The Prince, The King, The Death

Роан ставит перед своей разведчицей бутылку пшеничной водки. Та смотрит на выпивку пренебрежительно, полируя верный клинок, но кивает, приглашая разлить по кружкам. Вообще он не любил пить. Но иногда хотелось — когда все в край забивало голову, и вечная вражда с другими перекрывала воздух, когда хотелось ощутить в мозгах блаженную пустоту и невесомость, не думать ни о чем. Эко понимала и принимала маленькую слабость своего принца — и была единственным доверенным собутыльником. Первая пошла хорошо — оба поморщились, и девушка потянулась к плошке с бочковыми солёными огурцами, хрустящими, что твой снег под ногами. Принц с тарелки перекинул на хлеб ломоть ветчины, лениво пожевывая и смотря в своё какое-то прекрасное далёко. Между первой и второй — перерывчик небольшой, бутылка уверенно ложится в руку и чуть мутноватая водка снова льётся в кружки с благостным плеском. Вторую тоже прогнали внутрь в тишине, сопроводив только глухим стуком кружек друг о друга. Эко изящно замотала нового хрустящего малыша в ветчину, принц подпер заросшую щеку ладонью, медленно, но ощутимо что-то соображая и не отводя взгляда от меча разведчицы. Третью порцию он разлил, но выпить не спешил, разглядывая уже девушку так, словно увидел впервые. Пьянел принц споро, не то, что Эко, поэтому ещё осторожничал. — Слушай, — в насмешливом прищуре всё-таки разгорелся бесовской огонёк. — Предлагаю пари. Проверим нашу выучку ещё и под градусом. Эко так потешно задирает свою холеную бровь, опрокидывая в себя третью стопку — налито в кружку водки всего на два пальца, как раз на глоток — что принцу только остаётся ощериться в хищной улыбке и бросить вызов. — Спарринг. — для верности, и уже слегка окосев, он прихлопнул по эфесу меча на бедре. — На раздевание. Опешив от наглости принца Эко хлопает своими пушистыми ресницами, и Роан аккуратно подливает ей следующую стопку. Для точности. Они выпивают, меряясь взглядами — Эко упрямая, и в споре пойдёт до конца, даже если придётся таким наглым образом раздеть своего принца, но с другой стороны — и позора ведь для него не хочется. Роана же ситуация забавляет, если не сказать — смешит, он в своих силах уверен и поддаваться не намерен, хочет хотя бы раз увидеть давно занимавшую его мысли разведчицу хотя бы в белье, а если повезёт — то и без него. Эко ставит кружку на стол и сдаётся, поднимается первая, убирает на стол свободную лавку. — Идёт, — кивает она коротко, качнув собранными для удобства в хвост волосами. — Только на утро не сгори со стыда, когда вспомнишь, как нагишом бежал до покоев. Принц только тихо фыркает на замечание, помогая пристроить мешающую мебель к стенам и на стол, освобождая достаточную для спарринга площадку. Они решают соблюдать традиции — встав наизготовку, скрещивают последние четверти обнажённых клинков, приветствуя друг друга. Эко, не потерявшая пока под парами алкоголя ни сноровки, ни скорости реакции, сразу рубит своим более лёгким — для девичьей руки — мечом из-за головы, вынуждая защититься блоком, переносит отскочивший удар инерцией в бок с другого фланга, вскользь касается кончиком клинка под рёбрами — достаточно ощутимо, оставив след на кожаной броне, но так и не пробив кольчугу. Отступает и встаёт в стойку, насмешливо ухмыляясь. — Ну, я же говорила, — она не сомневается в своей победе ни на йоту, ждёт, пока принц снимет первый предмет брони. — Не стоит играть со мной, как кошка с мышкой. — Мышка какая-то слишком юркая… — Роан считает оба наплеча за один, и снимает, устраивая на столе, вновь разливая водку по кружкам и одну протягивая разведчице. — Но это пока что. Они оба знают тактику друг друга — тренировались с детства вместе. Выпивают оба быстро, не желая надолго отвлекаться от развлечения, встают в стойку, приветствуют — и Роан сходу уходит в длинный кувырок, чудом удержав выпитое и съеденное в себе, резко разворачивается в бедрах и, остановившись в считанных сантиметрах от тела, легонько тыкает острием клинка под острую лопатку. Эко снимает сапоги с тихим, недовольным бурчанием, явно не ожидав от принца ни такой наглости, ни такой прыти. Теперь уже она разливает на новую порцию, но не мелочится, досадуя га первый и такой скорый проигрыш — льёт только в одну кружку, выпивает глоток, выдыхает в сторону резко и протягивает остатки неуёмному принцу. Роан скалится с претензией на дружелюбие в ответ, проглатывает пойло, не замечая, и берет наизготовку, ожидая нападение. Приветствия кончились. Разъярённая Эко рубит в бедро, снова пользуется инерцией, в подшаге отражая свой же удар зеркально на другую сторону — смотрит при этом Эко в насмешливые глаза принца, читая его, как открытую книгу. Да только читается это в обе стороны, и принц заранее по движению тела догадывается о следующем подлом ударе — отведя клинок разведчица пинает ногой в грудь, точнее, пытается, потому что Роана уже нет там, где он стоял секунду назад. Выгнувшись по-кошачьи в пируэте он проносится совсем рядом с ней, но рассчитывает силу — и локтем поддевает скулу, не до синяка, но вновь показывая, что выиграл. — Да чёрт тебя дери, — следом с разведчицы слетают наручи, она остаётся лишь в рубахе да штанах, против ещё доспешного принца. — Ты будто и не пил совсем. А ну-ка… Переводя дух, они садятся прямо на стол, пьют дважды, друг за другом, прожигая друг друга взглядами: принц вызывающим, а разведчица — уязвленным. Гордость не позволяет Эко сдавать позиции дальше. Она меняет тактику — уложив меч на сгиб локтя следит за движениями принца, когда тот атакует — отскакивает, словно мангуст, и наносит град ударов в ответ, рассеивая внимание, пробуя защиту, заканчивая связку обманкой сверху — клинок её даже не задевает чужого, она переводит меч вниз движением кисти, разворачивает клинок режущей кромкой от принца и впечатывает в голень с достаточной силой, чтобы он хоть и запоздало, но опустился перед ней на колени. Взгляд снизу вверх тешит её самолюбие, ещё больше — отлетевшая на стол кольчуга. Вкус победы снова отдаёт во рту мутной пшеничной водкой. Теперь Роан тоже ждёт. Изредка пробует спровоцировать разведчицу прямыми уколами — но та только уворачивается, словно раздумывая над глумливой стратегией. И ей это удаётся — пьяно шатнувшись в одну сторону, клинок она бросает совсем в другую, без изысков и изящности резанув по боку — не до крови, перед ней не было цели покалечить, это просто развлечение. Внутри ей все же пришлось об этом себе напомнить. — С огнём играешь, Эко, — хмуро предупреждает принц, зараз растеряв всю весёлость, вопреки здравому смыслу снимая не сапоги, а рубаху, нарочито поигрывая лоснящимися мышцами. — Кабы игра не против тебя кончилась. Разведчица фыркает, закатив глаза — отчасти, стараясь проигнорировать демонстрацию поджарого сильного тела и своё влечение к нему, отчасти раздраженная таким нелепым предупреждением. Кто бы говорил — да только не принц, что ещё через пару десятков минут лыка не сможет связать. — Продолжим, ваш-величество, — усмехается она, уже без зазрения совести и зачатков культуры пития коснувшись своими тонкими губами горлышка бутылки, отхлебнув показательно, протянув принцу. Жест Эко провоцирует его хлеще, чем все до него вместе взятое. Желание, чтобы эти губки смыкались совсем не на горлышке бутылки подавляет и мутит рассудок, он запивает это быстрым глотком враз опротивевшего алкоголя, отставляет бутылку и кидается в безрассудную, прямую атаку, вычерчивая мечом мельницу. Разведчице ничего не остаётся, как уйти в глухую защиту, отступать медленно, шаг за шагом. Как назло, под босую ступню не к месту попадается снятый сапог — Эко, растерявшись, неловко машет руками, отражает удар принца неправильно, отдачей попав своим же мечом себе плашмя по лбу, и садится, оглушенная, прямо на пол, почти плюхнувшись. Завершая дело, Роан касается кончиком клинка открытого бедра, из чистой формальности. Пока раздосадованная Эко стягивает с себя рубаху, принц сметает всё с импровизированной спарринг-площадки ногой, чтобы не попасться так же глупо, как девушка, закончив — смотрит на неё, изучая и оценивая, все ещё сидящую. У Эко горят скулы — не то со стыда, не то от выпивки — но она смотрит на приблизившийся к груди клинок спокойно, даже недоумевая. Когда Роан, орудуя последней четвертью клинка, подрезает лямку лифа под грудью, приводя одежду в негодность, а её саму — в состояние неглиже, она вскакивает, как разъярённая фурия, успев поставить отступившему принцу подсечку. — Это за оплошность! — пытается оправдаться Роан, перекатываясь и поднимаясь на четвереньки, принимая удар сверху на повернутый плашмя меч, ненароком кинув взгляд на колыхнувшуюся упругую грудь с напряжёнными сосками. — Два предмета за два удара — ну и что, что один из них ты сама себе нанесла?! — Знаешь, что, вашество, — Эко рычит гневно, накрывая чужую ладонь на клинке, не давая убрать блок, и переводит свой меч в иную плоскость, игнорируя защиту, с наглой и реабилитированной ухмылкой срезая выбившуюся из хвоста принца прядь волос у самого лица. — Даже моя оплошность не окупает твоей несказанной наглости. Только после этого Эко понимает, что Роан в принципе если и слышал, что она сказала, то не очень понял, заинтересованный одним лишь видом. Возвращая принцу фокус и остатки разума, разведчица отпихивает принца от себя, опрокидывает на лопатки, ухмыляясь вновь и стараясь скрыть, не показать застенчивости и робости от такого неприкрытого желания в чужом взгляде. Это ей льстило, хотелось ответить — но даже в таком положении она не считала правильным терять остатки субординации. Он — принц Азгеды. Она — его преданная разведчица, не меньше. Но и не больше. Роан поднимается, мотая головой и изо всех сил стараясь прогнать накатившую приятную истому внизу живота, пока снимает сапоги и отбрасывает их подальше. Передышка не затягивается надолго — вместо вызова Эко щекочет кадык засидевшегося в приятном трансе принца кончиком клинка, заставляет подняться — и хитро пользуется приемом, почерпнутым у самого Роана, уходит кувырком за спину, не мудрствуя лукаво, проводит по хребту, едва касаясь острым концом клинка, от шеи и до самого пояса кожаных штанов, которые сейчас принцу предстоит снять. Она понимает, что сил на ещё один спарринг не хватит — да и алкоголь порядком уже ударил в голову, стирая последние границы, и она прижимается к напряжённой спине грудью, крепче, чем следовало бы, заводя клинок под горло Роана, коротко шикнув над ухом — что, впрочем, его только раззадорило — но по счёту победа все равно принадлежит Эко. — Раздевайся, — разведчица похожа на пламя пожара, такая же неуправляемая сейчас, шепчет на ухо, не отпуская, следя за тем, как руки принца выпускают клинок, тянутся к шнуровке ширинки. Эко вздрагивает и облизывается в предвкушении, понимая, что уже вряд ли остановится. Роана куда больше заботит горячая грудь разведчицы сзади, чем холодная сталь, скребнувшая по кадыку — он снимает штаны вместе с бельём, ничуть не стесняясь собственной наготы, даже выдохнув с облегчением, выпустив из давящего, тесного плена возбуждённый член. Провокационно принц наклоняет голову в сторону, открывая крепкую шею зубкам разведчицы. Крышу им обоим, кажется, сносит одновременно. Она выпускает из рук клинок, лязгнувший о чужой при падении, впивается в очертившиеся жилы жёстким укусом, сразу спускаясь свободной ладонью к крепким бёдрам своего принца, пробегая пальцами по выступающей косточке, соскальзывая к паху и накрывая плоть, собирая на подушечки пальцев вязкую и прозрачную смазку. Он старается погасить слишком уж просящий стон за прокушенными губами, но выходит дурно, если не сказать, что не выходит совсем — он рвано толкается навстречу ласковым пальцам бедрами и ждёт, пока Эко, наконец, оставит достаточную, по её мнению, метку на шее. Укус она зализывает бережно, словно извиняясь, обхватывая член крепче уже всей ладонью, но её это не спасает — руку принц жёстко останавливает, отбрасывает от себя, разворачивается и делает то, о чем мечтал уже не первый месяц. Запойно, долго и крепко целует свою разведчицу, смакуя медь с тонких губ, покусывая их в отместку изредка и стараясь содрать с девушки остатки мешающей одежды. Она ему помогает. Охваченная той же животной страстью, она раздевается сама, неожиданно после этого оказывается на весу у него в руках, так же внезапно — отрываясь от поцелуя только чтобы судорожно глотнуть воздуха, оказывается на столе, и тут же пробует перехватить инициативу — вплетает пальцы в совсем растрепанный короткий хвост, дёргает назад безжалостно, открывая шею снова, и лижет широко и влажно, почти от ключиц до самого заросшего кадыка, напрочь игнорируя разозленное рычание принца. — Лучше бы ты так что-нибудь другое охаживала, — он сначала тихо шипит, но замирает, решая посмотреть, чем кончится такая вольность. — Заткнись, вашество. За дерзость Эко платит сразу же. Без зазрения совести Роан наматывает роскошную гриву разведчицы на кулак, оттягивает от себя, но наклоняется следом, очерчивая её губы кончиком языка. Он вжимается бедрами между её ног крепче, напористей, заставляя раскрыться, и скользит ладонью в промежность, сперва собирая на пальцы влагу и только после касаясь бугорка клитора, полностью подчиняя своей воле, срывая с отзывчиво приоткрытых губ ответный, самый сладкий стон. Она ему не противится больше. Послушно обнимает ногами, чтобы держаться крепче, цепляется за мускулистые плечи, впиваясь под кожу ногтями, оставляя короткие, но глубокие полосы царапин, отдаётся в его власть, прикрывая глаза и наслаждаясь умелыми пальцами. Единственное, на что хватает сил, как впрочем, и желания — подтянуться к уху, и после нового стона сбивчиво прошептать: — Все равно выиграла я. — Мы оба проиграли, Эко. Несмотря на достаточное количество смазки она вскрикивает, когда он входит — прижимается к нему грудью теснее, обнимает крепче, заставляет войти глубже, с новым, тихим криком. Испуганная сначала звоном клинков, а затем и разгоряченным криком, дверь в зал приоткрывает одна из служанок — и тихо ойкает, когда Эко, отвлекшись и отстранившись, выгибается на столе, шаря ладонью, найдя — бросает плохо сбалансированный нож. В точности разведчице не откажешь — короткий клинок вонзается в деревянный косяк аккурат перед любопытным носом и дверь захлопывается. — Вот чёрт подери, — она ругается, скребнув с характерным звуком ногтями по столешнице, изгибается на столе по-кошачьи, отрывая поясницу, но оставаясь на лопатках, соблазнительная, открытая, разгоряченная. Роана такой вид заводит пуще прежнего. Он наклоняется за ней — вечно убегающей, даже в таком интимном положении — хватает за руку, скребущую по столу, трепетно, с щемящей нежностью переплетает пальцы, взвинчивая темп, и ловит пересохшими губами сосок, быстрыми, мелкими и частыми штрихами лаская между слегка сжатых зубов языком. — Мы пожалеем об этом, когда протрезвеем, — Эко предупреждает через сдавленные уже стоны, ей не хочется, чтобы кто-то тревожил их вновь. — Не думаю, — коротко отмахивается принц, поднимаясь от груди к ключицам, от них — к часто бьющейся на шее жилке. — По тебе видно, — привычно бросает разведчица, бедрами подаваясь навстречу общему ритму, с жаром подставляясь обветренным губам. — Ты всегда язвишь в самый ответственный момент? — Роан фыркает, и затыкает её поцелуем прежде, чем она успевает ответить. Сначала он подводит к разрядке её, помогая себе пальцами и подолгу останавливаясь на отзывчивой на его ласку груди, только после нового, несдержанного и яркого, приятного слуху, хриплого после стольких стонов крику, выскальзывает из влажного, пульсирующего лона и спускает на напряжённый до рельефа от оргазма живот — даже похоть не выбила из принца остатки благоразумия. Он целует её после этого долго и нежно, позволяя остыть не спеша, отойти от разрядки постепенно, выравнивая сердцебиение и дыхание. — Я больше не приму ни одно твоё пари, Роан. Она шепчет грозно и убеждённо, отфыркиваясь и сдувая с лица влажные пряди. — Думаю, мы сможем повторить это и без пари, — принц щурится лукаво, уже привычно, пригладив мягкие пряди, и оставив мягкий, последний поцелуй у виска, прежде чем отстраниться и начать одеваться. — Если ты захочешь, конечно.