Верховная Трав(н)ица

День был серенький: свинцовые облака плотной завесой укрыли небо и солнце, мокрые крыши домов потемнели, листья на деревьях понурились, а живая вода в фонтане поседела, завершая собой картину полнейшей безнадежности. Все обитатели Догевы попрятались по своим жилищам, закрыли ставни и даже занавески задернули: наблюдать уныло шепчущую погоду не хотелось никому. Под навесом у Дома Совещаний дремал белый, как снег, волк; едва ступени скрипнули под чьим-то весом, он дернул ухом и скосил желтый глаз на укутанную в черный плащ вампирку, стоящую у дверей. Тяжело вздохнув, она набросила на голову (в темных волосах серебрилась ранняя, горестная седина) капюшон, спустилась по лестнице и пошла к лесу, аккуратно обходя лужи. Волк вскочил на лапы и в несколько прыжков догнал ее, ткнулся холодным носом в ладонь. — А, это ты, — едва слышно через шелест дождя шепнула Келла, вздрогнув сначала от прикосновения, но быстро признав белого зверя. — Пойдешь со мной? Волк склонил голову набок и вопросительно наставил на нее уши. Говорить он, разумеется, не мог. Травница слабо улыбнулась и почесала зверю лоб. Тот не противился, наоборот — только что не подставился под пальцы, ногти которых были выкрашены в траурный черный цвет. Лак чуть облупился на кончиках — видно, занимались им нерегулярно. — Ну, пойдем тогда, — согласилась вампирка и двинулась дальше. Волк побежал дальше, не отвлекаясь на разные звериные интересы вокруг, начиная старой колодой и заканчивая пнями. Сама Келла, как ни странно, едва смотрела себе под ноги, и то — чтобы не запнуться и не упасть в грязь, хотя обычно, если выходила в лес, всегда пригибалась к земле в поисках полезных или ценных растений. Сумки у нее с собой тоже не было, как и плотных перчаток для крапивы или шипастых стеблей. В догевском лесу довольно часто можно было на кого-нибудь наткнуться — во многом благодаря сложной системе «эффекта черновика», но в такую погоду все должны были сидеть дома, даже самые деловые возчики или землепашцы. Это Травницу полностью устраивало — встретить кого-нибудь знакомого (а знала она всю долину!) ей в этот момент хотелось меньше всего. Стражи все равно патрулируют границы… С ними ничего не должно здесь случиться. Словно услышав эти мысли, волк, убежавший чуть вперед, оглянулся и чуть вильнул хвостом, вроде как соглашаясь. От этого вампирке стало еще более тошно. Невидимая дорога вывела их к тупику — к нескольким скалам, обход которых занял бы очень немало времени. К счастью, намерения обходить их у Келлы не было. Она подошла к печально обвисшему темно-зеленому плющу и раздвинула густые побеги, отыскав под ними высеченную в камне руну. Продолжая придерживать растения одной рукой, она отыскала что-то в глубоком кармане: в кулаке у нее сверкнул золотой ободок и зачарованный изумруд. Поджав губы, Травница поднесла артефакт к стене и несколько раз повернула, про себя повторяя очередность, которую выучила когда-то давно, чтобы передать Лену. Кто бы мог знать, что это когда-нибудь пригодится! Едва стена отползла в сторону, волк шмыгнул внутрь, как бывалый гость. Почему только как? Он и был здесь гостем. Увы, уже не хозяином. Травница пошла за ним, осторожно касаясь ладонью шершавой стены. Надеть обруч она не осмелилась, поэтому все так же бережно убрала в карман. Щель в потолке почти не давала света, но Келле это не было слишком большой помехой: впереди белой тенью уверенно пробирался волк, и уж его-то она могла легко разглядеть. Летучие мыши все равно проснулись и начали пищать, кружась над головой вампирки, но она отогнала их коротким взмахом руки. Зверь вел быстро, безошибочно, не задерживаясь у стен и магических преград, и Травница тоже без трудностей преодолела их. Она до сих пор не поняла, почему двери открываются перед ней: из-за спутника или заговоренного обруча. Они вышли в последнюю пещеру, на входе в которую вампирка потопала ногами, избавляясь от налипшего на подошвы помета. В свете кристаллов и затянутого серой пеленой солнца волк казался скорее привидением, чем живым существом, или даже статуей, когда замер перед гексаграммой, разглядывая своих безмолвных мраморных собратьев с камнями в пастях. Камней было двенадцать, даже обладатель бирюзы и ценнейшего алмаза гордо вскидывали морды со своей драгоценной ношей. На алтаре лежала пыль — она взвилась в мелких завихрениях, когда волк недовольно чихнул. Едва Травница подошла к алтарю поближе, как зверь запрыгнул на него и улегся, с интересом глядя на вампирку. — Нет… Лен, прости, — Келла слабо улыбнулась. — Срок вышел несколько месяцев назад. Да и не было у тебя Хранителя. Почему ты не доверил это мне, Лен? Волк шумно выдохнул и положил голову на лапы, вроде как задремав, а вампирка, подумав, извлекла из складок черного плаща тонкий клинок из рога единорога. Кто знает — может, вернуть Повелителя может не только Хранитель? Может, даже по прошествии двенадцати дней? Разве проверял это кто-нибудь? Травница бросила короткий взгляд на белого волка. Хуже не будет, если она попытается — потому что ее жизнь далеко не так ценна, как его. Она осторожно опробовала лезвие кончиком пальца: на белой коже выступила ярко-алая капля. Келла прикусила губу, раздумывая, потом непослушными пальцами распутала завязки плаща, чтобы расстелить его на алтаре. Волк тревожно посвистывал, как испуганная или опечаленная собака. — Я попробую, — твердо произнесла Травница, не то для себя, не то для волка, который слегка потянул зубами за плащ, будто пытаясь отобрать его и тем самым помешать ей. Пробуждение у вампиров — дело минуты-другой, что нередко делает их жертвой достаточно коварных и осведомленных врагов, не считая возникшего на этой почве мифа. Келла с минуту бездумно смотрела в потолок, не имея возможности сконцентрироваться на происходящем или хотя бы отреагировать на свет, бьющий в лицо. Наконец проморгавшись и окончательно придя в себя, она повернула голову; на полу рядом сидел Лен, притянув колени к подбородку. Штаны снизу потемнели — значит, уже успел прогуляться с утра по росе и вернуться. Этого несомненного доказательства его жизни вампирке не хватило: перегнувшись через край кровати, она осторожно потрогала светлые волосы, прижатые надетым немного набекрень обручем. — Блох ищешь? — невозмутимо осведомился он, выныривая из своих мыслей. Келла возмущенно фыркнула. И как только она могла бы скучать по нему? Впрочем… Да, страх, пережитый по возвращении Вольта без всадника, и история о ложняках в Арлиссе и убийстве Лена до сих пор заставляли ее вздрагивать.До сих пор приходили во снах. — Скажи, а точно ли нельзя вернуть Повелителя по истечении двенадцати дней? — спросила она. — Хочешь попробовать? — беззаботно отозвался Лен. — Типун тебе на язык! — рыкнула Травница. Вампир вздохнул и сел поудобнее, повернувшись к наставнице лицом, как делал обычно при серьезных разговорах. Келла не видела смысла скрывать от него предмет сна, который часто к ней приходил с той памятной поездки к Лереене. Все равно телепат о нем узнает, причем безо всяких усилий, игнорируя все нежелание рассказывать. Может, он вообще здесь давно сидит и все увидел. — Вы с Реншером учили меня, — Повелитель пожал плечами. — Я знаю не больше вас. Считается, что двенадцать. Насколько мне известно, никто не рисковал проверять даже в то время, когда беловолосых вампиров было гораздо больше. Не могу я ответить и на твой вопрос о Хранителе. У меня ведь была Вольха. — Доверить твою судьбу человеку! — сердито буркнула Травница, однако к ее напускному недовольству примешивались уважение и настоящая симпатия, которые, конечно, не ускользнули от спирита. — Не в первый раз, — он хитро оскалился, не скрывая, что наслаждается происходящим. — Весь в отца, — снисходительно хмыкнула вампирка. — Могла бы видеть больше снов о нем, чем о трогательных попытках вернуть меня, — парировал Лен. Значит, все видел. Вполне ожидаемо и ничуть не удивительно. Вампирам не привыкать к телепатам среди них, в конце концов. — Я не выбираю сны, — Келла пожала плечами. — Не думай, что мне нравится каждый раз убеждаться, что ты жив. — Мне тоже, — неожиданно серьезно признался вампир. — Но я ведь жив, правда? Значит, волноваться не о чем. — Не о чем, — медленно проговорила Травница. — Ладно, дурачок, иди, мне еще собраться надо.