Сквозь бутылочное стекло

За следующие полторы недели Снейп выяснил, что Поттер способен существовать попеременно в трёх состояниях, и каждое вызывало если не опасения, то недоумение как минимум. Самым безопасным было состояние «отключки» — оно наступало ближе к вечеру, когда Поттер напивался до невменяемого состояния и уходил в себя так глубоко, что не реагировал на внешние раздражители. Самым опасным — состояние агрессии, в котором он пребывал большую часть времени. Но иногда с ним происходило нечто поистине странное. Изо дня в день с утра до вечера Гарри придерживался именно той линии поведения, которую избрал по отношению к Снейпу с момента их первой встречи, навязанной авроратом и контрактом: жёсткость и грубость, доминирующие в его словах и действиях, словно вросли в него, и Снейп откровенно не понимал, чего Поттер этим добивается. Убедить, что теперь он именно такой, что он бесповоротно изменился под гнётом обстоятельств? Что взаимопонимание, которое было чудом выстроено между ними после войны, невозможно вернуть? Он сознательно отталкивал каждым жестом, каждым словом, и сам старался держаться подальше, а если приходилось работать много времени бок о бок, Поттер либо закрывался, либо огрызался, стараясь цапнуть побольнее. Очень быстро Снейп научился не реагировать на его выпады, а там и Поттер начал больше молчать и работать. И надо признать, работал он быстро и качественно, порой удивляя предлагаемыми комбинациями ингредиентов, которые даже Снейпу казались неочевидными, но на деле оказывались эффективными. — И когда ты успел поднатореть в зельях? — У нас был отличный преподаватель в Академии. — Но ты же её практически не посещал. — А ты что, отслеживал все мои передвижения? Ни один разговор не заканчивался хорошо или хотя бы нейтрально, и Снейп не видел смысла в их продолжении. Работает, помогает, и хорошо. Проявляет инициативу — ещё лучше. Например, он купил коробку катетерных игл — заказал в интернете. И, наверное, Снейп действительно поверил бы в метаморфозу и успокоился, если бы не третье состояние, которое пугало значительно больше, чем остальные. Поначалу он принял это за выверты пьяного сознания, принимавшие форму то истерик, то задумчивых монологов или бесед, длящихся пару минут, не больше. Но чем дольше они работали, тем больше эти изменённые состояния начинали беспокоить, потому что именно тогда Поттер хоть немного, но походил на себя прежнего. Не то чтобы в нём просыпался тот открытый человек, к которому Снейп успел привязаться после войны, но общего находилось значительно больше. Невозможно было угадать, когда это «изменённое состояние» найдёт на Поттера, когда он отключит свой режим непрерывного нападения. Иногда это провоцировали сказанные Снейпом слова, иногда очередной глоток выпивки. — Как ты с этим справляешься? — спросил он как-то после двухчасового молчания, глядя в экран выключенного телевизора. В такие моменты его голос становился мягче, тише, а взгляд окончательно уплывал, словно опьянение всё-таки брало вверх над собранностью. — Справляюсь с чем? — С ощущением, что нет в мире существа более отвратительного, чем ты сам? — Приступ самобичевания? Или захотелось пожалеть себя? — Что? — Рассеянный взгляд, вялые движения. — В этом мире есть ты, Поттер, так что передо мной не встаёт подобная проблема. — Какой же ты гад. — Его губы тронула улыбка. Слабая, но всё-таки куда более настоящая, чем все прочие ухмылки и кривляния, которыми была полна мимика в другом, агрессивном состоянии. — Какой же ты нытик. Да, Снейп считал это приступами слабости и нытья до тех пор, пока к Поттеру не пришла в гости Лавгуд. Она была единственной из старых знакомых, которая заходила к Поттеру примерно раз в неделю. Не от мира сего, она составляла ему странную, местами даже забавную компанию. Появившись в этой маггловской квартире, она не удивилась, увидев там Снейпа, зато Снейп удивился, глядя на Поттера. Тот не просто не накинулся на неё в гневе, как было при появлении Грейнджер, а наоборот: его повело, он начал улыбаться и бормотать заплетающимся языком, как он рад её видеть. Луна провела в гостях около трёх часов. Она не заводила серьёзных разговоров и не учила Поттера жить. Достав из сумочки бутылку Pimm’s с бузиной и ежевикой, она смешала его с минералкой и, устроившись на диване, долго лепетала что-то про австралийских пустынных котов, «Придиру» и работу в Мунго. А Поттер слушал не перебивая и улыбался так естественно и радостно, что у Снейпа заныло сердце. Оказывается, за прошедшие полтора года он успел соскучиться по этой улыбке. И горько было осознавать, что сам он больше не способен эту улыбку вызвать. Потом они смотрели телевизор, преимущественно мультфильмы — Снейп заметил карикатурного гнома, которого тошнило радугой, и больше не обращал внимания на экран. И только перед уходом Лавгуд не выдержала. — Тебе становится хуже, верно? — Она гладила его по плечу и смотрела большими печальными глазами, как брошенный под дождём щенок. — Похоже на то. — Слова давались Поттеру с трудом, но впервые на памяти Снейпа он не спорил и не отрицал своего состояния. — Но теперь мы справимся. Снейп чуть было не спросил, кто это «мы». Мелькнула робкая мысль, что, возможно, Поттер говорит про него, но это было скорее желаемым, чем действительным. Лавгуд была единственная, с кем Поттер расслаблялся, казался ещё пьянее, но почти собой. С остальными он пребывал в таком же собранном состоянии, как и со Снейпом, однако с ними провалов в «изменённое состояние» не случалось вовсе. И всё-таки были вещи, которые совершенно не менялись. Например, несмотря на обстоятельства, Поттер по-прежнему был окружён людьми. Контингент, конечно, оставлял желать лучшего, но люди продолжали тянуться к нему. В школьные годы и в войну его друзья и знакомые напоминали мотыльков, привлечённых светом во тьме. Теперь это скорее были пиявки, окружившие ослабевшее, но ещё живое существо, утаскивая его всё глубже на дно. Но Поттер не жаловался, даже вёл с Кевином и прочими какие-то дела, сути которых Снейп не знал. Иногда они уезжали, иногда оставались в квартире, иногда Снейп их даже заставал. Надо сказать, каждый раз это был неприятный опыт. В первую же субботу он понял, почему дом пропитан запахами травы и табака, хотя Поттер не курил. Заявившись с утра пораньше, он нашёл настоящий притон вместо квартиры. На диване, на полу, спали какие-то люди — мужчины, женщины. Закрытые наглухо окна не выпускали дым, отчего он висел в воздухе, отравляя каждый вдох. В кухонной раковине стоял странный агрегат — пластиковая бутылка с водой, в ней ещё одна, поменьше. Горлышко прикрыто фольгой, на фольге — зелёные травяные комочки. Незнакомый Снейпу юноша поджигал комочки, вынимал внутреннюю бутылку из внешней, от чего вода начинала вытекать, заменяя пространство внутри дымом. Потом он снимал фольгу, опускал бутылку обратно, вдыхал выбивающийся дым и уступал место следующему желающему. Чтобы всех разогнать, пришлось убить около часа: кто-то не хотел уходить, кто-то просто не мог. А Поттер, дрыхнувший в спальне вместе с темноволосым юношей (как оказалось потом — соседом), тоже не шибко помогал в очистке квартиры. Снейп использовал всю свою желчь, объясняя, что подобные вечеринки недопустимы, и даже выбил обещание не устраивать их до конца проекта. Впрочем, доверия Поттеру было мало. А по истечении первичного исследовательского этапа, когда основной перечень наиболее подходящих и взаимодействующих ингредиентов был составлен, Снейп встретил на квартире у Поттера ещё одно знакомое лицо. Он пришёл рано, как обычно, собираясь провести тестовую варку базового рецепта, на который впоследствии будут накладываться свойства более сложных элементов, типа драконьего когтя и языка саламандры. В квартире было четверо: Поттер, яростно чиркавший на бумаге, Кевин, виновато кивавший и изучавший написанное, незнакомый рыжий пацан и девушка, с торчащими как солома высветленными волосами. Перед ней на столе стояла белоснежная керамическая чашка с алым отпечатком губ, рождающим ассоциации с укусом, кровоточащей раной. Она не обернулась, услышав шаги. Снейп подошёл к рабочему столу: все ингредиенты стояли на своих местах, не прикрытые даже тканью — Поттер не шибко скрывался от своих дружков. Да те и не обращали внимания на банки и склянки с непривлекательными субстанциями. Разве что девушка с интересом смотрела как на стол, так и на Снейпа. Бледная кожа, большие тёмные глаза, курносый нос, алый рот — в целом образ был вульгарным, отталкивающим, чуждым, но чутье подсказывало, что они знакомы. Что-то в ней было... — Мисс Паркинсон? Алый рот растянулся в улыбке. — Уже не думала, что вы узнаете меня, профессор. Как ваши дела? — Что вы здесь делаете? — Как это что? — Она изобразила недоумение и даже натянуто рассмеялась. — Вы дали очень ценный совет нам всем, ещё в Хогвартсе. Я стараюсь ему следовать. В последние военные годы Снейп много говорил со своими учениками, стараясь им помочь, и теперь смутно представлял, какому именно совету следует его не самая блестящая ученица. Видя, что подсказка не помогла, Паркинсон продолжила. — Вы советовали правильно выбирать сторону. Я выбрала. Я на правильной стороне. Белый шум и то содержит больше смысла. Какая сторона? Война давно закончилась. Поттер не позволил ей продолжить объяснение. Обогнув Снейпа, он сел на диван рядом с девушкой и положил руку на колено. Сжавшись и перестав улыбаться, Паркинсон смотрела на него, как кролик на удава. — Пен, раз у тебя такая хорошая память, напомни, пожалуйста, каким было условие твоего присутствия? — Я... — Она запнулась, сглотнула. — Я должна молчать. — Неужели? Тогда почему я вижу, что твой рот открывается? — И закрывается, — заржал Кевин. Паркинсон смешно не было. Похоже, только Кевин чувствовал себя в обществе Поттера комфортно, да и то — не всегда. Следуя напоминанию, больше похожему на приказ, Паркинсон замолчала и не открывала рот до конца своего визита. И больше Снейп ни разу не видел её в квартире — возможно, она выбирала другое время для посещения или просто перестала приходить. В какой-то момент Снейп даже забеспокоился, жива ли она вообще, но имя в газетных некрологах не появлялось, и это успокаивало. А по истечении двух недель пришло первое письмо от Грейнджер: она интересовалась, как продвигается их работа. Потом пришло второе письмо, где она пыталась узнать, как дела у Гарри, потом еще одно, и еще. Министерские совы ужасно раздражали, наведываясь к Снейпу раз в день. Желая прекратить этот эпистолярное хождение вокруг да около, он написал: «Хотите узнать, как Поттер — загляните к нему в гости. Не забудьте прихватить бутылку, это поможет выстроить коммуникацию». И Грейнджер действительно заявилась с бутылкой, но только не к Поттеру, а к Снейпу.