюбной. И, представляешь, Эллисон до сих пор учится здесь, — мои глаза загораются при упоминании её имени. Не знаю, слишком ли это по-детски — надеяться на нашу дружбу вновь. Но я бы этого хотела. Да, действительно хотела. — Надо же, — мама произносит это чуть громче, чем обычно. — Я очень рада, что всё в порядке, — она замолкает. — Милая, мне нужно бежать, иначе твоя бабушка заставит меня есть эти горелые тосты. Я смеюсь и сбрасываю звонок. К этому времени подхожу к столовой и останавливаюсь, чтобы оглядеться и найти Мию. Людей, как и предполагалось, очень много; кругом толкучка; все столы заняты. За этим шумом слышу, что кто-то меня зовёт и замечаю свою соседку. Она находилась не так далеко от входа, у стены. Настигаю столика и обращаю внимание на свой поднос. Какая-то желейная каша, словно её варили года три назад, сок и пару булочек с маком. — Выбор тут не велик, — девушка пожимает плечами и принимается перемешивать кашу, дабы избавиться от комочков. Не думаю, что у неё получится. В столовой стоит дикий шум, визг, смех и крики. За соседним столиком девушки смотрели на кого-то, после чего громко хихикали, а далее переводили свои взоры на других. Мерзкие дамы. С другой стороны сидели убогие парни, которые громко рыгали и плевались друг другу в чай. Кажется, Миа заняла места возле лузеров. Что ж, не могу отрицать, что мы относимся к другой части это великого пансионата. Я не замечаю ни Найла, ни Эллисон. Возможно, они сидят в другой части этого огромнейшего помещения. Когда мы были в младших классах, мы любили занимать крайние столики и наблюдать за старшеклассниками. Как ни странно, мы были в курсе всех событий, происходящих между более, так сказать, «популярными» учениками. Эллисон и я часто обсуждали то, кто с кем расстался, кто с кем помирился или поцеловался. Так уж устроен наш мир, девчонок. Я всегда делала более менее безразличный вид ко всем этим драмам, но в душе мне всегда было интересно узнавать новые сплетни от Эллисон. А она зачастую была в центре происходящего. Её сестра училась здесь, была яркой личностью, и Элли крутилась рядом, поэтому она всё и знала. И быстро бежала ко мне, чтобы сообщить очередную новость. От перемешивания болота в моей тарелки меня отвлёк громкоговоритель, находящийся в некоторых частях столовой. «Внимание! В двенадцать часов дневного времени все ученики строго обязаны собраться в спортивном зале для оповещения расписания на будущий учебный год.» — данное объявление прозвучало около трёх раз. — Что ж, — начала Миа, — Кажется, начинается самое скучное. — И невыносимое, — добавляю я, кидая ложку в эту злосчастную кашу и беру булочку с соком. Все резко замолчали, когда из центра столовой послышались визги и крики. Подростки начали вставать со своих мест, кто-то достал телефон и начал что-то снимать. Я ничего не видела за спинами парней и девушек, столпившихся в огромный круг. Моё любопытство съест меня целиком, если я не узнаю, что такого интересного происходит. Поэтому, не предприняв ничего лучше, я становлюсь на стул, а затем на стол. Это же делает и Миа. И я замечаю драку, которая происходит между двумя девушками. Я плохо вижу, но слышу знакомый голос Найла, который пытается ухватить одну девушку и вытащить её из этой потасовки. — Эллисон! — он уже кричит, чтобы блондинка опомнилась. Мой рот непроизвольно открывается. Не может быть, чтобы это была она. Эллисон никогда не дралась ни с кем, она всегда была милой и доброжелательной. За другую девушку хватается незнакомый мне парень. И тогда им удаётся отцепить разъярённых девушек друг от друга. — Не смей даже близко к нему подходить! — кричит Элли, пытаясь вырваться из рук Найла, который крепко прижимает её к себе. Блондин выводит Эллисон из столовой под руки, когда остальные из их компании начинают говорить о том, чтобы все разошлись и перестали снимать. Девушка, сцепившаяся с Элли, поправляет свою одежду и волосы, вырываясь из рук парня и гордой походкой выходит из помещения. — Ну и цирк устроили, — я слышу Мию позади себя. — Идиотки, — фыркает она и спускается со стола. Её последняя реплика выводит меня, поэтому я поворачиваюсь к ней и практически плююсь в неё: — Не смей так говорить, — Миа замирает на месте, пораженная моим тоном. Она не знает Элли. Она не знает, что произошло. Кто дал ей право оценивать эту ситуацию? В горло уже не залезет никакой кусок пищи. Поэтому я спрыгиваю со стола, и, не говоря больше ни слова, выхожу из этого душного места.