Замело.

После того, как два этапа Кубка Мира успешно миновали, команда прибыла в словенскую Поклюку. Здесь должны были состояться последние соревнования 2012 года. Потом Рождественская гонка в Германии, перерыв… и… триумфальное возвращение Тарье. Все европейские спортивные комментаторы замечали, что норвежской команде здорово не хватает этого молодого бойца. Что касается Эмиля, то буквально всё валилось у него из рук. Не ладилась стрельба, он постоянно ошибался с выбором лыж, поэтому и ходом блеснуть не мог. Подтянувшаяся команда россиян, французы, австрийцы постоянно обходили его и не давали попасть на подиум. А известие о болезни дедушки оказалось просто последней каплей. Не лучше чувствовал себя и Хенрик, который упорно оказывался соседом Эмиля. Сначала Свеннсен списывал нервозность Л‘Абе-Лунна на неудачи в соревнованиях и долгую разлуку с женой, но после двух визитов Хешти ничего не изменилось. Блондин по-прежнему не шёл на контакт, отказывался от приглашения на вечеринки и игнорировал походы в сауну. В конце концов Эмиль понял, что дело в нём самом. Хенрик сторонился его с самого начала сезона, а теперь и вовсе перестал разговаривать, проводя всё свободное время в кровати. Все эти обстоятельства приводили к тому, что норвежская команда рассыпалась на глазах. Тренеры кричали о том, что сейчас спортсмены показывают худшие результаты за последние несколько лет. Обстановка накалилась до предела. После очередной гонки и последующей пресс-конференции, Эмиль, еле переставляя ноги, добрёл до гостиницы. В принципе, он мог быть доволен результатом – бронзовая медаль ещё никому не мешала. Вот Хенрику повезло меньше, тот допустил тучу промахов и замкнул пятую десятку. Сейчас Свеннсен не мог думать ни о чём, кроме сна. Глаза слипались, голова гудела. Кое-как он дошёл до номера и резко дёрнул дверь на себя. Снова заперто?! - Сколько раз я тебя просил?! – закричал Эмиль, отчаянно стуча. – Ты что, поплакать в одиночестве решил? Имей совесть, я устал не меньше, чем ты! Открывай немедленно! - Эмиль, я прошу тебя, дай мне десять минут, - глухо раздалось из-за створки. - Эй, ты что, опять кого-то пригласил?! Совсем с ума сошёл?! - Пожалуйста, не надо. Я тебе всё объясню, но немного позже. Десять минут, прошу, Эмиль… - Тебе плохо? – встревожился Свеннсен. Кто знает, вдруг эмоциональный сосед наглотался таблеток и теперь собирается красиво сыграть в ящик... – Врача позвать? - Нет, нет. Просто… Всё нормально. Интересно, что же случилось на этот раз? Ему действительно нехорошо? Или вязка незапланированная случилась… Хотя, какая там после выступления вязка! Эмиль усмехнулся и медленно пошёл вперёд по коридору. Всё-таки, как не хватает старой команды. Сейчас бы устроились у телека, посмеялись, отметили гонку и отправились спать. Но куда там… Из-за причуд Хенрика даже в номер не попасть. Интересно, сколько времени прошло? Хенрик обессиленно упал на пол, тяжело дыша. В глазах двоилось, а футболка противно прилипала к намокшему телу. - Надо было просить двадцать минут, - пронеслось у него в голове. – Нужно успеть вещи выбросить… Сегодня с самого утра всё пошло не так. Сначала он чуть не упал на старте, зацепившись за украинца, а потом сломал на спуске палку. Но если бы этим всё кончилось. На первой стрельбе, на «лёжке», он неожиданно поймал на себе взгляд австрийца, и взгляд был весьма красноречивым. Хенрик почувствовал, как у него задрожали руки. Патроны улетали, куда им вздумается. Первым желанием было завершить гонку, сославшись на внезапное ухудшение самочувствия. Но тогда бы его отправили в больницу, а этого допустить было ни в коем случае нельзя. Он попытался взять себя в руки, и на последнем рубеже даже отстрелял на ноль. Но было уже поздно, и несчастный норвежец оказался далеко за пределами первой двадцатки. После пересечения финишной черты он в ужасе, из последних сил, прибежал в номер, запер дверь и проглотил тройную дозу таблеток. Потом попытался облиться ледяной водой, но стало только хуже. Он попытался встать, но ноги не слушались, и голова кружилась всё сильнее. Вот ещё не хватало сознание потерять. Тогда Свеннсен точно выбьет дверь и увидит… всё это. Нельзя, чтобы кто-нибудь понял. Хорошо, что подавляющие препараты не классифицируются как допинг. Иначе пришлось бы от них отказаться, а тогда… Блондин представил, как он убегает по трассе от толпы разгорячённых соперников-альф. - Тогда точно все награды возьму, и рекорды по скорости побью… - он рассмеялся нервным, истерическим смехом. Это неожиданно придало ему сил, и он рывком поднялся на ноги. Потом быстро затолкал лежащие на полу вещи в пакет. Немного подумав, снял с себя насквозь мокрую футболку и отправил туда же. Всю последнюю неделю Л’Абе-Лунн чувствовал себя просто ужасно. Голова постоянно болела из-за нейтрализаторов, которые можно было носить всего по несколько часов. Хенрик же не снимал их сутками – находиться рядом со Свеннсеном было невыносимо. Он искренне не мог понять, почему же Эмиль никак не реагирует на него. Порой внутри просыпалось невыносимое желание выбросить лекарства в окно и признаться самодовольному брюнету во всём. Рассказать, что он дверь запирает на три оборота оттого, что к нему постоянно ломятся горячие шведы и немцы. Просто взять и спрятаться за чужую спину. Но он не мог, не для того был проделан путь к вершине. Пойти и сдаться тренеру? Сначала тот точно не поверит, наверняка отправит на обследование… Будут осматривать, изучать. При одной только мысли об этом блондина передёргивало. А дома и вовсе ждут жена и ребёнок. Каково им будет узнать, что папа сбежал с каким-то мужиком? Нет, ни в коем случае. Нужно выдержать последнюю гонку, а потом Хенрик наконец-то отправится домой, где снова и переживёт свой очередной кошмар. Каждые полгода – одно и то же… Нет, могло быть и хуже – кому-то приходится раз в три месяца. Если бы его организм сходил с ума четыре раза в год, тогда точно не видать бы было никакой карьеры в спорте. - Может, ты впустишь меня уже?! – он услышал, что Эмиль снова возмущённо стучит. - Иду, - швырнув пакет в мусорное ведро, - блондин поспешил к двери. - Слушай, что происходит? – Свеннсен грубо схватил голубоглазого за плечи и прижал к стене. – Я уже подумал, что ты тут на суицид решился! Не хочешь ничего рассказать? - Нет, - попытался вывернуться Хенрик, но хватка брюнета была просто железной. - Ты действительно плохо выглядишь. Слушай, Леголас недоделанный, если ты подсел на допинг или ещё какую дрянь, то лучше уходи сразу. Не позорь свою же страну! Мало у нас скандалов с астматиками? Если ты и завтра выйдешь таком виде, то свалишься сразу - на стар… - Эмиль замер, не договорив. Его охватило странное чувство. Пульс участился, мышцы разом напряглись. Он был… возбуждён?! – Какого хрена?! Ушастый, как ты это делаешь? - Сам ты ушастый, - обиделся блондин. – Что делаю? - Ты… такой красивый. Обычно зеленовато-карие, глаза Свеннсена стали чёрными - сплошной зрачок. - Твою мать, - ахнул Хенрик. – Твою мать! Эмиль! Убери руки от меня!!! Отпусти! - Не торопись, сладкий. – брюнет настолько яростно сжал пальцы, что Л’Абе-Лунн вскрикнул. - Отпусти, мне больно! Как ты можешь?! Я тебе не Тарье! Это с ним делай, что вздумается!!! Упоминание родного имени на несколько секунд отрезвило Эмиля. Он инстинктивно встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. - Что происходит? Ты что, сам омега? Уж лучше б подружек водил! – норвежец подбежал к окну и распахнул его настежь. Ледяной декабрьский воздух ворвался в комнату. – У тебя таблетки кончились, что ли? Почему я раньше тебя не чувствовал? - Да они уже действовать перестали, - Хенрик осел на пол и обхватил себя руками. - Нельзя их есть в таких дозах. - Ты бы в больницу для себе подобных обратился, - фыркнул Эмиль. – Нам бежать послезавтра опять! Что мне два дня с тобой в комнате делать? По ушам бы тебе дать за сокрытие информации… - Да оставь ты в покое мои уши!!! - Я бы рад, да не выходит, - пробурчал Эмиль, бросив Хенрику одеяло. – Ещё не хватало, чтобы ты тут пневмонию подхватил. Что ты делаешь, чтоб меня не чувствовать? - Всё, - огрызнулся блондин. - Я серьёзно, - сдвинул брови Свеннсен. – Не спать же нам с открытым окном? И я сомневаюсь, что оно поможет, если ты… ну если у тебя начнётся раньше времени. - У меня в тумбочке нейтрализаторы лежат. Это такая штука, она вставляется прямо в нос. Их нельзя носить долго, но мне уже всё равно. Может, на два дня тебе хватит. Только не переусердствуй, иначе вдохнёшь – и всё, до свиданья… Эмиль вытащил из тумбочки яркую упаковку, и неожиданно ему стало жаль их обоих. У него есть Тарье, у Хенрика – Хешти и дочка… Но природа решила распорядиться по-другому. От этого хотелось выть. Как хорошо было раньше жить всей командой, не заботясь о том, что кто-то кого-то патологически хочет. -Как ты женился-то? – спросил Эмиль, управившись с нейтрализатором и закрыв окно. – Она что, альфа у тебя? - Нет, она обычная, бета… Как-как. Она и красивая, и хозяйка отличная, дочку вот родила… Да и… Эмиль, ты обещаешь никому не говорить? Брюнет кивнул. - Понимаешь, спорт – это такое дело… Ну кто бы меня в команду взял, зная, что я вот такой? А так - женат, дети есть. Вроде как и не должны во мне омегу видеть. - Из корыстных целей, значит, - ухмыльнулся Свеннсен. - Только отчасти, - ощетинился Л’Абе-Лунн. - Ты можешь хоть до утра тут сидеть, - зевнул Эмиль, - а я ужасно хочу спать. Поэтому я выключаю свет и ложусь. - Мог бы и помочь. - И не подумаю. Сам виноват. Рассказал бы сразу, наоборот, все восхищались бы. А ты спрятался, как черепаха в панцирь, и думаешь, что всё само решится. Вот посиди и поразмышляй. – Эмиль выключил свет и завалился на кровать. Она была неприятно холодной, но удобной и мягкой. Спать. И пусть ушастый хоть наизнанку вывернется – это его, омежьи, проблемы. Через два дня этап закончится, а после Нового года Эмиль будет жить вместе с Тарье. Свеннсена разбудили яркие лучи утреннего солнца. Он недовольно поморщился и потянулся, потом посмотрел на настенные часы. Девять. Засыпать обратно уже не было смысла. Брюнет тяжело вздохнул и лениво слез с кровати. Хенрик так и лежал на полу у стены, завернувшись в одеяло, как в кокон. Внезапно Эмилю стало стыдно. Нет, сожалеть о своих словах он не собирался и по-прежнему считал себя правым. Но, всё-таки, вид измученного товарища по команде отчего-то заставил сердце Свеннсена болезненно сжаться. Разве он виноват в том, что родился таким? Хотя, а что тут плохого? Он очень даже милый… Что?! - Грёбаная омежья химия, - Эмиль похлопал себя по щекам и побежал на кухню. Ушастый сводил его с ума в прямом смысле этого слова. Ещё немного – и он окончательно перестанет отвечать за свои действия. Влив в себя три кружки крепкого чая, он решил прогуляться. Он быстро оделся, стараясь не смотреть на спящего Л’Абе-Лунна. Потом подошёл к окну и снова распахнул его. Не самая эффективная мера, но всё-таки. Выходя из номера, он подумал и запер дверь снаружи. - Чтоб не убежал, - пробормотал Эмиль себе под нос, спускаясь по лестнице. – Не будет же он с третьего этажа прыгать? На улице резко потеплело, воздух словно загустел и теперь оседал на землю густым туманом. С третьего этажа гостиницы солнце ещё было видно, а вот внизу… Свеннсен, щурясь, миновал небольшой парк, примыкавший к отелю, и уверенно двинулся в сторону стадиона. Он был уверен, что кто-нибудь из ребят там непременно занимается. Невыносимо хотелось с кем-то поговорить. Тарье, всегда выручавшему его, он по понятным причинам позвонить не мог. Нужно было срочно действовать, ведь, судя по Хенрику, у них осталось не больше двух суток. Раздавленный мрачными мыслями, он добрался до стадиона и остановился, чтобы отдышаться. Противная влага забиралась в лёгкие и вызывала раздражающий кашель. - Эмиль? – прозвучало откуда-то слева. – А? Кто это? Чёртов туман… - Эмиль прищурился и попытался рассмотреть приближающийся силуэт. Уле?.. - Что ты тут делаешь? Никого не пускают сегодня из-за погоды. Техника безопасности… Точно, Уле. Вот не спится с утра пораньше… Эмиль постарался сдержать раздражение. Нет, он, бесспорно, уважал короля биатлона, но с постоянными резкими высказываниями в свой адрес смириться не мог. Свеннсен очень любил себя и не скрывал этого. - Я не собирался тренироваться, просто гуляю. Жаль, что вчера не посидели… - Так и отмечать особо нечего было, - вздохнул Бьорндален. Кстати, как там Хенрик? Что с ним случилось? - Тебе не кажется, что лучше спросить его самого? – недовольно бросил брюнет. Да они что, сговорились все?! Даже Уле – и тот об ушастом! - Вы что, поссорились? Прекрати отталкивать от себя людей, Эмиль. Ты – хороший парень, но жить с тобой невозможно. Не удивлюсь, если он из-за тебя так выступает. - Он так выступает, - Свеннсен едва сдерживался, чтобы не заорать, - потому что совершенно не талантлив и к тому же отменный лентяй. – Тарье младше Хенрика на два года, однако уже демонстрирует гораздо большие успехи. - Таких, как Тарье, единицы. – Бьорндален посмотрел Эмилю прямо в глаза. – Все не могут быть сильными. Извинись перед Л’Абе-Лунном. Он – добрая душа, простит тебя. Давайте не терять командный дух. Скоро всё будет, как раньше. Свеннсен опустил голову и шумно выдохнул. Уле – чистокровная бета. Ему никогда не понять, что дело не в извинениях; не почувствовать физически то, что сейчас точит Эмиля изнутри. Каково это – изменить любимому человеку просто по прихоти собственного тела. С соседом. Более того, с женатым соседом. - Хорошо, - он поднял покрасневшие глаза на Короля. – Ты прав, так дальше нельзя. Уле улыбнулся, ободряюще похлопал Эмиля по плечу и растворился в тумане. Свеннсен остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Значит, тренировок сегодня не будет… Он присел и растёр лицо снегом. Определённо, нужно было возвращаться в номер. Но нейтрализаторов с собой больше нет… - Да, ближайшие лет пять явно могут пойти на исправление репутации, - брюнет горько усмехнулся и закинул в рот пару подушечек жевательной резинки. – Надо бы в магазин зайти, - подумал он. - Заодно и в аптеку загляну, при современном уровне медицины глупо бегать от проблем. – В рациональности Эмилю отказать было нельзя. Его опять захлестнула холодная волна совести. Оставлять ушастого лежать на полу, с раскрытым окном, было не по-джентельменски. Сейчас он купит себе лекарств, Хенрику – поесть, и им обоим – выпить. Норвежская команда всегда славилась сплочённостью, но ведь ничто не приходит просто так! Если всё и катится к чертям собачьим, то можно хотя бы попытаться это остановить. Хенрик проснулся оттого, что ему было холодно. Сначала он попытался посильнее замотаться в одеяло, но особых успехов это не принесло. Он с трудом открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на часах. Этого сделать тоже не удалось – стены по-прежнему шатались и уплывали куда-то в сторону. Он зажмурился и помассировал виски пальцами. На какое-то время эта примитивная мера помогла, и он поднялся на ноги. И почему так холодно? Окно открыто, что ли? Держась за стену, блондин подошёл поближе. - Ну ты и скот, Свеннсен, - прохрипел Хенрик. – Решил мне лёгкий путь указать? Чувствуя, как дрожат руки, он захлопнул створки. Нужно было срочно поесть. Последний раз он видел еду прошлым утром. В холодильнике вряд ли можно было что-то найти, потому что питались они с Эмилем преимущественно в столовой. Интересно, хватит ли у того ума сходить в магазин? Хотя вряд ли - если вчера он даже стакана воды не налил… Хенрик тяжело вздохнул, подобрал с пола одеяло и прилёг на свою кровать. Ему не оставалось ничего, кроме как молча ждать Свеннсена. Постепенно он провалился в тяжёлый, глубокий сон, где вместо калейдоскопа разноцветных картинок была только мягкая, липкая темнота.