Пленница

Мурад спит удивительно нечутко для правителя. Сколько я себя помню, мои родители всегда реагировали на любой подозрительный шум. А он как лежал, так и лежит. Выпутываюсь из одеял, накидываю покрывало и иду на балкон. Ночь сегодня на удивление мягкая и прохладная. Запрокидываю голову и смотрю на звезды. Я чувствую себя расслабленной и разомлевшей. По венам в кои-то веки вместо яда течет мёд. Тишина окутывает приятным покрывалом. Я переспала с Мурадом. На кровати, на подушках, раскиданных вокруг столика для еды, и снова на кровати. Было ли мне приятно? Да. Поступила ли я правильно? Не знаю. Возможно. Мурад — хороший человек. Ухожу обратно в покои досыпать. Прижимаюсь к его теплому телу, согреваясь. У меня есть свое отдельное одеяло, но греться таким способом гораздо приятнее. Кладу голову Мураду на руку. Мне спокойно и так хорошо, что страшно. Это все ведь обязательно скоро закончится. Мурад поймет, что я и выдуманная им принцесса это абсолютно разные вещи. И наверняка откажется от меня. Смогу ли я с этим жить и насколько это будет больно? Сердце содрогается при этой мысли, и немой крик рвётся из груди. Нужно успокоиться. Будь что будет. Если я могу украсть немного счастья, то стоит это сделать. В конце концов Мурад сам виноват в происходящем. — Ненавижу тебя, Мурад, больше жизни, — он не слышит мой шепот, и хорошо. Я так хочу снять со своей души груз, исповедоваться, открыться и получить прощение. — Я не обманываю тебя, ты обманываешься сам. Ты ведь не посмотрел бы даже меня, не будь я принцессой Медичи. Я знала, что Фридрих хочет взять меня в жены только из-за моей фамилии, и меня это не задевало. В случае же с Мурадом эта противная мысль постоянно сидела на подкорке и отравляла все мое существование. Прижимаюсь к Мураду ближе. Зачем-то читаю «Отче наш». Закрываю глаза и проваливаюсь в мутный сон без сновидений. Сквозь сон ближе к утру я слышу, как он просыпается, встает с кровати, целует меня в лоб и поправляет одеяло. — Мурад, тебе рано, побереги плечо, — бормочу, укутываясь потеплее. Кровать мягкая, и все тело обволакивает приятная истома. Вставать не хочется, и я сплю дальше. Когда я все-таки окончательно просыпаюсь, солнце давным-давно взошло. В покоях пусто, злополучная стопка с письмом по-прежнему лежит нетронутая. Внутри лениво шевелятся ошметки боли, но больше новость из письма меня не волнует. Эта ночь и вправду помогла мне. Потягиваюсь. Обнаженное тело приятно трется о шелковые простыни. Я собираюсь проваляться так еще полдня как минимум, но внезапно открывшиеся двери спутывают все мои планы. В покои входит Айше Султан. Она видит меня и тут же кривится. — Оденься, Хатун! — женщина стыдливо прикрывает лицо рукавом, пока я спешно кутаюсь в простынь, потому что я не знаю, где валяется мое платье. Повязав простынь сверху на манер древнегреческой тоги, я встаю и делаю поклон. Айше Султан опускает руку и оглядывается. Расправленная кровать, неубранная его и моя одежда на полу, я в одной простыне — все говорит само за себя. Она будто бледнеет и застывает на месте. Внезапно я думаю о том, что до моего прихода эта женщина была вполне счастлива с Мурадом и явно делала его счастливым. — Госпожа? — решаюсь разрушить неловкую тишину и убежать от непонятных мыслей в своей голове. — Он все-таки переспал с тобой, — Хасеки смотрит на меня мутными глазами. — Ну и хорошо, значит, он, наконец, потеряет к тебе интерес. — О чем вы говорите, Госпожа? — после моих слов женщина будто вздрагивает, выпрямляет спину и натягивает на лицо мягкую властную улыбку. Теперь по ней и не скажешь, что пару мгновений назад она выглядела абсолютно разбитой. Айше Султан поправляет платье, стучит в дверь и, дождавшись, пока слуги ее откроют, величественно удаляется. Мой вопрос остается без ответа. Весь день я пытаюсь не думать об этом, но как назло, он постоянно крутится в голове. И я размышляю о том, что пыталась мне рассказать Хасеки, практически постоянно: пока Мерьем весело щебечет о последний гаремных сплетнях, пока помогаю тому старому лекарю готовить лекарства и пока гуляю в своем любимом углу сада. Дохожу до небольшого заросшего прудика и усаживаюсь на берег, подстелив накидку, чтобы не замерзнуть. Обнимаю колени руками и смотрю на зеркальную гладь воды. Эта безмятежная картина заставляет меня замедлиться и погрузиться в состояние странного спокойствия. — Саадет Хатун? — раздаётся мужской голос за спиной. Подскакиваю. Ибрагим-паша стоит рядом и насмешливо смотрит на меня. — Не пугайтесь. Не знал, что вы тоже любите это место. — Паша, — склоняю голову в запоздалом поклоне. — Рада вас видеть, — поднимаю накидку и отряхиваю. — Взаимно, Хатун. Нашему Повелителю повезло, что рядом с ним сейчас такая женщина, как ты, — говорит мужчина, задумчиво глядя на пруд. Я склоняю голову в знак благодарности. — Во всяком случае, что бы ты не сделала, разбить Повелителю сердце так же, как и Сафие Хатун, ты не сможешь. — А что она сделала? Об этом почти не говорят, — мне становится интересно. Жгучее и ревнивое желание узнать об этой женщине все заполоняет меня полностью. — Мало хорошего и много плохого. Измена, шпионаж, попытка убить нескольких членов династии. Все вскрылось, когда она попыталась отравить Повелителя, сидя с ним за одним столом, — на последних словах Ибрагим-паша усмехается. — Так долго водила всех за нос, — мужчина мотает головой, как будто не веря, что Сафие и вправду всех обманула. — В общем, Саадет Хатун, просто будь хорошей наложницей и честно выполняй свои обязанности. Этого достаточно. — Благодарю за совет, — мы еще недолго молча стоим. Солнечные лучи наконец добираются и до этой полянки. Паша недовольно хмурится, когда почти все вокруг заливает свет. — Болит голова, паша? — Да, — мужчина, до этого выглядевший гордым и неприступным, закрывает лицо руками и устало садится на землю. — Что принимаете? — Ничего. Лекарства не помогают, — я хмурюсь, наблюдая чисто мужское наплевательство по отношению к своему здоровью. В кармане накидки оказывается пара маленьких флаконов. В одном из них духи, которые любит Мерьем, а в другом явно какое-то лекарство. Я вскрываю флакон, нюхаю бесцветную жидкость. Это явно не яд, так как их я здесь еще не готовила. В последнее время я варила лишь пару лекарств. У конкретно этой жидкости запах неяркий, его сложно как-то обозначить, но в итоге я все-таки вспоминаю, что это такое. Не совсем то, что нужно паше, но все равно может помочь. — Держите, — закупориваю флакон и протягиваю его мужчине. — Сейчас оно вам ничем не поможет, но если на ночь смешаете пять капель с молоком, завтра будет легче, — мужчина берет флакон и тут же убирает подальше. — И ведь не стесняетесь, в открытую травите, Саадет Хатун, — бурчит визирь, поднимаясь с кровати и с трудом отряхиваясь. — Если вам не нужна моя помощь, вы можете вернуть мне флакон. — Ну уж нет, Хатун, — паша снова принимает вид серьёзный сосредоточенный, благодарит меня и уходит. Как только он пропадает из виду, ко мне тут же подбегает Мерьем. — Что ты здесь делаешь? — я беру встревоженную девушку за руку. — Что-то случилось? — Это что ты здесь делаешь? Очнись, Саадет, ты флиртуешь с великим визирем! За такое казнят и тебя, и его, — злится Мерьем, уходя от прикосновений. — Мы просто разговаривали. Ты преувеличиваешь. — Саадет, — она чуть ли не рычит. — Вы разговаривали наедине и чуть ли за руки не держались. Ты сама даешь Айше Султан способ уничтожить тебя. Ей даже не нужно ничего придумывать, нужно всего лишь вскрыть твою собственную ошибку. Двусмысленность ситуации начинает постепенно доходить до меня. Мерьем смотрит на меня, как на глупого ребёнка, и качает головой. — Уходим, — бросает Мерьем резко и идет первой. Перед походом к Мураду я снова пью тот невкусный чай. Надеюсь, что он хотя бы работает. Иначе все мои старания зря. Сегодня он ждет меня на балконе. Мурад сидит на тахте, явно только что после встречи с лекарем, потому что я чувствую ядреный запах мазей. — Саадет, ты пришла, — тихо говорит султан и хлопает по сиденью рядом с собой. — Ты меня не ждал? — я усаживаюсь рядом и разворачиваюсь к нему лицом. — Тебе могло потребоваться время, чтобы все обдумать. Я всегда жду тебя, Саадет, и двери моих покоев всегда для тебя открыты, — он скользит пальцами по моему лицу, будто рассматривая, и я прижимаюсь щекой ближе к кончикам его пальцев. Нежные прикосновения успокаивают, и я закрываю глаза. Тут ничего обдумывать. Я очень хотела, чтобы мне стало легче. В конце концов я ведь получила то, что хотела. Груз с души упал, исчез, растворился. Я сейчас рядом с Мурадом, и, наверное, это для меня правильно. — Я запомню, — ловлю губами его ладонь и покрываю поцелуями пальцы. Мурад будто краснеет, и это распаляет еще сильнее. Отстраняюсь. — Не хочешь поцеловать меня? — Ты только за этим ко мне пришла, Саадет? — усмехается мужчина и тянется ко мне. Поцелуй выходит длинный, мягкий и тягучий. Я крепко держу его за руки, инстинктивно прижимаясь к нему все ближе. Когда поцелуй наконец заканчивается, и мы отстраняемся, наши взгляды встречаются. Я могу рассмотреть свой силуэт в его глазах. Это оказывается гипнотически приятно, рассматривать свое изображение в чужих зрачках. В них я будто выгляжу во стократ красивее, чем я есть на самом деле. Как зачарованная, смотрю на его глаза, не отрываясь. И Мурад тоже не двигается. Видит ли он себя в моих глазах? Странный вопрос, но узнать хочется. Я первой разрываю этот странный зрительный контакт, встаю и за руку веду Мурада в сторону спальни. — Я пришла не только за поцелуями, Мурад, — я игриво улыбаюсь и тяну за завязки на платье. Оно тут же опадает на пол светлым облачком. Сажусь на кровать и потягиваюсь. — Заставлять даму ждать невежливо, Повелитель, — улыбаюсь своей самой светской и кокетливой улыбкой. Мужчина наконец понимает правила игры и тоже начинает раздеваться. — Прошу прощения, красивая Госпожа, — извиняется Мурад, стягивая с себя кафтан. Смотреть, как он обнажается, возбуждающе и приятно. Захлёбываться стоном, возноситься раз за разом и расцарапывать его спину тоже. Это горячо, это прекрасно и ни капли не тоскливо. С каждым движением голову заполняет блаженная пустота. Никаких забот, никаких навязчивых мыслей, только красивый мужчина рядом со мной. — Мурад, — я чувствую его каждой клеточкой своего тела во всех возможных смыслах, и он меня, кажется, тоже. — Ты правда любишь меня? — мой голос предательски дрожит на последнем слове. Он останавливается, помогает сесть мне и сам садится рядом. Вся атмосфера страстной близости мгновенно рушится. Я уже десять раз пожалела, что спросила об этом. Отталкиваю его и тянусь за платьем. Натягиваю его дрожащими руками. Завязки не поддаются, и это злит до слез. — Саадет, давай помогу, — Мурад тянется к завязкам и аккуратно завязывает их. — К кому ты ревнуешь меня? К Айше? Я не был с ней с тех пор, как ты появилась во Дворце. Про Айше я думаю сейчас в последнюю очередь. Невысказанные вопросы оседают на языке. Есть ли смысл говорить ему об этом? Поймёт ли он меня? — Мы предначертаны друг другу Аллахом, так что тебе не стоит ревновать меня к кому-либо, — Мурад аккуратно обнимает меня, и я кладу голову ему на грудь. Остатки решимости гаснут внутри окончательно. Кто знает, сколько пройдет времени до тех пор, пока Мурад поймет, что я не та девушка, что он себе выдумал. И пока этот момент не настанет, я буду просто получать удовольствие. — Ты прав, Мурад, — и я сама тянусь за поцелуем.