Сердце рыскаря

      ...Путь до дома занял около двух часов. Всю дорогу они шли молча, - женщина и машина. Сил говорить, как-то выражать свои мысли и чувства не осталось; они просто следовали рядом, бок о бок, усталые и оглушенные, все еще не в состоянии поверить в то, что произошло. Тарну знобило; мокрая одежда плюс ледяной ветер сделали свое дело – нездоровый жар понемногу охватывал ее. От Наблюдателя не могло укрыться ее состояние; он то и дело сканировал ее состояние, отмечая малейшее изменение на тепловой карте. С самочкой, несомненно, было не ладно. С каждым шагом она все больше опиралась на него, и приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы помочь ей подниматься в гору. Поврежденная нога слушалась его плохо, но он старался не подавать вида. Он справится – расстояние до стоянки было приемлемым. Шаг, другой, еще и еще… Скорей бы! Информации о функционировании биологических организмов у него в каталогах памяти не было, и он решительно не понимал, как и чем следовало помочь своей спутнице. Все, что он мог сделать – это дать ей возможность как можно быстрее добраться до заданной точки. И, тем не менее, он ощущал необыкновенный душевный подъем. После вынужденного отступления ему потребовалось немало времени, чтобы выстроить точную программу действий. Попытки вновь вернуться в систему, выстроить симбиотическую связь с новым стадом и охранниками не принесли ни малейшего результата. Все, что он смог – это попросить поддержки и питания; после долгих переговоров с двумя наблюдателями из знакомой ему дружественной группы, охраняющей стадо жвачников ему было позволено восполнить долговременные запасы огнежара и получить возможность защиты на некоторый срок. Но не более. Впрочем, в его положении этого было достаточно. Послав запрос ближайшему длинношею, он получил максимально точные данные о геолокациях, необходимых для точного ориентирования и построения алгоритмов выживания. Уходить далеко от места обитания самочки он не собирался; однако, тщательно следил за всеми ее перемещениями по карте, пытаясь вычислить возможные угрозы. Из-за поврежденной ноги применить стандартную схему нападения в сложной ситуации он не мог. Однако визор его был исправен, равно как и свето-волновые поражающие системы. Заняв выжидательную позицию, он неизменно следовал за объектом наблюдения, держась от нее на расстоянии, достаточном для того, чтобы не быть замеченным. Вернуться… вернуться любой ценой. Но не как раненая, бесполезная единица. Он должен был доказать свою пригодность в качестве охранника и симбионта. Эта самка была единственной, кто мог стать для него объектом симбиотической связи, ради кого он был бы готов продолжить свое существование… Система подтверждала действенность избранного алгоритма. Долгими темными ночами он держался поближе к дружественному стаду; днем же нередко подходил к ее дому на максимально допустимое расстояние, движимый одним желанием – увидеть Ее. Не только потребность в симбионте влекла его. Что-то происходило с ним, что-то, что он не мог объяснить логически. Одиночество, страх стать непригодным, погибнуть породили в нем противоестественное влечение к спасшему ему жизнь человеку. Без конца перебирая сохраненные в каталоге файлы с изображениями и звуковыми записями, с тоской понимая, как же ему не хватает ее разговоров, улыбки, прикосновений. Лежа в тени деревьев, он порой настолько погружался в воспоминания, что временами утрачивал связь с реальностью, рискуя пропустить сигнал опасности. И он ждал. Ждал малейшего шанса, попытки что-либо изменить. Но дни шли за днями, обстановка оставалась спокойной. Самым страшным была неопределенность, касающаяся прогнозируемого поведения самочки. Даже если алгоритм сработает, и ему удастся доказать ей свою пригодность, - позволит ли она остаться с ней? Те самцы… Мужчины, имеющие сходные с ней хромосомные наборы. Они были крайне опасны. Что, если система ошиблась, а все, предпринятые им действия окажутся бесполезны? Мысль о вероятной ошибке причиняла ему боль. Единственное, на что рыскарь мог и продолжал надеяться – хрупкий мостик эмоционального контакта с сущностью. Реакция отрицания служила лишь доказательством обратного – самочка была так же заинтересована в общении с ним. Но что, если он ошибался?! Что, если не верно расшифровал ее сигналы?! Как же все сложно! Иногда ему удавалось ее увидеть; спрятавшись под сенью кустов, он наблюдал за ней. По утрам она частенько выходила за ворота, и долго стояла, направив свой взгляд в сторону леса. Возможно, она искала его? Ждала?.. Свежий утренний ветер трепал ее длинные волосы, взгляд казался напряженным. В ясных глазах ее отражалось небо, и так невыносимо хотелось подойти ближе, чтобы поймать ее взгляд… Но рыскарь предпочитал не выдавать себя, следуя тщательно выверенному алгоритму. И час настал. В тот день его самочка покинула пределы своей территории, намереваясь в одиночку совершить длительный, судя по экипировке, переход. Наблюдатель все так же следовал за ней, пытаясь хотя бы приблизительно просчитать ее возможный маршрут. Несомненно, ее целью могло служить поселение людей, что находилось в ста восьмидесяти временных единицах от зоны основной локации, за перевалом. Отправляться на такое расстояние в одиночку – значило подвергать себя большой опасности. А самочка заведомо была слабей мужских особей, не говоря уже о крупных агрессивных машинах. Он шел за ней от самого дома; тех троих разбойников он вычислил быстро. Увы! Прямое столкновение с тремя половозрелыми вооруженными особями было для него невозможным. Мужчины были настроены агрессивно, и передвигались значительно быстрее; несомненно, рано или поздно они настигнут самочку, и тогда… Нет! Неужели система ошиблась? Однако ситуация изменилась. Заметив преследователей, самка попыталась спастись бегством. Двое людей быстро оторвались от погони и отстали; но третий был лучше подготовлен физически и настиг ее. К счастью, путь вывел их обратно на тропу - а с одним противником рыскарю было вполне под силу справиться. Оглушив самца, Наблюдатель позволил самочке добить противника. Но были еще двое самцов, и они приближались. Нужно было спешить. Самочка находилась в сильнейшем стрессе. Однако ее реакция при виде него была положительной. Она не попыталась напасть на него, убить, спастись бегством. Наоборот, в ее глазах читалась радость. Он успел! Успел вовремя! Столь тщательно выверенный алгоритм сработал. Подставив свое плечо, Наблюдатель помог ей опереться о себя, подняться с колен. И она не оттолкнула его, но приняла помощь. Когда же он запросил у нее координаты места, куда ему следовало сопроводить ее, - она ответила одним словом: «Домой».       Дом – термин, знакомый ему, означающий укрытие, убежище, место постоянного пребывания. Дом – означает безопасность, тепло, где ему было так хорошо, и куда ему так хотелось вернуться. «Алгоритм выполнен успешно. Доказанная эффективность совокупности действий – 99,3 процента по сравнению с прогнозируемым результатом» - резюмировала окончившая анализ система. …В тот краткий миг Наблюдатель впервые за долгие годы ощутил нечто, заставившее его буквально замереть на месте. Достигнув наивысшей поставленной цели, система сполна вознаградила его организм, генерируя сигналы невыносимо сильного удовольствия, - настолько стремительного, всепоглощающего и острого, что сдержать свой восторг Наблюдатель решительно не мог. Все его тело содрогнулось от мощнейшего экстаза. Издав высокую, пронзительную электронную трель, он прильнул головой к лицу самочки, словно стремясь разделить с ней хоть толику наслаждения; больше всего ему хотелось ощутить ее всю, прижаться к ней как можно сильнее, буквально раствориться в ней... Колкие электрические разряды плясали по броне, обжигая кожу. Но, вместо того, чтобы оттолкнуть рыскаря, Тарна сама прильнула к нему, устало улыбнувшись. - Я тоже рада… рада, что ты жив! Прости меня, если можешь… ……………………………………………………… Стемнело, когда, наконец, впереди показался знакомый частокол. Тарна буквально содрогалась от холода, одежда обледенела и покрылась инеем. Оттепель оказалась обманчивой, как частенько бывало в пустынных землях Банук; за короткий промежуток времени небо вновь затянуло, а температура начала стремительно падать. Броня Наблюдателя также стала промерзать, на глазах обрастая скользкой ледяной коркой. Удивительно, как машинам удавалось выживать в условиях здешних морозов! Лютой зимой временами становилось настолько холодно, что воздух замерзал, не успев вырваться изо рта. Спасали только теплые, многослойные анораки на меховой подбивке, да штаны, и унты, по толщине превосходившие само тело. Двигаться в такой одежде без известной привычки было непросто, - но условия жизни требовали одного: приспосабливаться. А вот как удавалось машинам выстоять пред ликом мертвящих морозов – одному Духу Машин ведомо. Грядущие холода тревожили Наблюдателя не меньше Тарны. На землях Банук рыскарь оказался по воле случая, следуя указаниям геолокаторов в поисках мест, требующих терроформирования. Он успел встретить не менее пятидесяти зим, и всякий раз выжить ему помогали мощные встроенные системы обогрева и движение. Нельзя было останавливаться ни на минуту. Просчитал маршрут, просканировал заданную область – и за дело. Когда совсем уж становилось невмоготу – стадо сбивалось в кучу; машины ложились, зарываясь в пушистый снег, прижавшись друг к другу, пряча покрытую наледью оптику. Ни один хищник не смог бы побеспокоить их. Огневолки, ледоклыки, и прочие хищные машины спали крепким сном, экономя энергию. Увы, одиночке, затерянному в ледяных пустошах, выжить едва ли возможно. А уж тем более, когда последний ограничен в перемещении… Протез лапы Наблюдателя был выкован из очень непрочного, примитивного сплава, и при сильном понижении температуры мог с легкостью треснуть.       К счастью, время действительно серьезных холодов еще не настало; но, тем не менее, под самый конец пути Тарна уже фактически не могла идти самостоятельно, и рыскарю приходилось самому буквально тащить ее на себе. Все, что она смогла сделать, - это отомкнуть напрочь заледеневший засов на воротах. В землянке, как и всегда после ее долгого отсутствия, царили промозглая сырость и холод. Пошатываясь, женщина склонилась над очагом, пытаясь разжечь огонь. Руки не хотели повиноваться; сколько она ни старалась, ей никак не удавалось высечь огнивом искру. Снаружи злобно завывал ветер, из щелей тянуло морозом. Вновь обретенный рыскарь все топтался на пороге, перебирая лапами, не решаясь войти. Предоставленная всем ветрам дверь скрипела и хлопала – того гляди с петель сорвется. - Иди уж... что стоишь? - Обернувшись, Тарна окликнула машину. – С открытой дверью теплее не будет… Пригнувшись, насколько возможно, Наблюдатель ступил внутрь убежища, напряженно встряхивая тяжелой головой. Габариты рыскаря были достаточно небольшими, чтобы как-то перемещаться внутри землянки - по сравнению с каким-нибудь красноглазом он казался уменьшенной в разы копией. И все же человеческое жилище напоминало ему скорее транспортировочный короб, нежели пригодное для жизни обиталище. Остановившись в паре шагов от женщины, он издал вопрошающую трель, одновременно сканируя помещение. - Тесновато тут, не обессудь. – Попытавшись улыбнуться, Тарна не оставляла попыток затеплить очаг. С каждой минутой ей становилось все хуже. Мысли путались, руки совершенно утратили чувствительность.       Наконец огонь принялся; сухие ветви затрещали, запах дыма наполнил землянку. Лечь бы, да надо поддерживать пламя, чтобы камни печурки набрали жар. Но она не могла. Туман застил глаза, волной накатывала дурнота.       - Прости, что-то тяжело соображаю, голова кружится... проклятая топь... Слабо махнув рукой, она поманила замершего в нерешительности Наблюдателя к себе. - Помоги... И он понял. Позволив женщине кое-как уцепиться за себя, осторожно ступая на полусогнутых лапах, рыскарь перенес ее на сложенные у стены шкуры, и лишь затем опустился рядом на избитый до состояния камня пол, включив системы обогрева на максимум, следуя знакомым протоколам. Вовремя: силы совсем оставили бедную женщину. Вздрагивая от холода, она прижалась к невольному своему помощнику в поисках тепла, обняв руками длинную шею машины, лицом уткнувшись в броню. Лихорадка овладела ей, пот заливал глаза; огонь, едва тлевший в очаге, угас. Притушив оптику, Наблюдатель прислушивался к тяжелому дыханию самочки, следя за показателями тепловых датчиков. Тяжелый хвост осторожно обернулся вокруг ее тела, создавая тепловой контур. И не было больше ни леса, ни одиночества, ни пустоты, - лишь он и она, да снег, неумолимо укрывавший проклятые Богами пустоши безжизненным покрывалом…