Шкатулка опенула

      К вечеру воздух будто заледенел — каждый его порыв отзывался миллиардами крохотных порезов на коже. Черный плащ из шерсти Лярских коней совершенно не грел, и единственное, чем он помогал Оливеру — это возможность укрыться в тени. Парень скользил от одного переулка к другому, старался спрятаться от всего на свете. Но ни одно укрытие в мире не спасет от ужаса и страха.       Оли замер на месте, вжался в могильно-холодную стену какого-то дома. Какой смысл убегать, если все равно поймают? Родословная, происхождение — от них не уйти, как бы ты ни старался. Хотелось упасть, уткнуться носом в асфальт и заснуть на пару веков, лишь бы не чувствовать подкатившей к горлу тоски. И пускай Оливер понимал, что Грэг только того и добивается, но противостоять тихому отчаянию не мог.       — Птичка в клетке, птичка в клетке, — хихикнул звонкий девичий голосок.       Парень стиснул зубы и, трясясь, на подкашивающихся ногах, сделал несколько резких шагов вперед. Не дождутся!       — Грэг! — вновь заканючила девушка. — Прутья слишком тонки для нашей пташки. Нужна клеточка попрочнее.       — Сию минуту, — глухо ответил Грэг.       Голоса раздавались почти что над ухом — инсивы могли схватить Оливера голыми руками. Но разве так будет интересно? Любая кошка ловит мышку, прежде всего, чтобы поиграть.       Оли зажал уши руками, упал на колени, зажмурился. Вокруг кружили желтые пятна, искрились кровавые всполохи. Дикий, животный страх будто соткан из криков и завываний. Он вырвался наружу сначала тихим хрипом, а затем отчаянным воем. Оливер кричал, запрокинув голову, вместе с криком выпуская ужас.       — Готов, — так же беспристрастно заявил Грэг, когда жертва, обессиленная и выдохшаяся, рухнула на землю.       — Отлично-отлично! — Анель захлопала в ладоши и вдруг надула губу. — Ну-ка, что же ты отвернулся, ключик? Дай взглянуть в твои глазки.       Оливер со всей силы зажмурился. Но в темноте паника лишь усиливалась, каленым железом обжигая сердце. Хотя, причиной адской душевной муки был вовсе не металл.       Девушка смахнула с плеча темно-русую прядь, оправила полы плаща и присела на одно колено. Парень почувствовал ее тонкие ледяные пальцы на покрытом испариной лбу.       — Бедный, бедный Оливер! — Она провела рукой по влажным от пота волосам. — Как мне тебя жаль! Но ты сам выбрал такую судьбу.       — Судьбу не выбирают, — захрипел Оли, не размыкая глаз. — Но лишь слабые подчиняются ей. Вы привыкли жить без усилий, и сетуете на тех, кто борется с течением.       Анель звонко рассмеялась. И парень с ужасом осознал, что вражеский смех — такой родной смех — прогоняет страх.       — Говоришь как Керал, милый мой братишка.       — Не дай бог! Я лучше съем мешок Каннорской глины, чем стану похожим на эту крысу, — усмехнулся тот.       Парню полегчало в одно мгновение. С души будто свалился огромный булыжник, в сжатые легкие ворвался прохладный воздух, и бывшая охотница на глазах обратилась самым близким человеком на свете.       — Осторожнее с такими высказываниями. Здесь есть люди, которые могут донести на тебя, — шутливо пригрозила Анель и помогла брату сесть.       — Грэг не заложит. Напротив, он меня поддерживает. — Оли глянул в сторону паникера: тот всем своим видом показывал, что к разборкам не имеет никакого отношения. — А вот тебе, дорогая сестричка, я не доверяю.       Девушка возмущенно открыла рот, положила руку на грудь и сипло вдохнула:       — Мне не доверяешь? После всего, что мы вместе пережили?! Да я нашей матерью клянусь, никогда не предам!       — Лучше отцом поклянись. Матери на том свете твои клятвы, что коню червяк — незаметны, да и без надобности.       — Чьим? Твой, насколько я знаю, лет пятнадцать назад ласты склеил. А мой, как способности лишился, в море сиганул.       — Когда? — удивился Оливер.       — Месяц-два назад. Ты же знаешь, я за стариком не особо наблюдала. — Анель коварно сверкнула глазами. — Жаль, что я сама не успела ему глотку разодрать. Впрочем, я его понимаю. Зачем жить без дара!       — То есть, ты тоже собираешься покончить с собой, когда способности иссякнут? — Парень взмахнул руками. — Но это же глупо! Жизнь не заканчивается на потере магии. Миллионы людей на Невидинах даже не подозревают о существовании волшебства. И ничего, живут и радуются.       Девушка цокнула языком и закатила глаза:       — Еще сравни крота и птицу! Первый никогда не летал и летать не будет. Его счастье — копание в грязи. А если птица потеряет крылья? Разве можно жить на земле после того, как побывал в небе? Тебе легко говорить, твой дар никуда не пропадет. Ненавижу опенулов…       Последние слова Анель прошипела сквозь зубы. Алые губы вытянулись в бледную линию, зрачки сузились, тонкие пальчики сжались в кулаки. Оливер был уверен — сестра готова прямо сейчас вспороть ему брюхо.       Однако девушка глубоко вдохнула, мирно улыбнулась и слегка подрагивающим голосом продолжила:       — Но со мной все ясно. А вот ты… Весь лагерь бьется над твоей загадкой. Ни за одним ключиком мы еще так не носились.       — Вы гонялись за мной четыре месяца, чтобы просто расспросить? — Глаза парня неестественно округлились. — Не проще послать записку с просьбой встретиться? У меня от ужаса чуть сердце не разорвалось. Грэга-то вы зачем в это ввязали?       Паникер высокомерно хмыкнул и продолжил увлеченно разглядывать уличный фонарь. На все вопросы отвечала Анель.       — Милый, глупый Оливер, — ласково замурчала подселенка. — Ты прекрасно знаешь наши методы работы. Унижения, просьбы — для ляров и канноров. Для заранее проигравших. А инсивы победители. Мы всегда добиваемся правды. Так что будь паинькой и расскажи дорогой сестричке все по порядку. Иначе сам испытаешь все то, что творил когда-то с пленными.       Оливер судорожно сглотнул и покорно кивнул. Никогда он не думал, что окажется на месте жертвы.       Анель хищно улыбнулась, обнажая белые зубки:       — Итак, что же произошло накануне Нового года?       В мрачном переулке воцарилась звенящая тишина. Никто не издавал ни звука. Только возле лампы фонаря отчаянно бил крылышками закоченевший мотылек. Грэг не сводил с насекомого стеклянных глаз. Казалось, его вовсе не интересовал ответ на вопрос.       — Клю-ючик, — нетерпеливо протянула девушка и легонько коснулась подбородка опенула. — Не заставляй меня смотреть в твои чудные кошачьи глазки.       Оли быстро облизнул пересохшие губы и выдавил:       — Симон оплошал. Не справился с полуживой слабой опенулкой и погиб сам. Такому, как он, не место в рядах инсивов.       — Мне все равно, каким он был солдатом. Я спрашиваю, откуда у Сондры Керш коготь горной Инсивской лисицы!       — Очевидно, с Инсива, — рассмеялся Оливер. — Когда-то и она посещала землю Лайтов. Могла вырвать парочку коготков.       Анель скрипнула зубами:       — Ты со мной шутки шутить вздумал? Мы уничтожили лагерь… как его там? Неважно… сразу после ее вступления. Она на островах и недели не пробыла. Думаешь, пустил бы кто-то девчонку-опенула на Инсив? Уверена, что нет. А лисицы водятся только в Инсивских горах. Передать ей коготь мог лишь член нашего лагеря. Мирных жителей на острове не водилось с тех пор, как проминаты заявили об оружии.       — А я тут при чем? — прыснул Оли.       — А при том, что Симон — твой главный соперник. Пока он жил, никто и не думал глядеть на тебя как на опенула. Но если бы он умер, тебя бы заметили, перестали считать отбросом, так? Кроме того, позволь напомнить, именно ты сообщил Симону о местонахождении Керш. Очень удобно: направить врага к человеку, которого заранее вооружил. Ты дал Сондре коготь — единственный предмет, которым можно разбить минерал земли Лайтов. Бинго! Камень уничтожен, Симон мертв, Оливер выходит на передний план.       Анель лениво щелкнула пальцами. Грэг, в дань уважения, даже отвлекся от созерцания мотылька, взглянул на союзницу и, коротко кивнув, хмыкнул что-то одобрительное. Оливер на все обвинения лишь покачал головой.       — Ты точно подселенка? — ухмыльнулся он. — Может, твой дар все-таки читать мысли? Такой дедукции позавидовали бы лучшие сыщики мира.       Девушка переменилась в лице. Губы разомкнулись, округлились, ресницы затрепыхались, словно крылышки пресловутого насекомого, а в глазах промелькнула искра, не то яростная, не то горестная.       — Так это все-таки ты… — выдохнула Анель. — Даже не пытаешься оправдать себя!       — Все и так стало ясно, как день. — Оливер пожал плечами. — Симона я никогда не переваривал. А с тех пор, как главарь провозгласил его главным опенулом лагеря инсивов, я жил лишь мыслями о его убийстве. Не делай такое удивленное личико, сестрица. Ты всегда знала, на что я способен. Все знали. Потому и объявили на меня травлю, так?       Анель молчала. Парень ощутил, что теперь преимущество на его стороне — он снова отвоевал позицию лидера, охотника, а не жертвы. Уж очень не любит свободолюбивый опенул чужие рамки. Во имя победы он готов на все.       — Идиот, — прошипела в зловещей тишине девушка. — Как ты посмел!.. Ты подставил под угрозу весь лагерь! Предатель! Неужели ты забыл, что значит камень на твоей груди?!       Ее лицо в желтом свете фонаря приобрело нереальный потусторонний цвет. Карие глаза наполнились фанатичными яркими бликами. Плащ взметнулся, и на бледной коже, чуть ниже ключиц, в опасной близости к сердцу, бешено заискрился желтый овальный амулет.       Грэг тихо охнул и сжал пальцами накидку. Однако яркий свет прорывался даже через плотную черную ткань. Оливер зажмурился. Сильные эмоции засоряли поток. Через пару минут все инсивы в округе почувствуют ярость подселенки. Вот и его сердце, пусть и огражденное сейчас от общей сети, еле заметно кольнуло.       — Мы одно целое! — рычала Анель. — Мы едины! Предателям не место среди нас! Ты не сможешь воспротивиться своей природе. И либо ты раскаешься и будешь со всеми… Либо умрешь.       Воздуха стало не хватать. Мир качнулся и поплыл, обращаясь в гневно-желтую дымку. Карие глаза напротив лукаво прищурились.       — Каков твой ответ, инсив? — зазвенел нетерпеливый голос сестры.       Оливер откинул голову и дрожащими пальцами коснулся груди — того места, где горел его собственный янтарный камень. Сердце отозвалось бешеным стуком. Рука скользнула под полу плаща и вцепилась в раскалившийся минерал. Парень чувствовал, как на грубой коже ладоней вздуваются кровоточащие ожоги, но кулак не разжал. Нельзя.       В ту же секунду забвение прекратилось. Анель вскочила на ноги, крутанулась на месте и заливисто расхохоталась.       — Я знала! Знала! — воскликнула она. — Милый, милый братишка! Я боялась, что мне придется тебя убить. Но все позади, все позади.       Крылья мотылька отбрасывали на асфальт причудливые тени, и девушка кружилась среди них, то исчезая в темноте, то вновь появляясь. Мантия вздымалась от каждого движения, и Анель сама походила на черную бабочку-траурницу. Грэг теперь завороженно следил за ее порханием и не замечал ничего вокруг. В том числе и того, что Оливер поднялся на ноги, а рука его с камня переместилась во внутренний карман. В желтых лучах фонаря блеснул белесый нож.       Воздух разрезал тихий свист, и следом за ним — болезненный вскрик. Анель в недоумении замерла. Паникер, злобно шипя, выдернул из плеча клинок и огляделся. Но темная фигура Оливера уже исчезла за ближайшей дверью затхлого подъезда.       Испуганный шумом мотылек растворился в тени деревьев.