Смерть на игле

Мари Морейн открыла им дверь в кашемировом свитере и джинсах, сломав Эвану шаблон. Коридор был оклеен кремовыми обоями, возле комода с аккуратными плетеными корзинками-ящиками стояли чистенькие кроссовки. Эван еще раз оглядел доминатрикс с ног до головы и возблагодарил бога, что Давайз заговорила раньше него. После знакомства с Вольфгангом он думал, что уже ничему не удивится, но образ госпожи в корсете и на шпильках накрепко засел в мозгу. Впрочем, Эван быстро выдохнул: Морейн провела их в «пыточную» с крестами, цепями, плетками и еще бог знает чем, все это походило на декорации для порнофильма и было хорошо знакомо по вчерашним сайтам. Хозяйка квартиры, пьющая какао из кружки с золотым петушком, выглядела чуждым элементом в этой обители боли и сладострастия. — Я дипломированный психолог, — сказала она, будто прочитав мысли Эвана. — Возможно, мои методы нетрадиционны, но все, что происходит в этих стенах — исключительно терапия, и вы не докажете иного. — Мэм, нас не особенно интересует, как вы классифицируете свою деятельность в налоговой декларации, только ваш круг общения. Вам знаком этот человек? — Нет, — отрезала Морейн, не взглянув на фотографию, которую Эван достал из папки. — Мистер Плэнби мертв. Убит. Морейн все же посмотрела на фото, вздрогнула и покосилась в угол. Проследив за ее взглядом, Эван увидел на столике у большого зеркала побрякушку из громадных фиолетовых камней, похожих на аметисты. Дешевая бижутерия, ничем не примечательная, кроме своей хозяйки — эти фальшивые камушки Эван видел на голове у Зары Серин в буклете из «Райского сада». Морейн поморщилась. — Ну хорошо, я знала Зару, это правда. Я иногда сдавала ей пыточную, клиентов не так много, а у меня студенческий кредит. Вы вообще представляете, сколько стоит получить образование в наше время? — Она была здесь позавчера вечером? — спросила Давайз, и Эван подобрался: они вполне могли стоять посреди места преступления. Но Морейн покачала головой. — Днем. Заезжала. И забыла свои побрякушки. Она хотела привести сюда кого-то, но позавчера пыточная была занята, я предлагала ей перенести экшн на сегодня, она не согласилась. Скорее всего, она поехала домой к клиенту, я не знаю, к которому. Я вообще знаю только одного ее клиента, да и то просто потому, что раньше он был моим. — А вы? Где вы были позавчера? — Дома. — Кто-то может это подтвердить? Морейн посмотрела на них, как на неразумных детей. — Детективы, немалую часть своей оплаты я получаю за умение держать язык за зубами. Этого можно было ожидать. Услуги доминатрикс — развлечение не из дешевых, рядовые граждане не ходят на прием к таким психотерапевтам. Клиенты Морейн — при деньгах, а значит, и при связях. Давайз поморщилась, как от зубной боли, и сказала с нажимом: — Мисс Морейн, на данный момент вы последняя, кто видел Зару живой. Вы только что признались в том, что она увела у вас клиента. В комплекте с вашими финансовыми затруднениями это было, должно быть, крайне болезненно... Как по мне, вполне убедительная причина кого-то убить, вы не находите? — Вы что, хотите сказать, что подозреваете меня? — возмутилась Морейн. — Я хочу сказать, что вам стоило бы быть поразговорчивее, если вы не можете предоставить алиби на вечер убийства. Начните с того клиента Зары, который вам знаком. Кто он? Что вам о нем известно? Морейн поджала губы, но, поболтав остатки какао в кружке, заговорила. — Я не знаю, как его зовут. Денежные переводы анонимны, мои клиенты берегут свою конфиденциальность. Он представился как Скраг. Ему нравились цепи, я заковывала его на ночь и шла спать, этого было достаточно. Один из немногих, кто никогда не предлагал мне секс. Это не входит в перечень услуг, но почти все надеются. Глядя на нее, Эван ничуть в этом не сомневался. Доминатрикс обладала яркой внешностью, ничуть не приглушенной даже уютной домашней одеждой. Представить ее в макияже, в высоких сапогах да с хлыстом — и сразу ясно, что сильные мира сего действительно готовы падать ниц по одному движению ее брови. — Возможно, поэтому он и сменял вас на Зару? Гомосексуальность? — в этом был смысл, немало гомосексуальных мужчин «в шкафу» предпочитают общество дрэг-квин и неоперированных транс-женщин — отчего-то это менее порицаемо обществом, несмотря на неизменные два члена в таком уравнении. Однако зачем бы тогда Скрагу вообще идти к домине-женщине? Морейн покачала головой. — Зара не спала с ним. Я знаю, потому что мы говорили об этом. Он вообще не возбуждался, впрочем, в его возрасте это неудивительно. — Он стар? — удивился Эван. — По крайней мере, выглядит. Совсем седой, лысина, морщины. Но он в хорошей форме, знаете, сколько весят цепи? — Отчего же тогда он предпочел Зару? — спросил он. Морейн пожала плечами. — Зара... более театральна, она из всего делала шоу. Впрочем, однажды он сказал что-то, это было в нашу с ним последнюю встречу, он сказал — женщина, которая мужчина, это прекрасный парадокс, я не знаю, что он хотел этим сказать. Давайз молчала. Эван посмотрел на нее — напарница снова заперлась в своих мыслях, и он не видел, куда ведет этот запутанный клубок. Когда она достала из кармана телефон, Эван до последнего не мог предугадать, что за фотографию напарница покажет Морейн. — Вы ставите меня в неловкое положение, детектив, — сказала доминатрикс, — вы ведь понимаете, что я не могу подтвердить... это было бы нарушением профессиональной этики... На экране была фотография Ластинга, отличная, цветная, из тех, какие бывают на задней обложке книги или в разделе «наши профессора» на сайте какого-нибудь университета; Давайз, должно быть, нашла ее вчера ночью. — Мисс Морейн, в какой сфере вы получали образование? — Археология. Но у меня диплом онлайн-курсов психологии! — Профессиональная этика археологов запрещает вам подтвердить, что это тот человек, о котором вы говорили? Мисс Морейн, вы хотите через официальное постановление суда передать нам список своих клиентов, всех до одного? Или вы перестанете играть со мной в игры? Морейн скривилась, скрестила руки на груди, и Эван понял, что напарница выиграла этот раунд. — Ну хорошо. Это он, Скраг, тот самый любитель цепей, который ходил ко мне и потом — к Заре. Давайз протянула ей визитку и шагнула в сторону коридора, давая понять, что разговор окончен. Эван последовал за ней. — Не уезжайте из города, мисс Морейн, — сказала Давайз, когда за ними закрывалась дверь, и торопливо сбежала вниз по лестнице. Эван догнал ее уже у машины и едва не на ходу нырнул на пассажирское сиденье. Напарница походила на гончую, взявшую след. Не нужно было даже спрашивать, куда они поедут дальше — к мистеру Ластингу, также известному под прозвищем Скраг. Машина выехала из жилых районов в пригород, где рядки аккуратных домиков с белыми заборами сменились парками, потом свернула на аллею, в конце которой виднелся небольшой особняк. Он утопал в зелени, умытой вчерашним дождем. За домом поблескивали воды пруда, окруженного подстриженным газоном. Эван позвонил в дверь, но никто не открыл. Тогда они обошли дом и увидели хозяина у пруда — мистер Ластинг кормил уток, стоя на берегу, в панаме и льняном костюме. Безобидный пенсионер на отдыхе. По мере того, как детективы приближались к нему, все отчетливее слышалось раскатистое кваканье из прибрежных камышей, и все бледнее становилась Давайз. — Детективы, какая встреча, — Ластинг помахал им панамой, — что привело вас к моему порогу? — Бертран Плэнби. — Мне не знакомо это имя, — сказал Ластинг, улыбаясь уголками рта. — Вы знали его как Зару Серин, дрэг-квин и доминатрикс, чьими услугами вы пользовались. — Думаю, если это так, причина моего нежелания афишировать свои увлечения была бы интуитивно понятна. — Где вы были вечером в пятницу? Ластинг недоуменно пожал плечами. — Дома, за книгами, но боюсь, что вряд ли Геродот сумеет восстать из тлена, чтобы подтвердить мои слова... — И в каком часу вы отправились на Броулерс? — Не помню, чтобы я выходил из дома в пятницу... Давайз помахала блокнотом перед его лицом: — Вы утверждали, что видели белый минивэн в половине первого! — Разве? Ах, моя милая девочка, я становлюсь совсем стар и помню только то, что вспоминать приятно. Ваше лицо, поверьте, я не забуду никогда. Но такие глупости, как дни недели, мало волнуют человека, который проводит их все одинаково. — Когда вы видели мистера Плэнби последний раз? — Зара снилась мне минувшей ночью в образе осы. Вы знаете, какой тонкой была талия у этого создания? Ах, она так старалась не испортить фигуру! — Мистер Ластинг, вы хотите прокатиться на заднем сиденье полицейской машины? Люди обычно становятся куда сговорчивее в участке! — Память порой подводит меня, поэтому напомните мне, детектив... Если я не ошибаюсь, это приравнивается к де-факто аресту? Что ж, я, как законопослушный гражданин, «подставлю руки под модные браслеты», но прежде вам придется зачитать мне обвинения. Чертов старик! Он прав — им нечего ему предъявить. Как ни в чем не бывало, Ластинг бросал уткам корм. Те галдели, заглушая даже нескончаемый рокот лягушек. — В Китае утка-мандаринка — символ семейного благополучия, — сказал он безмятежно. Когда они вернулись в машину, Давайз рванула с места, будто участвовала в гонках. Она притормозила посреди леса, отъехав не меньше пяти миль от особняка. Там, сделав Эвану знак садиться за руль, она отстегнулась и перелезла с водительского сиденья на пассажирское, заставив Эвана обходить машину снаружи. Над головой шумели сосны, вдаль убегала черная асфальтовая дорога и над ней — голубая небесная. Эван сел за руль, но не торопился двинуться с места. Помолчав, Давайз повернулась к нему, заглянула в глаза. — Скажи мне, что я предвзята. Скажи мне, что я пытаюсь увидеть то, чего нет. Эван задумчиво покрутил головой. — В возрасте. При деньгах. Высокий интеллект. Физическая форма, если верить мисс Морейн. Давайз отвернулась, но Эван видел, как она трет свои шрамы: отстраненно, компульсивно. — Да. Но этого мало, даже если он действительно знал Бертрана Плэнби. Ходить к доминатрикс — не преступление. — Он пустил нас по ложному следу и у него нет алиби. — Кингсли, ни один судья в здравом уме не подпишет ордер на таком основании. Нам нужно что-то более весомое. Отпечатки, ДНК, видео, чертово место преступления, в конце концов! В данный момент мы не знаем даже, был ли он действительно на Броулерс в ту ночь! — У него есть доступ к уткам, и я готов поспорить, что зайцев в этих лесах тоже сколько угодно. Если гик-отряд сможет привязать к этому месту утку и зайца, извлеченных из живота Плэнби... — И лягушек, — почти прошептала Давайз, и Эван замолчал. — Я ведь не сошла с ума? Все сходится? Он знал, о чем она думает, и будь это любое другое дело, Эван сказал бы, что напарница пытается раскрыть не то преступление. Они искали убийцу Зары Серин, а не похитителя той девочки, которой когда-то изуродовали лицо. Однако то же чувство подсказывало ему, что поймав одного, они поймают и другого. Тогда тот был моложе, менее опытен; может быть, менее осторожен. Там, в прошлом, могла прятаться ниточка, которая распутает весь этот клубок. Побарабанив пальцами по рулю, Эван плавно тронулся с места. За рулем всегда думалось легче, за рулем, на пробежке, за мытьем посуды, под душем. Кто еще, если не Ластинг? У Зары могли быть и другие клиенты, где-то есть следы трансакций, даже если добыть удастся только электронные адреса, значит, нужно съездить к ней домой, поискать компьютер. Она могла встречаться с кем-то другим в эту пятницу. Морейн видела Зару в день убийства, Зара увела у нее богатого клиента; Энн Джой завидовала успеху «дрэг-сестры». Все это нормальные, типичные мотивы, но убийство Зары Серин не было типичным. Шестое чувство — полицейский нюх — кричало ему: из всех подозреваемых Ластинг единственный, кто подходит на роль психопата. Увы, интуицию к делу не пришьешь. — Нужно съездить к ней домой, — сказал Эван, выдергивая напарницу из тяжелых мыслей. — Вряд ли ее убили там, у нее квартирка в таком муравейнике, что там не чихнуть без того, чтобы весь этаж не пожелал тебе доброго здоровья. Но надо что-то делать, второй день идет, мы до сих пор без места преступления. Давайз устало потерла переносицу. — Я запрошу у оператора сотовой связи данные по последнему звонку Зары. В данный момент мы не знаем, где она была после того, как покинула квартиру Морейн, триангуляция даст нам хотя бы район. Если очень повезет — найдем место убийства. Пискнули телефоны, одновременно у обоих. Давайз заглянула в треснутый экран. — Бобби. Они что-то нашли. Эван свернул в сторону участка; они проехали по Броулерс, мимо островка с дубом, потом мимо «Райского сада». Парковка возле полицейского участка уже подсохла, куда быстрее, чем носки Эвана. Во владениях Бобби Янг было тихо, лаборанты передвигались бесшумными перебежками от кабинета к кабинету, как мыши. Бобби курила, держа сигарету пинцетом, по локоть в кровавых перчатках. — Хочу убедиться, что мы больше ничего не проморгали, — сказала она, не здороваясь. — «Больше»? — переспросила Давайз, и Бобби кивнула: — Человеческая сперма. Ее вводили в яйцо медицинским шприцем. — У нас есть образец ДНК?! — почти в один голос воскликнули Эван и его напарница. — Из яйца мы не смогли добыть образец, материал разрушен. Тот, кто это делал, знал, что ничем не рискует, яйцо, утратившее целостность, провело слишком много времени в тепле, внутри разлагающейся утиной тушки. В настоящий момент я могу с уверенностью сказать, что животные были умерщвлены раньше, чем мистер Плэнби. В яйце вовсю шли гнилостные процессы. Но он совершил ошибку, наш убийца. Игла обломалась, самый кончик. В полости иглы материал был защищен, мы сумели добыть образец. Анализ в процессе, современная техника справляется с этим за полтора часа. Я собираюсь пообедать за это время. Бэз? Переход был таким резким, что Эван уставился на нее, хлопая глазами. Напарница, по-видимому, была привычна к таким виражам. — Пожалуй, мне тоже надо что-нибудь съесть. Кингсли? Он молча кивнул. Бобби затушила сигарету, ловко сбросила перчатки в мусорный контейнер, тщательно вымыла руки и прикурила новую. Думать о еде не хотелось совсем, особенно в смраде прозекторской, но вчерашняя пицца давно забылась, а желудок, напротив, напоминал о своем существовании. — Зачем ему вводить сперму в яйцо? — спросил Эван, когда они вышли в коридор, не столько ожидая ответа, сколько просто думая вслух. — Затем же, зачем заменять кожу лица на лягушачью, — пробормотала Давайз, — он псих. Выйдя из здания, Бобби повела их через дорогу, в крошечный невзрачный ресторан. Она, верно, была здесь частой гостьей, ее встретили словами «Вам как всегда?» Не желая отвлекаться на чтение меню, Эван заказал то же самое. «Как всегда» Бобби Янг оказалось ароматным острым супом, в котором плавало что-то похожее на галлюциногенные грибы. — Яйцо ассоциируется с началом во многих философиях, — сказала Бобби. — Это символическое оплодотворение, которое можно рассматривать как часть иллюзии беременности жертвы. — Готов поспорить, что сперма в яйце принадлежит самому убийце. Эван вспомнил слова Ластинга, и немедленно их произнесла Давайз: — «Утка-мандаринка — символ семейного благополучия», заяц... я не знаю, они размножаются так же быстро, как кролики? Беременность... Яйцо — начало... Все это о продолжении рода. — О бессмертии. Женщина оставляет свой след в детях, мужчина не может родить и потому стремится вписать свое имя в историю... — Ты помнишь, что Морейн говорила о парадоксе? — спросил Эван. — Мужчина в виде женщины. Бессмертие через смерть. Этот чертов сукин сын хочет обрести символическое бессмертие? Когда они вернулись в участок, результат анализа ДНК уже ждал их. Увы, надежда на быстрое разрешение дела не оправдалась: профиля не было в CODIS. — Без образца от подозреваемого от этой находки мало толку, — вздохнула Давайз, усевшись на стол и раздраженно качая ногой. — Все, что мы узнали — это что раньше этот ублюдок ни разу не попадался. — Поехали к Ластингу, — сказал Эван, глянув на часы. — Если мы ошибаемся и он — не убийца, он, может быть, добровольно послюнявит палочку, чтобы мы от него отвязались. — А если нет? Без ордера мы не можем его заставить. Эван пожал плечами. — Говорят, у меня талант бесить людей. Спровоцирую его плюнуть мне в лицо. Напарница фыркнула, и вскоре они ехали по уже знакомой дороге на север, в пригород. — Ластинг — бывший профессор, преподавал теоретическую философию, — сказала Давайз, не отрываясь от экрана телефона. — Автор безумной книжонки из тех, которые называют «белые и синие книги про свет», Нью Эйдж, вся эта фигня, спасибо, что не культ. Что-то про химеризм... Теория хирургического разделения тетрацефала, мистера Горинсона... Его перестали серьезно воспринимать в ученых кругах еще лет двадцать назад. Что такое тетрацефал? — Какая разница? Когда энтузиаст парапсихологии суется в генетику и медицину, эта затея обречена на провал еще в зародыше. Особняк Ластинга в этот раз производил совсем иное впечатление — за несколько часов передвинулось солнце, изменив рисунок теней, и в оконных провалах теперь мерещилось нечто зловещее. Впрочем, Эван не торопился с выводами. В убойном отделе требовалась ювелирная точность. Это в наркобизнесе не было невиновных — все, с кем приходилось иметь дело, так или иначе садились в итоге, любого можно было замести, если только копнуть поглубже. Но здесь... — Второй раз за один день, детективы? — Ластинг открыл им дверь так быстро, будто ждал, выглядывая в окно. — Проходите, я согрею чай. Изнутри дом оказался лабиринтом из коридоров и проходных комнатушек, крайне неприятное место. Маленькая гостиная, в которую хозяин привел детективов, была открыта со всех сторон: Эван по привычке прикидывал маршруты отступления. Через дверные проемы виднелись сумрачные комнаты, в одну из которых ушел Ластинг. Вдоль стен тянулись бесконечные ряды стеллажей: книги, матрешки, всякая сувенирная дребедень. Гомеопатия, фракталы, какие-то философские трактаты... Эван взял со столика тяжелый том, открыл в месте закладки. — «Гарпаг, замысливший свергнуть ненавистного Астиага, написал Курушу письмо, зашил его в живот живого зайца, посадил зайца в сеть и отдал слуге, чтобы тот отнес так послание», — прочитал он вслух. — Что ты об этом думаешь? Напарница не отвечала. Он поднял голову и вздрогнул: с Давайз что-то случилось за те короткие несколько минут, пока он разглядывал интерьер. Она держалась за живот и за сердце, часто и неглубоко дыша, лицо ее блестело от пота и выражало страх, почти ужас. Эван подскочил к ней, окликнув, и напарница указала на полку. Там, среди книг, сидела на полке небольшая тряпичная куколка, очевидно, самодельная, с глазами-пуговицами и вышитым ртом. — Что с тобой? — спросил Эван, и напарница прошептала: — Она была со мной, когда меня похитили. Это моя кукла. Кингсли, это он. Он оставил себе сувенир. В то же мгновение Эван почувствовал острую боль, как будто в тело вонзилась игла. Во рту пересохло, потемнело в глазах. Ноги подкосились, и Эван неловко осел на ковер. Он едва разглядел Ластинга, стоявшего прежде за его спиной; должно быть, тот прокрался через лабиринт коридоров и попал в комнату с другой стороны. Сердце колотилось, к горлу подкатила тошнота. — Сколько ангелов танцует на кончике иглы? — произнес Ластинг, склонившись над Эваном, и ловко вынул табельный пистолет из кобуры. На пол упал опустевший шприц. Эван попытался поймать старика за руку, но движения стали замедленными, будто он сам превратился в тряпичную куклу. Нежное ощущение тепла на коже привело его в отчаяние — странное, отчужденное отчаяние, словно отдельное от него самого: он узнал это чувство. Он не раз гонял по вене эту отравленную эйфорию. Эван с пола наблюдал за тем, как Давайз попятилась, натыкаясь на мебель, врезалась в стену. Ластинг приблизился к ней и легко забрал оружие из ее трясущихся рук. Слышно было, что она плачет, громко всхлипывая, как маленькая, и едва ловя воздух. Паника, — подумал Эван безучастно, — у нее паническая атака, бедняжка Бэз, ей не стоило расследовать это дело. — Привет, Лиззи, — сказал голос Ластинга, и Бэз сорвалась с места. Она метнулась вверх по лестнице и скрылась из виду. Ластинг двинулся за ней. Считая удары сердца и пытаясь дышать, Эван обессилено боролся с темнотой, спеленавшей его в ласковых объятиях.