Верховная Трав(н)ица

Некоторые Травники в Старминской школе, как водится, могли и чуть ли не хуже иных Практиков зажечь в руке пульсар и швырнуться им в неугодного. Как правило, все же, они такой силой не обладали, да и не нуждались в ней: их работа заключалась в лечении, а не причинении новых повреждений да смерти. Впрочем, это вовсе не значило, что они полностью забывали именно практическую магию, углубившись в свои травы да эликсиры. Большинство опутывавших Школу заклятий чуяла даже преподавательница, шагавшая к кабинету, которая, хотя и выглядела как заправская злая ведьма (для некоторых; кому-то она казалась скорее Белоснежкой, а иным — и вовсе «упырицей») так и не развеяла миф о наличии или отсутствии у него таковых талантов. Большинство ее коллег и все ученики могли об этом только гадать, но, даже если зад строгая дама подпалить не могла, то уж сварить и подсыпать в еду какую-нибудь дрянь — раз плюнуть. В аудитории уже вовсю галдели адепты; под потолком летали бумажные самолетики, перепархивали промокашки, свистели оживленные магией перья, будто стрелы. Когда Келла Догевская вошла в кабинет, над кафедрой уже материализовалась жуткая демонская рожа, которую никто, вроде бы, не призывал и уж тем более никто не знал как спровадить. Тяжело вздохнув, магичка смерила неизвестное чудо-юдо строгим взглядом, отчего морда буквально попятилась. Как ни странно, оригинальный экзорцизм оказался на редкость действенным: мигнув, морда самоликвидировалась, вызвав восхищенный вздох со стороны адептов. Как ни крути, а изгонять никому не известных тварей одним движением руки, похоже, даже не подкрепленным каким-нибудь заклятием — это ж какой стервой надо быть, интересно? Пробормотав что-то касательно того, что адепты-то намеревались стать травниками, как и она сама, Келла прошла к кафедре. Как водится, эту преподавательницу тоже за спиной костерили. Кого-то звали Лысой Баньши, кого-то некрохрычом, а Келлу Догевскую прозывали Келлой Вампирской, потом любовно сократили до Кел-Ванны, а еще позже — Вампирской или даже Вампирки, на чем и порешили остановиться, хотя различные вариации продолжали гулять по Школе. Злые языки утверждали, что она и на самом деле является клыкастой кровопийцей, умело скрывавшей свою сущность под мороком, чуть более добрые приписывали ей смешанную кровь, потому что у вампиров маги отчего-то не появлялись или не обучались. Впрочем, этих учеников ей удалось впечатлить с ходу, хотя кое-кто, из разделявших взгляды (досточтимого Магистра) Питрима, ядовито прошипел, что призванное нечто просто побоялось иметь дело с «упыриным отродьем». Магичка немедленно продемонстрировала замечательный слух: длинный палец, увенчанный ярко-алым ногтем, безошибочно наставился на нарушителя порядка, отчего провинившийся почувствовал себя не в своей тарелке и пожалел, что вообще рот открыл. Если Вампирке было достаточно простого взгляда для изгнания неизвестного науке потустороннего существа, находившегося явно за пределами ее специальности, то, кто знает, вдруг она и простым перстом могла испарить неугодных? — Господин?.. — почти ласково и почти промурлыкала преподавательница, склонив голову набок. — Кирька, — проблеял перепугавшийся адепт. Сокурсники встретили это заявление громовым смехом. — Очень славно, — Келла хмыкнула, раскрывая какой-то блокнот. — Полагаю, вы фаворит Питрима? По рядам пробежал шепоток. Еще и Питрим, без Магистра! Ну и женщина, не иначе, веревки вьет из всей школы! Не обращая больше внимания на слегка пошатнувшуюся дисциплину, Догевская полистала учебник, взялась за какую-то рукописную тетрадь, в которой, наверное, хранилась лекция. Вытянувшие шею адепты, облюбовавшие первый ряд, обнаружили, что аккуратно разлинованные страницы были исписаны бисерным почерком со множеством закорючек, что делало его практически нечитаемым. Эх, ей бы шпионкой быть, и шифра никакого не надо. — Не подскажет ли мне кто-нибудь, как выглядят вампиры? — зачем-то вопросила Догевская, оторвавшись от своих вампиров. Перешептываясь — зачем бы травнице могло понадобиться это спрашивать — адепты выдали привычный набор: лысые, красноглазые, бледные, на редкость целомудренные, потому что в черный плащ кутаются, на руках когти имеются, а изо рта длинные клыки торчат. О, и обращаются в нетопырей! Хмыкнув, Магистр захлопнула свой блокнот. — В таком случае, господин Кирька проявляет редкостное отсутствие логики, — сухо отметила преподавательница, пригладив темные волосы. На этом (да еще, пожалуй, бледной коже да черном одеянии, у которого, впрочем, не было кровавого подбоя) ее сходство с вышеозначенной страхолюдиной заканчивалось. Да и много ли греха в черной одежде? Она уж точно не одна в Школе так одевается, ничего криминального, чего уж говорить о волосах. В рот никто заглядывать не рисковал, но и так было очевидно, что двух белоснежных шил из десен у Догевской не торчало. Несчастная жертва собственного чрезмерно длинного языка стушевалась окончательно. — Итак, — невозмутимо продолжила Травница, — сегодня мы поговорим о такой замечательной вещи как червец-трава. Знаком ли с ней кто-нибудь? Светловолосая девушка в первом ряду почти тут же подняла руку, но Келла выждала еще несколько секунд, внимательно оглядывая остальных адептов. На лицах некоторых из них слабенько светилось узнавание, кое-кто уже схватился за тетрадки и перья, готовясь записывать, и она мысленно отметила их себе. Остальным, видимо, лекция была не слишком интересна. — Пожалуйста, — она кивнула светловолосой. — Названа так за свой червеобразный корень, — тут же откликнулась девушка. — Не очень редкий, но трудноуловимый, так как при малейшей опасности невзрачный побег прячется под землю. — А длину корневища случайно не назовете? — поинтересовалась Догевская. — Полторы… Нет, две-три сажени, — заколебалась адептка. — Одна-две, — поправила Келла. — Превосходно для начала. Наиболее усердные уже вовсю строчили большие заголовки и подчеркивали их по линейке. Келла взяла в руку кусок мела и принялась рисовать на доске уменьшенную копию червец-травы, поскольку считала, что сделанные от руки рисунки тоже важны для обучения — в разговоре с разными индивидами было важно уметь начертить хотя бы отдаленную версию необходимого компонента. Названия-то не всем известны, особенно в глухих деревнях, населенных «вупырями», «вомпэрами» и какой-то третьей разновидностью дряни, на которую отчаянно, но малопонятно ругались коллеги-Практики. В любом случае, рядом с таким изображением у ее учеников в тетрадях всегда был профессиональный рисунок. Вырисовав последний листик у побега, она обернулась к полусонной аудитории. — А еще каждый вершок этого корня очень дорого ценится, — как бы невзначай проронила она, и тут уже все адепты оживились, заслышав вожделенное «ценится». — Келла! — в дверь просунулась слегка растрепанная голова одного из учителей. — На минутку. — Чертите, — бросила Догевская, сходя с кафедры. Выйдя из аудитории, она закрыла дверь, так что подслушать обычным способом не удалось. Но даже у Травников были свои способы узнать нужную информацию. В ход немедленно пошли кое-какие нехитрые чары. — В капусте выросли какие-то плотоядные цветы! — разгневанно шипел преподаватель. — Они нас за ноги тяпают! — А зачем вы бродите по капусте по ночам? — ехидно осведомилась Келла. — Неужели лунатизм? Слышен был стук, с которым неудачливый маг захлопнул рот. — Я больше скажу, эти цветы были высажены мною специально для выявления ночных хищений капусты по просьбе директора, — продолжила Травница. — И, кажется, мы нашли виновных. Мужчина в ответ издал несколько булькающих звуков, вероятно, долженствовавших изобразить раскаяние. Ученики поспешно отключились, догадываясь, что разговор закончен, а значит, преподавательница сейчас вернется в аудиторию. Того мужчину, к слову, с тех пор ехидно заклеймили Капустоедом.