Lunar Prince

      Высчитав удобное время и собрав некоторое количество вещей, Минсок просто дожидался конца недели, чтобы съездить в родной город и самолично встретиться с бессовестным жильцом. Тот не просто не отвечал на звонки: его телефон был выключен. Сколько бы Ким ни пытался, с того конца каждый раз доносилось оповещение об отключенном аппарате.       Утром пятницы, добираясь до университета, преподаватель заранее купил билет на автобус, решив, что сэкономит время. Его вновь ждала лекция с третьекурсниками, сброшенная на плечи профессором Ко. Который, к слову, почему-то сидел в аудитории, словно поджидая любимого аспиранта. Как только Ким появился на горизонте, чтобы посмотреть, не взял ли кто-нибудь журнал, мужчина не дал ему и слова сказать — сразу потащил в коридор, схватив за локоть.       — Так, видишь вот ту дамочку? — Кивнув головой в сторону женщины в сером костюме, что болтала с одним из заведующих, спросил профессор. — Она по твою душеньку сюда заявилась. Сегодня проверка, о которой нас не предупредили, так что тебе вместо одной пары придется вести две.       — Что, простите? — Минсок вытаращил глаза, осознавая ситуацию. — Но, профессор Ко, я не могу сегодня.       — Это почему еще?       — У меня поездка, я уже билет купил.       — Значит так, — учитель сделал шаг назад. — Если не хочешь потерять место, то проведешь эту несчастную пару. Надеюсь, ты меня понял.       Мужчина натянул на лицо улыбку и побежал к даме из комиссии, чтобы поприветствовать ее своим сладеньким голоском. Но та явно не оценила: выражение лица не изменилось.       Водрузив свои вещи на стол и подхватив несчастный журнал, Ким покинул учительскую и направился в аудиторию в надежде без сучка без задоринки провести три часа в компании с не слишком заинтересованными студентами и суровой дамочкой. Третьекурсники рассыпались по местам в ожидании, вот только кого-то не хватало, и за эту мысль Минсок ухватился без особого желания.       К середине первой лекции в дверь кабинета постучали, отвлекая внимание присутствующих. Ким хотел думать, что женщина, которая должна была присутствовать здесь только через сорок пять минут, решила заявиться пораньше, дабы застать всех врасплох, но это был всего лишь Сехун. Он извинился за опоздание и прошмыгнул на свое место, держа в руках — какой сюрприз — мотоциклетный шлем. Из-за этого все оставшееся время Минсоку приходилось думать, откуда такая вещица взялась у мистера О, предпочитавшего кататься на метро и автобусах.       Дамочка из комиссии пепелила взглядом все, что видела, пытаясь прожечь дыру не только в магнитной доске на стене, но и в голове молодого преподавателя, сохранявшего спокойствие. Как ни странно, Ким чувствовал себя вполне сносно, объясняя студентам материал и даже не сбиваясь. Ему всего несколько раз пришлось обратиться к плану лекции, чтобы напомнить себе, в какую сторону двигаться, но в остальном он был собой доволен. Третьекурсники метнулись прочь сразу же после окончания пары, лишь бы избавиться от пристального взгляда, запекавшего им спины добрых полтора часа.       В голову Минсока без остановки стучалась одна мысль, не дававшая покоя его гордости. Подождав, пока аудитория опустеет, Ким переговорил с женщиной, получив от нее что-то наподобие похвалы, а после взглянул на часы, надеясь успеть сделать то, что задумал. Нужный автобус отходил через десять с небольшим минут, а до остановки пришлось бы добираться целых двадцать, если не больше: такими временными богатствами он не располагал.       Закинутая на плечо небольшая дорожная сумка мешала бежать, но Минсок старался изо всех сил, мотивированный рыжей макушкой недалеко от главных ворот университета.       — Сехун! — Такое уже происходило в его жизни, что не очень радовало, но пути назад не было.       Юноша повернулся в сторону звука, сразу же кивая. Он искал что-то в кофре, прицепленном на задней части мотоцикла. Глаза Минсока почти выпали, потому что железная лошадка, которую седлал О, отличалась особым великолепием: мотоцикл почти сверкал в свете Солнца, отполированный со всех сторон.       — Спаси, — и такое, кажется, уже было. — У меня автобус до Сокчхо через десять минут, ты же знаешь короткий путь до автовокзала? Это правда очень важно.       Не проронив ни слова, Сехун бросил взгляд на наручные часы и, достав из кофра еще один шлем, протянул его хену, после забирая чужую сумку и закидывая ее на место шлема. Быстро разобравшись с «молнией» на куртке, парень вскочил на мотоцикл и, выставив дополнительную подножку для пассажира, кивнул:       — Садись.       В тот момент Минсок вообще не соображал, просто натягивал шлем на голову, прощаясь с укладкой, и залезал верхом на железного коня. Сехун, обернувшись на несколько секунд, повертел шлем на его голове, что-то задевая сбоку, и сам разобрался со своим.       — Краткий курс по технике безопасности, — голос донсена прозвучал прямо возле уха Минсока, отчего тот дернулся. — Ноги с подножек не снимать, — мотор взревел, — голову чуть склони, на поворотах наклоняй корпус в одну сторону со мной без резких движений. И держись покрепче.       Как потом понял Ким, в самом шлеме находился динамик, позволявший свободно разговаривать во время поездки. Старший хмыкнул, устраиваясь на сиденье и обхватывая водителя за талию. Он словно хотел возмутиться, мол, не ездил что ли на мотоцикле никогда, но решил оставить это.       — Откуда только у тебя деньги на Харли* взялись? — Уже на выезде с парковки спросил Минсок.       — Подарок родителей за хорошее поведение.       Ким едва ли разбирался в мотоциклах, но Харли не узнать не мог, потому что всегда пускал на них слюни. Из-за того, что сидение для пассажира располагалось выше водительского, Минсок наконец-то почувствовал себя одного с Сехуном роста, головой упираясь ему аккурат в затылок, а не в спину. На первом же светофоре, при торможении стукнувшись своим шлемом об чужой, он понял, почему стоило склонить голову набок.       До вокзала они добрались меньше, чем за десять минут, и Ким не переставал лелеять надежду на то, что еще успеет. Скинув шлем и забрав сумку, он быстро поблагодарил донсена за помощь и метнулся к остановке, по дороге выуживая билет и паспорт. Но, стоило ему выбежать на положенное место, как его транспортное средство отъехало, попрощавшись с горе-пассажиром. Минсок топтался на месте, не зная, как быть, а потом просто раздосадованно выдохнул и вернулся к парковке, где, к великому удивлению, все еще стоял Сехун.       — Не успел, — Ким поджал губы.       — Во сколько следующий отъезжает?       — Через сорок минут, кажется.       — Может, стоит поменять билет и дождаться другого автобуса?       — Они не меняют билеты, — скинув сумку на землю, Минсок присел на корточки. — Я в любом случае потерял деньги.       Воцарилось молчание, давшее понять обоим, что вариантов, по сути, не осталось. Ким спрятал лицо в коленях, осознавая, что так и так придется торчать здесь еще как минимум полчаса. Ему совсем не хотелось снова тащиться за билетом, поэтому он просто пошаркивал носом ботинка по асфальту. Внезапно этот шорох был перебит чужими шагами. Сехун поднял его небольшую сумку.       — Вставай, хен, — снова уместив багаж в кофр, молодой человек заставил старшего повернуть голову.       — И что ты делаешь?       — Давай, садись, время не ждет.       Минсок не совсем понимал, что хотел сделать донсен, но позволил забрать свои вещи, поднялся и даже принял в руки шлем, — уже второй раз за день.       — Собрался покатать меня по городу до приезда следующего автобуса?       — Считай, что так.       Подавленный собственной неудачей, Ким просто умостился позади Сехуна, вновь обхватывая его верхними конечностями и обреченно выдыхая. Шлем жутко мешал, но без него никак нельзя, поэтому, свесив голову на бочок, Минсок взглянул на дорогу.       — Держи-ка, — Сехун через плечо протянул ему пару перчаток с застежками-липучками на запястьях. — Заправь рукава под перчатки.       Вспомнив, как отчаянно ветер забирался под куртку по рукам, Ким принял вещицу, стараясь более не перечить, чтобы не обижать парня.       Двигатель издал глухой рык, прежде чем выровнять свое звучание. Легонько дернувшись, мотоцикл двинулся, подталкиваемый длинными ногами своего хозяина. Они раскатывали по городу около десяти минут, словно привыкая, и все было прекрасно ровно до тех пор, пока городская дорога не дала петлю, выводя едущих к трассе. Вот тут-то и началась паника.       — Эй-эй, Сехун, давай возвращайся, мне еще билет покупать, я не собираюсь пропускать очередной рейс, — относительно спокойным голосом отрапортовал Ким, чуть отклоняясь назад, словно желал слезть.       — Все в порядке, хен, просто расскажи мне, зачем тебе в Сокчхо, — О действительно был спокоен и явно не собирался разворачиваться.       — А с каких пор твоей головы стало это касаться?       — С тех самых, как я решил отвезти тебя туда.       После этих слов парень выжал скорости, из-за чего Минсок в очередной раз сильно стукнулся о чужой шлем. Он мельком взглянул на спидометр, стрелка которого стремительно убегала за сотню, что пугало. Стоило постараться, чтобы выдавить из себя слова, потому что ветер, уже не имевший доступа к голым запястьям, норовил пробраться под шлем.       В рабочий день трасса оставалась относительно пустой, лавировать между машинами не было необходимым. Стоило Минсоку привыкнуть к одной скорости, как Сехун прибавлял еще, доходя до ста пятидесяти. Держать голову ровно становилось все сложнее, потому что ее буквально сдувало с шеи ужасающим потоком воздуха. По ногам, облаченным в черные джинсы, било довольно холодным ветром, замораживая бедра.       — У меня там квартира, — спустя некоторое время все же ответил Минсок. — А квартирант в прошлом месяце перестал оплачивать коммунальные услуги. Трубку не берет, ничего не сказал.       — Так ты из Сокчхо родом?       — Вроде того.       После нескольких поворотов Ким перестал дергаться, чувствуя, в какой момент О собирался наклониться, чтобы последовать корпусом за ним. Ему словно понравилась эта игра, хотя плечи нещадно ныли из-за неудобного положения рук, а ноги, находившиеся в напряжении, уже после сорока минут езды подрагивали.       — Устал? Мы можем остановиться, — Сехун будто мысли читал.       — Не нужно, я в порядке. К тому же, чем быстрее проедем, тем меньше вероятность попасть под дождь.       Небо в знак согласия затянулось темно-серыми облаками, а вдалеке возникла одна большая туча, поджидавшая путников.       — Не беспокойся об этом.       Спустя полчаса Минсок внезапно завел рассказ о парнишке-жильце и его причудливой внешности, а еще о том, как они познакомились. Все это казалось таким далеким, хотя прошло не слишком много времени. Ким отвлекался от дороги, поглядывая на тучу, что словно замерла на месте, больше не угрожая. Еще через какое-то время асфальт стал совершенно темным, мокрым, а туча продолжала висеть чуть впереди: как будто уступала дорогу, убегала; как будто это два парня гнались за ней, чтобы спугнуть.       Родной город не перестал быть серым и тихим, в отличие от шумного Сеула; люди здесь никуда не бежали, машины не пестрили разнообразием и не шли на обгон, единичные высотки не закрывали собой виды, выстраиваясь в лабиринт. Чувствуя, как сильно своим ребром натер спину кофр за два часа, Минсок мечтал поскорее добраться до места, указывая Сехуну, в какую сторону ехать, чтобы сократить дорогу.       Пятиэтажный домик располагался аккурат между Чхончхохо** и городским пляжем, что всегда радовало маленького Кима, любившего сбежать полюбоваться водой. На узенькой улице не было ни души, а через дорогу летел одинокий пакет. Минсок облегченно выдохнул, когда мотор мотоцикла заглох, и еле разогнул затекшие ноги, чтобы слезть. Его плечи одубели, поэтому потребовалось приложить усилия, чтобы снять шлем. Сехун уже успел вытащить сумку из кофра, тут же вручая ее едва стоявшему хену.       — Спасибо, очень выручил, — Ким поклонился, искренне выразив благодарность потратившему такое количество времени донсену. — Я снова твой должник.       — Не нужно, мне просто стало жаль твоих денег, тебе ведь теперь еще и за квартиру платить, — О забрал у Минсока перчатки и снова запрыгнул на железного коня.       — Я мог бы угостить тебя чем-нибудь, когда вернусь. Если захочешь.       Взглянув на часы, Ким еще раз кивнул и побежал в сторону дома, по дороге доставая ключи из кармана. Стоило ли предлагать Сехуну подождать его? Однозначно нет, потому что ребенок и без того потратил на него столько часов, хотя мог заниматься своими делами.       На втором этаже, прямо рядом со входом, валялись квитанции: места в почтовом ящике, по всей видимости, не осталось. Дверь открылась со скрипом, впуская хозяина квартиры в холодную темноту. Шторы на всех окнах были зашторены, а сами окна — закрыты, отчего воздух в помещении стал ужасно спертым. Здесь все осталось на своих местах, разве что вещи жильца мелькали тут и там, но в интерьере тот ничего не менял, не добавлял и не выносил.       Не желая попусту тратить время, Минсок скинул сумку, собрал все присланные бумажки, прихватил записную книжку и побежал вниз, предварительно захлопнув дверь. Знакомого Харли возле дома уже не было, и от этого улица опустела совсем. Ким помнил маршруты автобусов, хотя не приезжал сюда уже больше года, поэтому добраться до банка не составило труда. За прошедшее время налетело такое количество пеней за просрочку оплаты, что оставалось только набраться терпения и разыскать жильца, но перед этим — выплатить весь долг.       Покопавшись в записной книжке с номерами, Минсок отыскал в ней еще один номер доступа, надеясь, что хотя бы здесь ему ответят. Спустившись по ступенькам на небольшую площадку перед банком, молодой человек ожидал ответа, слушая гудки.       — Кто это? — Женский голос принадлежал матери парнишки-жильца.       — Здравствуйте, тетушка, — Минсок даже машинально поклонился. — Извините за беспокойство, но я хотел узнать насчет Вашего сына, который снимает у меня квартиру.       — Моего Хённи? С ним что-то случилось?       — Дело в том, что… я никак не могу дозвониться до него. Может, он сменил номер?       — Номер? Нет-нет, про смену номера он ничего не говорил, — женщина заволновалась. — Мы давно не созванивались. С ним все в порядке?       — Я более чем уверен, хотя на мои звонки он не отвечает, — Ким не решался говорить о пропаже парня. — Что ж, если он позвонит Вам в ближайшее время, скажите ему, чтобы связался со мной.       — Мы так редко созваниваемся, не знаю, стоит ли мне набрать его.       — Не беспокойтесь, тетушка, думаю, я мог по невнимательности перепутать цифры в его номере.       Все это звучало как полная чушь. И теперь Минсок жалел об этом звонке, потому что если мать начнет звонить своему сыну, а телефон того окажется выключенным, случится катастрофа. Уж Ким-то знал.       В Сокчхо всегда было довольно холодно, но в этом году весна выдалась на удивление теплой и сухой, поэтому единственным желанием было посещение городского пляжа. Все, что мог, Минсок сделал, теперь ему оставалось лишь ждать возвращения сбежавшего непоседливого ребенка. Проходя пешком мимо озера, куда десятками слетались лебеди и чайки, он раздумывал над тем, сможет ли в одиночестве провести целую ночь в квартире, из которой сбежал столько лет назад. Можно было уехать и в один из вечерних рейсов, но что-то держало Кима, не давая вот так просто возвратиться в Сеул.       Он дошел до дома за час, наблюдая небольшие изменения во внешнем облике городка и останавливаясь в особенно милых душе местах. Крохотная парковка недалеко от его пятиэтажки обычно пустовала, но сейчас на площадке стояло несколько машин — наверно, новые жители. Возле входа в дом кто-то стоял, словно ожидая, когда откроется главная дверь. На этом ком-то была знакомая куртка, отчего Минсок возжелал закатить глаза и захлопать в ладоши.       — Ты до сих пор здесь?       — Я и не собирался уезжать, — Сехун подпирал ногой стену.       — А куда исчез?       — Хотел город посмотреть.       — Посмотрел? — Дверь открылась, запуская парней.       — Тихо у вас тут, даже не верится, что мы в двух часах езды от Сеула.       Ким впустил в квартиру донсена, не сказав при этом ни слова, потому что в душе надеялся, что тот останется хотя бы на вечер и скрасит его мрачное одиночество. В помещении стало еще темнее из-за рано садящегося Солнца, и Минсок не видел пользы в открытых шторах, поэтому просто включил свет, желая убедиться в отсутствие тараканов и прочей нечисти.       — Значит, ты жил здесь с родителями раньше? — О стоял у входа, не решаясь проходить.       — Вроде того? — Ким отодвинул тумбочку, но за ней никого не обнаружил.       — Что значит это «вроде того»?       — Слушай, когда ты успел стать таким разговорчивым, а? Нет, ну правда, тебе что, пять лет? Замер на одном месте и сыплет вопросами. Просто помоги мне найти всех тараканов, раз уж не уехал, а потом я накормлю тебя ужином.       В квартире и правда никто не появлялся многим больше месяца: слой пыли был виден невооруженным глазом, постельное белье неприятно пахло, а оставшиеся в холодильнике продукты давно испортились и покрылись пленочкой плесени. Никаких тараканов не нашлось, но зато нашлись припрятанные бутылки соджу и вина. «Алкоголик малолетний», — улыбнулся про себя Минсок, понимая, что жилец нагло врал про отсутствие вредных привычек.       Уже вечером, когда самая большая из двух существующих комнат хорошенько проветрилась, парни распластались на единственном диване в ожидании доставки еды. Ким покрутил в руках бутылку соджу, прикидывая, на сколько сможет растянуть ее в одиночку. Сехун заказал себе все, что хотел съесть, вовсе не пытаясь сэкономить бюджет хена, поэтому Минсок желал восполнить все денежные потери алкоголем.       — Ты будешь пить? — Вопрос застрял в воздухе. — Знаю, не пьянеешь, но, может, составишь компанию?       — Я за рулем, — Сехун покачал головой.       — Только не говори мне, что собрался на ночь глядя возвращаться домой. Я не разрешу.       — Хен, мне не нужно твое разрешение, — парень рассмеялся, явно удивленный таким выпадом старшего. — Я поем и уеду.       — Ты не можешь уехать. Слишком темно, да и трястись и обдуваться ветром после плотного ужина вредно для организма, — не ведая, какую чушь порит, Ким откупорил бутылку, стараясь не замечать ухмылки О.       — Значит, я в любом случае должен остаться? Тогда мне нужно принять душ.       Минсок подорвался с места, понимая, что нужно выдать донсену лучшие из имевшихся в дальнем углу шкафа вещей. Он проверил работу лейки, прежде чем запустить в душ младшего, а потом, услышав хлопок двери, отхлебнул из открытой бутылки.       Когда приехала доставка, количество соджу уменьшилось вдвое; когда Сехун вышел из душа (в своих же вещах) — бутылка опустела.       — Знаешь, мне нужен штопор, потому что я хочу вина, — уверенно объявил Ким, распаковывая привезенную еду.       О без вопросов отправился на кухню, чтобы найти штопор, хотя и понятия не имел, где искать. Обычно такие штуки хранились в выдвижных ящиках, в чем парень не прогадал: открыв один из таких, он увидел старенькую открывашку. Ее крючок зацепился за крышку жестяной коробочки, со звоном поднимая ту и открывая внутренности. Сехун не страдал любопытством, но красивая шкатулочка, лежавшая на дне, привлекла его внимание: она поблескивала серебром в свете лампы, а объемные узоры в виде цветов местами потеряли свой первоначальный цвет и почернели. Подцепив ее пальцами, О понял, что шкатулка была портсигаром.       — Хен, твой жилец, похоже, не только алкоголем балуе…       — Какого черта ты там забыл? — Глаза возникшего в проеме двери Минсока сверкали гневом.       — Штопор искал.       Ким свободной от бутылки вина рукой молча выхватил у парня увесистый портсигар и, затолкав его обратно в жестянку, захлопнул ящик, после замирая на месте и полушепотом спрашивая:       — Нашел?       — Нашел.       — Молодец.       Положив штопор на стол, Сехун вернулся в комнату, дабы не нарваться на ругань. Он не понимал, что сделал не так, поэтому просто решил подождать, пока хен остынет и объяснит ему. Глухой чпокающий звук, донесшийся с кухни, оповестил об открытии бутылки вина. После нескольких минут тишины О принялся за свой ужин, потому что желудок начал урчать.       — Это портсигар матери, — держа в одной руке бутылку, а в другой — уже знакомую жестяную банку, Ким зашел в комнату. — И квартира эта тоже ей принадлежит.       — Прости, я не должен был лезть туда, банка случайно открылась, — парень отложил палочки, наблюдая за старшим.       — Это я не должен был пылить. Просто совсем забыл об этой штуке, а вспоминать желания нет.       Минсок уселся на диван и, отлипнув от стекляшки с вином, открыл коробочку, выуживая оттуда тот самый серебряный портсигар, маленькую круглую баночку и фотографию. Тишина не нарушалась, но Сехун мог поклясться, что слышал звуки женского голоса прямо вот из этой коробочки.       — Я вообще-то не собирался говорить о таких вещах, но раз уж ты нашел все это… К тому же, я уже достаточно пьян, поэтому мне плевать, будешь слушать или нет, — глядя на снимок, Ким откинулся на спинку кресла, совершенно позабыв об ужине. — Она ненавидела юбки, обожала баббл-гам и пользовалась исключительно твердыми духами с мимозой, — баночка рядом с портсигаром хранила в себе те самые остатки духов, потому что на крышечке были изображены желтые цветочки. — Я таскал у нее сигареты, потому что терпеть не мог, когда она курила, но всегда получал за это по рукам. Однажды даже выкинул этот дурацкий портсигар, хотя знал, что огребу, мне было плевать.       Минсок вручил Сехуну снимок, боясь, что навязывается, но не видя пути назад. Парень посмотрел на пожелтевшую местами карточку, на которой стоявшая у стены худая женщина держала в руках шляпу с широкими полями и улыбалась. На ней были самые обычные брюки, больше похожие на мужские, и блузка без рукавов; коротко стриженные волосы слегка разметались, но выглядели очаровательно. Это была та самая «живая» фотография, где не замечалось позирования: словно сфотографировали без предупреждения.       — Ей здесь около тридцати, но, знаешь, никто не верил, когда она говорила, что я ее сын, отшучивались, мол, донсен разве что. И ее это так раздражало, раздражало то, что не выглядит на свой возраст, — Ким еще раз взглянул на снимок. — У меня всего две ее фотографии: одна здесь и одна там, в Сеуле. Остальные сжег, потому что был зол. А теперь жалею.       Сехун смотрел, как сидевший рядом человек ступает на опасную тропинку самоуничтожения. Ему хотелось протянуть руку помощи, но внутри скрежетало: «рано». Он все еще молчал и совсем забыл про урчащий живот.       — Она всегда мечтала, чтобы я поступил в престижный университет и уехал из этой деревни, чтобы «стал свободным». И я поступил, уехал, снимал квартиру на скопленные деньги, возвращался домой два раза в месяц. Каждый раз не мог нарадоваться, когда видел ее улыбки, которые она натягивала только ради меня.       — Хен, все в порядке, — Сехун подал голос, — ты можешь не рассказывать, если тебе тяжело.       — Я… нормально, — короткий выдох вырвался из груди, а рука потянулась за бутылкой. — Прошло уже много времени, ничего страшного, — несколько больших глотков алкоголя. — Ты вот знаешь своего отца? Я своего — нет. Никогда его не видел, ничего о нем не слышал. Мне вообще временами казалось, что я — случайность. Мать о нем не говорила ничегошеньки, как будто так и надо. Мужиков на стороне не заводила и всю жизнь растила меня одна, — Минсок отпил еще немного и схватился за уже остывшую куриную ножку, чтобы быстро затолкать ее в себя. — И вот, однажды, когда я учился на втором курсе и собирался приехать домой, эта женщина шутливо дала от ворот поворот, мол, времени на встречи у нее нет. А я все равно приехал, потому что она точно шутила, чтобы мне деньги на билеты не тратить.       Старший вдруг оборвал рассказ, склоняясь к столу и принимаясь за еду. Он смачно причмокивал и нахваливал курицу, словно это был самый изысканный омар с трюфелями. Как будто хотел сбить подступивший к горлу ком едой. О решил не отставать и продолжил свой начатый ужин. Парень вдруг подумал, что за все время Минсок назвал свою маму «матерью» лишь единожды.       — Здесь делают поистине вкусную курочку, — Ким вытер руки и блаженно выдохнул: его разум уплывал, перестав быть трезвым, но пить больше не хотелось, чтобы совсем не впасть в беспамятство. — А моя бабушка вообще с Уллындо***. Когда дед прилетел туда рыбачить с друзьями в молодости, он влюбился в нее и забрал в Сокчхо. Они всегда так мило ворковали друг с другом, а я подшучивал над ними. Только бабушки не стало, когда мне было двенадцать, а дед так тосковал, что ушел через год с небольшим.       Сехун не смел прикасаться к хену, просто наблюдая за ним. Тот самыми окольными путями обходил начатую историю, погружая в нее парня с головой. И О чувствовал это каждой клеткой.       — И тогда, осенью, когда я вернулся сюда, чтобы увидеться с матерью, она только встретила меня, обняла и сказала, что бежит по делам. Не знала, когда вернется, извинялась, что не может остаться. Кашляла почти без остановки, ссылаясь на простуду. А я только и успел заметить, какой уставшей и бледной она выглядела. Обычно ее «дела» касались всяческих подработок, вроде моей службы доставки, поэтому я пожелал ей удачи и скорейшего возвращения, — голова Минсока тяжелела и съезжала по спинке дивана все ниже, пока не уперлась виском в плечо Сехуна, там и оставаясь. — Мне было обидно, что приехал за просто так и потерял целый день. А она не вернулась домой ни ночью, ни даже на следующий день, заставив меня поволноваться. И знаешь, я мог ожидать чего угодно, я звонил ей сто раз в час, побежал по тем местам, где она работала. И нигде ее не было, никто даже в глаза ее не видел в последний месяц. Что бы ты почувствовал? — Молодой человек непроизвольно зацепил пальцами край рукава свитера Сехуна, оттягивая. — Ха, да знаю, волновался бы. Вот и я волновался. А потом, спустя день, она сама позвонила, номер-то точно был ее, только вот голос — нет. Мне с того конца сказали: «не волнуйтесь, но у нас для Вас плохая новость». Да черт его знал, может, она потеряла сознание от истощения, подхватила пневмонию! А она умерла.       О почувствовал внутри тяжелый всплеск, пропустив через себя эти слова. Минсок все еще трепал его свитер, но рука слабенько подрагивала.       — Когда я приехал в больницу, докторша, звонившая мне, начала спрашивать, есть ли какие родственники, а я только головой мотал как дурак и смотрел на синее тело матери, такое тощее, ужасно не красивое. Это была совершенно чужая женщина, которую я не знал, — выпустив ткань из ладони, Ким сложил руки на груди, пряча тремор. — У меня больше никого не было: ни тёть, ни дядь, ни братьев, ни сестер. Сироткой остался. Я смог поговорить с доктором только через несколько дней. У матери диагностировали карциному желудка с метастазами, от которой умирает большинство людей. Я хотел бы удивиться, но вместо этого злился, так жутко злился, Сехун, ты не представляешь. Мне хотелось вытащить прах матери из урны и втоптать его в землю в тот момент. Я ничего не знал о ее болезни, потому что она всегда все скрывала.       Растрепав волосы так, чтоб прикрывали глаза, Ким все говорил и говорил. Он вспомнил, как крепки были объятия женщины перед уходом; как доктор держала его ладонь в своей и шептала: «Минсок, твоя мама пришла сюда намеренно. Она наблюдалась у нас какое-то время, но лечиться отказывалась. В те несколько дней ее состояние было особенно плохим, поэтому она пришла в больницу, и мы просто предоставили ей палату. Все, что она сказала напоследок, было о тебе. Твоя мать не хотела пугать тебя и осквернять своим уходом дом, в котором был ты». Молодой человек держался из последних сил, насквозь пропитываясь теми словами: его мать никогда не хотела, чтобы он грустил и испытывал жалость к ней. Она, словно волчица, оставив своему щенку все самое лучшее, ушла умирать вдали от детских глаз.       Сехун не выдержал, обхватывая плечи Кима и прижимая его к себе, ощущая чужую дрожь. Он чувствовал себя таким виноватым, так хотел ненавидеть, словно сам причинил столько боли этому человеку, который рвано дышал у него на груди. Ему нечего было сказать, потому что никакие слова не могли швом залатать вскрытую рану. Слова бесполезны, они только и могут марать пылью.       — Я даже не смог сказать ей, как сильно люблю, — шептал Минсок. — Ничего не смог. Только сжег все фотографии, выбросил вещи, только злился. Я злился на человека, который больше не пришел бы домой и не улыбнулся бы мне. И моя злость после разговора с доктором превратилась в самое худшее наказание, потому что я не мог воскресить пепел и попросить прощения. Чувствовал ли ты когда-нибудь нечто подобное? — Прикрыв глаза, он вздохнул. — Надеюсь, что и не почувствуешь никогда.       Оторвавшись от чужой груди, Минсок встал и, схватив грязные пластиковые тарелки, отнес их на кухню. Это было странно, но он почувствовал облегчение и даже выдавил из себя улыбку, оказавшись в кухне. Сердце требыхалось и пелена на глазах заставляла моргать чаще, но внутри не ощущалось ни тяжести, ни горечи. Плечи сами расправились, тепля ощущение прорезавшихся крыльев. Ким вернулся в комнату и с ног до головы рассмотрел рыжего парня с серьезным выражением лица, который теперь уже полулежал на углу дивана, подпирая подушки спиной. Алкоголь, давший по мозгам, отключил все инстинкты самосохранения и здравый смысл, не давая проявить жалость к донсену.       Открутив крышку от баночки с духами, Ким зацепил немного пальцем ароматного бальзама, чтобы понюхать. Не рассчитав, случайно мазнул по губному желобку, сразу ощущая сохранившийся до сих пор запах. Он протянул баночку Сехуну, предложив попробовать, возможно, незнакомый аромат. И тот принял, сразу принюхиваясь и кивая головой, мол, нравится. Минсок все еще помнил, как смешивалась мимоза со сладкой жвачкой и терпкими сигаретами, забиваясь в ноздри, когда он обнимал мать. Та дарила ему не так много объятий, но в те редкие моменты ее руки становились самым безопасным местом на всей Земле, а букет запахов приятно щекотал ноздри.       — Эй, дурацкий Сехун, — старший снова упал на диван. — А как же твоя кошка, м? Ты оставил ее совсем голодной, променял на какого-то сопливого ворчуна за тридевять земель!       — С ней все будет в порядке, — О почти улыбнулся, наблюдая за тем, как хен пытался выдернуть старенький плед из-под подушки, на которую уселся.       — Я волнуюсь за нее, — расправив покрывало, Минсок поджал под себя ноги и посмотрел донсену в глаза. — Ты когда-нибудь хотел просто приложиться лицом к человеку и уснуть?       Сехун перестал дышать, глядя на старшего в ответ. Такой вопрос не просто застал его врасплох, он навеял желание приложиться лицом об стол, чтобы вырубиться и не провалиться сквозь землю от неловкости. Но О только отрицательно покачал головой.       — А я хотел. Вот сейчас, — и в этот самый момент абсолютно уставший, пьяный и печальный Минсок слишком быстро оказался вблизи, утыкаясь носом в стык между шеей и надплечьем.       Он опустился вместе с одеялом, укрывая сразу обоих, и через несколько секунд, чувствуя, как перемешались запахи мимозы и чужой кожи, сладко засопел забитым носом. Вес его тела едва ли ощущался, потому что он свисал боком с дивана, норовя упасть во сне. Сехун только и мог, что улыбнуться, совершенно не понимая причуд этого человека, менявшего бурю на затишье за минуту.       Пустая прежде квартира наполнилась запахами и звуками дыхания. Свет в комнате все еще горел, но подойти к выключателю не представлялось возможным, поэтому О тихонько хлопнул в ладоши, надеясь на чудо, и оно произошло: сию же секунду пространство окутал мрак.

---

      Голова после выпитого не гудела, да и в целом самочувствие было отличным. Мин Сок распластался на простынях, пытаясь припомнить момент, когда заснул. Его ступней, вынутых из-под одеяла, коснулся прохладный утренний воздух, заставляя поежиться. Нежиться в постели не представилось возможности, потому что тишину нарушил стук в дверь.       — Милорд, поднимайтесь скорее, Вас ждут дела, — Ида вбежала почти без спроса, с какими-то одеждами в руках, и тут же ринулась распахивать шторы. — Вы должны успеть навестить наших соседей сегодня.       — Поездка? — Лорд подорвался с места, озаряя лицо улыбкой: ему нравились редкие выезды из герцогства.       — Все верно, мой дорогой. Ваш завтрак уже ждет, лошади запряжены, скорее собирайтесь.       Женщина занесла в комнату кувшин с водой и удалилась. Ким не знал, куда именно отправит его герцог, но предвкушал десятки интересных историй от Исы, который делился ими в пути. Какого же было его разочарование, когда вместо Хранителя рядом с ним посадили юнца-писца. Иса только и мог, что пожать плечами, не властный над ситуацией.       Так называемые «соседи» проживали в трех с небольшим часах езды от герцогства, поэтому Мин Сок понадеялся вернуться засветло, если повезет. Его попутчик помалкивал добрую часть дороги, но потом его словно прорвало: юнец засыпал Лорда всевозможными вопросами и комментариями, делился своими впечатлениями от сложившейся ситуации в государстве, рассказывал историю семьи. Ким изредка улыбался и кивал головой в двух разных направлениях, сосредоточенный больше на выяснении государственных дел, чем на мальчишеских разговорах.       Лорд то и дело поглядывал на Солнце, выходившее из-за туч и снова прятавшееся, чтобы понять, как долго они в пути. Он жалел о том, что нельзя было заглянуть в прогноз погоды, дабы не попасть под возможный дождь, поэтому надеялся, что с горизонта не понабегут дождевые громады.       — Постарайся поменьше говорить, — похлопав писца по плечу, Мин Сок снисходительно улыбнулся, прежде чем ступить на чужую территорию.       Встреча прошла на удивление мирно, никто и не думал развязывать конфликты, хотя до здешних земель долетели слухи о возможной находке Лунного Принца. Ким остался благодарен тому факту, что, хоть их герцог и был своеобразен в своем поведении, взбалмошен и, возможно, резок, но не стал гневаться на него и умолчал о чужом безрассудстве.       — Вы держались так спокойно, — писец егозил рядом, не зная, с какой стороны запрыгнуть на лошадь, когда они покинули территорию замка.       — Скоро и ты так сможешь, — Ким преспокойно оседлал коня, немного даже гордясь собой и своим положением.       Его забавлял и радовал тот факт, что кто-то ровняется на него здесь, подчиняется ему, ставит его в пример. Он не желал возгордиться собой, но никак не мог отпустить мысль о том, что хочет стать хорошим примером и, как бы смешно это ни звучало, оставить правильный след в истории.       Хмурное небо больше не показывало Солнечных лучей, но было понятно, что день стремительно идет на убыль. Мин Сок не желал засыпать где-то вне своих покоев, а потому поторопил юнца. Они ехали молча, конь юноши держался чуть поодаль, и Киму хотелось спросить, в чем дело, но он и так понимал, что писец чувствовал себя пристыженным и надеялся отмолчаться хотя бы на обратном пути, чтобы больше не болтать ерунды.       — Мы ведь не проезжали здесь? — Лорд приостановил коня, чтобы осмотреть едва ли знакомую местность.       — Кажется, нам вот туда, — юноша указал рукой правее той дороги, по которой они ехали.       Сменив курс, оба еще какое-то время ехали в тишине. Воздух наполнился вечерней свежестью, заставляя запахнуть плащи. Тучи на небе помрачнели, цвета сгустились, путники держали курс в самую ночь, оставляя облик заката за своими спинами. По ощущениям, обратный путь длился дольше, а герцогства все еще не было видно. Мин Сок смотрел по сторонам, понимая, что едет в неизвестном направлении, ведя за собой уже порядком уставшего юношу.       — Давай-ка остановимся, не хочу, чтобы ты заснул и свалился с лошади, — Ким привлек внимание парнишки.       Давая передышку себе и своим коням, оба размялись немного. Мин Сок вглядывался в горизонт, ничего, кроме лесов, не обнаруживая. Они однозначно заблудились, что было не очень хорошо, потому что вечер приближался слишком быстро. Еще немного, и без огня не будет видно ни зги.       — Постарайся не заснуть, я съезжу к тому холму, чтобы осмотреться, — Лорд похлопал мальчишку по плечу и вскочил на лошадь.       Ему хотелось успеть до наступления мрака. С холма открылся чудесный вид на лесную полосу, за которой должна была проходить широкая дорога. Потрепав коня за гриву, Ким спустился вниз, надеясь проехать верхом через лесополосу. Небольшие кустарники, преграждавшие путь к деревьям, сидели вплотную друг к другу, но Мин Сок пришпорил лошадку, прося быть пошустрее.       Стоило им приблизиться к первому кусту, как скакун взбрыкнул и отступил, натыкаясь на соседний куст и истошно заржав. Он поднялся на дыбы, совершенно не поддаваясь давлению натянутых поводьев. Мин Сок отпустил поводья, боясь быть раздавленным, и рухнул прямиком на один из кустов, тут же вскрикивая от пронзающей боли. Сотни тонких игл впились ему глубоко под кожу на руках и ногах, расцарапали лицо и открытую шею. Лорд боялся пошевелиться, скрючившись на месте. Его конь ускакал, видимо, тоже задетый коварным растением.       Посторонний шорох заставил Кима приоткрыть один глаз. Он уже было хотел крикнуть, надеясь, что писец приехал за ним, но это был не юноша. Кто-то в длинной мантии с капюшоном остановился рядом с раздавленным кустом и склонился к раненому. Он протянул Лорду руку, облаченную в черную перчатку.       — Будьте осторожны, Милорд, — почти прошептал незнакомец.       Мин Сок как можно более аккуратно принял предложенную помощь, опираясь на протянутую конечность. Ему не было больно, хотя дискомфорт все же присутствовал. Рука в перчатке крепко держала его, но лица незнакомец не открывал. Поднявшись, Ким хотел поблагодарить за помощь и спросить, откуда взялся этот человек в лесу, но тот опередил его.       — Прошу простить меня за то, что не подоспел вовремя, Милорд.       — Но как Вы…       Закончить Мин Соку не дал топот копыт со стороны и крик:       — Лорд Ким! — Юнец гнал двух коней что было мочи. — Вы в порядке?       — Да, мне помогли, — Ким взглянул на незнакомца, которого теперь не было на месте, — но это уже не важно.       Парнишка остановился и, спрыгнув с коня, принялся осматривать Лорда и докладывать о том, что услышал и увидел. Мин Сок кивал и глядел на собственные абсолютно чистые ладони, которые минутой ранее были изрезаны острыми шипами. Его штаны и ноги оставались целыми, а лицо и шея не саднили. Словно он и не падал никуда.       — Вы знаете, здесь растет иглистый шиповник, Вам так повезло, что Вы не угодили в него. Потому что Ваш конь поранил ногу о колючки, — юнец указал на лошадиную ногу, на которой и в темноте виднелись кровоподтеки.       — Действительно, сплошное везение, — Мин Сок оглядывался вокруг в поисках таинственного незнакомца, но того и правда нигде не было видно.       На секунду Лорду показалось, что все это — просто его воображение или усталость, хотя он отчетливо чувствовал боль после падения.       Дорога за лесополосой действительно вела к герцогству, до которого путники добрались очень поздно и совершенно опустошенные. Мин Сок в душе был рад, что не проезжал мимо поселений, в которых мог наткнуться на неприятное зрелище, изнурив себя еще больше. У ворот, как и всегда, стоял Иса, держа в руках свет и встречая приехавших. Ким чувствовал, словно вернулся в родной дом, где ему были рады. Он умолчал о случившемся в лесу, желая поскорее разобраться с делами и отправиться на покой.       Писец откланивался добрых несколько минут, тепля надежду снова отправиться куда-нибудь с Лордом, что Ким ему и пообещал. Мальчишка хоть и болтал без разбору, но голову на плечах имел и определенно Лорду понравился. Иса выглядел весьма спокойно и улыбался, наблюдая эту картину.       Уже в покоях Мин Сок оглядел себя с ног до головы, вновь не находя ни царапинки и прокручивая в голове слова незнакомца. Тот был высок, а его голос звучал чисто. Это был голос из детства, напевавший колыбельную в ту ночь, когда отец маленького Мин Сока не вернулся с войны.