Пленница

Просыпаюсь я с тяжелой, мутной головой. Голова гудит. Солнце бьет в глаза. Мерьем, сидевшая с вышивкой, откладывает ее в сторону и подходит ко мне. — Как ты? — Все нормально, — киваю, поднимаясь с кровати. Закрываю глаза от света и потягиваюсь. На фоне тупой головной боли все мои предыдущие чувства кажутся несущественными и думать про них просто не хочется. — Поешь, — Мерьем кивает на накрытый стол. Блюд немного, все постное и легкое. — Затем нужно перевязать руку. Лекарь сказал не приходить, пока не вылечишься. Еда ощущается так же, как и выглядит, простой и невкусной. Но чувство сытости она дает, и мысли постепенно проясняются. Я медленно ем, а Мерьем так же медленно делает стежок за стежком. — Айше Султан не беременна, если ты хотела об этом спросить, — говорит девушка как бы между делом. — Простое отравление. Тебе повезло, — новость о том, что Айше не беременна, меня совершенно не трогает. События последних дней вспыхивают в памяти яркими вспышками. Сделать какие-то выводы и решить, что делать дальше, не получается. — Повелитель и вправду был здесь? — Мерьем молча кивает. Зачем только он приходил, если целых три дня перед этим не желал меня видеть? — Понятно. Мерьем помогает мне с перевязкой. Кисть выглядит отвратительно, часть ожоговых волдырей уже полопались, а часть выглядят так, как будто бы вот вот лопнут. Пропитанный лекарством бинт аккуратно ложится на кожу. Повязка выходит куда красивее предыдущей. — Вот, хорошо. Наденешь платье с длинными рукавами, прикроешь все, и будет нормально, — утешает меня девушка, убирая остатки бинта и скляночки. — Или можно перчатку надеть, — загорается идеей Мерьем и кидается к моему сундуку с вещами. Роется там и достает мягкие бархатные перчатки. — Вот, черные неплохо выглядят, попробуй, — беру перчатку и здоровой рукой натягиваю на больную. Выглядит и вправду неплохо, лучше, чем могло бы быть. Складки бархата прикрывают складки от бинта, и если не присматриваться, ничего не видно. — Спасибо, — киваю в знак благодарности. — Не за что. Мне пора идти на танцы, боюсь, Зейнеб Хатун не простит мне ещё одного пропуска. А ты отдохни пока, — Мерьем складывает аккуратно вышивку и направляется к выходу из комнаты. — Для чего ты так стараешься? Для будущего замужества? — Да, — пожимает плечами Мерьем и кидает на меня насмешливый взгляд. — Чем больше я умею, тем выше моя цена и тем выше статус моего будущего мужа. Я хочу выйти замуж хотя бы за бейлербея, понимаешь? — Понимаю, — киваю в ответ. — Если бы тебе предоставилась возможность выйти замуж раньше срока, ты бы согласилась? — Да, конечно. Я хочу спокойствия. А жить здесь еще четыре года… — Мерьем мотает головой. — А почему ты спрашиваешь? — Ибрагим-паша должен мне за помощь с лекарствами. Недаром Мерьем все считают очень умной девушкой. До нее все доходит очень быстро, и ее глаза загораются радостью. — И ты думаешь, что получится? — Мерьем заинтересованно улыбается, еще не осознавая всего масштаба новости. Я пожимаю плечами. — Сегодня я поговорю с ним об этом. Иди, ты торопилась на танцы, — девушка, все еще улыбаясь, выскакивает из покоев. Я аккуратно поправляю перчатку на руке и подхожу к зарешеченному окну. Нужно придумать себе какое-нибудь занятие, чтобы снова не провалиться в апатию. Нужно брать себя в руки. На встречу с пашой я иду в одиночестве. Знакомое место у пруда встречает меня благословенной тишиной и дыханием ветра. Ибрагима-паши не видно. Написанный мной рецепт лежит в кармане платья. — Саадет Хатун? Вы сегодня одна? — паша встречает меня привычной насмешкой. — Да, паша. Как вы себя чувствуете? — он подходит ближе ко мне, и разворачивается лицом к воде. Я поворачиваюсь в ту же сторону. — Вашими стараниями, — паша бросает протяжный взгляд вдаль и чего-то ждет пару мгновений. — Вы что-то хотите сказать, Саадет Хатун? — Да. Я записала рецепт лекарства, — я достаю из кармана свернутую бумагу. — На всякий случай. — Благодарю, — кивает паша и протягивает руку. Заметив, что я медлю, он усмехается. — Что-то не так? — У меня есть одна просьба. — Я ждал этого, — задумчиво говорит мужчина, опуская ладонь и заинтересованно глядя на меня. — Чего же вы хотите? Чтобы я организовал вам встречу с Повелителем? — Нет, — качаю головой. Эта мысль в моей голове как-то даже и не возникала. — Девушку, что приходила со мной сюда в прошлый раз, зовут Мерьем. Она бывшая фаворитка Повелителя. И мне нужно, чтобы вы помогли ей удачно и как можно скорее выйти замуж. Как минимум, за бейлербея, — уточнение про статус мужа я повторяю дословно, и это заставляет меня немного улыбнуться. Мерьем заслужила хорошего мужа и счастье в браке. — Надеюсь, что вы сможете этому поспособствовать и найти ей в мужья хорошего человека, — паша выглядит немного удивленным. Его мимика чем-то неуловимо напоминает мимику Мурада, и это кажется мне немного странным. — Вы так хотите избавиться от этой девушки? Она вам чем-то навредила? — интересуется паша, приподняв бровь. — Нет, это награда. Мерьем заслужила свое счастье. — В таком случае, вы лишаете себя ценной помощницы, Саадет Хатун, — предупреждает паша. — Это может выйти вам боком. Реальная власть заключается в том, сколько людей готовы следовать за вами, а не в том, сколькими титулами вы обладаете. Ваша доброта здесь неуместна. — Паша, вы знаете, где и в какой семье я выросла. Моя интуиция говорит, что так будет лучше для всех. Мерьем заслужила мою благодарность, и я буду очень благодарна вам, если вы поможете ей, — я мягко улыбаюсь уголками губ. — Я не останусь в долгу. — Хорошо, Саадет Хатун, — кивает паша. Я протягиваю ему листок с записанным рецептом лекарства. — Отдаете награду раньше выполнения работы? Недальновидно. — Это не награда, а помощь другу, Ибрагим-паша, — мужчина берет бумагу и склоняет голову в знак благодарности. Я дублирую его движение. — С вашего позволения. Я ухожу первой и медленно бреду по парковым дорожкам. Почему-то начинает ныть раненая рука. Я останавливаюсь поправить перчатку, отойдя от места нашей встречи не более чем на сто метров. Навстречу мне идет Повелитель. Один, без слуг. Я теряюсь и не сразу склоняюсь в поклоне. Что он здесь забыл? Это чуть ли не самая неухоженная часть сада, вся султанская семья обычно гуляет в другой его части. Что-то не так, Мурад не мог попасть сюда случайно. Выпрямившись и не дождавшись никакой реакции от мужчины, я собираюсь идти дальше. — Саадет Хатун, вы все еще не ушли? — доносится до меня голос Ибрагима. И спустя мгновение он тоже выходит на эту несчастную дорожку. — Повелитель, — он тут же склоняется в нижайшем поклоне. — Что вас привело сюда? — До меня дошли слухи, что мой великий визирь покусился на рабыню из моего гарема, — говорит Мурад тихо и медленно, глядя на согбенного пашу сверху вниз и полностью игнорируя мое присутствие, как будто бы меня здесь и нет. — Как я вижу, слухи правдивы. — Повелитель, помилуйте, я бы не посмел, — паша кланяется еще ниже, хотя уже, казалось бы, некуда. Мне становится страшно. Все, о чем предупреждала Мерьем, происходит наяву. — Повелитель, это ошибка, ничего не было, — не дав мне договорить, Мурад делает непонятный мне жест рукой, и откуда из кустов выбегает стража. Двое хватают меня под руки и пытаются поставить на колени. Мою обожженную ладонь задевают, и я кричу от боли, начиная слепо отбиваться. Стражники явно сильнее, и толку от моего сопротивления особого нет. — Отпустите, — приказывает Мурад, отвлекшись от Ибрагима и подходя ко мне. Тупые, вызванные резкой болью слезы не прекращают течь из глаз, и все, что я могу, это прижимать к себе влажную от лопнувших волдырей ладонь. — Что у тебя с рукой? — неожиданно мягким голосом спрашивает Мурад, и это обескураживает меня полностью. Только что он пытался поставить меня на колени и смотреть на то, как одного из немногих близких мне здесь людей будут наказывать за несовершенное преступление, а сейчас подходит и спрашивает, что у меня с рукой. — Ничего такого, что стоит вашего внимания, Повелитель, — я продолжаю баюкать обожженную руку, попутно стягивая перчатку, чтобы она не прилипла. Мой голос дрожит от слез, и это делает всю картину более жалкой. — Саадет, — Мурад протягивает мне руку и пытается приобнять, но я отшатываюсь назад, даже не успев понять, что он хочет сделать. — Что, мои прикосновения тебе не приятны? Фридрих, Ибрагим, а дальше кто? Под евнуха ляжешь? — тихо говорит султан, уже не пытаясь коснуться меня, — Стража, обыщите Ибрагима-пашу, — безмолвные слуги тут же выполняют его приказ. Паша не сопротивляется. Мы встречаемся взглядами. Несмотря на всю ситуацию, мужчина выглядит спокойным. Наша переглядка не остается незамеченной Мурадом, и я тут же отвожу глаза. Один из стражников находит свиток с рецептом и подносит его султану. Тот смотрит на бумагу так, как будто бы в жизни ничего страшнее не видел. — Вы еще и переписывайтесь? Саадет, прочитай, — слуга, повинуясь приказу, подносит мне листок. С трудом я разворачиваю его здоровой рукой. Влага, смешанная с кровью, течет с раненной руки и марает часть бумаги с краю. Мурад пристально смотрит на меня, Ибрагим продолжает стоять, покорно склонившись. — Читай! — срывается Мурад. — Хорошо, — киваю и вглядываюсь в свой же текст. — Необходимые ингридиенты: цветки ромашки высушенные, двадцать бутонов, чистая вода и… — Что? — Султан выхватывает свиток из моих рук и читает его сам. — Что это? — Это рецепт лекарства от головной боли для Ибрагима-паши, — Мурад все еще выглядит неверящим и явно ищет во всем этом подвох. — Неужели во всем Стамбуле больше нет лекарей, и великий визирь этого великого государства вынужден обращаться за помощью к простой наложнице? — султан разворачивается к Ибрагиму-паше, крепко сжимая бумагу. — Таких, как я, нет. Вы забываете о том, кто я, Повелитель, — слова Мурада о моем месте в его жизни задевают меня, хотя я и понимаю, что они куда правдивее его слов о любви. Лучше горькая правда, чем сладкий самообман. — Это наработка моей семьи, — султан вновь отвлекается на меня, и я вижу, как дрожат его руки. Иррациональный страх, что он меня сейчас ударит, возникает на краю сознания. — Не равняйте меня с остальными женщинами. Если вы не нуждаетесь во мне, то выдайте меня замуж за Ибрагима-пашу. Думаю, он сможет оценить меня и мои качества по достоинству, и не будет игнорировать меня по несколько дней, — мне страшно, обидно и неприятно. На душе так мерзко. Сам Мурад переспал с кучей женщин и, скорее всего, продолжает это делать и сейчас, но при этом смеет обвинять меня в измене из-за пары встреч с Ибрагимом. — Саадет, не говори того, о чем потом пожалеешь, — предупреждает Мурад, подходя ближе. — Уведите пашу в темницу, — бросает падишах через плечо, и Ибрагим, поклонившись и Мураду, и мне по отдельности, позволяет страже увести себя в темницу. Отсутствие сторонних ушей почти полностью развязывает мне язык. — А что ты можешь мне сделать? Снова не будешь со мной разговаривать? Кинешь в темницу? Или может казнишь, как Сафие? — мы стоим напротив друг друга. Мир внезапно сужается до человека, рядом со мной. Я инстинктивно хватаюсь за подол одежд, чтобы сдержаться и успокоиться. — Многое могу, Саадет. И поверь, ты все еще свободно передвигаешься только из-за моих чувств к тебе. Ты думаешь, я не знал, что ты роешься в моих бумагах? Я знал про это, и поэтому оставлял в своих покоях только то, что тебе можно было знать. Мое сердце пропускает один удар. — Мурад… — моя попытка объясниться пресекается его поднятой рукой. Мужчина устало качает головой. — Но когда меня подстрелили, убрать часть документов я не смог. И ты узнала про брак Фридриха с твоей родственницей, — медленно и тихо рассказывает Мурад. Шансов как-то оправдаться у меня нет, потому что все, сказанное им, правда. И внезапно все мои мысли, мое резкое желание залезть в постель к Мураду кажутся такими мерзкими и низкими. — И чтобы утешить себя или, может быть, отомстить ему, ты бросилась ко мне в постель. А знаешь, что здесь самое обидное, Саадет? Мне казалось, что лед между нами тронулся, и ты пришла ко мне, потому что сама этого захотела. Мое сердце снова пропускает удар. Я не знаю, есть ли смысл хоть что-то говорить в ответ. — Вчера я подумал, что, возможно, я ошибся, и решил прийти к тебе и поговорить. И то, что я услышал, сделало мне еще больнее, — Мурад говорит об этом горько и спокойно, и это ранит меня еще больше. Пока он злился, я могла заставить себя злиться в ответ. Сейчас же все эти слова оседают внутри противной скребущей пылью. — А сегодня мне донесли о том, что ты тайно встречаешься с Ибрагимом. Возможно, ты решила, что таким способом сможешь сделать мне еще больнее, изменив мне с моим ближайшим другом. — Нет, — выдыхаю и мотаю головой. — Что «нет», Саадет? — спрашивает мужчина, смотря мне прямо в глаза. Его взгляд заставляет меня забыть все то, что я хотела сказать. — Я не думала о том, что ты чувствуешь, — мужчина напротив меня обреченно кивает и пытается сделать шаг назад. Я замечаю, что все это время я стояла, вцепившись не в свое платье, а в его кафтан. Медленно расцепляю пальцы. Мурад разворачивается и уходит.