Just Do It

Предупреждение: Очень много матов и ненависти… Нет, не так: дохуя матов и ненависти. Нца очень грубая и откровенная. Мне было трудно вжиться в роль этого воображаемого хейтера и писать от его имени, но, как ни странно, это довольно-таки весело - надеть чужую маску и обосрать всех и вся. Здесь будет мало истории жизни самого хейтера, потому что я посчитала, что её просто нет, а его характер, как и его истинные чувства, отражается в ненависти. Заявляю: я нормально отношусь к Кико и люблю Джи Драгона-ши побольше его фанаток, но и того и другого могу опустить, по делу конечно. Всё, что я писала в этой главе, исходит от фанаток, которые реально так пишут, и других людей, которые терпеть не могут Джи. Дочитайте до конца, чтобы понять, что их ненависть просто жалкое подобие любви, которая в каком-то смысле даже сильнее настоящей… Ведь они одержимы теми, кого хейтерят. Посвящается хейтерам: начните жить своей жизнью, иначе так и умрете анонимом с мышкой в руках и мечтой, чтобы вас кто-то заметил. Я Хейтер. Я рожден, чтобы ненавидеть, и вот уже двадцать четыре года благополучно справляюсь со своими обязанностями. Ненависть ко всем и вся вошла у меня в привычку, что объясняет отсутствие у меня настоящих друзей и моё нежелание заводить их. Не собачки, ей богу, - у кого-нибудь другого заведутся. Как пошленько-то прозвучало, однако. Мне говорили, что я могу всё опошлить и испоганить своим длинным языком, но я настойчиво им отвечал, что в сети пишу круче. Нет, вы только посмотрите на эту доску без сисек. Она небось во время секса всегда к парню задом поворачивается, чтобы он не видел её горизонтов. Да эта Кикенция совсем оборзела: каждый день трётся пьяная о каких-то парней, когда у неё дома, по идее, есть своя собственная мочалка. Кажись, два суповых набора нашли друг друга. Сидят там в своём пентхаусе и обсуждают, кто какую бомжатскую одежду напялит на себя, а потом эта шлюшка стряхивает рукой со стола остатки кокса и заявляет: «Сегодня я буду сверху!» Короче, объясняю. Я терпеть не могу одного айдола, который читает рэп, как будто он сучка во время течки. Я возненавидел его ещё тогда, когда он со своим смазливым личиком, претерпевшим несколько операций, начал воображать, что хип-хоп должен носить его имя. Косметика - вот, что он должен рекламировать. Помаду и женские сумочки с духами, но никак не хип-хоп. Этот субъект просто вымораживал меня, и я, сам того не осознавая, начал следить за каждым его шагом. Обвесил комнату его плакатами, дорисовывая ему платьице и сиськи для разнообразия. В этом он и его предполагаемая девушка похожи. 0: 0, так сказать. О, да. О ней я знал уже со времён второй мировой войны, но категорически не верил, что этот пидор с ней встречается, потому что был уверен, что голубее его может быть только Элтон Джон, который десять лет был вынужден оставаться с женой и притворяться натуралом. Вот же повезло им ссыкунами уродиться. Вернемся к плоскогрудой. Недавно она и её «парень» были обнаружены гуляющими в какой-то блядской подворотне. Наверняка искали себе клиентов на ночь. Так вот, эта слезливая мелодрама вообще меня не впечатлила. Мне тогда "коллега" сообщила, что меня ждёт грандиозный спектакль. Я запасся попкорном, очистил влажной салфеткой беспроводную клаву и открыл видос. Нет, вы только посмотрите на эту бездарную игру. Я не представлял, как можно разочароваться в тех, кого в принципе не считаешь человеческими особями. Итак, пока мои соц друзья, а по совместительству главные Хейтеры господина Джи Драгона-ши, поливали его и его спутницу помоями, совсем позабыв, что они не цветочки, я сидел и не вдуплял, какого хрена меня держат за идиота. Мне казалось, что парочка на видео, смотрящая прямо в камеру, смеялась не над оператором, а надо мной. А я терпеть не мог, когда из порядочных людей, то бишь меня, лохов делают. Я очень ранимая натура, чтоб вы знали. Отписавшись в нете, я нашел ещё парочку единомышленников, которые согласились со мной, что этот подпольный трансвестит так и остался пидорком, которым уродился, и просто решил собрать ещё побольше деньжат, притворяясь натуралом, чтобы купить себе с продажи нового альбома сумочку от Шанель или платочек от Тома Форда. Хер знает, какого хрена они столько стоят, но, кажись, это сейчас круто – быть дешевле, чем шмотки, которые ты носишь. Потом мы с теми же людьми начали спорить, сколько платят этой модельке, и пришли к выводу, что мы бы запросили больше. Надо дать должное этой «красотке»: не каждый бы так стремительно попал на первые полосы газет, не переспав при этом по контракту с кучей людей. Её добровольные вкусы меня не интересуют: я давно уже решил, что все бабы - шлюхи, как и моя мать, сбежавшая с каким-то долбоебом после смерти отца. Я рос один с четырнадцати лет, и самым трудным было не попасться социальным службам. Ненавижу их и все их бесполезные попытки помочь мне. Тупые обожравшиеся люди, которые думают, что если дадут мне другую семью, то мои шрамы, оставленные родителями, затянутся. Да как такое, блять, вообще возможно, если ты после возвращения из школы видишь тело своего отца, висящее в петле, и каждый раз, когда закрываешь глаза, спрашиваешь у несуществующего бога, почему он это сделал. Я вырос один и не нуждаюсь в жалости, в отличие от тех, кого я ненавижу. Уроды несчастные, готовые пойти на всё, чтобы привлечь к себе внимание. Он такой же. Вечно ноет в сети, что ему плохо. Выглядит как унылое говно и получает тонны писем с поддержками. Как будто он, блять, сделал что-то для этого. Всего лишь прикупил кучу шмотья и написал пару хороших песен, а уже возомнил себя Дивой из какой-нибудь сопливой мелодрамы. Я уже молчу про эту мочалку на голове и сыпь на лице, которая его ещё больше изуродовала. Как же я мог забыть: мальчик страдает. Конечно, ведь он потерял кучу фанаток, которые наивно полагали, что он женится на них, а не на этой фригидной тетке, которой срать, что её несколько лет обсирают матом. Главное, чтобы побольше платили, не так ли? Ненавижу его. Если бы он хотел прекратить всё это, то не стал бы видеться с ней и ездить в отпуска. Не пошел бы с ней на показ мод. Он бы, блять, впервые поступил как мужик и защитил свою бабу, но нет, как же можно. Лучше пусть покончит с собой, и скоро мы увидим, как эта шлюхенция найдет себе нового папика, только не нуждающегося в виагре, чтобы у него на неё встал. Через неделю я узнал, что этот уродец, наплевав на все правила этикета (извиниться после того, как навонял) решил устроить фан-встречу и поприветствовать своих фанатов (ага, так сказать, это не он виноват, а его жопа). Я долго думал и всё-таки пошел на встречу, так как решил, что ему без меня будет одиноко. Кудряшка Джи сидел в центре зала за длинным украшенным его эмблемами столом. Я стоял в очереди примерно так с час, слушая тупых фанаток и по чуть-чуть теряя всю уверенность в правильности моего поступка. В руках я сжимал свой первый диск с песнями этого придурка и вспоминал, почему же я его купил на первые заработанные деньги. Тогда мне было семнадцать, и я раздавал флаеры, чтобы заработать на еду и устроить себе пир по окончанию работы. Флаеры на его концерт. Не знаю, что на меня нашло, но вместе того, чтобы порадовать свой желудок, я купил этот чертов диск и заслушал его песни до дыр. Следующую зарплату я потратил, купив билет на его концерт, и, позабыв о голоде, с нетерпением ожидал увидеть на сцене того, чей голос всегда был рядом со мной и с пониманием относился к моему одиночеству. Нет, не так: с пониманием относился к моему выбору быть одному. Но, как и все люди в моей жизни, он разочаровал меня. Придя на концерт, я услышал от фанаток, что он попал в какой-то скандал и находился в плохом расположении духа. Я не обратил на это внимания, глубоко уверенный, что он профессионал, но когда это унылое говно появилось на сцене и всухую отработало концерт, ни разу не улыбнувшись, я понял, как глубоко ошибался. На этом, казалось бы, мои пути с Джи Драгоном-ши должны были разойтись, но я не собирался просто так его отпускать. Я хотел сполна отплатить ему за то разочарование, которое меня постигло, когда я понял, что потратил последние деньги на человека, который считает, что его личные проблемы кого-то интересуют. Я оправдал его ожидания, став его главным хэйтером, обсуждающим только его личную жизнь. Это было весело, к тому же я отомстил. Вот только остановиться я уже не мог, и вот прошло уже семь лет, как я преследую его и открываю всем глаза на то, какое он ничтожество. Может быть, я просто не хочу, чтобы кто-то, как я когда-то, думал, что он чем-то лучше? Или мне просто хочется, чтобы он опять улыбался и перестал себя жалеть? Неважно. Я предпочитаю думать, что это моя судьба. Я рожден, чтобы ненавидеть его. За этими мыслями я не заметил, как пришла моя очередь взять у него автограф, и вполне ожидаемо потерял дар речи, оказавшись перед ним с диском в руках, на котором красивым почерком написал: «Улыбнись, пидорок. Заебал светить своей кислой миной». Я смотрел в его глаза и отметил фальшивую улыбку, которой он пытался обмануть всех собравшихся, но никак не меня. Я не решался протянуть ему диск, поэтому продолжал пялиться на него, как последняя фанатка. Во рту пересохло, и рука чесалась от желания прикоснуться к его лицу, а потом дать ему пощечину, чтобы развернуться и красиво уйти. Странное желание, которое я выкинул из головы, закрыв на пару секунд глаза и досчитав до десяти. – Это мне? – он взглянул на мои руки, отчего я ещё сильнее сжал диск, впервые ощущая страх за то, что написал на нём такие грубые слова. Да, да, за компьютером писалось легче. – Просто сделай это, я пойму. Я не знаю, как он догадался, но, вместо того чтобы протянуть ему диск, я положил его в коробку с подарками, краем глаза увидев, что она пуста, и, не говоря ни слова, сбежал. Я не хотел думать, что увидел боль в его глазах, и ощущать себя виноватым. Мне просто хотелось вернуться к себе домой и написать своим соц. друзьям о том рыцарстве, которое я сегодня проявил. Надо же, прийти и практически в лицо плюнуть самому Джи Драгону-ши. Вот только вернувшись домой, я до сих пор продолжал дрожать. То, что я увидел в его глазах, было не болью, а отвращением, и я не мог отделаться от мысли, что вполне его заслуживаю. Я прошёл в свою спальню и смотрел на его постеры, которыми были обвешаны все стены. Ни на одном из них не было того отвращения, которое я прочел в его глазах, когда он смотрел на меня. Мне казалось, даже я не настолько ненавижу его, как он ненавидит меня. Или самого себя. Я не знал, что со мной, блять, происходило. Мне не хотелось извиниться, ведь всё, что я говорил или писал, было правдой. Моей личной правдой... Но забыть тот взгляд и ту боль, которая разливалась в моей груди от взгляда на него, я не мог. В тот день я не подходил к компьютеру и, если честно, не имел никакого желания разговаривать с людьми, которые соглашались со мной только из-за того, что не знали ничего про Джи, кроме марки его одежды и скандалов, в которые он попадал. Я понял это только сегодня и прекрасно осознавал, что не вхожу в категорию этих людей, ведь я знал о нём все. Начиная от цвета глаз и заканчивая школой, в которой он учился. Это была ненависть не "за компанию" - я ненавидел его по факту. По факту того, что он посмел меня разочаровать, как и все мои близкие люди. К ночи я немного оклемался, стараясь абстрагироваться от чувств, которые у меня вызвал вид этого придурка. Осталось лишь избавиться от желания увидеть его снова и, как ни странно, прикоснуться к нему, и я приду в норму. Обязательно приду. Вот только открою дверь психу, который решил, что стучаться ко мне необходимо непременно в три часа ночи. Типа после этого удача попрёт, как смазка, если твой парень случайно сядет на открытый тюбик лубриканта. Неудачное сравнение, когда ты открываешь дверь и видишь перед собой парня, которого не раз посылал на хуй. – Привет, уёбок, соскучился? – мне не дали времени прийти в себя и, не спрашивая разрешения практически вломились ко мне в квартиру, попутно закрыв дверь. – Чего глаза вылупил, не ждал, что мои люди могут за тобой проследить? Чего глаза вылупил? С такими заявлениями не каждый день у тебя на пороге оказывается тот, которого ты семь лет хэйтеришь. Точнее сказать, такое вообще нереально. И ничего, что я это всё говорю не вслух: авось попьет чайку и свалит. – Знаешь, а я ведь давал тебе шанс спрятаться в какой-нибудь конуре и благополучно умереть, но ты продолжал писать про меня в интернете всякую хрень и ещё имел наглость писать мне письма. Не так ли, уёбок? – вот теперь мне реально стало страшно, несмотря на то что он дрыщ и чтобы убить меня ему явно понадобится пистолет или, на худой конец, топор. – Или мне лучше называть тебя Бэйби Панда? – Эмм…– всё, что я смог промычать, прежде чем он толкнул меня спиной к стене, больно впиваясь пальцами в мои предплечья. – Тебя было трудно отследить, но деньги творят чудеса, Ли Сын Ри, – прошипел он, грозно глядя в мои глаза, а когда он произнес моё имя, я понял что схожу с ума, потому что начал неосознанно возбуждаться. – Хотя человеческое имя ещё надо заслужить, так, уёбок? – Джи усмехнулся – Как ты меня называл? Пидорком? Ну, давай проверим, что ли. Он начал грубо срывать с меня майку, а когда я попытался его оттолкнуть к чёртовой матери, потянул меня за грудки, стукнув, для верности наверное, о стену, повернул и заломав мне руки за спину, толкнул к дивану. Когда я понял, что меня сейчас отымеют по полной программе, если я ничего не сделаю, было уже поздно. Я лежал под ним без майки и со спущенными штанами, смотря, как он раздевается. Мне стало смешно. – Чего ты ржешь, ничтожество? – Джи на секунду остановился, смотря на меня, как на умалишённого. Он был не далёк от правды. – Ты специально для меня волосы завил или просто хотел походить на одуванчика? – ага, оказывается, я ещё тот мазохист. – Не нравится - не смотри, – меня в ту же секунду перевернули на спину и, надавив коленом на поясницу, заставили выгнуть спину. – Так лучше, уёбок? Я решил промолчать, продолжая находить эту ситуацию весьма забавной и начиная осознавать, что сам хочу этого не меньше, чем мой насильник. Хотя какой там насильник. Так, скелетик для лабораторных исследований. Судя по тому, что он решил меня растянуть и для этого использовал слюну, он не был готов к тому, что будет кого-то трахать, и это предположение прозвучало в моей голове дико романтично. Впрочем, долго он не церемонился, что было вполне взаимно: я был практически на пределе, когда он, наконец, начал медленно в меня входить. Слишком медленно, поэтому со всем немногочисленным опытом, который у меня был, я решил помочь ему и, двинувшись назад, сам ускорил его проникновение. Мы оба застонали. Он - от удовольствия, я - от боли, которая стоила того, что произошло дальше. Не знаю, от необычности ситуации ли или от извращённого желания быть когда-нибудь оттраханным Квон Джи Ёном, этот секс показался мне бесконечным и самым потрясающим в моей половой жизни. Джи не просто втрахивал меня в диван, он умудрялся каждый раз задевать простату, тем самым доведя меня до грани, даже не прикоснувшись к моему члену. Кончив первым, я ещё с минуту отходил от оргазма, когда почувствовал, что Джи тоже накрывает, и, слава Зевсу, он позаботился о предохранении, потому что я впервые в жизни позволил бы переспать со мной без защиты. Было даже обидно немного, что он достаточно контролировал себя, чтобы хотя бы вспомнить о презервативе, а я забыл обо всём на свете. Я решил не думать об этом и ждал, пока господин насильник слезет с меня и скроется ко всем чертям. Да, да, я прекрасно понимал, что не хочу этого, но все же осознавал, что так нужно. Я ненавидел и обсирал его семь лет. Мне не на что рассчитывать. Наконец он приподнялся, и, может быть, от усталости его вопрос: «Где ванная?» прозвучал по-странному нежно. Я ответил ему, и, потрепав меня по мокрым от пота волосам, он пошел в мою спальню. И только тогда я понял, что натворил. Помчавшись за ним, я застал его стоящим обнаженным посреди моей комнаты. Он смотрел на самого себя, только одетого и накрашенного, как последняя шлюха. Чёрт, ненависть у меня в крови. – Эмм… это типа нормально среди вас, уёбков? – сказал он, усмехаясь и обоводя пальцем многочисленные плакаты, а потом этим же пальцем крутя у виска. – Или ты особенный? – Нет, скорее это моя ненависть, – не понимая, что несу, я не мог оторвать взгляда от его тела и отвернулся лишь тогда, когда понял, что сам сейчас стою не в костюме от Гуччи. – Понятно. Я не знал, что ему понятно, но после своих слов он скрылся в ванной, а я, как настоящая жертва изнасилования, поплелся убирать за нами гостиную. Точнее за мной. Мне так и хотелось спрятать его нижнее бельё, а потом продать его на ебэй или показывать всем гостям, приговаривая: «Что это Джи Драгон-ши забыл в прошлый раз, когда чаёк у меня попивал, ну и меня трахал». Но была одна проблемка: никто после него не собирался приходить ко мне в гости. У меня не было друзей и все, кто значился мои другом в сети, не имели представления, где я живу и как меня по-настоящему зовут. Их это не интересовало. Что же я, блять, делал последние семь лет? Я оделся и присел на вычищенный диван, радуясь тому, что накопил на кожаный, и всерьез задумался над этим вопросом. Все эти годы я работал лишь временно. Учился на заочке и не вылезал из сети, выискивая всё новые и новые подробности жизни совсем незнакомого мне человека. У меня нет ни девушки, ни парня - лишь незначительные связи, чтобы просто перепихнуться и даже не спрашивать имя и номер телефона для повторных встреч. В то время как этот пидорок зарабатывал кучу бабла и имел отборных шлюх и кобелей, я торчал в этой однокомнатной квартире и задрачивал на его смазливую рожу. Блять, я не его, походу, ненавижу, а самого себя. – Я пойду, – его уставший голос вывел меня из трасна, как будто то, что сейчас между нами было, не только ничего для него не значит, но является наискучнейшей вещью в его жизни. Но больше меня поразило то, что он был уже одет, а в моих руках до сих пор были его трусы, с которыми я сидел всё это время и думал. Позорище несчастное. – Надеюсь, ты усвоишь этот урок, уёбок, и начнёшь жить своей жизнью. Мне даже жаль тебя. Не дав мне возможности хорошенько ему врезать, он быстро проскользнул в коридор, и я услышал звук захлопывающейся двери. Ох, как же я, блять, был зол на него за то, что он посмел меня жалеть; на себя за то, что он каким-то образом был прав; на своё дебильное сердце, которое, как скулящий щенок, сжималось у меня в груди в надежде, что он ещё вернется. Это было слишком для одного дня. Слишком много правды, которую я не хотел видеть. Слишком много ненависти. Где-то с неделю я отходил от шока. Я не хотел ничего, лишь иногда заставляя себя что-то есть, но часто даже и это забывал делать. Всё время пил и заканчивал свои пьянки срыванием плакатов со стен и медленным мучительно-приятным процессом превращения их в макулатуру. Раньше я упивался своей ненавистью, но сейчас ненавидел её. Оказывается, хэйтеров тоже можно хэйтерить. К концу недели я немного пришел в себя и включил компьютер. По привычке рука потянулась к вкладкам с информацией, что сейчас делает этот ублюдок. Представьте моё удивление, когда я увидел его напудренную рожу на многочисленных презентациях и шоу. Он лыбился на всех фотографиях, чем ещё больше приковывал к себе взгляды тупых фанаток и СМИ. Смотря на его довольное личико, я снова ощутил запал ненависти внутри, но сейчас появилось еще и желание поделиться ею со всем миром. Я напечатал пару постов про этого пидорка и всё-таки выложил на Ебэй его трусы, считая их нахождение под моей подушкой чересчур странным. С чистой совестью я закрыл вкладки про Джи и зашёл на сайты по поиску работу. Через несколько часов поисков я нашел довольно-таки престижное место: фирма предлагала вакансии молодым программистам. Немного самоуверенно, но я набрал туда и записался на собеседование. Спустя пару дней у меня появилось огромное желание позвонить Джи и сообщить ему, что меня приняли на работу. Сказать ему, что мне понравились люди, которые там работали и даже не имели понятия, кто он такой. Прекрасная возможность показать ему, что я могу прожить и без него и что не все знают его королевское величество. Но я понимал, что всё это просто отговорки и я безумно по нему скучаю. Ревновал к той же Кико, которой приписывали роль его девушки, а меня никто не знал и даже не помнил. Это признание самому себе далось мне ох как трудно, но я всё-таки принял тот факт, что моя ненависть к нему была ничем иным, как любовью. Странной, грязной, вызывающей зависимость, но всё же жизненно необходимой мне потребностью любить его. Мне просто хотелось видеть его улыбку и думать, что ему хорошо только потому, что он был со мной; потому, что он продолжает читать мой блог и понимает, что это совсем не ненависть; потому, что он понял мою любовь даже раньше, чем я осознал, что она живёт во мне; потому, что он вернётся. Моё потаённое желание сбылось спустя три дня. Я уже не надеялся его увидеть, когда в дверь опять постучали. На этот раз я посмотрел в глазок и, увидев его опущенную голову, чуть не запрыгал на месте от счастья. – Ты что, только по ночам можешь ко мне заявляться? Боишься разбудить свою девушку или у тебя на неё просто-напросто не встал? – кажется, я и вправду смелее, когда знаю, что нас что-то разделяет. Вот и сейчас я не осмеливался открыть дверь. – Открой дверь, Ли Сын Ри, и объясни, какого хрена в сети гуляют мои трусы! – он оглядывался по сторонам, боясь, что соседи могут нас услышать, и я всё-таки решился открыть дверь, не желая его компрометировать... Да и себя тоже. «О, теперь я достоин зваться по имени. Это точно любовь» Джи, как и в прошлый раз, ворвался ко мне в квартиру и, как молния, начал обыскивать всё вокруг в поисках тех самых трусов, которые я так никому и не продал. Не найдя их в гостиной, он пошел в спальню и, перерыв шкафчики, чему-то удивился, застыв посреди комнаты. – Ты снял плакаты? – странный вопрос для парня, которого на этих плакатах превращали в девочку. Говорю же, он скрытый транс. – Они мне больше не нужны, – коротко отвечаю ему, нисколечко не солгав. – Понятно, – ответил он, как и тогда, и направился к выходу. – А как же то, что ты искал? – я остановил его, схватив за руку. – Раз ты больше не ненавидишь меня, мне это тоже не нужно, – говоря всё это, он выглядел настолько милым, что я решил больше не давать ему и себе возможности сбегать. – Я всё ещё ненавижу тебя, – я подошел к кровати и достал из-под подушки его трусы. – Даже ещё больше, чем раньше. Джи ухмыльнулся и, не сдержавшись, начал ржать. Да, понимаю: не каждый день узнаешь, что кто-то хранит под подушкой твои трусы. Увидев, что я надулся, он подошёл ко мне и, забрав у меня бельё, вернул на место. Под подушку. – Ты готов к тому, что нам придется скрываться? – я кивнул. – К тому, что, может быть, когда-нибудь откроется правда и тебя все возненавидят, – снова кивок. – Быть только моим, когда я буду принадлежать миллионам и, наверное, буду участвовать в скандалах с девушками? Я саркастически приподнял бровь, будто бы обдумывая его просьбу всегда принадлежать ему, и, подождав с минутку, чтобы помучить его, наконец, кивнул. Тогда я понял, что Джи и вправду так искренне улыбался только для меня, и, отвечая на его поцелуй, решил, что с моей ненавистью будет покончено. На этот раз мы никуда не спешили и наслаждались друг другом до самого утра. Оказалось, что он уже долгое время за мной следил и хотел проучить меня, ненавидя всей душой, но когда понял, какие чувство движут мной, к нему вернулась уверенность в себе. Уверенность, что он занимается правильным делом и есть люди, которые искренне его любят. И неважно, что я называл эти чувства ненавистью, ведь благодаря им, я смог привлечь его внимание. Скрываться было сложнее, чем я предполагал, но наши тайные встречи делали мою жизнь полной и насыщенной красками. Я нашел работу, влюбил в себя самого потрясающего парня на свете и… продолжал его ненавидеть. – Сын Ри-а, уёбок ты хренов, зачем ты написал в своём блоге, что у меня тощая задница! – не забывайте: я рожден, чтобы ненавидеть. – Вытаскивай свою задницу из компьютерного кресла и тащи её сюда. Я тебе покажу тощую задницу… Так оприходую, что ходить не сможешь. – И всё таки я был прав! – В чём это? – Ты ещё тот пидорок. На этом я закрываю свой блог. Простите хейтеры, теперь у меня есть дела поинтереснее. Точнее, у моей задницы. Вдохновлялась новой песней EPIK HIGH - BORN HATER