Пленница

Все как будто в тумане. Толкаю дверь в свою комнату. Там почему-то не темно. Горит свет, и перепуганная Мерьем в ночном халате бросается мне навстречу. Она что-то говорит, но я ничего не понимаю. Она помогает мне раздеться, умывает, расчесывает, приносит поесть. Укутывает меня в одеяло, укутывается сама в другое и садится рядом. Мерьем кормит меня практически с ложечки. Огонь в камине приятно успокаивает… Теплые руки Мерьем укладывают на кровать, расправляют одеяло. Она собирается уйти, и я вцепляюсь в ее ладони. — Останься, — меня хватает только на одно слово. Мерьем кивает и ложится рядом. Я наконец проваливаюсь в сон. Сон мутный, черный, однообразно спокойный. Мне снится огромное черное ничего. Наверное, я слишком устала. В этом темном пространстве изредка мелькают люди, которых я не узнаю. Постепенно тьма рассеивается. Я чувствую Мерьем, лежащую на моем плече, усталость во всем теле и почти паническое желание узнать, как Мурад. Мерьем, будто почувствовав мое настроение, скатывается с плеча на другой конец кровати. Аккуратно встаю, чтобы не побеспокоить ее. Внешне с Мерьем все хорошо, ни ран, ни синяков. Укрываю ее покрывалом и подхожу к зеркалу. Пытаюсь расчесаться. Спутанные волосы плохо поддаются, но в итоге у меня получается просто убрать их в пучок, чтобы не мешали. Умываюсь, надеваю первое попавшееся платье. Того, вчерашнего, нигде нет. Видимо, Мерьем успела отдать в стирку. Пара глотков воды, и я иду к султану. Все должно быть хорошо, я уверена в этом. Переломный момент уже миновал, дальше его тело спокойно справится с любой отравой. Я не должна волноваться. Я и так помогла ему гораздо больше, чем он заслужил. Мне должно быть все равно. У покоев я встречаю лекаря. Он выглядит измученным, но приветственно кивает мне. Вежливо кланяюсь, и на его старческих губах расплывается улыбка. — Хатун, ты вчера очень мне помогла. Да вознаградит тебя Аллах, — похвала приятно греет сердце. — Благодарю. Вы позволите мне увидеть Повелителя? — спрашиваю, уже зная, что ответ будет положительным. — Конечно, Хатун. Стража, впустите девушку, — приказывает мужчина и направляется прочь. — А мне пора отдохнуть. Вхожу в покои. Мурад, смертельно бледный, лежит на кровати, и захлебывается в рвоте. Айше Султан стоит рядом и смотрит на это, испуганно вскинув руки. Тело действует быстрее головы, подбегаю и наклоняю Мурада над тазом. Он иступлено дышит и по его телу градом катится пот. Укладываю его обратно на подушку. Полотенцем стираю пот с его лица. — О Аллах, — раздается голос за моей спиной. Айше Султан наконец отмирает и отходит от кровати. С балкона заходит Валиде Султан, будто потухшая с нашей последней встречи. Я склоняю голову, встать и поклониться для меня сейчас проблематично: Мурад крепко вцепился в мою руку. Валиде кивает мне, тоскливо смотрит на сына и приобнимает испуганную Хасеки. — Валиде, я так испугалась. Султан снова… — Айше громко плачет, утыкаясь лбом в плечо Кесем Султан. Глаза режет слишком роскошный для этой ситуации наряд Айше, в то время как Валиде одета в простые темные одежды. Я чувствую себя лишней в этой почти семейной идиллии, и отворачиваюсь обратно к бессознательному Мураду. — Айше, тебе не стоит так волноваться, — голос Валиде звучит мягко и успокаивающе. — Мой сын сильный, он со всем справится. Иди к себе, отдохни, позаботься о детях. Им сейчас очень нужна твоя поддержка, — Айше ничего не отвечает, видимо, просто кивая, и выходит из покоев, поклонившись лежащему на кровати Мураду. Двери негромко хлопают. Валиде Султан подходит к кровати вплотную и присаживается с другой стороны. Она внимательно смотрит на наши переплетенные пальцы, и меня это почему-то смущает. — Ты спасла моего сына, Саадет, — задумчиво говорит Кесем Султан. — И я говорю тебя за это спасибо. Мы еще не выяснили, кто стоит за этим покушением, но обязательно выясним, — ее лицо внезапно трогает горькая улыбка. — Ты сейчас очень похожа на свою мать, София. Не только внешне. В свое время твоя матушка почти также спасла твоего отца от отравления. Правда, тогда это было просто досадной случайностью. Этот неприкрытый намёк, тяжёлый взгляд Кесем Султан и теплая ладонь Мурада заставляют смущаться и злиться. Я все четче осознаю, что женщина, сидящая на другом конце кровати, дружила с моей матерью, так же, как и я, строила планы на свою жизнь, а потом оказалась в гареме. Была ли она довольна тем, как все сложилось? — Я помогла бы любому человеку, который нуждается в помощи, — качаю головой в отчет на благодарности. — Но сейчас мой сын-султан в твоей помощи не нуждается. Ты здесь только потому, что захотела этого, дитя мое, — довольно улыбается Валиде, загнав меня в угол. — И это хорошо, в самом деле. Я оставлю вас, позаботься о нем. Я уже немолода, и нуждаюсь в отдыхе после бессонной ночи, — вопреки своим словам, женщина легко поднимается с кровати и направляется к дверям. — Госпожа, вам не стоит оставлять Повелителя наедине с Айше Султан. Он едва не захлебнулся в рвотных массах, а Хасеки слишком испугалась, чтобы что-то предпринять, — неуклюже встаю, не отпуская его пальцев и кланяюсь. Валиде недоверчиво смотрит на меня пару мгновений, а потом осознание озаряет ее лицо. — Хорошо, Саадет, — и она уходит. Я сижу рядом с Мурадом, умостившись на кровати вместе с ногами. Он дышит тяжело, но ровно. Белая повязка выглядывает из ворота рубашки. Крови не видно, и это радует. — Наверное, я и вправду должна извиниться за то, что кричала на тебя, пока ты терпел боль. Хотя я абсолютно не понимаю, почему ты не сказал, что ранен? Нравится делать больно не только другим, но и себе? — разговаривать со спящим человеком глупо. Он меня не слышит, у моих слов не будет никаких последствий, но снять часть груза с души я все-таки смогу. — Это глупо. Если человек добровольно выбирает страдание, то он очень глуп, — и, повинуясь такому же глупому порыву, я целую его ладонь. Мои губы касаются горячей сухой кожи, скользят по мозолям от меча, фалангам пальцев и аккуратным ногтям. Когда я отстраняюсь, долго рассматриваю его кисть. Я б не назвала руки Мурада красивыми, все же им недостает изящности и утончённости, а вот сильными и надёжными — да. Наверное, это лучше. Я пользуюсь бессознательным состоянием Мурада, чтобы полностью рассмотреть его лицо. Он непривычно расслаблен и беззащитен, и это раззадоривает. Иногда я касаюсь его лица кончиками пальцев, чтобы лучше запомнить черты. Пробегаюсь указательным пальцем по губам. — Айше? — хрипло шепчет он и открывает глаза. Я тут же отстраняюсь. Сердце жжет обида. Он мог умереть, глупо и позорно захлебнувшись в собственной рвоте, из-за того, что Айше, которую он зовет, испугалась. Не то, что бы я ждала благодарности, но это все равно неприятно. — Конечно. Это ж Айше Султан помогала лекарю возиться с тобой, чтобы ты не сдох, — зло выдыхаю и встаю с кровати. На столике рядом с кроватью лежит бумага с указаниями, что и как принимать. Лекарство с пометкой «после пробуждения» быстро находится среди остальных флаконов. Беру ложку и подхожу обратно к кровати. Мурад все еще смотрит на меня мутным взглядом, явно не узнавая. Помогаю ему усесться, укладываю подушку под спину. — Нужно принять три ложки, — наливаю отвратительно пахнущий отвар в ложку. — Давай, открой рот, — Мурад мотает головой, явно отказываясь. Похоже, он еще и бредит. Какой смысл злится на невменяемого человека? — Открой рот, или я сделаю это силой, — говорю это максимально ласково, и Мурад наконец сдаётся. Выпивает лекарство и морщится. — Я султан, ты не можешь заставить меня, — шепчет Мурад, сверкая шальными глазами. — Могу. Еще две ложечки, Мурад, — бред султана минует более или менее активную стадию, и он впадает в полупассивное состояние. Влить в него две остальных ложки не составляет труда. Уношу флакон на место и снова сажусь рядом. — Как себя чувствуешь? — Ты не Айше. И не матушка, — игнорирует мой вопрос Мурад, пристально смотря на меня. — Я не помню, как тебя зовут, но я тебя люблю, — вдруг он дергает меня на себя и укладывает мою голову на здоровое плечо. Наши ноги соприкасаются, а его дыхание холодит мой затылок. Устраиваюсь на его плече поудобнее, закидываю ногу на его. Не помнит и не помнит. Так даже лучше, наверное. Интересно, а происходящее сейчас он запомнит, или его воспаленный разум безжалостно уничтожит эти воспоминания? Мог ли яд повлиять на способность Мурада думать, или это просто бред? Будет обидно, если он тронется после того, как я столько выхаживала его. Из мыслей меня вытягивает прикосновения его руки к моим волосам. Мурад зачем-то распускает мой пучок. Медленно и обстоятельно вытаскивает шпильки, увенчанные маленькими драгоценными камушками и складывает их мне на подол. Мои волосы рассыпаются по плечам, больше ничем не сдерживаемые. Как только это происходит, Мурад теряет интерес к моим волосам, приобнимает меня одной рукой и перестаёт шевелиться. Неужели заснул? Аккуратно поворачиваю голову. Действительно заснул. Можно выпутаться из объятий и принять более удобную позу. Но мне почему-то не хочется, и я остаюсь сидеть в этой же позе. Мне тихо и спокойно. Я дотягиваюсь лишь до его шеи и целую его туда. — Выздоравливай скорее, Мурад, — мне хочется сказать ему нечто другое, но что именно, я не могу понять. Эти слова стоят комом в горле, ни туда ни сюда. Они ощущаются необходимыми и болезненными, как самое неприятное лекарство. — Все будет хорошо. И я все-таки выпутываюсь из его объятий и иду к заваленному бумагами столу. Прежде чем начать читать, я оборачиваюсь на Мурада. Он спит, значит, все хорошо. Усаживаюсь на стул, внимательно запоминаю, что и как лежит на столе, и начинаю читать. В принципе ничего интересного. Но в одном письме есть упоминание о какой-то поспешной свадьбе среди представителей двух крупных монарших семей. Больше никакой информации об этом браке нет. Наверное, она не слишком важная, и Мураду не стали в подробностях об этом сообщать. В покои стучат, я мгновенно бросаю письмо на стол и отхожу к кровати. — Повелитель спит, — громко отвечаю, чтобы незваный гость точно услышал и ушел. Двери все равно раскрываются, и на пороге появляется незнакомый мне мужчина. Где-то на задворках сознания шевелится мысль о необходимости прикрыться перед посторонним мужчиной, все же вдолбленная мне в голову учителями и Мерьем. Мужчина тактично отворачивается, а я в панике оглядываюсь и хватаю шаль, явно забытую или Валиде Султан, или Айше. Прикрываю голову, декольте и плечи. — Прошу прощения, Господин, не думала, что кто-то еще сегодня навестит Повелителя, — я понятия не имею, кто это, но на всякий случай кланяюсь. Мужчина одет хорошо, держит в руках бумаги и чем-то неуловимо напоминает Мурада. — Все хорошо, Хатун, — он низко и с достоинством кланяется Мураду, чуть склоняет голову передо мной, видимо, тоже на всякий случай, и идет к столу. Оставляет стопку документов на нем, поправляет бумаги на столе, кладет недочитанное письмо на место. Внутри меня все обрывается, вдруг он что-то заметит и расскажет Мураду? Этот мужчина явно не последний человек здесь, если он нажалуется, султан явно поверит и больше не даст возможности залезть в документы. Но на мое счастье мужчина никак не реагирует, спокойно отходит от стола и подходит к кровати. Он стоит в полутора метрах от меня и всем своим видом демонстрирует холодность. — Где лекарь, почему рядом с Повелителем только простая наложница? — Я помогаю лекарю, Господин, простите, не знаю, кто вы, — отвечаю вежливо и спокойно. Мурад внезапно беспокойно шевелится во сне, на пару секунд открывает глаза и проваливается в небытие снова. — Я Ибрагим-паша, великий везирь этого государства, — отвечает мужчина с усмешкой. Привык, что все его знают? Забавно. — Это должность типа премьер-министра? — переспрашиваю, поддерживая зашедшую в более теплое русло беседу. — Да. Вы из Европы, Хатун? — согласно киваю в ответ. — Вы Саадет, верно? — снова киваю. Паша весь становится как будто в разы спокойней и расслабляется. — Тогда неудивительно, почему вам доверили заботу о падишахе. — Почему же? — мне становится очень интересно услышать ответ. — Кто лучше знает, как лечить от яда, чем член семьи Медичи? — пускает он беззлобную насмешку. — Ломать не строить, лечить и использовать яды по назначению это разные вещи, — возвращаю насмешку с небольшой улыбкой. — Повелитель вряд ли сейчас очнется. Мне нужно что-то передать ему? — Да, Хатун. Я принес новую партию документов, они все отсмотрены мной и прочитаны. Важные помечены, — киваю в ответ, давая понять, что услышала. — Хорошо, паша, — везирь кланяется султану и уходит прочь. Снимаю чужой платок и кидаю на место. Надеюсь, он хотя бы принадлежит Кесем Султан, а не Айше. Свитки на столе так и манят, а Мурад все еще спит. Еще раз подхожу к листку с указаниями, что и как принимать, и понимаю, что сейчас придется султана разбудить, пришло время принимать лекарство. Это варево пахнет чуть приятнее предыдущего, но все равно противно. И выпить его нужно целую чашку. Заранее все наливаю и оставляю на столике. Сажусь рядом с Мурадом, касаюсь его лба губами, чтобы проверить, есть ли горячка. Жара нет, значит, все хорошо. Значит, пора его будить. Интересно, узнает ли он меня. — Мурад, — легонько тормошу его со здоровой стороны. Он никак не реагирует на меня. Тормошу чуть сильнее, затем со злости целую прямо в губы. Он резко вздрагивает и наконец открывает глаза. — Нужно принять лекарство. Мурад обессиленно кивает, не возмущается насчет запаха и количества отвара и покорно пьет. Это очень облегчает мне задачу. Также покорно Мурад отдает мне емкость и укладывается обратно спать. Я глажу его по спутанным волосам и обещаю себе чуть позже их расчесать. Султан довольно быстро проваливается в глубокий сон, и я возвращаюсь к лежащим на столе документам. Странное предчувствие заставляет кровь в венах стынуть, но ведомая любопытством я уже не могу остановиться. Интуиция кричит не трогать. Мать всегда говорила слушать свой внутренний голос. Но что может пойти не так? Султан спит и вряд ли проснется в ближайшее время. Если кто-то придет, я все равно услышу. Я пару минут стою и смотрю на стопку бумаг. Они выглядят точно так же, как и предыдущие документы, которые я читала. Беру стопку с пометкой «важно». Там не так много бумаг, но мне в глаза бросается простенькое письмо, лежащее вторым. Интуиция внутри оглушающе вопит. Я почему-то понимаю, что это оно. Текста мало, написано разборчиво, и я пробегаю взглядом по тексту. Затем возвращаюсь в начало и читаю снова. Потом снова. Всматриваюсь в каждое слово, надеясь, что я неправильно поняла. Это нормально, это было вполне предсказуемо, так и должно быть. Я не должна из-за этого переживать. Кладу письмо обратно. Воздуха становится мало, в груди завязывается болезненный комок, а руки дрожат. Выхожу на балкон, и холодный ветер бьет мне в лицо. Это освежает, но не помогает. До боли вцепляюсь пальцами в перила. Каждый вздох даётся с трудом. Закрываю глаза, и пытаюсь успокоиться. Слезы катятся по щекам. Я чувствую их вкус на губах. Постепенно волны паники, плескающиеся внутри, успокаиваются. Контроль возвращается, я с трудом отпускаю ограждение. Вытираю слёзы рукавами. Нужно прийти в себя. Я ведь знала, что так и будет, мне не стоит так из-за этого переживать. — Саадет? — раздается тихий голос из покоев. Я медленно оборачиваюсь и возвращаюсь к Мураду. Он снова проснулся и выглядит уже гораздо лучше. — Ты плакала? Так переживаешь из-за меня? — насмешничает султан, странно сверкая глазами. Я ничего не отвечаю, потому что болезненный комок из груди перемещается в горло и не дает мне открыть рот. Хочется громко и позорно расплакаться. Отворачиваюсь к столику со склянками, заглядываю в список с назначениями. Пусто, сейчас ему ничего принимать не нужно. — Вам нужно поесть, — голос поддается с трудом. Выскальзываю из покоев, приказываю страже принести еды. Возвращаться обратно не хочется. Да и как я смогу объяснить ему причину моих слез? Скорее всего это сделает ему больно. Его чувства не особо волнуют меня, но специально делать человеку больно, когда можно не делать, жестоко. Поэтому я пытаюсь улыбнуться и возвращаюсь обратно. Меня встречает напряжённый взгляд Мурада. Он уже снова сидит в постели и явно ждёт меня. — Скоро принесут. — Саадет, почему ты плакала? — настойчиво спрашивает он. С лица Мурада пропадает даже намек на улыбку. Сейчас он смотрит на меня так взволнованно, что мне даже становится стыдно. — Со мной все хорошо, я найду этих предателей и казню, — я подхожу и в очередной раз за сегодня усаживаюсь на шелковые простыни. Он снова берет меня за руки. — Ты ни в чем не виновата. Лекарь все равно не пришёл бы раньше. В любом случае, мне стоило уделить тебе время прежде, чем я окажусь в таком состоянии, — Мурад тянется руками к моему лицу и обхватывает его ладонями. Он смотрит мне прямо в глаза, и я иррационально пугаюсь, что он обо всем догадается. Но нет, он просто пытается меня успокоить. — Не расстраивайся из-за меня, Саадет, — Мурад тянется, чтобы поцеловать меня в лоб, но боль в плече заставляет его беспомощно замереть на половине пути. И прежде, чем он успевает эту боль побороть, я тянусь навстречу. Ты здесь не причем, Мурад.