Сердце рыскаря

      Снег сыпет мелкой белесой стружкой. Первый морозец успел прихватить сочные метелки трав и кустарников. Каменистая земля промерзла и похрустывала под ногами.       Снова она была одна. Снова брела домой, опираясь на копье, как и пять месяцев назад. Та же тропа, тот же мешок. Зима все сильней наступала на землю, властно подчиняя природу себе.       Остановившись, Тарна подула на пальцы, пытаясь согреться. Кожа покраснела и неприятно покалывала. Раньше она не была так чувствительна к холоду, но сейчас сил сопротивляться не было. Что-то надломилось в ней, что-то важное, отчего она ощущала неимоверную тяжесть. Мешок был пуст – а плечи невольно гнуло к земле.       Со склона холма ей открывался прекрасный вид на долину; лес, предгорья и успевшая вновь укрыться льдом река казались призрачными, белесыми силуэтами. Ледяной ветер гнал низкие, брюхатые облака, тоскливо и монотонно завывая меж скал, порождая в сердце травницы еще больший холод.       Всего пару часов назад она сидела подле огня. Денук подливал ей чай, Ханнах неспешно тянул трубку. Разговоры шли неспешно и сонно. Облокотившись о шкуры, Тарна слушала их в пол уха. Полог шатра монотонно хлопал на ветру, и в этих однообразных звуках ей все чудились и чудились знакомые шаги.       - Мать! Ты, никак, спишь? – Денук склонился над ней. – Что с тобой?       - Все хорошо. – Глухо пробормотала она, машинально поправляя меховую накидку. – Пойду я, сынок.       - Да куда же? Стемнеет скоро, и в горах неспокойно. И стоим мы дальше от твоей зимовки… Может, Искру тебе дать? Он довезет и сам вернется. Удалось его обучить все-таки. Пять лет бился – и ни в какую. А тут сам возвращаться стал.       - Не к добру это. – Затянувшись, Ханнах поднял глаза к потолку, наблюдая за тем, как завитки дыма от жаровни неспешно поднимаются к выходному отверстию в самом верху шатра. Высокий, грузный, с коротко стриженными черными волосами и густой, окладистой бородой, более всего он напоминал неповоротливого медведя. Однако впечатление было обманчивым. – По своему бегуну вижу. Тоже к дому жаться стал. Крупных машин поблизости нет – разведчики говорили, спокойно все. А вот этим балбесам не объяснишь. Упираются, и все тут.       - Ладно. Пойду сама. – Поднявшись, Тарна затянула завязки теплого комбинезона покрепче. – К ночи буран будет, время еще есть. Не выйду сейчас – тропу заметет.       - Подожди, провожу тебя.       - Не надо. Жену береги – срок уже близится.       Собрав вещи, Тарна оставила становище. Разговаривать не хотелось. Печалило отсутствие новостей про Тулла: последний раз она навещала его более месяца назад. Кузнец шел на поправку, окреп, и уже начинал разрабатывать руку. До полного выздоровления требовались месяцы, но прогресс был на лицо. Он уже начал наведываться в кузницу, в которой трудились двое его подмастерьев – толковых паренька. Много раз он звал к себе Денука, но тот отказывался, ссылаясь на занятость. На самом деле, причина отказа была проста: слишком прикипел он к своей невесте, слишком боялся, что место в ее сердце займет другой. Браки Банук заключали поздно, период ухаживаний растягивался на годы, служа своего рода испытанием для чувств. Но Денук не был склонен поступать легкомысленно, полагаясь лишь на одни обещания хранить верность. Ханнах же, счастливый семьянин, поджидал рождения первенцев.       И только Тарна была одна. Законы племени предписывали вдовам селиться в стороне от людей: потеря мужа считалась проклятием, горем, которое следовало держать при себе. Рано овдовев, она была вынуждена оставить семью, и поселиться в отдалении от общего становища. Ситуацию могло изменить повторное замужество, но все как-то не складывалось; а выходить замуж лишь по одной нужде она считала ниже своего достоинства. Привыкшая вести замкнутый образ жизни, она старательно гнала прочь мысли об одиночестве, всецело посвятив всю себя работе.       Вот только сколько веревке не виться – обязательно наступит конец. И всему причиной был не человек…       Тот рыскарь, Наблюдатель, за жизнь которого она так долго боролась. Что с ним?       Удалось ли ему выжить, найти свое место в этом мире?.. Прибился ли к какому-либо стаду, или же погиб, став жертвой какого-нибудь новичка-охотника, польстившегося на легкую добычу?       Стыд жег ее сердце раскаленным обручем. Как она могла пойти на поводу у своих великовозрастных детей? Только лишь из чувства страха за свое положение в племени? И это при том, что верак отверг ее давным-давно, как и других вдов…       Так в чем причина ее предательства? Чего она опасалась? Гнева сыновей? Бред. Они – ее дети, и, рано или поздно, поняли бы ее и его, убедившись в безопасности. В том, что рыскарь не причинил бы ей ни малейшего вреда, она была уверена абсолютно. Так чего она испугалась? Себя? Возникающей привязанности, или того странного, не поддающегося логике, чувства, что невольно начало пробуждаться в ней? Не в этом ли кроется истинная причина ее поступка? Прогнать – чтобы лишить себя возможности попасть в ловушку, иного выхода из которой она не видела?.. Чтобы попытаться сохранить иллюзию прежнего равномерного течения жизни?       А он? Что чувствовал он? Ведь он не был человеком; отнюдь. Будучи в первую очередь механизмом, он мыслил, говорил, ощущал мир совершенно иначе, так и оставшись для нее неразрешенной загадкой. Почему же он так стремился быть рядом, не смотря на боль и увечье?.. И почему согласился добровольно уйти?       Как же подло она поступила! Каждое утро она выглядывала за ворота, в слепой надежде увидеть его. Надежде вновь услышать его странный, не похожий ни на что, голос. Рыскарь. Всего лишь обычный рыскарь, каких множество. Должно быть, он давно мертв.       Снег запорошил его безжизненный остов, покоящийся где-то в лесу, падальщики забрали все, что могли. Нет больше боли, нет страха. Все угасло.       - Простил ли ты меня? – шепнула она, поднимаясь все выше в гору. Снег шел все сильней, окутывая лес и горы абсолютной тишиной, стирая следы и заглушая голос.       Вот и дом. Раздевшись, она легла на шкуры, не разжигая очаг. Есть не хотелось. Сердце сжимала каменная длань стыда. О, сколько бы она отдала, лишь бы только знать, что он жив!       И Тулл. Почему от него нет вестей? Ведь он обещал прислать за ней, когда будет готов заняться рукой и подгонкой протеза. Но шло время, и ни одной вести она так и не дождалась. Неужто он забыл о своем обещании? Надо самой навестить его, пока снежный покров не установился окончательно. Пешком идти – потребуется дня три, если не все пять. Учитывая покушение на его жизнь, следовало ожидать что угодно. Возможно, ему стало хуже, или начались осложнения?       Определенно, идти стоило. Многого она не потеряет, в случае чего. А вот душевное спокойствие дорогого стоит. ………………………………………..       Утро выдалось неожиданно теплым и сырым. Оттепель подкралась незаметно. Зима еще не утвердилась как следует, а потепление было Тарне на руку. Перекусив и собрав все необходимое, захватив на всякий случай снегоступы, Тарна отправилась в путь. Дорога вела в обход; прихотливо петляя, она огибала болото, ведя к переправе, за которой раскинулась долина. Тучи редели на глазах, то тут, то там уступая место озерцам голубого, сочного неба. Выпавший за ночь снег таял на глазах, дробной капелью осыпаясь с еловых лап, расползаясь под ногами вязкой кашей. На счастье, промерзшая за последнюю неделю почва не успела размокнуть, и идти было легко и приятно, а перехваченный шнурами походный шатер-палатка, перекинутый через плечи, защищал от ветра. Мелкие птахи, щебеча и пересвистывая, шныряли по веткам, склевывая сладкие подмороженные ягоды. Не замедляя хода, Тарна сорвала с ближайшего куста гроздь алеющего ярыжника. Терпкий сок освежал. По бокам тропки тут и там алели заросли яроники, будто некий художник-растяпа по неосторожности расплескал из кувшина драгоценную краску. Впереди маячила приметная веха – скала, щедро украшенная тотемными узорами. Центр композиции знаменовал объемный желтый ромб со стрелками по краям и фигуркой копьерога, аккуратно выведенного синим красителем. По бокам тянулись ряды звезд и треугольников – символы неба и земли. Великие знаки земли Банук, призванные примирить машины и умилостивить духов, но не способные защитить от людей, чьи помыслы далеко не всегда отличались чистотой и смирением.       Где-то неподалеку должна быть стоянка Чарра Рыжего – изгоя, промышлявшего охотой и выделкой шкур. Старику, должно быть, минуло лет семьдесят. Он уж и сам с трудом мог припомнить, за что его изгнали. Кочуя по северным землям, он помнил наизусть каждую тропу и дорогу; ведал повадки зверей, умело расставлял силки и ловушки. Не смотря на печальное его положение, скупщики не чурались брать у него товар, благо качество добытых им шкур славилось далеко окрест. Старик никогда не сидел на месте, успевая за сезон обойти не одно стойбище, охотно сплавлялся по рекам, не боялся и топких болот. С машинами, впрочем, предпочитал не связываться, стараясь не привлекать к себе лишнего внимание.       Близилась зима, и старик наверняка давно откочевал южнее, в соседнюю долину, где в изобилии росли дубы. Привлеченные голодом, кабаны со всей округи устремлялись туда, чтобы нагулять жир. Мысленно пожелав изгою удачи, Тарна улыбнулась. Старик являл собой пример несгибаемой воли и жизнелюбия. Другой бы давно сломался.       Размышляя о чем-то своем, она миновала скалу. Пара жвачников, погрузив в землю свои рога-культиваторы, не обратили на нее ни малейшего внимания. Где-то неподалеку должны были ошиваться и рыскари – но их не было. Очевидно, эта парочка отбилась от стада. Лощеные бока животных поблескивали на солнце. Невольно залюбовавшись машинами, Тарна не заметила опасности. Камнегрыз – крупный механизм, больше всего напоминающий огромного крота-переростка, прорыл под землей глубокий проход, а обильные летние ливни довершили работу. Тропа обрывалась, превратившись в широкий, бездонный ров, заполненный грязной водой вперемешку с жидкой глиной. Страшная ловушка!       К несчастью, Тарна не сумела вовремя остановиться. Липкая почва под ногами осыпалась, увлекая травницу за собой. Вскрикнув от неожиданности, она попыталась остановить падение. Но все попытки опереться на копье не привели ни к чему: она провалилась по самый пояс, удерживаясь на поверхности лишь благодаря точу, что успела в последний момент отбросить копье и ухватиться за ветви склонившегося над ямой кустарника. Одежда мгновенно промокла, ноги не могли нащупать дна.       Кое-как, понемногу подтягиваясь, ей удалось выбраться на землю. На счастье, корни кустарника оказались достаточно крепкими, чтобы выдержать вес ее тела. Подобрав копье, она устало присела на шершавый бок валуна. О том, чтобы продолжить путь, речи идти не могло. Промоина была достаточно широкой, самостоятельно перебраться через нее ей не удастся. Стало быть, придется идти в обход. Но сперва надо очистить и высушить одежду, а уж потом думать, как и что.       Разложив костер, Тарна принялась оттирать шаровары и куртку талым снегом. Чистой воды поблизости не было. Комья грязи можно было отскоблить и рукой, а высохшие пожитки - просто протряхнуть как следует.       Солнце понемногу клонилось к горизонту. По-хорошему, следовало прямо здесь разбить палатку. Но Тарна не торопилась. Что-то беспокоило ее. Место для стоянки было на редкость неподходящим - по обе стороны тропы высились густые заросли, лишая ее обзора; а два крупных становища, находившиеся неподалеку, наводили нехорошие мысли.       Топот копыт заставил ее невольно вздрогнуть и напрячься. Одинокие жвачники, те самые, которых она встретила по дороге к распадку, сорвались с места и спешно удрали прочь. Что-то спугнуло их, заставив испуганно умчаться в сторону основной группы. Спешно натянув на себя мокрую одежду, она отступила под сень кустов. Увы, слишком поздно: ее заметили.       Их было трое: один - средних лет и два парня помладше. На мирных путников последние никак не походили. В руках мужики держали увесистые копья; старшой же играл грубым, явно самопальным, тесаком. Обычное отребье из клана разбойников, предпочитавших легкую добычу честному труду и охоте.       Шансов отбиться в одиночку у Тарны не было. Не смотря на крепкое телосложение и хватку, она все же была простой женщиной. Воительница Карха еще могла потягаться с тремя противниками; но то - Карха...       Оставалось одно.       Не дожидаясь, пока разбойники кинутся на нее, Тарна нырныла в кусты, опрометью побежав прочь. Если ей удастся оторваться от них - уже хорошо. Бегала она быстро, и разбить группу, добиться того, чтобы они вытянулись в цепочку и попытаться одолеть по одному или хотя бы отстали - вот это уже было возможно.       Перепрыгивая через кочки, она молилась об одном - не споткнуться. Петляя зигзагами, она уходила от преследователей, то углубляясь в заросли тальника, то резко меняя направление, подобно уходящему от опытного лиса кролику.       Двое молодых выдохлись быстро - это она поняла сразу. Некоторое время она еще слышала позади их пыхтение, но затем оно стихло, равно как и треск ломаемых кустов. Чем толще и физически мускулистее человек - тем труднее ему удержать скорость. Сила часто соседствует с неповоротливостью. Собственно, на это она и рассчитывала.       Вожак шайки же был иного кроя. Жилистый, тощий, он отличался изрядной выносливостью. Ни одного лишнего звука не издал он - однако бежал за женщиной ровно и уверенно, понемногу настигая ее.       Силы Тарны были на исходе. Двое преследователей остались позади - но последний был куда опасней. Сумеет ли она отбиться, остановить его? Вряд ли...       Коршуном он преследовал свою добычу. А, догнав, несомненно, отыграется по полной, отомстив за погоню. Мужчины!..       Ветви исполосовали лицо, одежда - изорвана о сучья и валежник. Места были глухие, а поваленные стволы превращали бег по лесу в сущую пытку. Еще, еще немного!..       Топот за спиной становился все отчетливее.       - Стой! Стой, сука! - Хриплый крик заставил ее вскрикнуть. - Все одно догоню!       Впереди замаячил просвет... Поляна?       Пулей вылетев из зарослей, Тарна замерла от ужаса. Лес обманул ее, сыграв с ней злую шутку. Пробежав огромное расстояние, находясь в совершенном изнеможении, она вернулась к проклятой тропе! Знакомая канава преградила ей путь. Свалиться в нее - означало погибнуть. Но лучше уж так, чем в руках насильника...!       - А ну, стоять! Слышишь, ты?! - Злобное шипение. - Говорил же, не уйдешь!       - Пошел ты... - Вытянув перед собой копье, Тарна отступила назад, к самому краю ямы. Лицо ее побелело, руки дрожали.       Осклабившись, разбойник принялся намеренно теснить ее к ловушке. Темные раскосые глаза его горели злобным огнем азарта и возбуждения.       - Что ж медлишь? Давай! Прыгай! Утонуть я не дам, учти. Ты мне живой нужна!       А ведь и правда не даст, - подумала вдруг Тарна. - Такие добычу не упускают. А вернутся те двое отставших...       Но копья не опустила.       В глазах потемнело. Хуже положения и представить нельзя...       Внезапно позади раздался злобный стрекот.       - Рыскарь! Ах ты, черт..! - Вскрикнув, разбойник обернулся, намереваясь дать машине отпор. Поздно: огненная вспышка света оглушила его. Выронив нож, насильник вцепился руками в уши, пытаясь изо всех сил удержаться на ногах. Воспользовавшись моментом, Тарна набросилась на него, как тигрица, ударами копья тесня его к яме. Ярость переполняла ее. Шок от волнового удара проходит быстро; надо не допустить, чтобы урод опомнился...       - Ну же! Давай! Проклятье! - Замахнувшись изо всех сил, она нанесла последний удар.       - Да что ты творишь??! Мразь! - Захрипев, разбойник ухватился за древко, рванув его на себя.       Ей повезло. Не рассчитав силы, противник покачнулся и завалился назад, спиной в жижу. Жадно чавкнув, трясина сомкнулась над добычей. К несчастью, копье было потеряно навсегда. Не разожми Тарна руки вовремя - полетела бы за ним в чертов омут...       Совершенно без сил она рухнула на колени. Грудь ее ходила ходуном, пальцы побелели.       Один противник погиб, но был еще рыскарь. Несомненно, один из тех, кто охранял тех жвачников. А, значит, ей конец. Машина оглушила урода, но с ней расправится куда быстрее.       - Давай же, убивай. Чего медлишь?       Но вместо удара теплый металл осторожно коснулся ее щеки.       - Нельзя оставаться. Нельзя. Вставай.       Голос... знакомый... Только одна машина была способна говорить... только одна!       - Наблюдатель! О боги... Не может быть!.. - Вскрикнув словно от боли, она схватилась за сердце. - Ты... но как?!? Почему???       Рыскарь остановил ее, коротко приказав:       - Вставай! Вставай скорее! Сущности! Опасность!       Будто окутанная туманом, она подчинилась. Кое-как встала, все еще не понимая...       Наблюдатель позволил ей опереться на себя, подставив свое плечо, - совсем как она когда-то.       - За мной. Скорее!       Рыскарь шел уверенно и осторожно, едва заметно припадая на искусственную конечность. Свернув с тропы, они направились вверх к скале по одному ему известной дороге. Вовремя: из кустов на дорогу выбрались два увальня, чертыхаясь и проклиная все на свете. К счастью, ни машину, ни свою недавнюю жертву они не заметили.       Тарна шла молча, сердце ее лихорадочно колотилось. Тепло машины согревало ее как никогда. Вопросы разрывали ее сердце. Как? Откуда он взялся? Почему здесь?? Ведь она считала его мертвым...       - Жив... ты жив...! - Едва слышно прошептала она, не веря тому, что говорит. Удалившись на достаточное расстояние от места побоища, рыскарь остановился, пристально глядя своей линзой-прожектором ей в глаза. Тарна смотрела на него, ощущая, как все внутри нее нестерпимо сводит от боли. Где, где он был все это время? Как нашел ее? Почему не пришел раньше?..       - Корректировка направления. Необходимость. - Коротко прострекотал Наблюдатель, все еще не сводя с нее своего взгляда.       - Домой... - только и смогла ответить она. И повторила, ощущая, как немеют губы: - Домой...