Незамеченное

      Очередной раз они поругались, когда Лера, схватившись за Дениса, возмутилась, что Глеб тянет её брата гулять в дождь и, к тому же, совершенно очевидно собирается вовлечь ребёнка в процесс покупки сигарет.       Да, они, действительно, собрались последний раз прогуляться по району, — в резиновых сапогах, непромокающей новой куртке, — потому что потом Диня ехал на месяц в какой-то совмещённый со школой санаторий, а, глобально, все перебирались в специально купленный отцом дом в более зелёном и вообще крутом таунхаусном микрорайоне. Благо отца повысили, и он, продав эту их квартиру в высотке и вложившись — нехило, на сколько Глеб мог судить, — смог осилить необходимое улучшение жилищных условий для давно расширенной семьи.       И, да! Глебу нужно было купить сигареты! Потому что смотреть на несколько лет назад свалившуюся на его голову Леру и не курить было за гранью его сил!       — Да достала ты, Чехова! — Лобов выкатил глаза, выгнулся, напрягая всё тело, чтобы остановить гнев, — Не дрейфь, Диня, когда сестра твоя ненормальная утихомирится, гульнём, — он подмигнул стоявшему с несчастным лицом, уже в одежде, братишке, швырнул на полку ключи, и ушёл на лестничную площадку — курить последнюю заныканную сигарету.       На площадке у лифтов на батарее висела в качестве пепельницы приспособленная ещё соседом консервная банка. А напротив лифта высилась громадина маминой пальмы. На самом её верху в коричневой обмотке всегда был Эн-Зэ: сигарета и коробок спичек. На случай, если закончится зажигалка и курево. Наука того же соседа.       Глеб едва успел закурить и сделать пару глубоких горьких затяжек, выпуская расширенными ноздрями тяжелый дым, когда вслед за ним на площадку вышла Лера — как была, в шлёпках на босу ногу и лёгком домашнем сарафане на тонких бретельках. Это было неожиданно, Лобов даже неловко дёрнулся засунуть обмотку в карман ветровки. И застыл в напряжённом удивлении.       — Глеб!        Его имя было произнесено так укоризненно и свысока, что дальше можно было просто не слушать. Он выдохнул дым почти прямо Чеховой в лицо, а, когда она скривилась от отвращения, спохватился. Зажал в зубах сигарету, быстро снял ветровку, накинул на «сестру», застегнул молнию, и вытолкал за плечи на балкон между площадкой и черной лестницей, напрягая мускулы от искушения прижать её к себе. Секунду постоял, уставившись на собственные ладони, со вздохом затушил почти целую сигарету, и вышел за Лерой.       Было довольно свежо. Около 10-12С, вид с 12-го этажа на город был так же бесшумен. Возмущённая Чехова никак его не портила, только вносила недостающую пейзажу страсть:       — Немедленно высвободи меня! — она почти топнула ногой.       — Холодно, — меланхолично отозвался Лобов, свесившись с балкона на полкорпуса вниз. Дождь немедленно намочил голову и плечи.       Лера испуганно призвала:       — Прекрати так делать!       Лобов обернулся, глянул на нахохленную спутницу и перемахнул через перила на тесную зажатую с двух сторон стенами, с одной скруглённой балконной перегородкой площадочку.       — Глеб, это не смешно! — чёлка Леры сбилась, и она, не в состоянии расстегнуть молнию изнутри, пыталась сдуть волосы, — там скользко! Ты мокрый и замёрзнешь…       — А тебя больше волнует, что ты ещё не умеешь воскрешать или что тебе нечего будет сказать моим родителям?       — Вылезай немедленно! Детский сад!       — Чехова, а ты иначе разговаривать умеешь? Тебе в голову вообще приходит, что твой тон… — он начал спокойно и иронично, собирался сказать отповедь и что-то типа «может обидеть», но разозлился за собственную откровенность и попытку рисоваться перед ней, заставить волноваться о себе, поэтому последнее слово вышло эмоциональным и рычащим: — бесит!       Он перелез обратно, навис на Лерой молчаливой угрозой, а затем так же молча, за плечи потащил в квартиру. Она первое мгновение дернулась, но потом не сопротивлялась, очевидно ожидая объяснения в более тёплой обстановке.       — Сиди здесь, сторожи своего брата, — буркнул Глеб, цапнул ключи и зло, захлопнув дверь, пошел в ларёк за сигаретами. Хороших там не было, но паспорт с деньгами остался в куртке, а в брюках денег на нормальные всё равно не нашлось бы.