Пленница

— Рада вас видеть, паша, — Ибрагим приходит на уже привычное место встречи с небольшим опозданием. Я отвлекаюсь от созерцания озера и поворачиваюсь к мужчине. — Как вы? — Голова почти не болит, так что вашими стараниями, Саадет Хатун, все хорошо, — привычно насмешничает паша. Затем улыбка медленно спадает с его лица. — А как вы себя чувствуете? — Никак, — пожимаю плечами. — Я трижды ходила к нему, и трижды наткнулась на закрытую дверь и «Повелитель не желает вас видеть». Видимо, я и вправду интересовала его только пока сопротивлялась. Как только я пошла к нему навстречу, интерес пропал, — поджимаю губы и замолкаю, не глядя на Ибрагима. Водная гладь по-прежнему выглядит спокойной и беззаботной, что в сочетании с моим полнейшим душевным раздраем ощущается жутко иронично. — Саадет Хатун, наш Повелитель вас очень ценит, и несомненно, его гнев утихнет. Вы уверены в том, что не знаете причины? — спрашивает паша, подходя чуть ближе. В голове тут же всплывает то злополучное письмо, послужившее поводом броситься к Мураду в постель. Но в нем не было ничего такого, что могло бы заставить злиться Мурада. Неприятными те новости были только для меня, вряд ли султан смог бы испытать хоть какие-то чувства из-за написанного. Больше вариантов я не нахожу. Разве что он наконец понял, что я совсем не похожа на созданный им в воображении образ. Но я думала, что ему потребуется на это гораздо больше времени, чем пара ночей. Или ему просто стало скучно. Экзотическая пленница, настоящая принцесса из Европы это ведь всегда интересно. Тем более собственноручно пойманная. А обычных наложниц тут итак много. Есть и покрасивее. — Скука. Больше причин я придумать не могу. В конце концов, не я первая, не я последняя, паша, — натягиваю на лицо улыбку, маскируя бессильную злость. — Я знаю нашего Повелителя уже очень давно, и будьте уверены, вы ему не наскучили и вряд ли когда-то наскучите, Саадет Хатун, — голос мужчины снижается до вкрадчивого шепота. — Он не желает вас видеть, но не лишил ни одной дарованной вам привилегии. Вы все также свободны в перемещениях, ходите помогать в лазарет и много гуляете. Будь все так, как вы сказали, вас бы здесь не было. — Это несомненно утешает, — позволяю себе немного понасмешничать. Роюсь в кармане накидки и протягиваю флакон. — Все также, дозировку не увеличивать. И постарайтесь высыпаться, паша. — Вы требуете невозможного, — театрально всплескивает руками Ибрагим и кладет флакон уже в свой карман. — Либо делайте, как я сказала, либо не жалуйтесь. Все просто. И помните, что это лекарство долго пить нельзя, — паша привычно благодарит, и я киваю в ответ. — Я у вас в долгу, будущая Госпожа, — говорит напоследок мужчина, собираясь уходить. — Ловлю вас на слове, — кланяюсь паше, и мы расходимся в разные стороны. Мерьем, ждавшая меня, нервно бежит мне навстречу, едва увидев. — Саадет, как все прошло? Паше уже лучше? — взволнованно спрашивает девушка. — Нормально. С чего вдруг тебя так волнует здоровье паши? — Ни с чего, я за тебя волнуюсь. Эти встречи нужно прекращать. Ты и так уже несколько дней не виделась с падишахом, вдруг вся причина именно в этих встречах? — мгновенно переводит тему Мерьем, и мы идем обратно. Уже прошло три дня с нашей последней встречи. Мурад больше не желает меня видеть. Я понимала, что рано или поздно это произойдёт, но все происходящее все равно выбивает из лёгких воздух. Я не понимаю, что мне делать, и как бороться с этим. Все было нормально, а теперь… Неужели я останусь навсегда забытой в этом жестоком месте? И буду целыми днями жить среди других таких же одиноких женщин, наблюдая, как Мурад проводит время с другими? Эта мысль заставляет скривиться и сжаться. — Саадет, — я чувствую толчок в плечо и поднимаю взгляд на Мерьем. Она смотрит понимающе и встревоженно. — Пойдешь к Повелителю сегодня снова? — отрицательно мотаю головой. — Почему? — Я достаточно унижалась перед ним. Не хочу еще раз наткнуться на закрытые двери. Захочет увидеться, сам придет, — последние слова я глотаю вместе со слезами, которые снова против воли текут по лицу. — Идем, — вытираю щеки рукавом, и мы с Мерьем ускоряем шаг. — Как только ты выйдешь из фавора, твоя жизнь превратится в ад. Тебе не простят прошлого везения, — Мерьем берет меня за руку, явно хочет сказать что-то еще, но замолкает и просто идёт рядом. На подходе к Дворцу мы разделяемся: Мерьем возвращается в гарем, а я иду в лазарет. Главного лекаря нет на месте, но зато я вижу женщину, выходившую меня от той простуды. Неприятные воспоминания накрывают волной, и чтобы отвлечься, я принимаюсь помогать. Лекарства готовятся легко и уже почти привычно. Усилием воли я сосредотачиваюсь на склянках в моих руках. Если ошибусь, наврежу. Никаких посторонних мыслей, только работа. Дверь резко хлопает, в помещение вбегает служанка и громко зовет лекарей. От неожиданности я дёргаюсь, и ядреная жидкость проливается на ладонь. Больно. Бегу к тазу с водой и опускаю руку в блаженную прохладу. Немного отпускает. Помещение опустело, лекарша уж убежала на зов служанки. Я так и не поняла, что случилось. Нужно быть внимательней, иначе я получу последствия пострашнее простых ожогов. Рана успокаивается, нахожу нужную мазь и аккуратно наношу на кожу. Накладывать повязку одной рукой неудобно, но помочь мне некому, так что приходиться справляться самой. Повязка худо-бедно держится. Доделываю сегодняшнюю работу через тупую боль, убираю все на место и иду к себе. В общей комнате непонятная суматоха, все девушки бегают туда-сюда. Девушка с визгливым голосом, кажется, ее зовут Лейла, останавливает, меня схватив за локоть. — Что, закончилась твое счастье, принцесса? Айше Султан едва забеременела, и Повелитель тут же забыл про тебя, — злорадствует девушка. Выдергиваю руку и ускоряю шаг. Дыхание замирает, в горле встает противный комок. — И это еще не все! Император твой женился на твоей сестре и объявил тебя предательницей и шлюхой. Весь гарем только об этом и говорит. Чисто между нами, женщинами, кто в постели лучше: неверный или наш султан, а? — она срывается на противный и визгливый смех, и все остальные звуки тонут и исчезают. Подхватываются подол платья и бегу к себе. Слезы застилают глаза, я несколько раз врезаюсь в людей, которых я не могу узнать. Все спрятанные и казалось бы прожитые чувства накатывают лавиной и грозят раздавить меня. Толкаю дверь в свою комнату и забегаю внутрь. Где-то на задворках сознания я слышу голос Мерьем. Двери захлопываются с неожиданно громким звуком. Сдергиваю с головы душащий платок и медленно оседаю на кровать. Воздуха катастрофически не хватает, он со свистом проходит сквозь горло и с хрипом выходит обратно. Кто-то заходит внутрь. Наверное, Мерьем. — Я не говорила тебе про это, — сиплый вздох. — Я думала, что если у меня все получится с Мурадом, мне не будет больно, я забуду Фридриха. Но мне больно. И Мураду я не нужна, — прерываюсь, пытаюсь глубоко вдохнуть. — И он такой же. Я никому не нужна. Дыхание невероятными усилиями удается выровнять. В голове постепенно проясняется. Я нахожу в себе силу повернуться к двери и увидеть Мерьем, которая почему-то не подошла и не попыталась помочь мне успокоиться. У дверей стоит Мурад и пораженно смотрит на меня. Он молчит и не двигается с места. Я не понимаю, что мне теперь делать и что говорить. Мурад прочитал те письма. Мурад слышал, что я сказала. И его это задело. Он уходит, аккуратно прикрыв дверь. В комнату тут же забегает Мерьем, укутывает меня в плед и прижимает к себе. — Тише, Саадет, все будет хорошо. Все будет хорошо. Прижимаюсь ближе к теплому женскому телу. Тихий голос Мерьем успокаивает и позволяет немного привести мысли в порядок. Вся ситуация кажется отдалённой и произошедшей с кем-то другим. Безразличие оказывается приятней всех остальных чувств. — Мерьем, — отстраняюсь от нее и иду к столику с письменными принадлежностями. — Нужно дописать, пора. — Что ты делаешь? Отдохни, не стоит сейчас ничего делать, — она ласково, но настойчиво пытается вернуть меня обратно на кровать, но в итоге сдается и просто смотрит, как я медленно пишу рецепт лекарства. — Это для Ибрагима-паши? Ты наконец решила завязать с этим? Слава Аллаху… — киваю Мерьем в ответ и продолжаю расписывать этапы приготовления. Сосредоточиться на работе получается удивительно легко, но иногда все равно кажется, что все, кроме бумаги и пера, закрыто туманом. Когда рецепт оказывается дописан, Мерьем уже расстелила постель и приготовила ночнушку. Несколько мгновений я тупо смотрю на исписанные листы, понимая, что больше способов отвлечься не осталось. Несколько раз аккуратно перекладываю бумагу с места на места, перепроверяю правильность дозировок и наконец встаю из-за стола. Волн страха или паники, обычно накатывающих в самое неподходящее время, больше нет. Мое море на сегодня пересохло, и мне остается только лечь спать. — Спокойной ночи, Саадет. Все будет хорошо.