Сквозь бутылочное стекло

— Что вы здесь делаете? Нет, Снейп не был рад её видеть на собственном пороге после тяжёлого дня, когда, помимо работы над зельем, приходилось работать над собой, чтобы не связать Поттера и не запереть его в шкафу, ванне, спальне — где угодно. Исключительно от греха подальше. Улыбаясь, Гермиона показала бутылку вина. — Мне кажется, вы ошиблись адресом. — Соблазн захлопнуть дверь перед носом бывшей ученицы был велик. — Нет, сэр, я именно к вам. — Тогда спешу вас огорчить, мисс Грейнджер, я не пью. — Я тоже, но сейчас есть повод. — Перехватив взгляд Снейпа, направленный на её живот, она поумерила энтузиазм, но не отступила. — Даже беременным можно бокал сухого красного вина. А вы не беременны. Снейп хмыкнул. — Какое у вас искромётное чувство юмора. Вы давно общались с Джорджем Уизли? — На днях. — Оно и видно. Снейп замолчал, а Грейнджер продолжала стоять на пороге и смотреть на него, стараясь не показывать волнение и смущение. Но её с головой выдавал румянец и бегающий взгляд. — Вы так просто не уйдёте, верно? Она упрямо замотала головой, и Снейп позволил ей пройти в дом, оправдывая себя лишь тем, что... Да ничем не оправдывая. На кухне он отыскал два пыльных бокала-джокера, очистил их заклинанием и, забрав бутылку, предложил гостье сесть. Пить действительно не хотелось, но он разлил вино по бокалам и поставил один перед Гермионой, поглядывая на неё с некоторым любопытством. С последней встречи она стала выглядеть значительно лучше: пропали синяки под глазами, щёки немного округлились, вот только выражение глаз как будто осталось прежним. — Чем обязан? — Сэр, считайте это визитом вежливости. — Судя по всему, Гермионе нравилась эта идея. — Вежливости? — Снейп сел напротив и скрестил руки на груди, не притрагиваясь к вину. — Тогда верните бокал. Вы знаете, где дверь. Принимать гостей из вежливости я не настроен. — Ладно. — Она ничуть не смутилась. — Тогда считайте, что я пришла за отчётом. — Считайте то, считайте это. Зачем явились, мисс Грейнджер? — За отчётом! Если я не вмешивалась в вашу работу по проекту, это не значит, что с меня не спрашивали. Я две недели вешала лапшу руководству и теперь хочу знать, как на самом деле обстоят дела. — Вы могли запросить статус письменно. И, уж поверьте, отмечать здесь пока нечего. — Да, вот. — Спохватившись, Гермиона достала из сумочки три сложенных пергамента. — Только сегодня подписали. Снейп взял ближайший и развернул, с удивлением обнаружив приказ о расторжении контракта с авроратом на имя Гарри Поттера. Второй был на его имя. Третий, как он предположил, на имя Грейнджер. — Здесь сказано, что решение о завершении проекта будет принимать официальная лабораторная комиссия Визенгамота. Вы их знаете? — Знаю. Если что, я решу этот вопрос. Ну что, это заслуживает быть обмытым? Вино было терпким и очень приятным, но первый же глоток встал поперёк горла: он слишком много смотрел на кровь за последние дни, чтобы пить красное вино. Ему даже показалось, что у вина металлический привкус. Гермиона, похоже, ничего не заметила. — И всё-таки, сэр, как продвигается зелье? «Семимильными шагами по костям и трупам». — Мы сварили первичную базу. Она готова. — Ого! — За две недели? Я мог за это время забить зельями всё хранилище Мунго. А здесь — первичная база, которая пока похожа на конечное зелье не больше, чем Веритасерум на Бодроперцовое. Действительно «ого»! Осадить себя не получилось. Постоянное напряжение, в котором Снейп находился последнее время, давало о себе знать. Похоже, к концу проекта он начнёт бросаться на людей. — С Гарри всё так плохо? Снейп сделал ещё глоток вина, чтобы промочить горло, и кивнул. — Вы знали, что к нему приходит мисс Лавгуд? — Да, я знаю. Она стажируется в Мунго, в отделении душевных и психических расстройств. Она ухаживает за родителями Невилла. За Гарри присматривает по своей инициативе. — И давно его записали в душевнобольные? — Как раз нет, диагностика отклонений не выявила. В смысле, он пьёт, и это проблема, но врачи из Мунго считают, что это единственная проблема. Луна не совсем с этим согласна. — И я понимаю, почему. Гермиона опустила взгляд на свой бокал. — Вас не мучает чувство вины за то, что с ним происходит? — Нет, — соврал Снейп. — И вас не должно. Она никак не отреагировала на утверждение, но упрямо продолжала хмуриться. — Зелье. Вы сказали, что готова первичная база. — Да, мы позавчера её закончили, и сегодня она была всё ещё в порядке. Начинаем подбирать последовательность сложных ингредиентов. Далее по плану проверка пропорций крови, проверка сохранности и изменений. Потом — тестирование на живых организмах. Думаю, ещё около месяца, если ничего не случится. — А может? — А вы как думаете? Гермиона усмехнулась и кивнула. — Спасибо. Теперь я хотя бы знаю, что писать в отчётах ближайшие несколько недель. После ухода Грейнджер на столе осталась початая бутылка вина и два пустых бокала. На одном — бледный след телесной помады, другой будто бы чистый. И если бы не приказы о расторжении рабочего контракта, могло сложиться впечатление, что это следы робкого свидания. — Если вам что-то будет нужно... — Вместо прощания, уже за порогом. Снейп напомнил о разрешении на применение Авады, но Гермиона сказала, что оно пока на согласовании. Больше ему ничего не было нужно. Однако стоило ей уйти, как Снейп почувствовал некоторое облечение, словно с него сняли часть ответственности, часть груза. Их разговор — это не была встреча друзей. Он даже не спросил, как себя чувствует Рон и есть ли изменения в его состоянии. Но в то же время в её словах и поведении не слышалось фальши, он не чувствовал скрытого смысла или угрозы. Даже наоборот, она обещала помочь, договориться, взять что-то на себя, и он ей верил. Получить даже такую поддержку оказалось приятно. Знать, что прикрыт тыл, что точно есть куда отступать, и дверь в новую жизнь приоткрылась чуть сильнее. В кои-то веки он решил, что наступила не белая, но хоть серая полоса в его жизни. Однако напрасно. Чувство спокойствия, словно почву из-под ног, выбил Поттер на следующее же утро. Снейп застал его сидящим над газетной статьёй в полном раздрае, словно его мир рухнул, не меньше. Растрёпанный, он постоянно тёр красные сухие глаза и вздрагивал от приглушённых всхлипов. Заметив Снейпа, медленно выдохнул, будто ждал. — Северус, — прозвучало полушёпотом, полустоном. От забытого обращения Снейпа словно ударили в грудь. Под рёбрами слева заныло, и в животе начало ворочаться похожее на страх дурное предчувствие. Что могло случиться? За прошедшие недели он так привык видеть Поттера жёстким, резким, что боялся даже спросить о причине этой тихой истерики. — Северус, они всех убили. Пересохшие губы Поттера слипались и подрагивали. Несколько шагов отделяли Снейпа от стола, от газеты, от Гарри, и они дались ему с огромным трудом. Он не хотел приближаться, он не хотел знать. Именно поэтому он перестал читать по утрам газеты. — Это же дети, Северус. Как можно было? Дети! Поттер закрыл лицо руками, а Снейп развернул к себе газету, быстро пробежал глазами по раскрытой статье. Ночью было совершено нападение на пансионат, в котором содержались магглорожденные маги в возрасте от пяти до семнадцати лет. Дети, от которых ещё в детстве отказались родители, их никогда не было много — почти все находили новую семью в первые годы жизни, — но пансионат работал последние лет сорок на министерском обеспечении и содержал регулярно порядка десяти-двадцати человек. До этой ночи. В статье было написано, что в живых остался только сторож-сквиб, которого вырубили ударом по голове. Воспитатели тоже погибли, отравление неизвестным газом через вентиляционные шахты. Ведётся расследование. Снейп не заметил, когда лоб Поттера прижался к его животу, а руки вцепились в рубашку. Или когда он сам начал поглаживать Гарри по голове и бормотать какую-то чушь: — Ты в этом не виноват. Ты ничего не мог с этим сделать. Гарри, успокойся. Ты не виноват. Рваное дыхание Поттера через тонкую ткань согревало кожу, удерживая на грани реальности, но вместе с тем смазывая границы времени, перенося ощущениями в тот короткий, почти забытый год, когда поддержка и близость стали привычны и необходимы. Когда они искали общества друг друга и цеплялись за силу друг друга, борясь с собственными слабостями. Снейп слышал себя словно издалека, пытаясь осознать произошедшее. За его плечами тлели миражи двух войн, но самого страшного тогда не произошло, ведь они отстояли Хогвартс. И вот, случилось. Не то же самое, но так близко и чудовищно, будто отражение в кривом зеркале. Кому это понадобилось и зачем? — Я мог бы там быть, Северус. Поттер поднял глаза, по-прежнему красные и сухие, как если бы он успел всё выплакать ещё до его прихода. — Если бы меня не отстранили, я бы мог там быть! Я не пророк, не предсказатель, но мы бы постарались что-то сделать! А что теперь остаётся? Это? Он схватил и смял в кулаке газету. — И это? От пинка из-под стола выкатилась пустая бутылка. — У меня всегда было прекрасное чутьё, и они это знали! Возьми статистику за период моей работы в оперативном отделе, посмотри — моя группа была самой эффективной! Она и сейчас была бы самой эффективной, если бы они меня не отстранили! Снейп чувствовал нарастающее негодование. На его глазах отчаяние, захватившее Поттера, сменялось раздражением, трансформировалось в гнев. Он распалялся, обвиняя, и сердце Снейпа начинало колотиться тем быстрее, чем яростнее Гарри кричал и размахивал руками. — Моя группа не допустила бы этого! — Гарри, послушай меня... — В попытке утихомирить бурю, удержать её в своих руках, Снейп зажал лицо Поттера в своих ладонях, заставляя смотреть ему в глаза. — Твоей группы нет. Они все погибли под Эдинбургом. — Что? — Гарри хлопал глазами, не в состоянии осознать сказанное. — Что ты такое говоришь? Конечно, есть! Оттолкнув Снейпа, он вскочил на ноги и начал метаться по комнате. — Мы бы что-то наверняка сделали. Мы бы не допустили такого. Дети, Северус! Половина даже в школу ещё не ходили! А что сделали они? Отстранили! Решили, что я не пригоден! Ах, нет, скажите, пожалуйста, они всё-таки нашли мне применение, верно? Им не нужно, чтобы я работал и спасал людей. Им нужно только тянуть из меня кровь, как из дойной коровы. Так пусть получают... Поттер схватился за край приклеенной к изгибу локтя «бабочки», срывая её, выдёргивая пластиковую катетерную иглу из покрасневшего, немного воспалённого прокола. — Они получат свою кровь. — Гарри, прекрати. Что ты делаешь? — Снейп кинулся к нему, пытаясь остановить, но тот уже схватил керамический кухонный нож и начал полосовать им по рукам. Вдоль, поперёк, глубоко, словно не чувствуя боли, не желая останавливаться. — Пусть они подавятся! — от крика у Снейпа зазвенело в ушах. Он попытался вырвать нож, но все руки Поттера уже залило кровью, и не получалось разжать кулак, пальцы Снейпа соскальзывали. В короткой борьбе схватившись за лезвие, он только порезался сам. Не в состоянии вернуть контроль над ситуацией, он в ужасе смотрел, как кровь течёт из глубоких ран, пачкает одежду, заливает пол. Поттер перестал кромсать себя и начал оседать прямо в бурую лужу, которая натекла у ног. Снейп направил палочку, вспоминая простейшие заживляющие, но ни одно не могло бы восстановить распоротые вены. Кажется, где-то были даже разрезаны сухожилия. Обхватив Поттера за плечи и прижимая его в панике к себе, он аппарировал прямо из квартиры. В Мунго было людно, но тихо. Кто-то сновал мимо в белых укороченных мантиях, кто-то ждал у входа в палату, но все старались сохранить общую атмосферу вежливого покоя. Впрочем, взорвись посреди коридора навозная бомба, Снейп едва ли обратил бы внимание. Он смотрел в стену. Или скорее на неё. Белая, ровная, она оказалась прекрасным полотном, на котором воображение размашисто рисовало красным. Мазок, ещё один вверх, поперёк. Алые, красные, почти чёрные — они раскрывались недавними ранами на руках Поттера и кровоточили. Просто картинки, зрительные галлюцинации, вызванные недавним стрессом. Они не вызывали никаких эмоций, но и не отпускали, заставляя смотреть. — Сэр? Снейп утвердительно промычал, нехотя переводя взгляд на пухлого лысого колдомедика. — Возьмите, — мужчина протянул белое вафельное полотенце. — У вас кровь. Снейп посмотрел на свои ладони: порез был залечен элементарным заклинанием, но все руки по самые кисти были в засохшей бурой корке и разводах. Даже манжеты высохли и стояли колом. — Я уже залечил порез, спасибо. — Я не про руки, сэр. Я про ваше лицо. Тепло улыбнувшись и зачем-то похлопав Снейпа по плечу, колдомедик пошёл дальше по коридору. — А что у меня с лицом? За ответом он пошёл в ближайший мужской туалет. Зеркало встретило его озадаченным «ой», и больше не проронило ни звука. Глядя на своё отражение, Снейп понимал, почему — он и сам с этим типом не захотел бы общаться. Из глубины зазеркалья в него смотрел покойник — такими пустыми были глаза, и настолько бледной кожа. На щеках, бровях и на носу засохли темно-красные брызги, подсказывая, что покойник свежий, хотя Снейп готов был поклясться — по ощущениям, он умер уже очень и очень давно. Смочив полотенце, он начал протирать лицо, оттирать засохшие капли — размокшая от влаги кровь впитывалась, расползаясь ярким цветом по белой ткани, куда более живым, чем сам Снейп. Вернувшись в коридор, он сел ближе к палате, у самой двери, и вновь стал ждать, пока бесконечный поток медиков перестанет входить и выходить из палаты Поттера. Смена места имела свои плюсы — некоторые врачи неплотно прикрывали за собой дверь, и Снейп слышал часть разговоров. — Вы пытались покончить с собой? — Нет. — Вы употребляете запрещённые зелья? Возможно, наркотические? — Нет. — А маггловские наркотические препараты? — Нет. — Как вы тогда можете объяснить большое количество проколов на сгибах рук. — Вы же провели анализы и не хуже меня знаете, что я не принимаю наркотики. Зачем спрашиваете? — А зачем вы пытались покончить с собой? — Да не пытался я! И так по кругу, раз за разом. Даже Снейп уже возненавидел этих врачей, которые спрашивают, спрашивают и не принимают ответов. Но и Поттер не сильно им помогал, всё отрицая, ничего не объясняя и не имея возможности огласить даже факт того, что участвует в проекте аврората. Прошло не меньше пары часов, прежде чем палата опустела, и Снейпу великодушно кивнули на незаданный вопрос о посещении. Чтобы встать, потребовались усилия — тело свело от неподвижности и напряжения, в котором Северус находился на протяжении всего времени ожидания. Палата, в которую он зашёл, была совсем небольшой и, кроме окна и койки, могла похвастать разве что тумбочкой и табуреткой. — Закрой дверь, — устало попросил Поттер и махнул рукой, затянутой до локтя в тугой эластичный рукав. Точнее, обе руки были замотаны, но второй он не шевелил. Видно, так много мазей и примочек ему наложили. — Заодно и все остальные раны залечишь, — зачем-то ляпнул Снейп, подойдя к койке и глядя на Поттера сверху вниз. Тот был очень бледен, измучен, но взгляд пылал. — Может, объяснишь, какого чёрта ты меня сюда притащил? У меня что, и без этого проблем мало? Или ты окончательно решил испоганить мне жизнь? Видимо, Гарри накачали лекарствами, поскольку он говорил странно, растягивая слова и глотая окончания, и Снейп не мог понять, в каком состоянии тот находится — обдолбанной агрессии или прояснённого бреда. — У тебя были глубокие раны, моих знаний и навыков не хватило бы... — Ты мог отвезти меня в маггловскую клинику! — Но тебе нужна была помощь! — Помощь? Ах, помощь... Знаешь что, Снейп, помогать нужно тогда, когда тебя об этом просят! Подавшись вперёд и вверх, Поттер практически шипел, проталкивая слова через стиснутые зубы. — А просят — это когда один человек приходит к другому и говорит: «Пожалуйста, помоги мне!». Ничего не напоминает, а? Может, от твоего очерствевшего сердца до забитых хламом мозгов дойдёт одно не такое уж давнее воспоминание? Когда я приходил к тебе, практически на коленях стоял и умолял тебя — помоги мне, Северус! Помоги мне! И что сделал ты? Не помнишь? Что губы кривишь — не помнишь? Ты выставил меня за порог. А когда я начал стучать — ты отправил меня сюда же! И меня тут заперли на так называемую профилактику практически на месяц! Что, не знал? Месяц, Снейп! И ты ни разу, никто из вас ни разу ко мне даже не пришёл! Снейп действительно не знал. Поттер тогда явился сам не свой, нёс такую чушь, и половины невозможно разобрать. К тому же был в стельку пьян. Начинал угрожать, потом снова умолял, потом предлагал ... всё. И от этого было так тошно, так омерзительно, особенно после их недавней ссоры. Всё наложилось, и Снейп просто не выдержал. — Я ждал тебя, — уже совсем иначе заговорил Поттер, откидываясь на подушку. — Я надеялся, что ты осознаешь, передумаешь и вернёшься. Вызволишь меня отсюда и поможешь. Ведь я просил тебя. Я каждого из вас просил: и тебя, и Гермиону, и Рона, и Невилла. И никто из вас мне не помог. — Если ты всем им отплатил так же, как мисс Грейнджер, спалив половину архива... Снейп моментально пожалел о сказанном, потому что Поттер поднял на него такие же пустые глаза, какие он недавно видел у себя в зеркале. — Ты меня не понимаешь. Или не хочешь понимать. Или просто не слышишь. Уйди, пожалуйста. Оставь меня, наконец, в покое. Слов не осталось, сил спорить — тоже. Да и что им обсуждать, если Снейп не собирается извиняться за прошлое, а Поттер не собирается раскаиваться за настоящее. Уже прикрывая за собой дверь, он услышал: — Кевин? Нет, всё в порядке. Я не могу сегодня, у меня дела. Завтра скину адрес сообщением, приедешь и заберёшь меня. В коридоре он наткнулся на Лавгуд, похожую в белой мантии на больничное привидение. Она переваливалась с носков на пятки и улыбалась. — Вы здесь. Это хорошо. Ему лучше, когда вы рядом. — И это вы называете лучше? — А вы сами разве не видите? Конечно, лучше. Я это знаю. Её голос был спокойным, задумчивым, он успокаивал и убаюкивал. Она знает. Снейп бы не удивился, раскройся у неё третий глаз на лбу. Пифия, оборотни её раздери. Домой Снейп поехал на метро. Мысли разлетались не хуже диких пикси, и он опасался просто расщепиться без должной концентрации. Подумать только, Поттер обвинил его в произошедшем. Попенял, что у Снейпа проблемы с памятью, а он сам-то помнит, какой он был, что говорил? Неужели он действительно рассчитывал на другую реакцию всего через пару недель после того, как всё испортил, как наплевал на всё, что Снейпу было так важно? До чего же он не любил вспоминать тот день — почти так же сильно, как войну или детство в отцовском доме. Но если старые воспоминания успели обрасти ледяной коркой безразличия, то это продолжало бить наотмашь таким знакомым и чужим голосом. Да, Поттер уже в тот день стал чужим. — Северус! Как хорошо, что ты дома. Он был навеселе и придерживался о косяк, чтобы стоять ровно, когда Снейп открыл входную дверь. — Уходи, ты пьян. — Не прогоняй меня снова. Нам очень надо поговорить. — Нам больше не о чем говорить. — Мне виднее. Впусти! Мне нужна твоя помощь. Поттер, просящий помощи — это хуже, чем злой рок, потому что ни отвести, ни забыть. Конечно же, он впустил. — Что случилось? — Всё не так, Северус. Всё какое-то странное. Я просыпаюсь в незнакомых местах, я общаюсь по-дружески с людьми, чьих имён я даже не помню. От меня отворачиваются старые друзья, а я не могу понять, почему. Кажется, я даже забываю, кто я... — Это называется — алкоголь, Поттер. — Нет, ты не понимаешь. — Не понимаю. И не пойму, поскольку мне противна сама мысль о том, чтобы нажраться до такого же свинского состояния, в каком находишься ты сейчас. — Да послушай же. Что-то не так! Я это чувствую. Я это знаю. Северус... — Не трогай меня. — Почему? — Руки убери. — Помоги мне, пожалуйста, я что угодно сделаю. Хочешь, я... — С колен поднимись! И не трогай мой ремень. Да что с тобой такое? — Я на всё готов, видишь? Хочешь по-другому, я готов по-другому. Я знаю, что ты меня хочешь. Я же видел, как ты смотришь на меня, как ты реагируешь. Или, хочешь, я могу быть сверху... — Руки! Убери! — Северус, что ты делаешь? Эй, не выставляй меня. Северус? Снейп! Снейп! Открой дверь. Пожалуйста, ну открой, мне нужна твоя помощь! И Северус помог, да. Отправил в Мунго трезветь. Откуда ему было знать, что Поттера продержат месяц. Или что он уже там был и проходил врачебную комиссию после случившегося в Эдинбурге, поджога архива — врачи сегодня не скупились, пересказывая Поттеру его визиты и не забывая спрашивать: — Вы пытались покончить с собой? А что ещё Снейп мог сделать год назад после всех оскорблений, что кинули ему в лицо? Это как же плохо Гарри его знал, как мало уважал, если считал, что Снейп согласится на убогий плотский обмен? Снейп бы и так помог, достаточно было прийти трезвым и поговорить, попросить, без сцен, без подобных предложений. И ладно, если бы по истинному желанию, так нет же — в качестве уплаты за пьяные бредни. А что, если бы Снейп действительно хотел и решил им воспользоваться? Поттер что, совсем не понимал, как бы Снейп себя за это потом возненавидел? В метро было влажно и душно. Кто-то рассыпал в вагоне клубнику, другой раздавил её, и духота приобрела сладковатый привкус. Голова немного кружилась, взгляд заволокло усталой мутью, и даже она была красной от клубничного, душного запаха. Всю дорогу Снейп крутил в голове невысказанные, не отболевшие упрёки. Как ты мог так поступить? Как ты можешь сейчас обвинять? Дома было так же душно, как и в метро, пришлось распахнуть настежь окна. Часы на кухне показывали начало второго — середина дня: ни туда, ни сюда. Понимая, что работать не в состоянии, да и спать не сможет, он схватил недопитую накануне бутылку вина, налил себе бокал и осушил. Почему бы и нет? Поттер ведь нашёл в этом какое-то утешение? Посреди третьего бокала на пустой желудок, да ещё и с непривычки, он растёкся по дивану в гостиной, продолжая американские горки по спирали: как он мог... так оскорбить... да как он мог... ещё и не чувствует вины... ах, как он мог... и это после предыдущей ссоры, предыдущего оскорбления, этого дурацкого, эгоистичного, бездумного, жестокого... Против воли вырвался смех. Ах, старая ты девственница, Северус Снейп. Неужели тебя действительно так сильно оскорбил тот несчастный робкий поцелуй? Девственницей он, конечно, не был — всё-таки пятый десяток календарь отмеряет. Но неожиданно, прокручивая в воспоминаниях их предпоследнюю встречу годичной давности, он понял, что больше не испытывает гнева, душившего его тогда, словно в прошлой жизни. То был странный день и не менее странный вечер. Поттер обещал прийти на ужин за неделю до этого — и не пришёл, обещал накануне — и снова не явился. В газетах будто нарочно не писали ни про какие расследования Аврората, словно знали — Снейп будет их высматривать, выискивать, бояться. Он заходил в Мунго, заносил зелья, и как бы невзначай поинтересовался, не попадал ли к ним Поттер? Не попадал. И Снейп продолжал тревожиться, отвлекался от работы, пока мальчишка наконец не заявился. Гарри был нервным, торопливым в словах и движениях, много говорил, много и натянуто смеялся, быстро ел. — У тебя какие-то проблемы на работе? — Нет, что ты. Всё отлично! Это потом Гермиона рассказала про Эдинбург, отстранение, и Снейп высчитал, что к моменту этого ужина всё уже случилось, но тогда он и понятия не имел, что происходит в жизни Гарри. Но тот выглядел напуганным и потерянным, попросил выпить, у Снейпа был только крепкий травяной бальзам, но и тот устроил Поттера. — Как ты считаешь, мы победим? — Мы уже победили, о чём ты? Это была поздняя весна, все ещё достаточно промозглая, чтобы топить камин. Перед ним они и сидели — один с чаем, другой с бальзамом. — Я хотел сказать, ты думаешь у нас, магов, есть будущее? Нормальное, без жертв и преодоления? — Да, наверное. — А у меня? — Гарри, что на тебя нашло? — А у нас, Северус? — У нас? — У меня и тебя. Поттер сидел совсем близко, смотрел на огонь и покусывал губу. — Может, не будешь ходить вокруг да около и скажешь, что тебя беспокоит? Кивнув, Поттер посмотрел прямо в глаза, и прошло не меньше минуты, прежде чем он спросил: — Я тебе нужен? Напросился. Снейпу словно кипятком в лицо плеснули. — Почему ты спрашиваешь? — Да так. Мне в последнее время кажется, что я один. Совсем один, понимаешь? Что со мной лишь потому, что от меня что-то нужно. Дружба, имя, перспективы. Я должен вести себя так, как мне говорят, и общаться с теми, с кем это прилично. И стоит мне оступиться, как от меня отказываются. Потому что я не соответствую их представлениям. Потому что я сам им не нужен, а только вылепленный по их правилам болванчик. Вот тебе, что тебе нужно от меня? Снейп усмехнулся и покачал головой. Подумать только, они работали вместе, потом стали общаться так близко, что Северус действительно начал верить, что у него появился друг, близкий человек, кто-то по-настоящему дорогой. Гарри приходил и уходил, куда-то звал, и они разговаривали, гуляли, поддерживали друг друга. Постепенно общение переросло в лёгкую зависимость, из-за которой становилось тоскливо и пусто, если Гарри пропадал на неделю-полторы. Но Снейп не мог припомнить, чтобы хотел от Поттера хоть чего-то, кроме этого самого общения и внимания. — Ну что мне может быть от тебя нужно? У меня уже всё есть. — Всё есть? Имеешь в виду, тебе нужен просто я? — В лоб, но, пожалуй, и так можно сказать. Поттер допил бальзам одним глотком и долго смотрел себе под ноги, успокаивая дыхание и улыбаясь. — Можно сказать... — Его сердце так сильно колотилось, что было видно подрагивающую жилку на шее. — Гарри, всё хорошо? — Лучше, чем ты можешь себе представить, — сказал Поттер и, глубоко вдохнув, потянулся к Снейпу, прижался к его губам своими губами, влажными и со вкусом бальзама. Снейпу показалось, что мир рушится — в тот самый момент его выстроенный спокойный мирок развалился, растоптанный бездумным поступком эгоистичного мальчишки. Не чувствуя ответа, Поттер отстранился, его взгляд непонимающе заметался по лицу Снейпа, а он и сказать ничего не мог. Его душили горечь и разочарование. Наверное, он почти ненавидел Поттера в то мгновение, ведь тот одним поцелуем разрушил всё. Мало ли чем он руководствовался — гормоны взбесились, любопытство взяло верх, но Снейп был уверен, что дальше их пути расходятся. Над его привязанностью надругались, обесценили этой жестокой шуткой! — Северус. — Голос Поттера осип. — Всё в порядке? — В порядке? — Он помнил ощущение, с которым брезгливо кончиками пальцев толкнул Поттера в грудь. Скорее всего, то же отразилось на его лице, поскольку Гарри закрыл лицо руками и забормотал: — О, нет-нет-нет... — Понятия не имею, какая гадость пришла тебе на ум, но я не стану твоей площадкой для манёвров и трюков. Ты знаешь, где дверь. Уходи, Поттер, и не возвращайся. — Но, Северус... — Уходи, или я выведу тебя! Уже через минуту Снейп остался в доме один, полыхая от негодования и проклиная свою слабость, нашёптывающую, что он был неправ. Конечно, прав! Поттер над ним посмеялся, оскорбил его, разрушил их дружбу, растоптал их душевную близость, идя на поводу у чего угодно, но только не у здравого смысла. Это же как мало нужно было ценить их отношения, чтобы позволить себе подобные эксперименты? Что он хотел проверить — растает ли Снейп от ласки, умеет ли бывший профессор вообще целоваться? Что? Однако не прошло и недели, как Снейп начал жалеть о своей резкости. Возможно, он неправильно понял? Возможно, Поттер был искренен? Он позволил себе дождаться возвращения Гарри, когда тот наберётся смелости объясниться. Они поговорят, объяснятся, и всё утрясут. Поттер извинится, они забудут о проступке и продолжат общаться, заново выстраивая доверие. Через две недели Поттер действительно нашёл в себе смелость — заявиться пьяным и предлагать себя, утверждая, что он видел, как Снейп тоже его хочет. Видел он... Сдав Поттера в Мунго, Северус окончательно уверился, что всё сделал правильно, и запретил себе тосковать по Гарри, сожалеть об их утраченной дружбе. Он окончательно убедил себя, что это было оскорбление, насмешка, издёвка, унижение! А было ли? И теперь, против воли втянутый в водоворот безумной жизни Поттера, он совершенно запутался и потерял уверенность в своей прежней правоте. Короткий разговор в палате смахнул трепетно оберегаемую пыль не только с воспоминаний о ссоре, но и с воспоминаний о разговоре, вопросах, радости, которая переполняла Поттера перед поцелуем. Что такого он услышал в словах Снейпа? Что такого было в этом поцелуе? И насколько далёк на самом деле он был от оскорбления? Теперь, спустя столько времени, Снейпу начало казаться, что очень далёк. И не важно, что было после этого, какие поступки создали инерцию для толчка в противоположные стороны. Тот самый вечер, странный и некогда старательно забытый, неожиданно показался единственно искренним из бесконечной череды последующих дней. Заснул Снейп на диване в гостиной, а на полу остался высыхать опустевший бокал рядом с бутылкой из-под принесённого Гермионой вина.