Сердце рыскаря

      Стоянку знахарки от кузницы Тулла отделяло не меньше двух дней пешего хода. И, как ни старался бегун, достичь ворот, преграждающих вход в поселение Озерам, путникам удалось не раньше, чем солнце коснулось горизонта. Всю дорогу Тарна провела в оцепенении, охваченная тяжелыми предчувствиями. Рассказ сына не предвещал ничего хорошего. Ожоги всегда крайне тяжело поддавались лечению; зачастую сожженные ткани подвергались сильнейшему воспалению и отмирали…        Если сам пострадавший еще сохранял признаки жизни.       Стало быть, ей предстоит приложить максимум усилий. Знать бы, что ее ждет… Возможно, она опоздала, и бедному Туллу не помочь ничем. почему же ей не сообщили раньше? Каждый час, каждая минута были на счету. Бедная Вехна! Что может быть страшней, чем видеть мучения любимого супруга? Ее собственный муж когда-то уходил из жизни так же, страшно и тяжело. Она не была в силах хоть как-то ему помочь…       - Открывайте! Лекарь для Тулла! – окрик Денука поднял на ноги охранников. Ворота медленно распахнулись, пропуская бегуна со всадниками. Денук тут же пришпорил машину, направляя вглубь поселка. Города Озерам разительно отличались от становищ Банук, и казались настоящим лабиринтом из разнокалиберных строений. Озерам были прирожденными кузнецами, посвятившими свою жизнь обработке металла, и воздух вокруг был пропитан горьким запахом дыма и чада. Не смотря на поздний час, по дорогам гремели необъятные повозки, наполненные лесом и углем; упряжки из дуголобов – буйволообразных машин, ревя и испуская из воздуховодов черные клубы дыма, дробили ногами сбитые из валунов мостовые. Погонщики – дюжие парни, закованные в грубую, но крайне прочную и удобную броню, ловко управляли машинами, то и дело охаживая вздувающиеся от напряжения бока длинными электрокнутами. Пару раз среди них Тарна с удивлением замечала женщин, без страха натягивающих могучими руками плетеные из кабелей вожжи. Многочисленные торговцы настойчиво зазывали прохожих в свои лавки, бесцеремонно хватая за руки и предлагая самый разнообразный товар, от немыслимой конфигурации доспехов до клинков и женских побрякушек. С каждым шагом народу становилось все больше, и верному Искре пришлось сбавить темп – к его радости: бедный бегун явно не рассчитал своих сил, и никак не мог отдышаться, с усилием пытаясь охладить системы.       - Ну-ну, все, уже близко. Скоро отдохнешь. – Ободряюще похлопав бегуна по толстой, увитой проводами, шее, Денук нетерпеливо дернул повод, принуждая скакуна повернуть направо, на узкую, грязную улочку. Тот послушался, осторожно переступая по скользким от грязи доскам: мостовая кончилась, уступив место привычному помосту.       - Приехали, матушка. Слезай, вход левее. Видишь фонарь? Они недавно переехали, и еще не обустроились как следует. Тулл давно мечтал о новой кузне… Ступай, а я пока бегуна привяжу.       Спрыгнув со скакуна, Денук помог Тарне спешиться. Та охнула: от долгой скачки спина и ноги затекли и нестерпимо ныли. Но следовало торопиться.       Подхватив все свои сумки, она кое-как добралась до ступеней, ведущих к широкому крыльцу. Тусклый свет фонаря прерывисто мигал на ветру, издали напоминая танцующего дервиша. Нащупав толстое кольцо дверной ручки, она постучала, прислушиваясь. Возможно, они опоздали, и помощь уже никто не ждет?       К счастью, она ошиблась.       - Иду, иду… Тарна, ты ли это? – Дверь подалась, и на пороге возникла взволнованная супруга Тулла. Спутанные волосы, побелевшее, как первый снег, лицо и тяжелые синяки под безмерно усталыми глазами говорили сами за себя. – Хвала солнцу! Мы так надеялись, что ты не откажешь…       Тарна молча обняла подругу. Стиснула руками, прижала к себе, изо всех сил, на которые только могла быть способна.       - Где он?       - В дальней комнате… Сейчас, пойдем скорее. Дети не спят, не разбудишь.       - Мне нужно умыться. Вы переехали, я не знаю, где…       - Вот тут, я уже приготовила. – Вехна подвела ее к объемному медному тазу с приготовленным полотенцем и мыльным камнем. Сама взяла кувшин, наполненный теплой водой, сама полила на руки, помогая утереться.       - Как это произошло?       - Он не знает. Муж был один тогда. Печь словно взорвалась… Но это невозможно! Он не мог положить ничего взрывоопасного! Мне все кажется, это не он… Кто-то специально, из зависти?.. Мог подложить огнежар… Незаметно. Тарна поморщилась. Убийство – первое, о чем она подумала, как только услышала рассказ сына. И подозрения подтверждаются.       - У тебя есть мысли, кто мог это сделать?       - Не знаю… - Женщина развела руки. Ее маленькая, сухая фигурка казалась сгорбившейся, постаревшей. – К мужу постоянно кто-то приходил. Разные люди… Большую часть я не знала. Какие-то торговцы, заказчики… Я больше по дому, с детьми.       - Не оправдывайся. Ты не виновата. – Повесив рушник на крючок, Тарна мысленно вознесла молитву Великому Духу. – Отведи меня к нему.       Вехна не ответила; молча взяла Тарну под локоть, увлекая вглубь дома. Травница ощущала на себе взгляды детских глаз; все обитатели дома ожидали ее приезда с той истовой, искренней надеждой, которая всегда возлагается на лекарей. Жилище было пропитано этим чаянием, от него стало нестерпимо душно и тяжело.       - Она пришла… - пыльный, тяжелый полог качнулся в сторону. В комнате пахло спертым воздухом, горькй вонью разлагающейся плоти с чуть сладковатым привкусом… Гангрена!       - Тулл! – губы Тарны едва шевельнулись. Старый друг смотрел на нее, и от этого взгляда ей стало так больно, так нехорошо.       Он не ответил ничего. Некогда грузное тело его осунулось, опало. Не крепкий мужчина смотрел на нее, но старец…       Вместо слов Тарна молча откинула покрывало. Как и полагала, грубые повязки, наложенные поверх страшных ожогов, набрякли, пропитались гноем. То, что некогда было могучей рукой кузнеца, - безобразно распухло, превратившись в бесформенную массу, а исходящий от нее запах гниения говорил об одном: ткани под бинтами и тряпками давно мертвы.       Поздно! Ах, как поздно! День, другой бы…       Действовать следовало быстро.       Развернув полевой набор инструментов, Тарна извлекла длинные острые ножницы. В первую очередь – разрезать бинты, и удалить все гниющее и отмирающее. Если зараза пойдет в кровь – Туллу конец. Ах, как пригодился бы настой сонной ивы… Но в его состоянии применять подобные сильнодействующие обезболивающие средства крайне опасно. Сердце его и без того ослаблено ядом разложения, и лекарство вместо облегчения боли могло попросту убить его.       - Терпи. Терпи, друг. – Один за другим она снимала повязки, разрезала их, отбрасывая в приготовленный таз. Картина, открывшаяся ей, была ужасающей. Металл и огонь не пощадили тело. Кисть была съедена огнем едва ли не до костей; спасать там было нечего. Костлявая старуха крепко ухватила кузнеца за руку, все ближе подбираясь к груди.       С ужасом Тарна ощупала предплечье, выискивая хоть самые слабые признаки жизни: тепло тканей, биение сосудов. Но нет: повсюду была лишь липкая, разлагающаяся плоть. Лишь у самого локтя, там, где сходились сухожилия, она смогла нащупать тонкую ниточку живой артерии. Она все еще пульсировала, питала нечто, находящееся под мертвенным покрывалом. И, хотя само плечо выглядело не менее страшно, - оно было живо. Надо было лишь смыть корки запекшегося гноя, омыть заживляющими растворами, и нанести лекарство из корня белодуба, заживляющего самые страшные гноящиеся раны.       Но если удастся сохранить предплечье… хоть самую малую его часть… Можно будет сделать протез, крепкий, мощный, с хорошим креплением, и возможно, со временем Тулл сумеет вернуться к любимому делу…       Переложив руку на чистую ткань, вместо операционного стола используя грубую лавку, при свете свечей она начала операцию. Но в комнате было настолько темно, что действовать приходилось едва ли не на ощупь.       - Свет! Нужно больше света! – Не выдержав, закричала она. Судьба друга была в ее руках, и она не могла, решительно не могла позволить себе ошибиться. Послышалась возня, и, к ее удивлению, в комнату вошла маленькая – не более пяти-шести лет – девочка в забавном коротком платье и пестрых шароварах. Волосы ее, черные и кудрявые, вились так густо, что напоминали шапку.       - Торти, иди сюда… ну же, хороший, давай, не бойся! Посвети нам, ты же можешь, да, маленький?       Послышалось дробное цоканье. Занавеска приоткрылась, пропуская высокую фигуру… копьерога! Механическое животное нервно принюхивалось, но слова девочки взяли над ним верх. осторожно ступая по толстым доскам пола, копьерог приблизился к Тарне.       - Вот так. А теперь ярко-ярко посвети! Пожалуйста!       Диоды на морде животного вспыхнули на полную мощь, ослепив знахарку. Животное стояло послушно, склонившись точно над операционным полем. Девочка была рядом, доверчиво обнимая его за ногу, едва дыша от волнения. Несомненно, Торти был ее любимцем. Но ведь копьерогов фактически невозможно приручить! Их стремление к свободе столь велико, что даже самым умелым шаманам не под силу обуздать их нрав.       - Торти умница. Торти все-все умеет! Правда ведь? – с гордостью прошептала малышка. Тарна утвердительно кивнула.       Но отвлекаться времени не было. Теперь, когда света было достаточно, она смогла, наконец, хорошо рассмотреть руку. К сожалению, как она и думала, - кистью придется пожертвовать. Но предплечье! Тот, питающий, сосуд был не единственным. Под гнилой плотью виднелась розовая, живая ткань. Если убрать отмершую часть руки, и взять часть кожи и мышц с бедра, - вполне возможно сформировать культю, оставив рабочим все плечо, локоть и места на протез хватит…       Когда Тарна, наконец, окончила свою работу, за окнами вовсю светило солнце. Тулл мужественно терпел боль, лишь скрипом зубов выражая всю глубину страдания. Однако       Тарна осталась довольна результатом: всю гниль ей удалось убрать; раны на плече и правой верхней трети груди – очищены и обработаны, потребуются лишь своевременные перевязки и новые порции мази; культя сформирована, поставлен дренаж, для предотвращения воспаления.       Некоторое время она сидела, прикрыв глаза; а, когда открыла их, - обнаружила, что вокруг собралась вся семья Тулла, от мала до велика, - все стояли и молча смотрели на нее. Ноги травницы подкашивались, руки дрожали. Не было сил вымыть и сложить инструменты. Чьи-то руки поднесли ей чистую одежду, помогли вымыться и переодеться. Затем она провалилась в сон. Долгий, крепкий, исцеляющий. ……………………………………………………………………       Ночь, глухая, беззвездная и пропитанная ледяным холодом накрыла землю. Наблюдатель не спал. Впервые за долгое время он остался совершенно один так надолго, и вынужденное одиночество порождало в нем тревогу. Система расценивала его положение как крайне угрожающее, поддерживая все датчики в состоянии немедленного реагирования, не смотря на низкий уровень огнежара. Раненой машине не выжить в одиночку. И, если в случае легкого ранения один из дружественных механизмов, - товарищ, напарник, - мог прийти на помощь, защитить в случае угрозы, помочь произвести незначительный ремонт, то в нынешнем состоянии одиночество фактически равнялось дезактивации.       Лежа на боку, рыскарь настороженно водил по сторонам тяжелой головой-прожектором, с трудом приподняв гибкую шею. Визор его тревожно мерцал желтым, из воздуховодов вырывались облачка пара. Отделенный от леса столь ненадежной преградой как частокол, он с ужасом прислушивался к происходящему снаружи. Острый слух его улавливал шаги других механизмов, куда более опасных, нежели падальщики. К несчастью, его Мать породила на свет мощные модели машин, что всегда были не прочь поживиться за счет более слабых, действуя согласно биологической системе давних времен. Оснащенные чувствительными антеннами и системами слежения, они бы с вероятностью 99,9 процентов нашли умирающего рыскаря привлекательным, не преминув поглотить его ресурсы. Посылая сигнал о помощи, Наблюдатель оставил в эфире след, способный привести к нему убийц, для которых ряд вбитых в землю трухлявых бревен не являлся сколь-нибудь значимым препятствием. Пилозубы, лиходеи, - достаточно любому из них почуять его, и все будет кончено…       Отчего-то присутствие самочки снижало уровень тревожности. Человек не мог справиться с мощной хищной машиной в одиночку, - но те же пилозубы были наделены немалой долей осторожности, и вряд ли стали бы связываться с людьми ради какого-то рыскаря. Но теперь он был один, и на любом визоре был виден как на ладони, достаточно всего лишь просканировать заданную область. И, если до наступления ночи он еще надеялся, что Тарна вернется, - то к полночи стало ясно: надеждам не суждено сбыться.       Более того: вскоре датчики Наблюдателя обнаружили присутствие одного из тех, кого он опасался.       Смерть была рядом. Смерть ходила на мягких когтистых лапах, бродила неспешной поступью там, снаружи… Смерть, предназначенная для соблюдения порядка. Рыскарь, не сумевший сберечь своих подопечных, оставшийся без поддержки является угрозой единой системе терроформирования как непригодная для несения службы единица и подлежит утилизации.       Наблюдатель не хотел умирать. До самого утра он нес вахту, не в силах уснуть или хотя бы успокоиться. Последние капли огнежара ушли на поддержание режима тревоги. Лишь с рассветом, когда опасность нападения миновала, он смог, наконец, без сил опустить голову на траву и впасть в долгожданное забытье. ……………………………………………………………………………………………       Не смотря на чудовищную усталость, долго проспать Тарне не удалось. Или ей так лишь казалось? Да и сны ей снились как на подбор тяжелые, мрачные, злые. То ей мерещился Тулл, истекающий кровью, ухмыляющийся, протягивающий ей завернутую в гнилые бинты руку; то пропасть, заполненная темной водой. Потом вдруг примерещилось вовсе уж странное: она видела себя, бредущую по заснеженному перевалу. Пронизывающий ветер дул ей навстречу, у горизонта закипали черные тучи – знак скорого бурана. Позади нее до самого горизонта стеной стоял огонь. Она слышала крики, горькие призывы о помощи, стон тетивы. Становища горели одно за другим. Люди метались, будто факелы… С холодным ужасом она вдруг поняла: там, в этом пожарище, - ее семья. Сыновья, родные. Вопль боли разрывал грудь; она, было, рванулась назад, но кто-то преградил ее путь. Из огня вышли люди, но то были не друзья! Тарна видела лишь силуэты… Видела копья и стрелы, направленные на нее… Голова ее шла кругом, ноги подкашивались. Но кто-то рядом не дал ей упасть. Пальцы нащупали холодную броню. Вцепившись в незримого своего помощника, она кое-как поднялась. И не было ни огня, ни грозящих смертью убийц, - лишь тот же темный перевал, надвигающийся буран, да тот, кто так и не позволил ей упасть. Кто-то смутно знакомый, вот только человек ли? Кто он, и почему был рядом? Она все еще держалась за него, вот только глаза ее отказывались видеть. Пальцы чувствовали металл, - но сердце упрямо твердило: не машина рядом с ней, но человек, живой, сильный. Такой сильный, что век на руках нести будет – не уронит, не спотыкнется…       - Боги… Что же это? – Вздрогнув, Тарна проснулась. Открыв глаза, она некоторое время лежала без движения, пытаясь отогнать злой сон. Голова ныла, руки еще чувствовали слабость, но в целом жаловаться было грех. Она ведь и вспомнить не могла, как уснула… Знамо ли! В чужом доме, да за кров не отблагодарить… Нехорошо!       - Простите… Я вам воды принесла. Мама сказала, отвара вам дать, как проснетесь. У мамы хороший чай, вот в миске стоит…       Тоненький голосок, робкий, и в то же время в нем звучала знакомая уверенность.       Приподнявшись, Тарна обнаружила подле себя знакомую девочку. Она поглаживала морду любопытного копьерога, умудрившегося просунуть голову в окно по самую шею, и удивленно фыркающего. А рядом с кроватью на простой лавке и правда стояла миска, полная ароматного, хоть и заметно остывшего, чая.       Приняв в руки пузатую посудину, травница послушно сделала несколько глубоких глотков. Язык без труда различил знакомый набор вкусов: здравосил, ломостав и красник. Простые травы, но, несомненно, крайне действенные, когда речь шла об усталости. Именно то, что нужно ей, чтобы прийти в себя, да и пить, по правде сказать, хотелось ужасно.       - Мама права, чай хорош. Спасибо ей, и тебе за заботу! – с поклоном Тарна вернула опустевшую мису на место. Получив одобрение, малышка радостно затараторила:       - А папе лучше! А папа уже есть просил! Мама говорит, папа скоро станет совсем-совсем здоровым! Правда ведь?       Потянувшись, травница улыбнулась. В конце концов, вести малютка принесла самые жизнерадостные. Раз Тулл просит есть – значит, ей удалось изгнать отраву, и его жизни ничто не угрожает. Впрочем, ей надо будет еще раз хорошенько осмотреть его. А пока можно и с девочкой поговорить.       Личико девчушки светилось. Пальчики ее ловко сновали под подбородком копьерога, почесывая нежные, скрытые под тонкими металлическими пластинками, мышцы, отчего тот довольно пофыркивал, потряхивая головой. – Правда, Торти молодец?       - Конечно, он умница. Без его помощи я вряд ли бы справилась… - Сидя в кровати, Тарна внимательно смотрела на малышку. Одетая лишь в легкую, шитую из кабаньих шкур, безрукавку поверх льняной туники, она, казалось, совсем не замечает холода. Пальцы босых ног ее покраснели, но девчонка, должно быть, привыкла к спартанским условиям. Тулл и сам всегда был здоровяком, закаленным и могучим, презиравшим холод, и дочерей своих он, несомненно, воспитывал на личном примере. Но куда больше ее удивлял пример такого чистого доверия к механическому животному. Да, ее собственный народ часто прибегал к помощи машин, и часто использовали доверчивые механизмы в хозяйстве, но чтобы зверь вот так слушался ребенка? Немыслимо! - Он твой собственный копьерог?       - Ага! Совсем-совсем мой! – Обхватив ручонками шею машины, девочка доверчиво прижалась к механическому зверю щекой. Визор копьерога излучал спокойный голубой свет, в полутьме комнаты казавшийся нестерпимо ярким. В узкий оконный проем пробивались лучи солнца – несомненно, там, за стенами убежища, царил день. Сколько же она спала?.. – Папа мне разрешил его взять. Мы на поле были, с сестренками, ягоды собирали. Той осенью столько яроники вызрело – страсть! Ну, мы и договорились с соседскими девчонками пойти насобирать, и маме радость, и нам – она же хоть и кислая, но такая вкусная! - Прямо так одни и пошли? - Ну… мы же не далеко, совсем рядышком. «Рядышком! Одного прыжка падальщика хватило бы на вас всех. Вот уж сорвиголовы!» - Подумалось Тарне, но что уж говорить… ее собственные сыновья разве не так же убегали в поисках приключений на свою голову? - И вы не боялись? - Не-а. Мы в старом доме еще жили, и поле от нас прямо за забором было. Собирали мы, собирали, а потом слышим – кричат… Наши, охотники. Они возвращались из лесу, много всего с собой несли, а на веревке за ними – Торти… Он раненый был, искры так и сыпали в разные стороны! И на переднюю ножку совсем не наступал. Охотники все время понукали его, тянули за собой, били. Торти попытался вырваться, встал на задние лапы, пытался отбиться, - но он был слишком слаб и не смог… Те, что понукали его, ударили Торти в бок копьем, и он упал. Дядя Гарр хотел добить копьерожку, а мне так жалко его стало! Ну я ягоды бросила, и к ним… Дядя Гарр меня за шиворот схватил и кричал, что отцу расскажет… А мне все равно было. Я к Торти кинулась и собой закрыла. Потом папа сказал, что копьерог мог меня убить, но я ему не верю. Торти очень хороший… Я так просила его не убивать, так плакала! Кто-то позвал папу; я думала, он накажет меня, но вместо этого он дал денег охотникам и выкупил его для меня. Сказал, что если удастся его починить – то тогда совсем мой будет! - И починил? - Ага! Все-все сделал! Правда, Торти быстро бегать не может, и в лесу он не выживет, но главное – он не погиб! Вот такой у нас папа! Без него Торти бы пропал... – Шмыгнув, девочка по-пацански утерла нос рукавом. – Я так рада, что копьерожка жив… Он ведь у меня единственный друг, настоящий. Все-все понимает. Только сказать не может… Он ведь тогда сам захотел вам помочь, потому что знал, что папа в беде и мог умереть, как и он сам. Правда, Торти? Вместо ответа копьерог склонил голову так низко, что оконная рама под весом его шеи затрещала. Длинные витые рога-буры были с любовью увиты разноцветными ленточками и простенькими бубенцами, при каждом движении забавно позвякивавшими; лоб же покрывали незамысловатые узоры из цветной глины, неумело, но заботливо нанесенные неумелой детской рукой. Из аудиодатчиков зверя вырвался низкий глухой рокот. Изобразив нечто, напоминающее поклон, зверь обернулся и доверчиво уткнулся малышке в теплую макушку, заставив Тарну изумленно покачать головой. Ну и ну! Похоже, копьерог действительно понимает смысл происходящего; более того – их с девочкой связывают на удивление теплые отношения. Они и правда будто два друга, связаны нитью доверия и тепла. Надо будет Тулла при случае распросить получше об их истории… - А тебя-то саму как зовут? - Марийка! – Девочка разулыбалась. Улыбка удивительным образом преобразила ее славное круглое личико. - Хорошая ты малышка, Марийка. Тулл должен гордиться своими дочерьми.       – Ой… спасибо! – Щеки малышки тронул румянец смущения. Одна из самых младших в семье, нечасто, видно, слышала она похвалу. – Побежала я, а то мама ругаться будет! ………………………………………………………       Девчушка не обманула – лечение Тарны и правда пошло кузнецу в прок. Часом позже, войдя в спальню, она обнаружила старого друга лежащим не навзничь, но уже полусидя. Опершись о кучу шкур, заботливо подложенных ему под спину, в чистой рубахе, с аккуратно перевязанной грудью и рукой, он выглядел куда лучше: кожа его заметно порозовела, взгляд прояснился. Несомненно, живительные соки трав действовали на благо. На коленях кузнеца покоилась объемная миска с похлебкой. Вехна сидела рядом на низкой скамье, заботливо поднося мужу ложку – тулл был еще слишком слаб, чтобы справиться самому, однако аппетит явно к нему вернулся.       При виде Тарны широкоскулое лицо его озарила улыбка, а в темно-зеленых, цвета стоялой воды, глазах светилась неподдельная радость.       - Как ты? Я вижу, тебе лучше! – Подойдя к изголовью кровати, травница опустила руку ему на лоб. – Жара нет… Ты поправляешься!       - Твоими стараниями! – Кивнув, Тулл потупил глаза. – Ты прости меня, дурака. Прости за то, что звать тебя не хотел. Знал ведь, что лекаря лучше тебя и не сыскать. А боялся. В глаза тебе смотреть… Сам же по дурости своей пострадал, и тебя, выходит, подставил. Старику твоему, ногу сломавшему, помочь обещал, - а вот, видишь, как оно вышло… Да еще и тебя измучил. Вехна все рассказала, сколько ты надо мной колдовала, каково пришлось… Прости уж меня!       Вместо ответа Тарна обняла кузнеца так крепко, как только позволяли его раны.       - Что ты, будет тебе! Столько добра ты людям сделал. Пришла видно моя пора платить! Главное – жив, и рука твоя при тебе осталась.       - Ну, во всяком случае, большая ее часть! Будет, куда стальную кочерыжку прикрепить. – Улыбнулся Тулл, принимая объятия. – Ох, Тарна-Тарна… Вот как, как тебе это удается? Двадцать лет тебя знаю – и всегда тебе удается выходить победительницей. Вот и тут и смерть мою на лопатки положила… Как мне тебя отблагодарить? Как?       - Здоровьем своим. Лучшей благодарности мне и не надо. – Присев на лавку, Тарна окинула его оценивающим взглядом. – Рука болит? Могу дать сонную иву.       - Да нет, уж как-нибудь сам справлюсь. Да и не болит она особо, так, ноет слегка.       - Давай-как осмотрю тебя. – Предельно осторожно сняв повязки, Тарна мысленно воздала хвалу богам. Раны еще выглядели неважно, культя отекла, однако ни гноя, ни угрожающей черноты в тканях она не увидела. Стежки выглядели чисто, и было видно, что процесс рубцевания ран начался.       Щедро наложив заживляющую мазь, она вновь забинтовала конечность, ощущая огромное облегчение. Несомненно, гангрена не вернется.       - Потребуется много времени, но ты, несомненно, поправишься. Но праздновать победу буду тогда, когда вновь увижу тебя у наковальни! – Она ободряюще подмигнула. – Боги, сколько же я спала?       - Двое суток. – Ответила за мужа Вехна. Лицо ее еще выглядело усталым, под глазами все так же чернели мешки, - но отпечаток тяжелого горя исчез с ее чела. Муж поправится, и это главное. Он сможет вернуться к работе, а, значит, все их большое и дружное семейство сможет выкарабкаться. – Двое суток ты спала… Мы боялись тебя беспокоить.       - Спасибо… - Только и смогла вымолвить Тарна. Двое суток – а ведь ей показалось, что она спала пару часов!       - Что-то случилось? – Уловив тревогу в ее голосе, Тулл нахмурился. Подруга выглядела на удивление встревоженно.       - Ничего… ничего. – Она тряхнула головой, заставляя себя улыбнуться. Двое суток ее не было дома. Двое суток подобранный ею рыскарь лежал один под открытым небом. Что же с ним? Как он? Жив ли?.. И какого беса она вообще беспокоится о машине?! Когда рядом – человек, ставший ей почти родным.       - Ты лжешь. – Сухо припечатал Тулл, пристально следивший за выражением ее лица. – Говори уж как есть.       И она рассказала. Рассказала про то, как встретила рыскаря, как он увязался за ней, упомянув о стычке с падальщиками; самое большее, что ее печалило, - отсутствие знаний о машинах. Как поступить ей с раздробленной ногой? Как поставить машину на ноги?       По-хорошему ей следовало бы промолчать, - не к чему раненому выслушивать ее бредни. В конце концов, это ее головная боль. Она сама подобрала того рыскаря, сама и должна с ним возиться.       Однако Тулл слушал ее внимательно, не перебивая. Видимо, ситуация была ему знакома. Марийка! Ведь с ее копьерогом он сам возился. Стало быть, кузнец мог ее понять. И все же отчего-то она чувствовала себя ужасно неловко.       - Вот оно как. – Проговорил он, когда Тарна окончила свой рассказ. – И убить рука не поднимается, и как лечить – не знаешь. Жаль, помочь тебе не могу, но ты уже знаешь про Торти?       - Копьерога Марийки? Конечно, она мне многое про него рассказала. Как ты выкупил его, как на ноги поставил…       - Многое… хех. – Кузне усмехнулся. – Марийка-то расскажет! Заплатил я за него тогда пятьсот осколков. Целых пятьсот – за фактически труп. Три месяца я и так и этак колдовал вокруг него, а он только лежал и смотрел, лежал и смотрел этак, прямо в душу, своими линзами. Лапы-то у него целые были, а вот внутри… наши охотники свое дело хорошо знают. В общем, плюнул я, и стал разбирать его по винтику. Броню снял – а под ней живое тело… бес его знает, кто их такими придумал. Сверху металл, внутри – живая ткань. А под ней снова металл. Правда, в машинах я кой-чего понимаю, в деталях то есть. Искровой разрядник от пищевода отличу. Но как оно в сборе работает – непонятно. Пришлось методом проб и ошибок. Он, копьерог этот, тоже чувствовал боль и кричал… Лучше не слышать этот металлический крик, аж уши закладывало. Надо было как-то заставить его замолчать, чтобы он не чувствовал этого всего, пока я в нем ковыряюсь. В общем, решил я, что где-то должны быть какие-то провода или прибор, отключив которые можно убрать боль. И я стал искать. Долго искал!       - Как понимаю, тебе удалось найти?       - Удалось. – Тулл закашлялся, провел рукой по усам. – Их было две – таких мелких коробочки, у самого его крестца. Надо было снять щиток на его крупе, и между мышц они были. Крепятся на шести болтах каждый, внутри такие разъемы… следовало снять кожух и открепить провода. Вот как только сделал это – копьерог сразу расслабился, и можно было продолжить работу. Сдается мне, у твоего рыскаря такие же датчики должны быть.       - Но как тебе удалось все же его починить?       - Да, собственно, поломка была не такой крупной, но серьезной. Копье перерубило мышцы, ведущие от позвоночника к передним ногам, а также повредило шаровую опору конечностей. Пришлось выковать нечто подобное и заменить. Мышцы сшил сам, как мог… В общем, бегать резво он не сможет, но передвигаться шагом – вполне. А Марийка и рада. Они с ним неразлучны, на себе ее катает, вместе постоянно, охраняет ее. И мне спокойно – дитё под присмотром, и ей… Она ж не родная мне дочь, приемная. Подкинули нам ее совсем малюткой, да так и растим. Добрая девочка, удивительная. Знал бы, кто бросил – сам бы руки поотрывал. Нелюди. А огнежар… Попроси у Эрна, соседа. Он охотник и поторговать не прочь. Скажешь, что от меня – дорого не возьмет, он и нам помогает – сам Торти добыть огнежар теперь не может. А нога… Пришли ко мне Денука, потолкуем. Есть у меня пара идей… Конечно, хорошо бы мне взглянуть на твою находку, но ты все хорошо описала. Думаю, смогу объяснить ему, что нужно сделать. Парень-то у тебя толковый. ……………………………………………………       Распрощавшись с Туллом и его семьей, и оставив четкие рекомендации по дальнейшему лечению, равно как и запас мазей и лекарств, включая сонную иву (она все же посоветовала Вехне добавлять по две капли мужу в питье – бедняга и без того настрадался, а боль лишь понапрасну сжирает его силы), Тарна отыскала Денука в гостях у того самого торговца, к которому ее и направил Тулл. К счастью, огнежара у него оказалось в достатке, и вскоре они смогли отправиться в обратный путь. Искра шел спокойно, нагруженный шестью бурдюками с топливом, а также тюками с приспособлениями для охоты – новым канатометом, копьями, и купленными по просьбе Тарны инструментами, такими, как отвертки, провода и все, что только могло понадобиться для ремонта машины. Она передала сыну просьбу Тулла заехать к нему позже, обсудить устройство протеза ноги для рыскаря. Денук согласился помочь, - правда, без должного энтузиазма.       И все же на душе Тарны было легко. Старина Тулл поправится, обязательно. Не должен род Озерам терять такого мастера!       К дому они подъехали ранним утром четвертого дня. Светало, и солнечные лучи успели прочертить на земле огненные дорожки.       Денук спрыгнул первым, помогая матери спуститься. У дома все было хорошо, - ворота все так же заперты, никаких людских следов. Где-то у самой макушки сосны, спрятавшись от сторонних глаз, надрывно верещала сойка.       Тарна принялась неспешно снимать со спины покорно стоящего бегуна мешки с вещами. Внезапно Денук ее окликнул, в голосе его звучал страх.       - Мам, смотри… Следы! Земля словно вспахана у самых ворот. К тебе явно наведывался пилозуб, и совсем недавно – следы свежие… Это твой рыскарь их созывает. Бесово отродье! Он наверняка где-то поблизости. Чертова тварь…       - Пилозуб? – Насторожившись, Тарна напряженно прислушалась. Лес хранил тишину. Ни шероха, ни стука осыпающихся камней. Однако в этой тишине ей почудилось нечто пугающее. – Скорей заведи Искру внутрь, за забор. Вряд ли пилозуб рискнет напасть открыто.       - Нет, мам. Я лучше к нашим в становище, охотников позову. А ты давай, в дом скорее. Нельзя оставаться на открытом месте…       Быстро перетащив груз во двор, Денук спешно вскочил на бегуна и, пришпорив его, скрылся из виду. Для надежности подперев ворота, Тарна вздохнула.       Пилозуб! Огромная, смертельно опасная машина, один удар когтистой лапы которого способен убить…       - Этого еще не хватало. Что же привело его сюда? Неужто, и правда?..       Смахнув пот со лба, она обошла дом в поисках рыскаря.       - Ну, как ты? Жив?..       Он лежал безо всякого движения. Визор погас, - ни единой искорки света, дыхание почти исчезло. Несомненно было одно: жизнь, если еще и оставалась в нем, - едва теплилась, готовая прерваться в любой момент.       - Да что же такое-то? – Кинувшись к бурдюкам с огнежаром, она схватила первый попавшийся. Откупорив горлышко, она поднесла жидкость к лицу машины.       Рыскарь не реагировал… Сил у него фактически не было даже на то, чтобы восполнить нехватку питания.       - Давай же, давай! Ну?! – Напрасно Тарна пыталась его разбудить.       Оставалось одно.       Приподняв его голову, она пальцами нашла щитки, прикрывавшие его «рот», спрятанные между тонкими антеннами-лепестками аудиодатчиков. Открыла их, и, мысленно вознеся молитву Духу машин, принялась как могла, с руки, по капле наполнять топливоприемник огнежаром. Захлебнуться рыскарь не мог – пищевод и воздуховоды были разделены. И все равно Тарна боялась… Руки ее дрожали, огнежар сочился между сложенных лодочкой пальцев и капал на землю.       - Давай, мой хороший, давай… Пей! Ну же! Неужели я опоздала?.. О Боги, за что?       Прошло не меньше получаса… Тарна готова была поверить в тщетность своих усилий, когда визор рыскаря внезапно мигнул, на долю секунды озарившись теплым голубым светом, а кожи ее коснулась тонкая трубочка языка, мягкая и живая.       Он возвращался к жизни!       Вновь наполнив ладонь, она поднесла огнежар к его рту. На сей раз насильно заливать топливо не пришлось, - теплый язык вновь коснулся пальцев… Он пил, пил сам!       Осторожно, слабо, понемножку, - но все же!       Тарна как могла подбадривала его, уговаривала. А он – слушался…       Огнежар – драгоценная пища, чистая, созданная из трав и минералов, энергия наполняла его. Тарна и сама не заметила, как первый бурдюк опустел.       - Подожди, мой хороший, сейчас еще принесу… Я купила достаточно!       Линза рыскаря вспыхнула неожиданно ярко. Подавшись вперед, он прижал голову к ее груди, испустив тихую слабую трель. Голос машины вибрировал; казалось, он словно пытался что-то сказать, что-то очень и очень важное.       - Что? Что?.. – Переспросила она, вслушиваясь.       Трель повторилась вновь; и в ней Тарна, с бесконечным изумлением, сумела разобрать одно, - всего лишь одно слово:       «спасибо»